Текст книги "Русские жены европейских монархов"

И действительно, русская великая княгиня щедро тратила свои средства, полученные ею в качестве приданого. Но спустя несколько лет после приезда в Германию у нее по этому поводу возникли размолвки с семьей.

Причиной было письмо из Веймара, адресованное вдовствующей императрице Марии Федоровне за подписью герцогини-дочери, в котором она просила выплатить ей вторую половину приданого, оставшуюся в России. И это вопреки тому, что оставление половины капитала в России было непременным условием брачного контракта, установленного отцом-императором для всех дочерей. Эти деньги в случае их смерти должны были полностью пойти на обеспечение оставшихся детей. Мария конечно же знала об этом, но пошла на этот шаг в связи с трудностями, испытываемыми ее новым отечеством под гнетом непосильной контрибуции, которую Веймар должен был выплачивать Наполеону.

Императрица Мария Федоровна была возмущена бесцеремонностью этой просьбы, посчитав, что дочь, написав такое письмо, пошла на поводу у властного и честолюбивого свекра – великого герцога Карла Августа. Сыну-императору, находившемуся в то время в Пруссии, она сообщила об этом, написав следующее: «Приданым великой княгини хотят пополнить казну Веймара, который в настоящее время – враг России, и деньги эти, употребленные в уплату наложенной Наполеоном контрибуции, пойдут на издержки войны, которую он ведет против нас!» Мать уговорила Александра I написать в ответ вежливое письмо в Веймар, в котором очень дипломатично прозвучал бы отказ на просьбу герцогского двора. Александр I так и поступил. Денег из России Веймар не получил…

Для гордой и своенравной Марии это, конечно, было большим разочарованием. У нее по этому поводу даже возникли размолвки с семьей, результатом которых в родственных связях в течение некоторого времени ощущалась прохлада. А эти связи для вылетевшей из родного гнезда царской дочери всегда были дороже всех сокровищ, но она продолжала делать все возможное, чтобы веймарцам жилось легче. Денег, привезенных ею в Веймар, хватило на то, чтобы – как потом говорили – «каждый житель города имел на столе белый хлеб и кофе, яблочный пирог и тушеное рагу с овощами и с легкостью рассуждал о литературе и искусстве за обедом или ужином».

Тем не менее с Петербургом Мария Павловна продолжала поддерживать тесную связь, писала письма близким и немногим знакомым, таланты которых ценила особенно высоко, отправляла книги немецких авторов, посылала лекарства из дворцовой аптеки. Примечательно, что до наших дней сохранилась «Книга кредита» этой аптеки. В ней имеются записи отправки лекарств в Петербург. Одна из них, от 29 марта 1810 года, вписана от руки со ссылкой на заказ ее императорского высочества наследной принцессы.

* * *

В связи с продвижением французской армии, отступавшей из России, Мария Павловна переехала в Шлезвиг и вынуждена была оставаться там почти целый год. В апреле 1813 года, чтобы не оказаться в плену наполеоновских отрядов, ей вновь пришлось спешно покинуть город. На этот раз она отправилась в Австрию под защиту находившейся там русской армии. В 1814–1815 годах вместе со своим свекром Карлом Августом и братом, императором Александром I, великая княгиня участвовала в Венском конгрессе, на который для устройства всех дел собрались главы европейских княжеств и видные государственные деятели.

По решению Венского конгресса Веймарское герцогство после наполеоновских войн не только осталось целым, но и получило «на бедность» приращение к территории и было «повышено в чине» – стало именоваться великим. По оценке современников, «тут явно чувствуется рука «большого» петербургского родственника, который простил «маленькому» веймарскому родственнику его службу, пусть и вынужденную, у Наполеона и то, что крошечное воинство герцога сражалось против России». Учитывая желание российского императора упрочить позиции нового отечества сестры Марии, решением Венского конгресса Веймар после поражения Франции получил еще и контрибуцию (800 тысяч талеров). Эти деньги великий герцог Карл Август должен был употребить на нужды своей разоренной страны.

Находилась в Вене и младшая сестра Марии Екатерина Павловна, герцогиня Ольденбургская. По приглашению эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, император Александр I и обе великие княгини из австрийской столицы съездили в Офен, где когда-то проживала их старшая сестра, великая княгиня Александра Павловна, трагически окончившая там свои дни. Посетив ее могилу в Иреме, они присутствовали на богослужении в православной церкви.

В 1816 году русская великая княгиня вернулась в Веймар и вновь активно включилась в дела и проблемы своей новой родины. Ее кипучая энергия не имела границ. Не зная усталости, она с шести часов утра уже была на ногах, из своего дворцового кабинета отдавая распоряжения порой от имени самого герцога. По ее личной инициативе в герцогстве создавались школы для детей из бедных семей, открывались различные ремесленные училища: для девочек, где они могли освоить «женские» профессии вышивальщиц и прядильщиц, и для мальчиков, где те получали технические знания. Мария Павловна не только вкладывала во все это свои средства, но и поощряла к благотворительной деятельности других.

В городе при ее поддержке реставрировались или заново устанавливались фонтаны и каменные колонки для воды. (На одной из них до сих пор сохранилась монограмма «МП», то есть Мария Павловна, и над ней царская корона.) С именем великой княгини связано создание как социальной помощи городу, так и городской сберкассы. Это финансовое учреждение помогло обедневшим веймарцам после смуты наполеоновских войн поднять уровень жизни. Сберкасса была открыта 16 февраля 1821 года, в день рождения Марии Павловны. Не без ее поддержки был открыт и знаменитый на всю Европу институт Фалька с приютом для беспризорных детей на 200 мест.

Вольфганг Гете считал русскую великую княгиню одной из самых выдающихся женщин своего времени. В его дневнике имеется такая запись: «В 12 часов была Ее Императорское Высочество. Очень доволен преуспеванием всех основанных ею учреждений, на которые, без сомнения, идут большие суммы. Приходится все больше и больше удивляться этой замечательной женщине, постоянно стремящейся вводить полезное…»

После смерти своего почитателя и друга, последовавшей в 1832 году, Мария Павловна приложила немало усилий для создания в Веймаре музея Гёте и Шиллера, прославивших город своей деятельностью. Он и сейчас является одной из самых значимых достопримечательностей Германии.

В 1828 году после смерти великого герцога Карла Августа престол перешел к его сыну Карлу Фридриху. Отныне дочь российского императора, великая герцогиня Саксен-Веймарская и Эйзенахская, полностью взяла на себя все заботы по покровительству учреждениям науки и культуры. Немалые российские деньги, которые выделялись из императорской казны на содержание Марии Павловны как русской великой княгини, стали в еще большем количестве тратиться на поддержание различных научных и художественных проектов. Поскольку правительственные средства были явно недостаточными для этого, то культурное процветание герцогства основывалось, можно сказать, на российских рублях. А «золотой русский дождь, лившийся на Веймар, – по свидетельству современников, – стал практически беспрерывным».

Бельведер – загородная резиденция великой герцогини Марии Павловны – становится культурным центром юга Германии. Там она создала уникальную библиотеку, известную и в наши дни. В 1831 году при библиотеке был открыт читальный зал, в который могли приходить простые граждане, чтобы получить там информацию о местных и международных событиях. По настоянию Марии Павловны театральные представления и музыкальные спектакли в летнем театре дворца, а также гулянья в герцогском саду, где можно было увидеть и новую садовую затею – Русский сад, стали доступны широкой публике.

При дворе великая герцогиня устраивала популярные лекции, лично выбирая тему чтения, организовывала концерты, выставки и даже музыкальные конкурсы. Людям науки и культуры она постоянно оказывала покровительство, а чтобы поддержать начинающих поэтов и художников, учредила поощрительные пенсии. Во дворце Мария Павловна нередко проводила вечера-встречи с талантливыми людьми. На этих вечерах шли интересные разговоры, разгорались споры, и она лично принимала в них участие, покоряя живостью ума и любезностью обхождения. Даже самые чопорные придворные вельможи вынуждены были признать, что во дворце стало «легче дышать».

Карл Фридрих нередко передоверял своей энергичной супруге решение тех или иных государственных проблем. Способная в делах финансового управления, она не только частенько вела переговоры от имени великого герцога, но и старалась сохранить традицию Веймара как «немецкого литературного Олимпа».

* * *

Но, несмотря на весь жар от своей бурной деятельности, Мария Павловна часто «замерзала» от холода одиночества. Женское счастье проходило мимо нее. Супруг, назначенный великой княгине родителями, не давал той нежности, которую заслужила ее тонкая натура. Марии Павловне, как и другим птенцам из царского гнезда, не было позволено выбрать себе мужа по собственному усмотрению. А ведь женщина счастлива, когда любит и любима…

С первых же месяцев брака дочь российского императора ощутила огромную духовную пропасть между собой и супругом-герцогом. Перешагнуть, преодолеть ее хоть как-то Карл Фридрих, не отличавшийся широтой ума, не решался, да и, по всей видимости, не желал. Зачем утруждать себя лишними эмоциями и напрягать душу? Паразитическую безмятежность собственной натуры он считал даже неким благом. Русская жена, энергичная, отдающая всю себя своему новому отечеству, его вполне устраивала. Для всех это было очевидно, никаких толков по данному поводу не возникало.

А Мария Павловна свое душевное одиночество пыталась восполнить заботами о других людях. Ее, герцогиню Саксен-Веймарскую и Эйзенахскую, уважали беспредельно. Но уважение – это для женщины еще не все.

Русская великая княгиня, как человек, в силу своего воспитания была сдержанна и закрыта для собственных чувств и эмоций, стараясь не выходить за рамки понятий чести и долга. При дворе это порой приписывали ее аристократической холодности. И лишь немногие догадывались, как угнетают Марию Павловну неспешность жизни в маленьком Веймаре, напускная строгость придворных протоколов и дворцового этикета. Но главное, что омрачало сердце вылетевшей из родного романовского гнезда царской дочери, – это сознание того, что в новом своем семействе она так и не обрела полного понимания. Свекор и муж часто не проявляли ни малейшего желания понять ее искренние порывы. А со временем в общении стала мешать и все усиливающаяся с годами глухота Марии Павловны – последствие детской простуды. И хотя она мужественно преодолевала свой недуг, неприятностей он доставлял ей немало. Не обходилось, по всей вероятности, и без слез, проливаемых в тиши ночей.

В чем же секрет долголетнего тридцатипятилетнего брачного союза немецкого герцога и русской княгини? Этот вопрос задавали многие. Ответ чаще всего был один – в великодушии сердца великой герцогини. В одном из «Воспоминаний о жизни Марии Павловны» есть такие слова: «Она долго прожила с мужем, который был добрым человеком, хотя необыкновенно прост умом. Она же была столь же умна, сколько добра…»

В браке Мария Павловна родила троих детей: дочерей Марию Елизавету в 1808 году, Августу в 1811 году и семью годами позже долгожданного сына, Карла Александра. В детях она пыталась искать отдохновение, уделяя большое внимание их воспитанию и образованию. Будучи сама воспитанной под строгим оком графини Ливен, была к ним крайне требовательна и ставила перед их домашними наставниками, среди которых был сам Гете, весьма высокие задачи. В Германии Мария Павловна не переставала любить русский язык и русскую поэзию. Она воспитала своего сына так, что про него в Веймаре говорили: «Не знаем, где в нем кончается немец, а где начинается русский».

В 1853 году Мария Павловна овдовела. Великий герцог Карл Фридрих скончался после непродолжительной болезни в ночь на 8 июля в возрасте семидесяти лет. Похоронили его в великогерцогской гробнице веймарского мавзолея. Началось новое правление – на престол вступили молодой великий герцог Карл Александр и великая герцогиня София, урожденная принцесса Нидерландская. Мария Павловна стала отныне вдовствующей великой герцогиней.

Год спустя торжественно отмечалось пятидесятилетие ее пребывания в Веймаре. Все сословия объединились в этот день для выражения своей признательности русской великой княгине. Она выполнила напутствия великого Шиллера, когда-то сказавшего ей в своем приветствии: «Наше отечество там, где мы делаем людей счастливыми». По случаю этого события в Веймаре была выпущена юбилейная медаль – MARIA PAWLOWNA GROSSHERZ V. SACHSEN GROSSF. V. RUSSLAND.

После смерти супруга русская великая княгиня прожила в Германии еще шесть лет. В последние годы жизни она посетила и свою родину, побывала в Москве и Петербурге. Но ближе всего сердцу Марии Павловны был любимый ею Павловск. Постаревшая, седая, но все еще величественная, ходила она по его аллеям, вспоминая свое счастливое детство и молодость. Близких уже оставалось немного, вокруг было другое поколение, окружавшее «дорогую тетушку – бабушку» всяческим почетом и уважением. На ум немецкой герцогини снова и снова приходили слова из письма, написанного ею еще в 1848 году Василию Жуковскому, которого она особенно чтила за образованность и талант: «Кого из нас в зрелых летах не покидают мечты молодости? Но все же с истинным удовольствием встречаю чувства, сообразные с моими в воспоминании прошлых лет, в памяти любезных моему сердцу близких…»

Мария Павловна внезапно умерла от сердечного приступа днем 23 июня 1859 года. Ее внучка Мария, дочь Карла Александра, которая родилась в 1849 году, вспоминала: «Узнав о случившемся, мы с отцом немедленно поехали в Бельведер, где скончалась великая княгиня… Войдя в опочивальню, мы нашли ее лежащей на постели с выражением удивительного спокойствия… Стали искать образ, чтобы вложить его в руки покойной, но его нигде не оказалось: она не дозволяла вешать образов у себя, не желая давать повод неуместным толкам в протестантской земле».

Погребение великой герцогини Саксен-Веймарской и Эхйзенахской Марии Павловны, урожденной Романовой, состоялось 27 июня в великогерцогской усыпальнице на протестантском кладбище. Толпа, провожавшая ее к месту последнего упокоения, растянулась на несколько километров. Дорога была усыпана цветами и лепестками роз. Люди не скрывали горя от утраты своей благодетельницы. Город погрузился в глубочайший траур.

После смерти супруга великая княгиня высказала желание быть похороненной рядом с ним в том же мавзолее, но в русской земле. Воля ее была выполнена. Земля действительно была привезена в Веймар из России, и на ней торжественно установили под звон колоколов со всех городских церквей саркофаг с телом усопшей.

* * *

Память о великой герцогине Марии Павловне сохраняется в Веймаре и по сей день. С ее именем связаны многие достопримечательности этого небольшого саксонского города, ставшего не без содействия герцогини центром культурной жизни Германии. В репрезентативном отеле «Русский двор», где в свое время останавливались писатели, художники и музыканты, посещавшие Веймар, стоит бюст русской великой княгини. Гордо посаженная голова, грустное одухотворенное лицо с аристократически безупречной линией носа невольно привлекают внимание гостей. В этом отеле проживал когда-то знаменитый пианист Ференц Лист, которого Мария Павловна приглашала с концертами в Веймар. За выступления великого маэстро она платила из своих личных средств.

А во дворце Бельведер, летней резиденции Марии Павловны, теперь музей. В его восточном флигеле размещены экспонаты, связанные с пребыванием русской великой княгини на немецкой земле. Там можно увидеть портрет девятилетней Марии, написанный неизвестным художником, и портрет ее бабушки – императрицы Екатерины II. Между портретами стеклянная витрина с русским фарфором, расписанным видами Павловска и Петербурга. Мария Павловна хранила сервиз и вазы как память о родных местах.

В дворцовом парке находится и знаменитый Русский сад, где сохранились деревья, посаженные по выбору великой княгини. Среди них и несколько экзотических деревьев, привезенных по ее заказу из Японии. В память о ней они получили название «Paulownia tomentosa». Сохранилась и свадебная карета, в которой Мария Павловна прибыла из Петербурга в Веймар.

Много написано об этой дочери русского императора Павла I и в немецкой литературе. В Германии, где ей довелось прожить пятьдесят пять лет, она оставила по себе поистине великую память.

После Марии Павловны осталось трое детей. Дочери связали свою судьбу с прусским владетельным Домом. Старшая, Мария, в девятнадцать лет стала женой принца Карла Прусского, младшего брата российской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I. В семье, проживавшей в Берлине, родилось двое детей. Там Мария и скончалась, не дожив одного года до своего семидесятилетия.

Младшая, Августа, в восемнадцать лет была обвенчана со старшим братом Александры Федоровны, будущим германским императором Вильгельмом I. Последний кайзер Германии, Вильгельм II, был ее внуком. Так что волей судеб великая герцогиня Мария Павловна являлась прабабкой германского императора Вильгельма II, воевавшего против России во время Первой мировой войны. Августа скончалась в возрасте семидесяти девяти лет и похоронена в Потсдаме.

Сын Карл Александр, занявший великогерцогский престол после смерти отца, был женат на принцессе Софии, дочери младшей сестры своей матери, великой княгини Анны Павловны, ставшей королевой Нидерландов. Всю свою жизнь он поддерживал дружбу с романовским семейством, неоднократно посещал Петербург. «Он очень дорожит связями с нашим семейством, – написал о сыне Марии Павловны великий князь Константин Константинович Романов в своем «Дневнике», – и считает себя полурусским, от своей матери он знает многое о жизни Екатерины, Павла и Александра, с 40-го года не раз бывал в России и внимательно следит за всем, что делается у нас» (запись от 9 марта 1893 года).

В 1896 году Карл Александр присутствовал на коронации Николая II в Москве. За десять лет до этого великим герцогом был основан в Веймаре музей Гете, которого он, как когда-то и Мария Павловна, глубоко чтил. В день своего восьмидесятилетия Карл Александр получил в подарок книгу «Гете и Мария Павловна», в которой рассказывалось об отношениях его русской матери и немецкого писателя, а также о ее заслугах в деле возвышения Веймара. Там же приводились стихотворения Гете, посвященные его матери, и отзывы современников о благодетельнице маленького саксонского города, превратившегося в культурный центр Германии.

Карл Александр скончался в 1901 году в возрасте восьмидесяти трех лет в Веймаре, там он и похоронен рядом со своими родителями – русской великой княгиней и немецким великим герцогом.

Много полезного сделала Мария Павловна для своей новой родины. Уважение жителей города к ней было безграничным. Но достаточно ли этого было для личного счастья?

Екатерина Павловна

Великая княжна, королева Вюртембергская, дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

Екатерина родилась 10 мая 1788 года в Царском Селе. Она была четвертой дочерью в семье великого князя Павла Петровича. Роды были настолько тяжелыми, что жизнь матери буквально висела на волоске. Императрица Екатерина II семь часов подряд не отходила от постели невестки. Своими решительными и полезными распоряжениями она помогала растерявшимся врачам делать все необходимое, чтобы спасти и мать, и ребенка.

О рождении великой княжны Петербург узнал при помощи оружейных залпов с Петропавловской крепости. На следующий день императрица в письме к светлейшему князю Григорию Потемкину сообщила: «Вчерашний день великая княгиня родила дочь, которой дано мое имя, следовательно она Екатерина».

Бабушка-императрица ждала внука, а не внучку, поэтому появление на свет очередной девочки было встречено ею без особой радости. Однако против обыкновения государыня приняла самое деятельное участие в крестинах внучки. В церковь великую княжну внесла на руках статс-дама императрицы, княгиня Екатерина Дашкова, возглавлявшая тогда Академию наук.

Под наблюдением бабушки началось и воспитание великой княжны, которым руководила все та же графиня Ливен. Екатерина с детства обращала на себя внимание веселым нравом, острым умом и любознательностью. Девочка любила читать, серьезно относилась к изучению иностранных языков, проявляла глубокий интерес к истории и географии, увлекалась рисованием. Довольно-таки рано великая княжна усвоила основы математики и политической экономии. Знала она и латынь. То есть уже в юности Екатерина выделялась среди других детей царской семьи интеллектом и общей эрудицией, была незаурядной рассказчицей, прекрасно владела русским языком. Да и характером она отличалась от своих сестер.

После смерти бабушки-императрицы восьмилетняя Екатерина перешла под строгий контроль матери. Но уже в юные годы дочь проявляла самостоятельность суждений, открыто высказывала собственное мнение, умела настоять на своем. И склад ума у этой девочки был скорее мужской: резкий, критический. Как отмечали в дипломатических кругах, «в ней нет нисколько женской пустоты, религиозной сентиментальности, она обладает особенною силой мышления». А один из послов, убедившись в большом влиянии великой княжны Екатерины на всю императорскую семью, доносил своему правительству, что это «принцесса, обладающая умом и образованием, сочетаемым с весьма решительным характером». Да и в поступках юной Екатерине совершенно несвойственна была робость. «Смелость и совершенство, с которым она ездит верхом, способны возбудить зависть даже в мужчинах», – говорили при дворе.

* * *

Пришло время для поисков жениха и для этой дочери императора Павла. Вопрос о браке великой княжны в царской семье обсуждался еще в 1801 году. Полагали, что лучше всего ей выйти замуж за принца Евгения Вюртембергского, племянника императрицы Марии Федоровны. Но девочке было тогда всего тринадцать лет, и с замужеством решили повременить.

Шло время. После злодейской расправы с отцом Екатерины на престол взошел ее брат Александр. Вдовствующая императрица большую часть времени вместе с детьми жила в Павловске. Екатерина с годами превратилась в очаровательную девушку с густыми темно-каштановыми волосами и выразительными добрыми темно-голубыми глазами, которые словно свидетельствовали о ее большом интеллекте. Великую княжну называли не иначе, как «красой царского дома», хотя она, казалось, была погружена лишь в науки и в свое любимое рисование.

После внезапных смертей двух старших дочерей, выданных замуж совсем юными и скончавшимися после родов вдали от родины, императрица-мать не спешила с браком Екатерины. Когда третья дочь, Мария, вышла замуж за наследного принца Саксен-Веймарского и покинула родной дом, великая княжна Екатерина, которой к тому времени исполнилось шестнадцать лет, стала главной поддержкой для матери. Вдовствующая императрица Мария Федоровна сосредоточилась на мысли оставить дочь рядом, в своем отечестве. «Сейчас радость и спокойствие моей жизни зависят от присутствия Като (так она называла свою дочь). Она мое дитя, мой друг, моя подруга, прелесть моих дней». Так она писала в письме сыну-императору.

Но вдруг молодая девушка обратила свой взор на сорокалетнего шефа лейб-гвардии егерского полка, он руководил охраной царской семьи в Павловске. Офицер был не кто иной, как князь Петр Иванович Багратион, будущий герой-полководец, женатый человек. (Жена его – красавица графиня Екатерина Скавронская – в 1805 году уехала в Европу под предлогом лечения и с мужем не жила.) Последнее не охладило увлечение великой княжны мужественным и образованным генералом. Ей нравились прогулки по аллеям парка, долгие беседы, рассказы о боях и сражениях.

Тогда Мария Федоровна, желая обезопасить императорское семейство от нежелательных пересудов, активно включилась в поиски жениха для дочери.

Благодаря своему происхождению, блестящему воспитанию, высоким духовным качествам великая княжна Екатерина, как полагали, была в то время очень желанной невестой. Однако с двумя первыми кандидатами в женихи, выбранными Марией Федоровной, – это были принц Баварский и принц Вюртембергский – дело до свадьбы не дошло. Хлопот с замужеством Екатерины, умной и честолюбивой девушки, любимицы брата-императора, у матери оказалось немало. «Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, надо только, чтобы ее супруг имел сердечные качества», – говорила она своему старшему сыну.

Внезапно у вдовствующей императрицы возникла идея выдать дочь замуж за австрийского императора Франца, супруга которого скончалась несколько недель назад. (Это была Мария Терезия Бурбон-Неаполитанская, которая интриговала против русской великой княгини Александры, супруги эрцгерцога Иосифа, брата мужа.) Блеск короны австрийской империи ослепил Екатерину – ей очень хотелось стать подобной своей великой бабушке, имя которой она носила. Великая княжна готова была идти на любые жертвы, лишь бы оказаться на троне. Ее не смущало даже католическое вероисповедание императора Франца. Честолюбие и тщеславие брали верх.

Императрица Мария Федоровна поручила решить брачный вопрос князю Александру Борисовичу Куракину, с которым имела доверительные отношения. В 1807 году он был назначен чрезвычайным и полномочным послом и должен был отправиться в Вену. По пути из Петербурга в Австрию князь пробыл несколько дней в Тильзите, где находился в то время Александр I. Обсудив с ним вопрос о браке его сестры с австрийским императором, Куракин отправил Марии Федоровне письмо следующего содержания:

«Государь думает, что личность императора Франца не может понравиться и быть под пару великой княжне Екатерине. Государь описывает его как дурного, плешивого, тщедушного и безвольного человека, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом от всех несчастий, которые он испытал, трусливого в такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу… Я воскликнул, что это вовсе непохоже на качества великой княжны: она обладает умом и духом, соответствующими ее роду, имеет силу воли… Государь утверждает, что Ее Высочество сестра и Россия ничего не выиграют от этого брака… хотя, как сообщил он далее, осударь так любит свою сестру, так почитает материнские права Вашего Величества, какие бы ни были его собственные мнения, он, конечно, не станет противиться желанию Вашему и великой княжны».

Получив это донесение своего поверенного, Мария Федоровна, не медля, написала сыну-императору:

«…Вы знаете, что счастье, радость и спокойствие моей жизни зависят от присутствия Като. Она мое дитя, мой друг, моя подруга, отрада моих дней: мое личное счастье рушится, если она уйдет от меня, но так как она думает, что найдет счастье свое в этом браке, и так как я надеюсь тоже на это, я забываю себя и думаю только о Като».

Екатерина, решив отстаивать свой выбор (правда, пока только свой, так как о выборе самого австрийского императора известно не было), написала брату:

«Вы говорите, что ему сорок лет, – беда невелика. Вы говорите, что это жалкий муж для меня, – согласна. Но мне кажется, что царствующие особы, по-моему, делятся на две категории – на людей порядочных, но ограниченных; на умных, но отвратительных. Сделать выбор, кажется, нетрудно: первые, конечно, предпочтительнее… Я прекрасно понимаю, что найду в нем не Адониса, а просто порядочного человека; этого достаточно для семейного счастья».

Понимая, что сестра, мечтающая о блестящей судьбе, ослеплена возможностями, которые даст ее положение императрицы, Александр I написал в ответ, что при всем своем трезвом уме она не представляет, какова истинная жизнь при венском дворе. «Никто в мире не уверит меня в том, что этот брак мог бы быть для Вас счастливым».

Пока шла переписка, князь Куракин продолжал выполнять деликатное поручение императрицы-матери. Он прибыл в Вену и уже оттуда вскоре написал ей о своем личном мнении относительно императора Франца:

«Не я один, но я один из первых полагал, что император Франц, овдовев, представляет самую лучшую и самую блестящую партию для великой княжны Екатерины Павловны. Обаяние почестей, блеск престола одной из древних и могущественных держав в Европе поддерживали во мне это убеждение. Но, приехав сюда, приблизившись к императору Францу и увидев его, тщательно разузнав все, что касается его качеств, привычек, способа жизни с покойной императрицей и штатного содержания, ей ассигнованного, осмелюсь сказать откровенно Вашему Величеству, что это не есть партия, желательная для великой княжны».

После такого письма о браке Екатерины с императором Австрии разговоров больше не было. Миссия князя Куракина по поиску жениха в Вене не увенчалась успехом. А император Франц вскоре выбрал себе в супруги принцессу Марию Беатрису Моденскую, свою двоюродную сестру – католичку.

Между тем к сестре Александра I спустя несколько месяцев через своего министра Талейрана посватался Наполеон. Но тот счел, что французский император не сможет понравиться Екатерине и сделать ее счастливой. Отрицательную позицию в отношении этого брака заняла и мать-императрица. Она была слишком предана своей любимой германской отчизне, чтобы согласиться отдать дочь сорокалетнему «французскому выскочке», как она называла Наполеона. Сама Екатерина, узнав о сватовстве, заявила, что лучше она выйдет замуж за истопника Царского Села, чем за этого корсиканца.

* * *

Между тем великой княжне уже исполнилось девятнадцать лет, а она все еще жила в семье. Наконец с благословения матери Екатерина была обручена с принцем Петром Георгом Ольденбургским, представителем младшей линии гольштейн-готторпского Дома. Он был сыном родной сестры императрицы, Фредерики, рано ушедшей из жизни. Жениху было двадцать четыре года. Приехав в Россию, он стал ее подданным и находился на российской службе. В России его называли Георгием Петровичем. (Именно он станет родоначальником русской линии Дома Шлезвиг-Гольштейн-Ольденбург.)

Сама Екатерина была согласна с этим замужеством. Принц вызывал ее симпатии, и после первого же знакомства между молодыми людьми возникла сердечная близость.