Текст книги "Избранные труды"

Совершенно очевидно, что в силу закономерностей социального развития общества в правоохранительной деятельности постоянно возникают и постоянно решаются (иногда более, а иногда менее удачно) самые разнообразные проблемы. Они редко носят однозначный характер и, следовательно, редко поддаются простым решениям. Всякая реальная жизненная ситуация многостороння и многоконфликтна.

Потому мне представляется полезным более подробно обсудить вопрос о способах организации наружной (административной) службы милиции, о тенденциях перераспределения полномочий между различными звеньями правоохранительной системы и о влиянии того и другого на взаимоотношения между населением и милицией, а равно на характеры молодых людей, на воспитание в них активной жизненной позиции. Именно обсудить– ведь монополией на верные решения никто не обладает.

В последнее время общество, словно спохватившись, дружно оборотилось лицом к природе, к охране биологических и иных естественных компонентов среды своего обитания. И это, конечно, совершенно правильно. Давно пора! Однако я хочу обратить внимание еще на одну сторону: на необходимость учитывать влияние человеческой деятельности на социальную среду. Как, например, влияет улучшение жилищных условий населения, в частности резкое увеличение удельного веса отдельных квартир, на… состояние бытовой преступности? К каким побочным последствиям, к каким изменениям в социальной сфере приводят многочисленные человеческие действия, направленные на достижение конкретных целей в самых различных областях управления, прежде всего социального управления? И какое обратное влияние происшедшие изменения оказывают на функционирование тех систем, которыми они порождены?

«Действия, – писал Ф. Энгельс, – имеют известную желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по-видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 21. – С. 306; см. также: т. 20. – С. 495–496). Конечно, это в большей степени относится к ситуациям, когда цели ставятся случайно, без учета законов развития общества. Но необходимо обратить внимание и на то, что действия людей, направленные на достижение конкретных целей, влекут за собой побочные последствия, влияющие на функционирование систем как в той же области социальной жизни, где совершаются целеустремленные действия, так и в других. Мы не утверждаем, что эти побочные последствия всегда (фатально) носят отрицательный характер, что их невозможно корректировать или даже использовать для оптимизации достижения поставленной цели; но мы должны признать, что такие последствия всегда есть, что они проявляются в значительно более широкой сфере, чем это предусматривается осознаваемой целью, и что, следовательно, достаточно значимым действиям в конкретных областях социального управления должен предшествовать анализ их последствий в более широкой сфере, чем это подчас делается. Одним словом, сопутствующие изменения не должны превращаться в неучитываемые.

В деятельности органов внутренних дел за каждым крупным организационным или функциональным изменением нужно суметь увидеть ближайшие и более отдаленные социальные, а не только оперативные последствия. Создание ПМГ, увеличение количества авто-мототранспорта в милиции, улучшение связи – все эти разнопорядковые процессы имеют одно общее свойство: создавая безусловные оперативные выгоды, они влекут за собой более или менее отдаленные и не всегда очевидные социальные последствия. В частности, они оказывают серьезное влияние на обслуживание населения в сфере охраны общественного порядка и общественной безопасности, на самые разные стороны деятельности субъектов управления, в том числе и на тенденции преобразования оперативной обстановки как в данном регионе, так и в более значительных масштабах.

ПМГ в ее сегодняшнем виде как способ организации наружной службы (вид наряда милиции) и увеличение количества авто-мототранспорта в органах внутренних дел как материально-техническая предпосылка моторизации позволили логически продолжить тот процесс, который начался в милиции увеличением удельного веса патрульного способа организации наружной службы по сравнению с постовой. Этот неизбежный и в синтезированной оценке, безусловно, позитивный процесс, способствующий интенсификации деятельности сотрудников милиции, как и любое реальное жизненное явление, наряду с положительной имеет и отрицательную сторону: нарушаются устойчивые межличностные связи между сотрудниками милиции и представителями той совокупности граждан, которую они обслуживают. Старшину милиции Ивана Ивановича Иванова для несения службы все дальше увозят от тех людей, которые знали его как своего постового и к которым он привык. Постепенно Иванов перестает быть Иваном Ивановичем и в актах правоприменения (с позиции социальной психологии – в актах общения) все чаще предстает перед гражданами безликим представителем весьма строгого учреждения (то есть общение приобретает исключительно ролевой характер) со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Заслуживают ли внимания эти изменения?

Можно, конечно, просто отмахнуться от тревожных ноток в выступлениях печати («Литературной газеты», например) по поводу того, что с улицы исчез милиционер. Отмахнуться как от некомпетентных, ибо, с точки зрения оперативно-служебной, никаких отрицательных последствий это не повлекло. Напротив, по оперативным параметрам все выглядит как раз наоборот: резкое ускорение приема и прохождения сигнала о происшествии, принятия и исполнения управленческого решения привело к тому, что оперативное обслуживание населения вообще и реагирование милиции на происшествия в частности улучшилось. Тем не менее и отмахиваться от таких суждений нельзя хотя бы потому, что уже сама распространенность делает их элементом общественного мнения, существенным элементом среды функционирования органов внутренних дел. Общественное мнение не перестает существовать оттого, что оно неверно отражает действительное положение вещей.

Исходная часть суждения «на улицах становится меньше сотрудников милиции» в принципе верна, и воспринимается она большинством населения. Тогда как улучшение обслуживания, в частности, быстрота реакции на совершение серьезных преступлений, воспринимается значительно меньшей частью граждан – сторонами конфликта и ближайшим окружением.

К тому же, и это очень важно отметить, при таком способе организации службы становится все больше людей, которые вплотную сталкиваются с сотрудником милиции только в условиях конфликта. В иных ситуациях общения просто не происходит. В результате в сознании формируется устойчивая взаимосвязь: сотрудник милиции – конфликт; конфликт – сотрудник милиции.

Когда размышляешь над этими изменениями в организации наружной службы милиции, то по ассоциации внимание привлекает вот еще какая тенденция в реальной жизни.

За последние десятилетия произошло явное снижение порога значимости, который разделяет в общественном мнении конфликты, требующие вмешательства власти, и конфликты, которые можно разрешить собственными силами. Не порождает ли все увеличивающаяся простота в вызове милиции, легкость вовлечения ее представителей даже в самый маловажный конфликт иждивенческих настроений среди граждан? Не отвыкают ли они от иных способов защиты своих законных интересов, кроме принесения жалоб в компетентные (а подчас и в некомпетентные) органы?

Причем вот что любопытно. За годы Советской власти обращение к милиции даже для разрешения семейных скандалов стало нормой. Дежурного уже не удивляет, если к нему обращается женщина с требованием… «попугать мужа».

С другой стороны, в тот же самый период в общественной психологии развилось предубеждение против обращения за защитой своих прав в суд. Нередки случаи, когда человек отказывается воспользоваться этой возможностью, не желая прослыть сутягой. С двадцатых по семидесятые годы количество дел частного обвинения[208]208
  Делами частного обвинения в советском уголовном процессе называют дела, возбуждаемые прямо в суде (по ним не проводится предварительного расследования органами внутренних дел или прокуратуры) и не иначе, как по жалобе потерпевшего. Обвинение по таким делам поддерживает и доказательства в суд представляет не прокурор, а сам потерпевший.


[Закрыть] в судах сократилось более чем в десять раз: с 40 до 4 процентов от числа всех дел, рассматриваемых в судах. Произошло это, по моему глубокому убеждению, не только вследствие уменьшения числа соответствующих нарушений, но и вследствие резкого изменения способов их урегулирования. Значительная часть конфликтов, которые в прежние времена урегулировались посредством судебного производства по делам частного обвинения, ныне рассматривается в товарищеских судах, либо же – в большей части – не только пресекается, но и разрешается работниками милиции помимо суда.

Хорошо это или плохо? Ответ на поставленный вопрос неоднозначен. Рассматривать его в полном объеме и во всех взаимосвязях сейчас не входит в нашу задачу. Однако один из аспектов этого ответа для меня ясен, и именно он находится в теснейшей связи с воспитанием активной жизненной позиции советских граждан. При административно-правовом способе разрешения конфликта потерпевший – в основном жалобщик, фигура пассивная. При рассмотрении дела в состязательном судебном заседании он – активный боец за свои права. А по словам В. И. Ленина, «задача общества и государства состоит как раз в том, чтобы научить граждан (и помочь им) воевать за свое право по всем правилам законной в РСФСР войны за права» (Полн. собр. соч. – Т. 53. – С. 149).

Вернемся, однако, к анализу обстоятельств, влияющих на взаимоотношения граждан и милиции. Среди них – усиление взаимной анонимности. Незнание населением обслуживающих его сотрудников милиции (Ивана Ивановича увезли) в ряде случаев усугубляется слабым знакомством последних с обслуживаемым контингентом: в частности, среднее время пребывания участкового инспектора на одном участке явно недостаточно для эффективной работы. Усилению неблагоприятной тенденции могли бы способствовать и изменения в функциях участковых инспекторов в связи с передачей их в службу профилактики. И вот в этом-то плане особенно важны положительные свойства широкой и всепроникающей системы опорных пунктов милиции и общественности: они – новые и эффективные каналы связи органов внутренних дел с населением, одно из средств преодоления анонимности, способ борьбы с возможными явлениями отчужденности. Действительно, опорный пункт – это место, где определенный работник милиции будет систематически общаться с довольно большим кругом представителей общественности. Кроме того, как мы уже говорили, в течение последних десятилетий произошла почти полная замена уличных постов патрулями. Население лишилось возможности в случае возникшей потребности найти на привычном месте известного, как правило, сотрудника милиции. Образование опорных пунктов возрождает такую возможность, но уже на более высоком уровне.

Важно только, чтобы в процессе становления и последующего укрепления, развития опорных пунктов учитывались такие последствия, которые могут уменьшить их возможности в плане взаимодействия с населением. Именно с населением в целом, а не только с активистами. Это обстоятельство полезно подчеркнуть лишний раз, поскольку сотрудничество с организованной общественностью – дело более легкое, во всяком случае более привычное, чем организация взаимодействия с населением в целом.

Естественно, и самая лучшая форма не должна становиться единственной. Многообразие условий, в которых действуют правоохранительные органы в нашей стране, требует и разнообразия форм связи с общественностью.

Оперативные аппараты милиции – это, прежде всего, управления, отделы и отделения УР и БХСС. УР расшифровывается очень знакомо – уголовный розыск. Как инструмент борьбы с уголовной преступностью уголовный розыск был создан в Советской России уже в феврале 1918 года, вначале – в составе Наркомата юстиции; однако потребности практики привели к необходимости уже в октябре того же года переподчинить уголовный розыск НКВД.

Что же касается второго сокращения, то оно употребляется даже и в художественной, неспециальной литературе именно как аббревиатура – БХСС. Это отделения, отделы, управления борьбы с хищениями социалистической собственности. Они были созданы значительно позже, в 1937 году. Эти аппараты являются специфичными именно для органов внутренних дел. Ни в прокуратуре, ни в суде их нет.

Грабя и убивая, совершая другие преступления, преступник, как правило, стремится действовать тайно, скрывать следы преступления и свои собственные. Даже такой правонарушитель, как хулиган, только что шумевший, нашкодив, тут же пытается стушеваться. А о расхитителях социалистической собственности, особенно крупных и матерых, и говорить нечего. Они пускают в ход всю свою хитрость, подчас большой опыт и знание обстановки, чтобы действовать конспиративно. Для борьбы с такими наиболее искушенными преступниками одних процессуальных средств, которыми вооружены следователи, оказывается подчас недостаточно.

Этих средств тем более не хватает для предупреждения преступлений. Дело в том, что меры, предусмотренные уголовно-процессуальным законом, могут быть пущены в ход только после возбуждения уголовного дела. А уголовное дело можно возбудить только после того, как совершилось преступное деяние (само преступление, покушение на него или приготовление к нему). Если уж само преступление злоумышленник жаждет совершить скрыто, то что же говорить о приготовлении к нему!

«Оперативно-розыскная деятельность милиции, – пишет министр внутренних дел СССР, – в основном направлена на установление того тайного и скрытого, что может способствовать изобличению преступника, предупреждению или раскрытию преступления.

Под оперативно-розыскной деятельностью следует понимать систему разведывательных (поисковых) мероприятий, осуществляемых милицией в строгом соответствии с требованиями закона, для предотвращения и раскрытия, а также для розыска и задержания преступника. Эти мероприятия проводятся преимущественно негласно с использованием специальных средств и методов» (Щелоков Н. А. Советская милиция. – М., 1971. – С. 51).

«Негласность оперативно-розыскных мероприятий, проводимых милицией, следует понимать условно как меру обеспечения их наибольшей эффективности в выявлении преступных замыслов и преступных действий определенных лиц. Что же касается честных советских граждан, то от них не только не скрывается конкретная направленность оперативно-розыскной деятельности, а наоборот, они широко привлекаются к участию в этой деятельности» (Там же. – С. 50).

Следует обратить внимание еще на один акцент в приведенном высказывании. Оперативно-розыскные мероприятия, помимо негласности, характеризуются еще одной, менее бросающейся в глаза, но не менее важной чертой: они осуществляются на строгой правовой основе. Они детально регламентируются ведомственными инструкциями и постановлениями, которые, в свою очередь, основаны на утвержденном Советом Министров СССР Положении о советской милиции Указе Президиума Верховного Совета СССР от 8 июня 1973 г. «Об основных обязанностях и правах советской милиции по охране общественного порядка и борьбе с преступностью» и других нормативных актах.

Режим социалистической законности характеризует оперативно-розыскную деятельность совершенно так же, как и любую другую, к примеру уголовно-процессуальную. На нее распространяется и ведомственный контроль, и прокурорский надзор (конечно, в специфических формах).

В ст. 10 упомянутого выше Указа прямо записано: «Надзор за законностью применения мер, предусмотренных настоящим Указом, осуществляется органами прокуратуры». Соответствующий прокурор вправе и обязан вмешаться всякий раз, когда он обнаруживает допущенные в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий нарушения законности, прав или законных интересов граждан.

Таким образом, правовое положение и методы деятельности обоих оперативных аппаратов – и уголовного розыска, и БХСС, – в принципе, одинаковы. Различна их направленность. Уголовный розыск занимается профилактикой и раскрытием таких преступлений, как убийства, грабежи, разбойные нападения, изнасилования и т. п.

Предметом внимания службы БХСС являются посягательства на социалистическое имущество со стороны лиц, коим по должности доверено распоряжение им, а также спекуляция, взяточничество, фальшивомонетничество и им подобные.

Журналистов, писателей уголовный розыск всегда привлекал больше, чем БХСС, – фактура эффектнее. Поэтому я позволю себе уделить больше внимания «обделенной стороне» – службе БХСС. Тем более, что преступления, которые она раскрывает и пресекает, отнюдь не менее вредны для общества, чем уголовные. В определенном смысле можно даже сказать, что они носят гораздо более классовый характер. Каждое общество формулирует уголовно-правовые запреты на поведение в соответствии со своими целями, в своих интересах. К примеру, в действующем Уголовном кодексе РСФСР в главе «Хозяйственные преступления» имеется статья 153. Два предусмотренные ею состава преступления – частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество – это виды поведения, похвальные в буржуазном и запрещенные в социалистическом обществе.

Часть первая названной статьи гласит: «Частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных, кооперативных или иных общественных форм наказывается лишением свободы на срок до 5 лет с конфискацией имущества или ссылкой на срок до 5 лет с конфискацией имущества».

Частнопредпринимательской считается деятельность, связанная с эксплуатацией наемного труда, а также иная деятельность, направленная на извлечение нетрудового дохода, то есть на получение вознаграждения без затраты общественно полезного труда или вознаграждения, резко несоответствующего количеству и качеству затраченного труда. Обязательным элементом объективной стороны такого преступления является использование государственных, кооперативных и иных общественных форм для маскировки несоциалистической сути создаваемых частных предприятий, а также паразитирование на них.

Во времена моей работы следователем на острове Сахалин мне довелось производить предварительное расследование по обвинению в частнопредпринимательской деятельности некоего И Сан Бочи. Судьба этого человека и тогда и сейчас представляется мне трагической. Кореец по национальности, в прошлом – подданный Японии, после освобождения советскими войсками Южного Сахалина он не репатриировался и остался на советской территории. К тому моменту, когда инспектор БХСС принес мне, следователю, добытые им оперативным путем улики для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, И Сан Бочи не получил советского гражданства и был апатридом, то есть лицом без гражданства. Первое, что выяснилось при анализе материалов, принесенных инспектором (тогда он назывался оперативным уполномоченным) БХСС, – высочайшая профессиональная квалификация И Сан Бочи. Он был маляром самого высокого разряда. При том размахе строительства, которое развернулось на острове, как и по всей стране, работая кистью, он мог обеспечить себе весьма солидный заработок. Однако его образ мыслей сформировался при капиталистическом строе. Роль наемного рабочего представлялась ему непрестижной. Вследствие этого он организовал подпольную фирму и завел портфель, в котором вместо малярных кистей носил бумаги. Он очень любил свой портфель, переживал, когда мы потом изъяли его вместе с интересовавшими нас документами. И Сан Бочи собрал вокруг себя около трех десятков соотечественников-маляров и, по сути дела, стал брать подряды на выполнение малярных работ. Он даже переманил к себе обещанием более высоких доходов нескольких маляров, работавших до этого постоянно в строительных управлениях. И Сан Бочи договаривался с руководителем строительной организации об объеме работ и о сумме аккордной оплаты, затем присылал рабочих на объект. Одновременно он вел дела в разных концах города, оформлялся маляром на той или иной стройке, получал буквально символическую зарплату, однако сам к краскам и кисти, как правило, не прикасался.

Всю эту информацию инспектор БХСС получил из неофициальных бесед с людьми, из анализа официальных документов в порядке выполнения требований ст. 118 УПК РСФСР. Согласно названной норме закона на органы дознания (a службы БХСС и уголовного розыска являются их важнейшими компонентами) возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных и иных предусмотренных уголовно-процессуальным законом мер в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших.

К делу И Сан Бочи мы еще вернемся, а сейчас продолжим разговор о службе БХСС. Деятельность этой службы – один из способов охраны социалистических принципов и повседневной практики распределения материальных благ и услуг.

Сложнее вопрос о роли БХСС в охране социалистических принципов распределения духовных благ. Речь идет не о хищениях материальных ценностей в сфере искусства и организации зрелищ. Не о таком, например, о котором мне пишет выпускник Горьковской школы МВД СССР, ныне инспектор БХСС в Калмыцкой автономной республике Валерий Дамжиков. Ему пришлось участвовать в изобличении администратора филармонии, который похитил большие суммы, организуя концерты – вот уж поистине жизнь изобретательнее самого хитроумного сценариста! – под афишей «Следствие ведут знатоки». В плане поставленного нами вопроса здесь нет ничего сложного: налицо нарушение распределения материальных ценностей, хотя и осуществлено оно в сфере производства ценностей духовных. Я же хочу обратить внимание читателя на необходимость охраны социалистических принципов распределения именно духовных ценностей общества – этот вопрос в правовой литературе вниманием не избалован. Между тем адекватное распределение духовных ценностей является одним из необходимых условий разностороннего и гармоничного развития всех членов общества.

Порассуждаем о таких частностях: о распределении книг и билетов в концертные и театральные залы. На хороший концерт или спектакль попадают не все желающие, да и книги достаются далеко не всем жаждущим. Каким же способом осуществляется отбор? Самые настойчивые отстоят в очереди и получают билеты или книги? Отчасти так, но только отчасти. Очередь, как только она становится постоянно действующим социальным регулятором, с неизбежностью тащит за собой собственные искривления. Их можно достаточно отчетливо наблюдать в очередях за подписными изданиями.

В последние годы с тревогой замечаешь, как усиливается внимание к дополнительным, кроме очередности, способам регуляции: официальным, полуофициальным и совсем неофициальным. Каковы же результаты? Наблюдения показывают, что все большую часть мест в зрительных залах занимают представители определенных профессий. Нет, не артисты, музыканты, композиторы и журналисты, что можно было бы признать и справедливым. Представители других профессий, столь нужных… администрации соответствующих зрелищных предприятий, что они начинают теснить и работников искусства. Среди представителей этой категории зрителей: снабженцы, работники торговли и общественного питания, транспортные кассиры, функционеры сферы бытового обслуживания – все со своими чадами и домочадцами. Я далек от мысли возражать против приобщения к искусству кого бы то ни было и по каким бы то ни было признакам. Но, наверное, общество вправе тревожиться, когда указанное нарушение пропорциональности осуществляется за счет других профессий: станочников, конструкторов, чертежников, водителей, речников, военнослужащих и пр. – словом, всех тех, кто оказался непричастным к делу распределения материальных благ и услуг. Соотношение профессий людей, стоявших в очередях в кассы концертных залов, к примеру на концерты Святослава Рихтера и Эмиля Гилельса, существенно иное, чем в залах на соответствующих концертах.

Я хочу привлечь внимание читателя к проблеме распределения духовных благ в социалистическом обществе не только потому, что в затронутом аспекте об этом, как мне кажется, никто не писал. И не потому, что охрана социалистических принципов распределения духовных благ входит в функциональные обязанности сотрудников БХСС. Как раз напротив, здесь должны срабатывать другие, не правоохранительные механизмы социалистического общества. К слову сказать, в повседневной жизни подчас наблюдается тенденция возлагать на органы внутренних дел вообще и аппараты БХСС в частности неспецифические для них обязанности. А это ухудшает условия выполнения функций специфических, основных, тех, которые, кроме БХСС, никто выполнять не может. Прежде всего это раскрытие крупных замаскированных хищений социалистической собственности, изобличение подпольных дельцов, таких, например, которые не так давно были арестованы и осуждены в одном из районов Азербайджанской ССР. О размахе деятельности преступников свидетельствовал такой факт: после того как расхитители были обезврежены, сдача помидоров государству в этом районе выросла… в два раза.

Может показаться странным, почему же все-таки автор, вместо того, чтобы рассказать о таком вот раскрытом сотрудниками БХСС преступлении, заговорил здесь о распределении мест в зрительных залах? Да потому, что он видит свою задачу не в том, чтобы еще раз новыми фактами подтвердить широко известные явления. Он вознамерился в этой части своей книги обсудить с читателем новые тенденции, проявляющиеся в последнее время достаточно широко в области распределения духовных ценностей. Тем более, что это распределение теснейшим образом связано не только с воспитанием вообще, но и с формированием активной жизненной позиции в правоохранительной сфере.

Для того чтобы произведение искусства стало духовной ценностью, оно должно быть не только создано, но и воспринято соответствующим образом. Давайте представим себе следующую сугубо гипотетическую ситуацию. Спектакль «Гнездо глухаря» в Н-ском драматическом театре. Автор пьесы, режиссер и актеры достаточно глубоко показали со сцены явления протекционизма и блата вместе с последствиями, к которым они приводят. Произведение искусства создано. А вот на восприятие его теми лицами, которые попали в зрительный зал по блату, наверное, это обстоятельство окажет совсем не то влияние, на которое рассчитывали автор пьесы и создатели спектакля.

Есть еще одна сторона медали. Аудитория формирует художника не в меньшей степени, чем он ее. Неадекватная обществу аудитория и художника формирует неадекватно. В результате и сочинитель, и интерпретатор (исполнитель) начинают ориентироваться на смещенные или даже искаженные оценки. Горьковская пресса писала в свое время о безобразном репертуаре ансамбля, играющего в кафе «Дружба». Думается, что сложившееся положение было обусловлено не только свойствами исполнителей, но и экспетациями (ожиданиями) специфической аудитории. Совершенно так же экспетации аудитории повлияли и на некоторые современные эстрадные песни. Ведь без всякого сопротивления публикой проглатываются нередко песни, в которых крыльям музыки и нести-то нечего: мысли на таком уровне банальности, что они – не мысли вовсе…

Вернемся, однако, к службе БХСС. Непосредственно классовый характер некоторых аспектов ее деятельности воспринимается особенно наглядно при сопоставлении сегодняшних ее функций с направлениями деятельности вооруженного народа в период революций. В документальной книге «Корабельщики Нарвской заставы» (Лениздат, 1967) я прочитал: «Трудящиеся заставы… приняли решение, обязывающее хозяев открыть лавки и продавать продукты по твердым ценам. Специально выделенным группам рабочих было поручено тщательно контролировать выполнение этого решения. Если рабочие обнаруживали, что лавочник не выставлял для продажи все свои запасы, то его судили здесь же, у Нарвских ворот. Лавочника усаживали на скамейку, установленную на ремонтной трамвайной площадке, допрашивали, почему он не выполняет волю народа, и сурово наказывали» (с. 76).

Как видите, рабочий народ уже в первые годы своей власти брался за наведение порядка в той области, которая по существующему сегодня в органах внутренних дел разделению труда относится к сфере деятельности аппаратов БХСС. Но раз уж мы заговорили об опыте регулирования общественных отношений непосредственно вооруженным пролетариатом, то мне хотелось бы обратить внимание на одну характерную черту его – на решительность действий. Сегодня же мне иногда кажется, что именно решимости в пресечении социально вредных явлений не достает действиям БХСС и общественного контроля. Весьма распространенным явлением стало нынче утаивание дефицита. Его распределение должностными лицами вопреки существующим правилам, а подчас и даже в их рамках, но в своих собственных целях, становится способом приобретения влияния и различных жизненных благ вопреки принципу социализма «каждому по труду».

Опасность этого явления осознается, в последние годы ей уделяет много внимания наша печать. Однако не начинает ли ситуация напоминать ту, которую великий русский баснописец охарактеризовал словами «а Васька слушает да ест»?

В системе торговли, к примеру, имеется достаточное число лиц, в чьи обязанности входит контроль за соблюдением правил торговли. Велико и количество общественных контролеров. Они, как и сотрудники БХСС, выявляют большое количество нарушений правил торговли, о чем составляют многочисленные акты и проводят столько же душеспасительных бесед. Положение, однако, в результате таких мер пока существенно не улучшается.

Так, может быть, каждому из должностных лиц или общественников, столкнувшемуся с нарушением правил торговли, начинать с того, что, ни с кем, кроме действующего закона и норм коммунистической морали, не согласовывая, перемещать дефицитные товары из подсобных помещений – в торговые, из-под прилавка – на прилавок?

И распространить такую практику не только на торговые точки, но и на базы, на склады, на другие снабженческо-сбытовые органы.