Текст книги "Русские жены европейских монархов"

Внучки императора Павла I

Александра Николаевна

Великая княжна, принцесса Гессен-Кассельская, младшая дочь императора Николая I и императрицы Александры Федоровны.

Александра родилась 12 июня 1825 года в Царском Селе. Она была третьей дочерью императорской четы. Свое имя великая княжна получила в честь великой княгини Александры Павловны, в замужестве эрцгерцогини Австрийской, палатины Венгерской, старшей сестры императора Николая I. Адини-сокровище, как называли девочку в семье, воспитывалась вместе со своими сестрами, великими княжнами Марией и Ольгой. Но уже с раннего детства и характером и поведением она не была на них похожа. По словам современников, это была «прелестная девочка, беспечная, как жаворонок, распространявшая вокруг себя только радость. Она привлекала к себе своей болтовней и богатой фантазией… В одиннадцать лет она могла вести за столом разговор, сидя рядом с кем-нибудь незнакомым, как взрослая, и не казаться преждевременно развитой: ее грациозная прелесть и хитрая мордочка говорили за себя. Все в доме любили ее, дети придворных ее возраста просто обожали».

Но чаще всего Адини предпочитала быть «сама с собой»: любила одиночество и тишину и уже в десять лет детским веселым играм предпочитала музыку. Она самозабвенно слушала сонаты и симфонии Бетховена, а в тринадцать лет уже хорошо исполняла классические пьесы.

Когда Александре исполнилось четырнадцать лет, у нее обнаружился голос – великолепное сопрано. Придворные дамы, понимавшие толк в пении, время от времени занимались с ней, в результате она даже могла петь дуэтом с преподавателем пения театрального училища. Великая княжна была очень польщена тем, что он принимал ее всерьез.

Для развития вокального дарования своей младшей дочери мать-императрица пригласила учителя из Италии. Однако со временем голос великой княжны стал постепенно меняться – что-то нарушало ритм дыхания. Но родители не сразу обратили внимание на эти перемены. Полагали, что это последствия простудного заболевания. Сестра Ольга потом вспоминала: «Ее английская воспитательница, поставившая себе задачей закалить Адини, выходила с ней на прогулку во всякую погоду, что в один прекрасный день вызвало сильный бронхит и ее жизнь была в опасности. Благодаря своему прекрасному организму она оправилась совершенно, но с болезнью исчез в ней ребенок. Близость смерти сделала ее совершенно иной. Смысл жизни и мысли о потустороннем стали занимать ее… И, несмотря на это, она отнюдь не была натурой, которые теряются в неведомом, она осталась по-прежнему веселой, стала только более спокойной и гармоничной…»

«Мы много говорили с ней, особенно о будущем, – вспоминала Ольга, – чаще всего речь шла о наших будущих детях, которых мы же страстно любили и верили, что внушим им уважение ко всему прекрасному и прежде всего к предкам и их делам… Наши будущие мужья не занимали нас совершенно, было достаточно, что они представлялись нам безупречными и исполненными благородства». (Ни той ни другой девушке не суждено будет стать матерью. Но разве могли они тогда знать об этом?)

Великая княжна Ольга между тем перешагнула свое двадцатилетие. Старшая дочь императора Мария была уже замужем. Находясь с семьей в Италии, она написала родителям, что познакомилась в Риме с принцем Гессенским, который ей понравился. По ее мнению, его можно было бы рассматривать как кандидата в мужья великой княжне Ольге. Стали, естественно, собирать сведения. Герцогу Лейхтенбергскому, супругу Марии Николаевны, поручили «прощупать почву», хотел бы принц Фридрих Вильгельм – так звали молодого человека – посетить Россию. Тот с радостью согласился.

В июне 1843 года принц Фридрих Вильгельм, ландграф Гессен-Кассельский, сын курфюрста Вильгельма, получил официальное приглашение от российского императора приехать в Россию.

Приглашая высокого гостя, Николай I и его супруга полагали, что двадцатидвухлетний гессенский принц, красивый молодой человек, получивший образование в Боннском университете, вполне мог бы составить хорошую партию для великой княжны Ольги, которой к тому времени уже исполнился двадцать один год. По материнской линии принц приходился племянником королю Дании Христиану VIII и считался наследником датского престола, по отцу он был претендентом на трон Гессен-Касселя. Достойная партия для их дочери, считали августейшие родители.

* * *

Гессенский ландграфский дом стал известен с середины XIII века. В XVI веке он приобрел большой авторитет среди протестантских династий: ландграф Филипп Гессенский сумел организовать коалицию против габсбургских католиков. Также он был активным участником подавления крестьянских бунтов.

При жизни сыновей ландграфа гессенский Дом разделился на две ветви – кассельскую и дармштадтскую (по названию городов). Из гессен-кассельских ландграфов особую известность приобрел Фридрих II: имея долги, он «продал» Англии для войны с американскими колонистами 17 тысяч человек из своего войска за 21 тысячу талеров – огромная сумма для того времени. После его смерти трон перешел к Вильгельму IX, который самолично воевал в Америке. В 1803 году он получил титул курфюрста, то есть князя, с правом голосовать на выборах императора Священной Римской империи. Этот титул прекратил свое существование после роспуска Священной Римской империи в 1806 году, за исключением Гессен-Касселя, правитель которого сохранил его и после Венского конгресса 1815 года с добавлением «королевское высочество».

Принц Гессенский, получив приглашение, приехал в Петербург вместе со своим студенческим другом Фридрихом Францем, год назад занявшим престол Мекленбург-Шверина. Это был первый официальный визит великого герцога в Россию, внука родной сестры российского императора Елены Павловны, рано скончавшейся кронпринцессы Мекленбургской. Прием был оказан самый сердечный. В честь внучатого племянника и его друга устраивались парады и маневры, поездки по окрестностям столицы, пикники. Этому сопутствовали танцы на балах, прогулки с кузинами, вечера в кругу романовской семьи.

Несколько недель Фридрих Вильгельм гостил в Петергофе, где проводила летние месяцы императорская семья. Своим простым обхождением он завоевал всеобщие симпатии.

Почему выбор российского императора пал именно на немецкого принца Гессен-Кассельского? Возможно, его прельщали родственные связи этой династии не только с датскими, но и со шведскими королями: Фредерик, супруг сестры короля Карла XII Ульрики Элеоноры, был сыном гессенского ландграфа.

Но планам императорской четы не суждено было сбыться. Фридрих Вильгельм обратил внимание на младшую дочь, Александру, которой только что исполнилось восемнадцать лет.

Ольга потом вспоминала: «Мы с Троицы жили в Петергофе, в Летнем дворце, оба молодых человека остановились у нас. Адини, которая была простужена и кашляла, не появилась за ужином в первый день их посещения. Фриц Гессенский сидел за столом подле меня. Мне он показался приятным, веселым, сейчас же готовым смеяться, в его взгляде была доброта. Только на следующий день, незадолго да бала в Большом Петергофском дворце, он впервые увидел Адини. Я была при этом и почувствовала сейчас же, что при этой встрече произошло что-то значительное. Я испугалась; это было ужасное мгновение. Но я сейчас же сказала себе, что я не могу стать соперницей собственной сестры. Целую неделю я страшно страдала. Мои разговоры с Фрицем Гессенским были совершенно бессмысленны: он вежливо говорил со мной, но стоило только появиться Адини, как он сейчас же преображался».

Младшая дочь императорской четы действительно произвела на принца неотразимое впечатление не только своим чудесным голосом и неповторимой воздушной грациозностью, но и богатством необыкновенно тонкой души. Великая княжна Александра со всей откровенностью призналась Ольге: «Он мне пожал руку, я на верху блаженства». В этих словах старшая сестра почувствовала искренность взволнованного сердца, охваченного мгновенной страстью.

Принц Гессенский предложил великой княжне Александре выйти за него замуж. Не дав ему определенного ответа, Адини пришла в кабинет к отцу, с которым обычно старалась говорить нечасто из боязни неправильно произносить русские слова. (Поскольку ее воспитательницей была англичанка, она не научилась свободно говорить на родном языке.) Великая княжна попросила отца согласиться на этот брак. Она призналась, что, вопреки правилам этикета, уже обнадежила принца в их возможном счастье. Отец-император благословил дочь, сказав, однако, что нужно еще получить согласие датского двора, поскольку гессенский принц, являясь племянником Христиана VIII, может стать наследником престола.

Спустя десять дней молодые люди объявили о своей помолвке. Родители Александры не возражали против такого поворота событий, хотя знали, что жить младшей дочери придется в Дании. С этой страной Россия пока еще не имела близких родственных связей.

Император Николай I пожаловал высокородному избраннику дочери главный орден Российской империи – Святого апостола Андрея Первозванного, взяв тем самым, как гарант неприкосновенности европейских престолов перед лицом врагов монархии, покровительство над небольшим немецким княжеством.

Императрица Александра Федоровна написала своему брату, прусскому королю Фридриху Вильгельму Ш: «Мы очень довольны этим радостным событием. И хотя мы желали, конечно, чтобы прежде предстала перед алтарем наш ангел Олли, тем не менее не устаем благодарить небо за то, что оно даровало нашей Адини такого милого, доброго, юного жениха».

Бракосочетание было назначено на январь следующего года. Молодым людям пришлось расстаться.

* * *

Когда принц в декабре 1843 года приехал в Петербург, он заметил резкую перемену в своей невесте – на ее лице появилась болезненная бледность, она часто кашляла. Однако это не показалось причиной, чтобы откладывать венчание.

26 декабря состоялось официальное празднование помолвки, а на следующий день был устроен большой прием. К предстоящим свадебным торжествам в Петербург приехал отец жениха, курфюрст Вильгельм. 16 января 1844 года в Малой церкви Зимнего дворца восемнадцатилетняя великая княжна Александра Николаевна вступила в брак с гессенским принцем Фридрихом Вильгельмом. В один день со своей кузиной венчалась и дочь великого князя Михаила Павловича, младшего брата императора, великая княжна Елизавета. Она выходила замуж за герцога Нассауского.

Сотни приглашенных гостей собрались на торжество. От красавиц невест нельзя было оторвать глаз. Однако многих поразил болезненный вид младшей дочери императора.

После свадьбы герцог Нассауский уехал с молодой женой к себе на родину. Александра же по причине нездоровья вместе с мужем поселилась на время в Зимнем дворце. Она простудилась, когда возвращалась с бала от министра Нессельроде. Одно из окон экипажа по недосмотру лакея было неплотно закрыто, и это при десятиградусном морозе. По-видимому, девушку сильно продуло, и на следующий день она проснулась с «жаром», как тогда говорили.

«Никто не придал этому серьезного значения, – писала в своих «Воспоминаниях» великая княгиня Ольга Николаевна. – Адини появилась, как всегда, за завтраком, а также вечером к обеду, зная, что родители ее ждали, ведь она вскоре должна была покинуть их. Так было и на следующий день. Я сама не заметила в ней никакой перемены, когда мы, занятые никогда не иссякавшим разговором двух сестер между собой, сидели вместе. С живостью она рассказывала мне о своем плане совместной жизни с Фрицем. Она хотела развить Фрица морально и духовно, хотела читать с ним, главным образом Плутарха, чтобы пример благородных мужей помог ему. Она подозревала в нем склонность искать развлечений в неравном себе обществе, однако была убеждена, что вскоре совершенно изменит его: «Мы ведь так любим друг друга».

Между тем состояние молодой женщины с каждым днем становилось хуже и хуже. Об отъезде в Гессен (планировалось заехать еще в Данию) не могло быть и речи. Пока! Казалось, что «пока», так как приставленные к Александре врачи серьезной опасности не видели. И хотя императрица была очень обеспокоена болезнью своей дорогой Адини, уже ожидавшей ребенка, мнение врачей несколько успокоило родителей. Император-отец уехал в Лондон, не думая ни о чем плохом. Уезжая, он сказал Александре при прощании: «До свидания в Копенгагене!»

Однако мать, словно что-то предчувствуя, неделей позже созвала консилиум и по обрывкам латинских фраз, произносимых докторами в ее присутствии, поняла, что положение тяжелое. Поставлен был жестокий диагноз – скоротечная чахотка. Одно легкое великой княгини было настолько поражено, что надежды на выздоровление практически не было. Лечение болезни усложнялось в связи с беременностью.

Императрица Александра Федоровна срочно послала в Лондон курьеров. Прервав визит, государь незамедлительно выехал в Петербург. Дочь все это время находилась в Царском Селе. Из морского плавания возвратился и брат Александры, великий князь Константин, адмирал флота. С ним у младшей дочери царя была особая близость. Слушая его рассказы о только что виденном Копенгагене, предназначаемом ей для жизни, она, казалось, несколько ожила, на лице появилась слабая улыбка.

Благотворно на больную подействовал и деревенский воздух. Она могла посидеть недолго в саду или даже совершить небольшую прогулку в экипаже с мужем, чтобы показать ему свои любимые места. Когда же великой княгине сказали, что Фридриху следовало бы некоторое время пожить отдельно от нее, Александра даже расплакалась, ей хотелось быть всегда рядом со своим мужем. Он в свою очередь был очень нежен со своей молодой женой, которой ниспослано было столько страданий.

В середине июня за несколько дней до девятнадцатилетия состояние больной резко ухудшилось. А накануне дня рождения Александра причастилась.

С того дня, как она приняла причастие, всем стало казаться, будто болезнь приостановила свое разрушительное действие. «Мы, – писала в воспоминаниях Ольга, – обнадеженные этим, воображали, что это улучшение. Мама говорила о поездке в Берлин, что позволило бы ей сопровождать Адини при ее поездке в Копенгаген, по крайней мере до Штеттина, так как ребенок должен был родиться в Копенгагене. 30 июля акушерка установила первые движения ребенка… Начиная с этого дня ни одной жалобы больше не сорвалось с ее губ. Она думала только о ребенке, и только ему она посвятила свою болезнь. Лежа у окна, она смотрела на синеву неба. Так она лежала, часто со сложенными руками в немой молитве. «Неужели не смогу вынести своего ребенка до конца?» – словно вопрошала бедная женщина. А губы ее шептали: «Пусть будет, как угодно Господу!» От худобы обручальное кольцо спадало с ее пальца. Папа дал ее тогда совсем маленькое колечко, которое держалось на нем. Это кольцо я ношу по сей день ровно сорок лет.

Схватки начались в ночь с 28 на 29 июля. Роды были преждевременными. «Фриц, Фриц! – вскричала она. – Бог хочет этого!..» Ребенку было только шесть месяцев. В этот момент меня впустили к ней. «Оли, – выдохнула она, в то время как я нежно поцеловала ее руку. – Я мать!» Затем она склонила лицо, которое было белое, как ее подушки, и сейчас же заснула. Лютеранский пастор крестил ее маленького под именем Фриц Вильгельм Николай. Он жил до обеда. Адини спала спокойно, как ребенок. В четыре часа пополудни она перешла в иную жизнь».

Так трогательно и нежно описывает эту трагедию семьи будущая королева Вюртембергская, сестра той, которой не привелось, как ей самой, долгие годы прожить на чужбине…

Отец-император плакал, не стесняясь своих слез. Смерть любимой дочери он считал наказанием за кровь, пролитую в год ее рождения…

«Видеть папу было поистине душераздирающе, – вспоминала Ольга. – Совершенно внезапно он превратился в старика. Мама много плакала».

2 августа 1844 года по улицам Петербурга двигалось печальное шествие. В закрытом ландо везли гроб с преждевременно скончавшейся дочерью царя, принцессой Гессенской.

Вместе с сыном-младенцем Александра была похоронена в Петропавловском соборе Петропавловской крепости. Великий князь Константин Николаевич написал в дневнике о дне погребения сестры такие строки: «Настал, наконец, тяжелый последний день. Не забуду я никогда, как гроб понесли, как папа вполголоса сказал: «С Богом», как гроб медленно стал спускаться в тихую могилу, как мы все бросили на него землю, как, наконец, я в последний раз взглянул на него в глубине могилы – и все исчезло с лица земли, что было Адини».

* * *

Так драматично сложилась судьба младшей дочери императора Николая I. Ей не пришлось покинуть свой родной дом. Но какой ценой!

В память о великой княгине Александре в Петербурге в 1848 году были открыты детский приют ее имени и Александрийская женская клиника. А спустя два года в Царском Селе, где прошли последние дни любимой дочери российского императора, возвели памятник в виде часовни со статуей великой княгини с ребенком на руках. В парке Петергофа была сооружена мемориальная скамья памяти Александры. Заново восстановленная в 2000 году, «Скамья-памятник» и сейчас привлекает посетителей.

На годовщину смерти великой княгини Александры Николаевны приехал овдовевший принц Гессен-Кассельский, покинувший Россию после ее похорон. Девять лет он носил траур по своей усопшей супруге. Вопрос о наследовании датского престола был пересмотрен: после смерти Христиана VIII в январе 1848 года трон занял сын короля, Фридрих VII.

За год до этого скончался курфюрст Вильгельм II Гессен-Кассельский, отец наследного ландграфа, который и унаследовал престол. Этот высокий титул он носил до 1866 года, когда бывшее курфюршество Гессен-Кассель вошло в состав королевства Пруссии на правах земли. В настоящее время его территория является частью федеральной земли Гессен со столицей Франкфурт-на-Майне.

В мае 1853 года по настоятельному совету Гогенцоллернов и с согласия императора Николая I гессенский принц вновь вступил в брак – с прусской принцессой Марией Анной, внучкой великой княгини Марии Павловны, дочерью ее сына Карла Александра. Так он некоторым образом опять породнился с Романовыми.

В семье родилось шестеро детей. Всю оставшуюся жизнь Фридрих Вильгельм, последний монарх в истории Гессен-Касселя, провел в Германии, где и скончался в 1884 году в возрасте шестидесяти четырех лет.

Годом позже после смерти младшей дочери императора Николая I вдали от России ушла из жизни и его племянница Елизавета Нассауская, вставшая под венец в один день с Александрой. Но об этом пойдет речь в следующем повествовании.

Ольга Николаевна

Великая княжна, королева Вюртембергская, дочь императора Николая I и императрицы Александры Федоровны.

Ольга родилась в 1822 году, когда ее отец еще не занимал российский престол. Это произошло лишь три года спустя. Она была второй дочерью в семье, росла и воспитывалась вместе со своими сестрами, великими княжнами Марией и Александрой. «По возрасту я была между ними обеими: на три года моложе Мэри, на три года старше Адини – и часто чувствовала себя немного одинокой», – написала она в своих «Воспоминаниях».

Как и все дети, Ольга до семи лет находилась под присмотром английской няни, затем к ней были приставлены различные преподаватели. Она усердно изучала иностранные языки и историю, занималась музыкой и рисованием. Обучение проходило под руководством ректора Санкт-Петербургского университета профессора Петра Александровича Плетнева и известного поэта Василия Жуковского, который был воспитателем всех царских детей.

Тихая и скромная девочка отличалась особой впечатлительностью и сосредоточенностью. «Мои сестры были жизнерадостными и веселыми, я же серьезной и замкнутой. От природы уступчивая, я старалась угодить каждому, часто подвергалась насмешкам и нападкам Мэри, не умея защитить себя. Я казалась себе глупой и простоватой, плакала по ночам в подушку и стала представлять себе, что я совсем не настоящая дочь своих родителей, а подменена кормилицей: вместо их ребенка она положила мою молочную сестру». Так Ольга много позже вспоминала про свои переживания раннего детства.

Понимая, что дочерей со временем придется отдавать замуж в другие страны и они, по всей видимости, станут супругами немецких принцев, мать-императрица, лично следившая за воспитанием девочек, старалась приучать их к будущей семейной жизни.

Семья императора Николая I была счастливой, и детям в ней жилось хорошо. Они видели родительскую привязанность друг к другу, всегда чувствовали их любовь и заботу. Обстановка, в которой они жили, была строгой и простой. По свидетельству современников, комнаты сестер на первом этаже Зимнего дворца были лишены роскоши, все было обставлено без излишеств – ни ковров, ни фарфора, ни мрамора. Вот только рояль да библиотека, пополняемая каждой великой княжной из собственных карманных денег. Даже свечи отпускались строго по норме.

Весной семья обычно покидала столицу и все лето проводила в Царском Селе или в Петергофе вблизи моря. В конце октября вновь переезжала в столицу. И опять проходили занятия согласно установленному расписанию и прогулки на свежем воздухе при любой погоде.

Самыми радостными для детей были дни рождественских праздников. В сочельник вся семья собиралась у наряженной елки. Обычай украшать елку в Рождество пришел в Россию из Пруссии по инициативе и желанию Александры Федоровны. Обычно в этом принимали участие все ее дети, а на праздник приглашались и дети прислуги. Отец и дети садились сначала каждый за свой стол с небольшой елочкой, украшенной разными подарками, приготовленными матерью для каждого соответственно возрасту. Затем все выходили в другой зал, где стоял длинный стол с подарками для прислуги и их детей. Эти праздники Ольга всегда вспоминала с нежностью. Ее детство было согрето общей любовью.

С годами великая княжна Ольга Николаевна превратилась в настоящую красавицу. Высокая, стройная, с большими ясными глазами и длинными пушистыми ресницами, она привлекала к себе внимание всех. «Невозможно представить себе более милого лица, на котором выражались бы в такой степени кротость, доброта и снисходительность, – вспоминали о ней современники. – …При грациозной походке, при идеальной чистоте взора в ней было что-то, право, неземное». А что касается характера, то все считали, что, несмотря на внешнюю мягкость, эта дочь императора «одарена рассудком холодным, умом здравым и вместе с тем большим самолюбием… Она знает, что делать, как поступать, какое слово молвить, кого и как сильно любить».

Но, несмотря на холодный рассудок, Ольга в восемнадцать лет не смогла скрыть своих чувств к князю Александру Барятинскому, красивому, мужественному человеку, который, как заметили при дворе, был ею сильно увлечен. Как можно понять из воспоминаний современников, князь, не желая привлекать внимания к своему роману, вел себя очень осторожно. Ведь при малейшем поводе с его стороны расправа отца-императора была бы короткой и суровой. И тем не менее в свете начали говорить, что Александр намеревается жениться на Ольге. А это уже рассматривалось как дерзость. Его называли безумцем. Князь же, убедившись во взаимности, был тверд в своем решении. Его не смущала «императорская кровь» избранницы. Ведь Барятинские вели свой род от Рюриковичей.

Однако дерзкому замыслу князя не суждено было претвориться в жизнь. Августейшие родители Ольги, которые поначалу, казалось, не замечали увлечения своей дочери, сумели на нее повлиять. Великая княжна поняла, что надеяться на чудо не стоит: внезапной милости судьбы, которая может расщедриться и разрешить ей соединить свою жизнь с тем, кого выбрало сердце, не будет. А значит, ее ждет участь всех дочерей императорского Дома – супружество с одним из европейских принцев и жизнь вдали от родины. Это ее долг, и его требуется исполнять.

* * *

После замужества старшей сестры – великая княжна Мария Николаевна в 1839 году вышла замуж за герцога Лейхтенбергского, который, получив чин генерал-адъютанта и титул императорского высочества, переехал на постоянное жительство в Россию, – Ольга неизменно находилась при матери. Но мысль, что вряд ли ей, как старшей сестре, удастся остаться в родном гнезде, постоянно тревожила красивую головку великой княжны.

Вместе с матерью-императрицей Ольга в 1840 году посетила Веймар, где проживала великая княгиня Мария Павловна. О своей тете она в своих воспоминаниях написала много приятных слов. «Папа любил эту свою старшую сестру почти сыновней любовью. Мне она казалась воплощенным долгом. Замужем в течение тридцати пяти лет за смешным мужем, она никогда не знала слабости…»

Между тем отца-императора начал беспокоить вопрос о браке его второй дочери. Правда, мысль о том, что, подыскав в европейских владетельных домах подходящую кандидатуру, ему придется с ней расстаться, очень огорчала его. Великая княжна Ольга, красивая, знающая несколько иностранных языков, увлекающаяся игрой на пианино и живописью, считалась одной из лучших невест в Европе. После старшей дочери, которая вышла замуж за принца ниже ее по рангу, Ольге августейшие родители хотели найти более перспективного супруга.

Но время шло, а таковой не определялся. При дворе недоумевали: «Как, в девятнадцать лет все еще не замужем?» И это при том, что претенденты на руку красавицы уже объявлялись.

Еще в 1838 году в Берлине, где шестнадцатилетняя великая княжна Ольга была вместе с родителями, она привлекла внимание наследного принца Максимилиана Баварского. Но он ни ей, ни родным не понравился.

Год спустя император стал прочить дочь-невесту в жены австрийскому эрцгерцогу Стефану, решив – по политическим соображениям – восстановить родственный союз с габсбургским Домом, так трагично прервавшийся в 1801 году. Молодой эрцгерцог был старшим сыном венгерского палатина Иосифа, первым браком женатого на старшей сестре Николая I, скончавшейся при родах. Эта кандидатура в мужья Ольги была выбрана неслучайно. Еще в 1839 году старший сын российского императора, наследник престола Александр, путешествуя по Европе, подружился с эрцгерцогом во время визита в Вену. Молодой Стефан заметно выделялся своими способностями, что, как полагали, предвещало ему блестящее будущее. Славянин по духу, он любил Венгрию и свободно говорил по-венгерски, что отличало его от других придворных венского двора. В Будапеште в нем видели наследника его отца-палатина.

Вопрос о браке дочери российского императора с эрцгерцогом Стефаном активно обсуждался. Но габсбург-лотарингский Дом под различными предлогами свой ответ откладывал.

Между тем неожиданно пришло предложение руки и сердца от другого эрцгерцога – Альбрехта, двоюродного брата Стефана, не столь привлекательного и значительно его старше. Принц Альбрехт видел великую княжну Ольгу в Петербурге, который посетил в 1839 году. Тогда-то он и пленился красотой дочери императора. Пользуясь ситуацией – о браке кузена еще не было принято окончательного решения, – он направил письмо Николаю I, в котором просил руки великой княжны.

Как же отнеслась Ольга к этому предложению? Об этом она написала в своих «Воспоминаниях»:

«Он был мне симпатичен, я питала к нему уважение и дружеские чувства. Но, несмотря на все это, я почему-то испытывала к нему физическую неприязнь, отчего о браке не могло быть и речи. Ему был послан отказ – ведь в это время велись переговоры относительно Стефана… передо мной витал его образ…»

Наконец пришел долгожданный ответ из Вены. В письме говорилось, что «брак Стефана и Ольги Николаевны, исповедующих разные веры, представляется для Австрии неприемлемым. Эрцгерцогиня русского происхождения может стать опасной для государства из-за того, что среди славянского населения «взрывоопасных» областей Австрии могут возникнуть брожения».

Таким образом, венский двор не пожелал, чтобы в стране, а тем более в Будапеште, появилась русская великая княжна, опасаясь вновь иметь палатину православной веры. Новый союз с австрийскими Габсбургами, в котором Россия видела большую будущность, не состоялся.

Сам же эрцгерцог Стефан, который, как было известно, симпатизировал русской княжне, сообщил, что, зная о чувствах Альбрехта, «посчитал правильным отойти в сторону».

(Эрцгерцог Стефан, будущий австрийский наместник императора в Чехии, так и не женился. Он скончался в пятьдесят лет, не оставив потомства. Эрцгерцог Альбрехт, в будущем фельдмаршал Австрии, женат был, скончался в 1895 году.)

После всех этих политических интриг Ольга решила, что не будет спешить с замужеством. Она говорила, что ей и так хорошо и что она счастлива оставаться дома. Любящий отец решил не настаивать, заверив дочь, что она свободна и может, как и ее старшая сестра, выбирать, кого хочет.

Между тем в поиски жениха для племянницы своего мужа включилась великая княгиня Елена Павловна, которая возмечтала, чтобы император выдал свою дочь за ее брата, принца Фридриха Вюртембергского. Разница в возрасте супругу брата государя не смущала. Ольгу она уверяла, что ее брат заинтересовался ею уже после своего первого визита в Россию в 1837 году. Расхваливая его на все лады, великая княгиня подчеркивала особенно, «какие блестящие перспективы открывались перед ним ввиду того, что кронпринц Карл слишком болезнен и слаб, чтобы управлять государством».

«Так она судила о моем дорогом Карле! – с возмущением вспоминала Ольга в своих мемуарах. – Кто мог думать о том, что в один прекрасный день я стану его счастливой женой!..Я рассказала все маме, в ужасе и задыхаясь от негодования. Он был вдвое старше меня. Он сверстник моих родителей. К нему я относилась как к дяде…»

Принцу Вюртембергскому в любезной форме было отказано. После чего, как казалось племяннице, тетя стала ее недолюбливать. Между тем мать Ольги продолжала усиленно собирать сведения о всех возможных женихах в европейских владетельных домах. Остановилась на герцоге Адольфе Нассауском, что чуть не привело к разрыву с великой княгиней Еленой Павловной. Столь выгодную по всем параметрам партию она уже предназначила для своей дочери Елизаветы, которая была моложе Ольги на четыре года. «Суд» вершил сам император. Он принял «соломоново решение», предоставив выбор самому герцогу Адольфу. Тот захотел взять себе в жены великую княжну Елизавету. А вот его родной брат, принц Мориц, вместе с которым он приезжал в Россию, чтобы просить руки племянницы императора Николая I, стал оказывать знаки внимания Ольге.

Та написала о нем: «Это был красивый мальчик, хорошо сложенный, очень приятный в разговоре, с легким налетом сарказма. Он быстро завоевал наши симпатии, мне же он нравился своим великодушием, а также откровенностью… Мое сердце билось, как птица в клетке. Каждый раз, когда оно пыталось взлететь вверх, оно сейчас же падало обратно».