Текст книги "Русские жены европейских монархов"

Одна из них такова: Екатерина Павловна 4 января застала своего мужа наедине с другой женщиной. Шок от увиденного вызвал нервное потрясение и, возможно, кровоизлияние в мозг: мужа великая княгиня не желала ни с кем делить. Хотя, недоумевают немецкие авторы, как бы оправдывая вюртембергского короля, в то время считалось вполне нормальным, если у владетельной персоны была метресса. Но они не учитывают не только гордый характер русской великой княгини, но и ее больную нервную систему. Когда девочке было тринадцать лет, произошло злодейское убийство отца; затем – неожиданная смерть любимого мужа, отца совсем маленьких детей, и вызванное этим полное оцепенение, длившееся около двадцати минут, когда врачи боялись за ее жизнь; затем – малорезультативное лечение от нервного недуга на курортах. Так что переживания, связанные с неверностью супруга, могли быть непосильным стрессом для хрупкого организма молодой женщины.

Существует и другая версия: королева простудилась, когда накануне ехала в открытой коляске в сырую погоду, под снегом и дождем, будучи легко одетой. Говорили об осложнении и даже инфекции, вызвавших рожистое воспаление на щеке и губе. На последнее указывалось и в официальном сообщении о кончине. Высокая температура и нервное истощение привели утром 9 января к печальному исходу.

Как сообщается в немецких источниках, неофициально нашла подтверждение такая версия: Екатерина Павловна сильно простудилась, когда легко одетая тайно последовала за неверным супругом к месту его свидания с молодой итальянкой. Смерть наступила спустя четыре дня.

Трагедия произошла буквально накануне визита супруги Александра I. Покинув Баден, где она навещала свою мать, императрица Елизавета Алексеевна уже подъезжала к Штутгарту, когда гонец, высланный навстречу, передал ей письмо от короля Вильгельма. В нем он просил гостью не заезжать в Штутгарт. Причина не сообщалась. О скоропостижной смерти сестры мужа за несколько часов до своего возможного визита русская императрица узнала, лишь прибыв в Россию.

В царской семье был объявлен глубокий траур. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, получив известие о смерти любимой дочери, долгое время находилась в шоковом состоянии. Она замкнулась в себе и никого не хотела принимать.

Начались пересуды – в собственной семье, в российском императорском Доме, в обществе, среди монархов и политиков Европы. В чем причина смерти великой княгини? Укоряющие взгляды были направлены в сторону короля Вильгельма. Он же откровенно не скрывал своего горя.

12 января после гражданской панихиды гроб с телом усопшей был установлен в православной церкви. В течение следующего дня служили заупокойную службу в присутствии родных и государственных вельмож. Погребение состоялось 14 января. В последний путь свою королеву провожали почти все жители города. Народная скорбь была искренней: немногим более чем за два года своего пребывания в Вюртемберге королева столько сделала для подданных, сколько не было сделано за предыдущие десятилетия.

Великую княгиню-королеву похоронили временно в Штутгарте, в приделе городской церкви. В 1824 году ее останки были торжественно перенесены в мавзолей, возведенный по приказу короля Вильгельма I на вершине горы Ротенберг, одном из самых поэтичных мест в окрестностях Штутгарта. Автором проекта великолепного сооружения был итальянец Джованни Саллучи. На портале мавзолея надпись: «Die Liebe ho&ret nimmer auf» («Любовь вечна»).

По сей день русская великая княгиня Екатерина Павловна покоится на горе Ротенберг рядом с супругом-королем вдали от своей родины. Память о ней жители Штутгарта и немецкой земли Вюртемберг бережно хранят. Именем Екатерины Павловны названы улицы. В созданном ею женском институте (после смерти королевы ему присвоено имя «Екатерининский») каждый год 9 января, в день кончины, традиционно зачитывается краткий обзор ее жизни. Почти забытая в России, она очень почитается в Вюртемберге. Популярность дочери российского императора Павла I с годами не угасает. Немецкие писатели пишут о ней книги.

* * *

Великая княгиня Екатерина Павловна оставила после себя четверых детей. Сыновья, принцы Александр и Петр, воспитанные в вере своего отца-лютеранина, переехали после кончины матери в Ольденбург к деду, великому герцогу Петру Фридриху Людвигу. Там они продолжили свое образование. Каждые два года принцы приезжали в Штутгарт, чтобы увидеться с сестрами, принцессами Марией и Софией.

Старший сын, Александр, скончался в 1829 году, не оставив потомства. Восемнадцатилетний Петр, который занимался юриспруденцией, был вызван дядей, императором Николаем I, в Петербург и зачислен в Преображенский полк на действительную службу. В 1842 году он имел уже звание генерал-адъютанта и честно служил родине своей матери – России. По инициативе Петра Георгиевича Ольденбургского в Петербурге были открыты курсы для подготовки преподавателей женских гимназий.

На свои собственные средства сын великой княгини Екатерины Павловны строил дома для училищ и покупал для них необходимое оборудование, словно взяв эстафету из рук своей матери. Он основал училище правоведения, в котором получали специальность будущие русские юристы. В 1889 году, спустя восемь лет после смерти герцога, за верную службу российскому отечеству на Литейном проспекте в Петербурге ему был установлен памятник, на котором начертаны слова: «Просвещенному благотворителю». Дочь Екатерины Павловны, принцесса Вюртембергская Мария, проживала в Штутгарте, там и скончалась. Потомства не оставила, с императорской семьей Романовых связь не поддерживала. Россия была для нее чужой страной.

Младшая дочь София детские и юношеские годы провела в Германии, там же получила образование. Красоту матери она не унаследовала, но умом, живостью и любознательностью была на нее несомненно похожа. В двадцать один год вышла замуж за старшего сына своей родной тети, великой княгини Анны Павловны, королевы Нидерландской. Муж, спустя десять лет после брака с принцессой Софией унаследовавший нидерландский престол (его отец неожиданно скончался от несчастного случая), был в отличие от супруги флегматичным, малоэнергичным человеком, хотя и постоянно ищущим удовольствий на стороне. Общество умной и темпераментной супруги-кузины его не привлекало. Ее интересы – любовь к литературе, искусству, политике – ему были не близки. Так что гармонии в браке, учитывая похождения мужа на стороне, не было. В семье родилось трое сыновей, которые также не принесли радости матери: средний сын умер, когда ему было всего лишь семь лет, младший, Александр, имел слабое здоровье и был почти инвалидом, а старший, Биллем, характером и интересами пошел в отца, так что своей матери доставлял лишь беспокойство.

Образованная женщина, большой знаток литературы, вынуждена была свои высокие идеалы совмещать с реальностью семейной жизни. По свидетельству современников, ей приходилось даже платить по долгам мужа, а иногда и посылать за ним ночью карету, чтобы привезти в дом после очередного романтического загула.

С 1855 года супруги жили отдельно, лишь однажды соединившись, чтобы публично отметить 25-летие со дня бракосочетания. Но разлад между супругами давно был известен голландскому обществу.

Принцесса София скончалась, когда ей было пятьдесят девять лет, не пережив, к счастью, утрату двух своих рано ушедших из жизни сыновей, внуков Екатерины Павловны.

Так печально сложилась женская судьба дочери и вюртембергских внуков великой княгини. А ее супруг, король Вильгельм I, по истечении годичного траура решил, надеясь иметь сына-наследника, вступить в новый брак. По традиции, существовавшей в монарших европейских Домах, он испросил разрешения на это у своей тещи, вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Получив ее благословение, он женился на своей двоюродной сестре, двадцатилетней принцессе вюртембергской Паулине Терезе. В 1823 году она родила ему долгожданного сына – наследного герцога Карла Фридриха, будущего супруга великой княжны Ольги Николаевны. Благодаря ему вюртембергский владетельный Дом вновь соединился родственными узами с романовской семьей.

Король Вильгельм I скончался в возрасте восьмидесяти трех лет и похоронен в Штутгарте.

Недолгую жизнь – всего тридцать лет – прожила вюртембергская королева Екатерина Павловна. Жребий ее был не слишком счастливым: вдовство, второе безрадостное супружество, жизнь на чужбине в разлуке с родиной, которую она так любила, и ранняя смерть.

До конца своих дней великая княгиня оставалась верна себе: где бы она ни была, что бы она ни делала, она всегда защищала интересы Российской империи, приспосабливаясь к ситуации, используя собственный способ действий. Благодаря высокому рождению и железной воле ей удалось многое, но не то главное, к чему она стремилась всю свою жизнь – императорской короне. Хищницей, как ее тезка-бабка, властолюбивая немецкая принцесса, занявшая российский трон, переступив через убийство мужа, она бы никогда не стала. Целью Екатерины Павловны было замужество, которое привело бы ее к мечте. Но не удалось! Надежда на короля Вюртембергского не оправдалась бы, даже если бы ее не настигла смерть. У Вильгельма I, по мнению немецких историков, никогда не было реальных шансов на германскую корону. Дочь Павла I, как говорится, «поставила не на ту лошадь». «Со смертью великой княгини Екатерины Павловны, принцессы Гольштейн-Ольденбургской, королевы Вюртембергской, – считают историки, – ушла из жизни женщина, которая в драматические годы между 1815-м и 1818-м пыталась писать русскую, европейскую и немецкую историю. Она была знакома с видными политиками своего времени, стремилась в рамках своих возможностей к самостоятельной роли, хотя и не могла сама непосредственно принимать политические решения. При всем своем желании она оставалась женщиной, которая могла быть лишь на вторых ролях».

Екатерина Павловна покоится далеко от своей русской родины. В 1994 году в Штутгарте было отмечено 175-летие со дня смерти великой княгини. В соборе Святого Николая была отслужена панихида, прошел концерт в честь этой даты.

На родине же замечательную русскую патриотку – дочь императора Павла I – вспоминать стали лишь с недавнего времени. А жаль. Такого забвения она не заслужила.

Анна Павловна

Великая княжна, королева Нидерландская, младшая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

В январе 1795 года великий князь Павел Петрович написал своему бывшему наставнику в Законе Божьем, московскому митрополиту Платону: «Бог мне даровал вчера дочь, весьма счастливо на свет пришедшую; к тому же и названа она по бабке… моей» (Анне Петровне, дочери Петра I).

«О благополучном разрешении от бремени 7 января великой княгини Марии Федоровны» сообщалось и в высочайшем манифесте за подписью императрицы Екатерины II, опубликованном в газетах.

Анна была шестой дочерью в великокняжеской семье. (Пятая дочь, Ольга, скончалась в возрасте двух с половиной лет.) «Много девок, всех замуж не выдадут!» – высказалась с досадой бабушка-императрица. Она умерла год спустя, и на трон вступил Павел I. Отныне великая княжна Анна стала дочерью императора. Детство ее проходило в постоянных переездах – из Гатчины в Павловск, Петергоф, Царское Село, Петербург. Лишь после трагической смерти отца-императора большую часть времени Анна проживала в Павловске вместе с матерью, родившей еще двух сыновей – Михаила и Николая. Отца ей заменил старший брат Александр, занявший российский трон.

Иностранные языки, история, естественные науки, математика, музыка, живопись – таково было дворцовое образование великой княжны. В живописи она имела особый успех. Основам рисунка учили всех детей царской семьи, но Анна проявила в этом бо́льшие способности. Ее рисунки детских лет и сейчас хранятся в Павловске. Уровень их исполнения так высок, что подпись «Аня 7 лет», поставленная под некоторыми, кажется не соответствующей истине. В работах чувствуется более зрелая рука. Однако художницей девочка не стала. Ей уготована была совсем иная судьба…

* * *

Воспитание великой княжны Анны, как и ее сестер, осуществлялось под руководством графини Ливен. Она зорко следила за тем, чтобы Анна была прилежна в учебе, чутко относилась к окружающим, имела хорошие манеры. Мать, со своей стороны, на личном примере учила дочь быть «великой княжной». Это наука оказалась не из легких, но ею способная Анна овладела вполне. Из всех дочерей она всегда была ближе к императрице-матери. Никто из ее братьев и сестер не мог похвастаться таким количеством проведенных вместе лет. Маленькая княжна буквально впитывала мамины привычки и вкусы, стараясь быть похожей на нее: тоже белокурая, с правильными чертами лица, она даже пыталась подражать ее величественной походке.

В пятнадцать лет великая княжна, по донесению французского посла министру иностранных дел Франции, «была высока ростом для своего возраста и более развита, чем обыкновенно бывает в этой стране, так как, по словам лиц, посещавших двор ее матери, она вполне сформирована физически. Рост ее, стан – все указывает на это. У нее прекрасные глаза, нежное выражение лица, любезная и приятная наружность, и хотя она не красавица, но взор ее полон доброты, Нрав ее тих и, как говорят, очень скромен. Доброте ее дают предпочтение перед умом. Она уже умеет держать себя, как подобает принцессе, и обладает тактом и уверенностью, необходимыми при дворе».

В том же 1809 году во время аудиенции французский посол заявил российскому императору Александру I следующее: «Ваше Величество! Я имею причины думать, что император (Наполеон), внимая настоятельному желанию целой Франции, готовится развестись со своей супругой. (Императрица Жозефина не могла родить ему сына.) Могу ли я известить его, чтобы он рассчитывал на Вашу сестру? Прошу Вас подумать и дать ответ мне через два дня… Это еще не формальное предложение: я только прошу Вас высказать, каковы ваши намерения…»

Александр I в ответ попросил время для обдумывания, сославшись на то, что ему надо обсудить этот вопрос с матерью-императрицей. «Последняя воля отца, – сказал он французскому послу, – предоставляет полную свободу матери распоряжаться судьбой ее дочерей. Ее решения не всегда согласны с моими желаниями».

Мария Федоровна, узнав о предложении француза, была страшно обеспокоена. Своей дочери, великой княгине Екатерине Павловне, она написала в Тверь: «…Что отвечать? На что ссылаться? Ведь отказ вызовет обиду, недоброжелательство, самые мелочные придирки, ибо нужно знать этого человека, который наверняка почувствует себя оскорбленным. По моему мнению, это дело одно из самых несчастных, которые только могли случиться с нами…»

Окончательный ответ долго откладывали под разными предлогами. И только спустя десять недель Александр I объявил французскому послу, что мать-императрица решила не давать согласия на брак дочери ранее чем через два года. «Возраст – единственное препятствие к браку, усматриваемое матерью-императрицей, – сообщили Наполеону. – Несчастная судьба ее двух старших дочерей не позволяет ей согласиться на него ранее чем через два года. Великая княжна должна подобно сестрам Марии и Екатерине, выйти замуж после восемнадцати лет».

Наполеон обратил свое внимание на дочь австрийского императора Франца I, эрцгерцогиню Марию Луизу. Вопрос замужества великой княжны Анны Павловны после всех этих дипломатических переговоров был снят с повестки дня, хотя, естественно, не окончательно. Избежав самого худшего для своей дочери, – как она считала, – Мария Федоровна не переставала думать о ее будущем. Анна по-прежнему находилась под строгой опекой матери и требовательной и умной графини Ливен. На воспитание сестры оказывала воздействие и великая княгиня Екатерина Павловна, принцесса Ольденбургская. Находясь со своим мужем в Твери, она писала ей письма, давая наставления как старшая сестра.

В 1810 году прусский король Фридрих Вильгельм III овдовел: умерла его жена, королева Луиза, верный друг великой княгини Елены Павловны, наследной принцессы Мекленбургской. Возник план женить короля на великой княжне Анне Павловне, сестре российского императора Александра, с которым Фридрих Вильгельм был в дружеских отношениях. Послы короля, направившись из Берлина в Петербург, остановились по пути в Твери, где их любезно приняла молодая принцесса Ольденбургская. Что им сказала сестра Анны, неизвестно, но послы уехали обратно в Берлин, так и не появившись в столице. В результате брак сорокалетнего прусского короля с юной русской великой княжной не состоялся, как полагают, не без воздействия умной и проницательной Екатерины Павловны.

Еще два года великая княжна Анна прожила с матерью, в основном в Павловске. Наступил 1813 год. После разгрома наполеоновской армии и возвращения победителей из военных походов Анне передали новость – император Александр I выбрал для нее жениха. Сначала ей не сказали, кто же этот счастливчик. Имя младшей сестры российского государя вновь замелькало в секретной переписке.

К этому времени Анне исполнилось уже девятнадцать лет. На царскую дочь опять обратили внимание из Франции, но уже не наполеоновской. Королевский трон в стране заняли Бурбоны, на нем сидел бездетный Людовик XVIII. Он-то и задумал для обеспечения престола срочно женить своего младшего племянника, герцога Беррийского, на сестре русского царя, которому Бурбоны были обязаны возвращением власти.

Однако после нескольких писем, которыми обменялись стороны, переговоры о браке Романовых и Бурбонов зашли в тупик. (В 1820 году герцог Беррийский будет убит фанатиком-бонапартистом. Мария Федоровна, описывая Анне подробности этого ужасного происшествия, скажет: «Какое счастье, что ты не вышла за него замуж!»)

Жениха для младшей сестры окончательно выбрала великая княгиня Екатерина Павловна. К тому времени она уже была вдовой, разъезжала по Европе и, размышляя о судьбе Анны, внимательно присматривалась. Взгляд ее остановился на принце Вильгельме из знаменитой нидерландской династии Оранских-Нассау. Герб этой династии насчитывал уже пять веков, в течение которых не раз менялась и карта, и статус страны.

* * *

Свое начало королевская династия вела от графа Нассау, принца Оранского, или Виллема I, прозванного современниками Вильгельмом Молчаливым. Он воспитывался при дворе Карла V. Во второй половине XVI века Виллем возглавил борьбу против испанского короля Филиппа II за независимость своей страны – во время так называемой Нидерландской революции. В результате возникло первое в мире буржуазное государство – Голландия.

Молодому государству предстояли победы и поражения, дружба и ссоры с соседями, завоевания и потери колоний, усмирение религиозных бунтов. Богатая история для такого маленького государства на севере европейского континента. С 1748 года, начиная с Виллема IV, власть передавалась уже по наследству. В конце XVIII века Голландия попала под французское господство, продолжавшееся почти два десятилетия. Ее последний правитель Виллем V бежал в Англию. Наполеон, пришедший к власти во Франции, направил голландские полки для участия в военных действиях против Испании и России.

Нигде, пожалуй, так не ждали конца наполеоновской империи, как в Голландии. Именно поэтому поражение армии французского императора сначала в России, а затем в битве под Лейпцигом было встречено здесь с особой радостью. Отныне для династии Оранских начался новый период.

Принц Вильгельм, молодой представитель старинного рода, не имел пока ни трона, ни королевства. Он вынужден был жить с семьей в изгнании. Отец отправил его на учебу в Оксфорд, а затем определил в армию английского фельдмаршала Веллингтона. Принц Оранский стал адъютантом главнокомандующего, участвовал в военных кампаниях англичан против французов, проявив при этом отвагу и героизм. В битве при Ватерлоо он был ранен в плечо.

Отец из чисто политических соображений хотел, чтобы его двадцатидвухлетний сын женился на английской принцессе Шарлотте, единственной дочери принца-регента. Он планировал укрепить этим браком былые симпатии английского королевского Дома к своей стране. Желанием будущего короля Георга IV тоже было восстановление прежнего влияния Англии на Нидерланды. Таким образом, интересы родителей возможных супругов совпадали. А вот для России династический союз Англии и Нидерландов не был выгоден – при российском дворе полагали, что он мог бы нарушить равновесие в Европе.

Вильгельм не склонился к этому браку, его главной мечтой было возвратиться в Голландию и восстановить там оранский Дом.

Судьба его страны была решена на Венском конгрессе, во время которого государства-победители, в том числе и Россия, подписали договор о независимости Голландии. А спустя несколько месяцев было решено объединить территорию Голландии (Нидерландов) и Бельгии в одно Нидерландское королевство с правящей династией Оранских-Нассау. Практически возникло новое государство, в котором должны были жить вместе бельгийцы с голландцами, – это вопреки различиям в языке, религии, да и в экономических интересах. Королем Нидерландов стал отец принца Оранского под именем Виллема I.

Великая княгиня Екатерина Павловна, находившаяся в Лондоне, приложила немало усилий, чтобы заполучить принца для своей младшей сестры. Она считала его вполне достойным и по положению, и по образованию, но главное – по перспективе. О намерениях российского императорского Дома говорил уже весь лондонский свет.

Император Александр I, возвращаясь из Европы в Россию, посетил Гаагу и пригласил Вильгельма приехать в Петербург. Мать-императрицу он посвятил во все подробности своих переговоров. И хотя об официальной помолвке еще речи не было, Вильгельм Оранский приглашение принял.

* * *

В холодный январский день 1816 года принц Оранский со своей свитой прибыл в российскую столицу. Сразу же начались переговоры о свадьбе. В отличие от своих сестер у Анны даже не было возможности хорошо узнать будущего супруга. Обычно приезжали в Россию заранее, знакомились со страной, с родными невесты, придворными. Потом совершалась помолвка, устраивались многочисленные праздники: балы, маскарады, фейерверки, обеды у важных вельмож. Тем временем составлялся брачный контракт и шла подготовка к свадьбе. Анна же видела раньше лицо избранного ей в мужья принца лишь по живописной миниатюре, полученной в подарок.

Когда жених приехал в Петербург, до свадьбы оставалось лишь несколько недель. За это время следовало составить брачный договор, который требовал полной ясности: в деньгах, правах собственности и наследования, в обязанностях сторон. Поскольку бракосочетание великих княжон было делом государственной важности, вопросы обсуждались со всей тщательностью. Одним из главных вопросов по традиции был вопрос о вероисповедании невесты: она сохраняла религию, в которой была рождена и воспитана, дети же, рожденные в браке, могли получить крещение в вере отца.

День свадьбы назначили, когда все было обговорено и подписано. От старшего брата невеста получала миллион рублей, да еще ежегодно Анна должна была получать деньги из фонда, созданного ее отцом-императором специально для обеспечения княжон. Кроме того, к именинам дочери императрица-мать собиралась присылать каждый год по 10 тысяч рублей. Так что Анна становилась одной из самых богатых молодых женщин в Европе.

Приданое русской невесты также выходило за рамки воображения голландской знати. Его начали собирать, когда девочке исполнилось шесть лет, все вещи заказывались у лучших мастеров. И к 1816 году полная опись приданого Ее Императорского Высочества великой княжны Анны Павловны составляла сорок шесть страниц. После подписания двух экземпляров договора приданое было погружено на корабль, который из Кронштадта отплыл в Голландию.

9 февраля рано утром пушечные выстрелы с Петропавловской крепости возвестили о наступлении самого важного дня в жизни великой княжны Анны Павловны – дня ее свадьбы. Венчали молодых в церкви Зимнего дворца. Невеста шла под венец в роскошном платье с длинным горностаевым шлейфом, который несли шесть камергеров. Во время службы Анну Павловну впервые возвестили как «Ее Императорское Высочество благоверная великая княгиня», то есть титулом, которым традиционно именовались великие княжны после замужества. Несколько позже в Белой гостиной дворца протестантский священник совершил обряд согласно вероисповеданию жениха.

После праздничного обеда на триста персон и последовавшего за ним бала состоялся семейный ужин, так сказать в узком кругу. К столу была приглашена и фрейлина Анны англичанка Сибург, которая отправлялась в Голландию вместе с молодыми.

Выехали лишь в середине июня. Русской великой княгине было всего двадцать два года. Ей предстояла встреча с новой страной, новой семьей и с новым народом, для которого она стала принцессой Оранской.

* * *

Приезд в Голландию кронпринцессы, сестры российского императора, был отмечен торжественно. Король с балкона дворца встречал сына с молодой женой. На воду по этому случаю был спущен корабль «Анна Павловна».

Прибыв в новую для себя страну, русская великая княгиня сразу же постаралась узнать ее жизнь. Она усиленно стала изучать историю страны, попросила собирать для нее документы о былых связях Голландии и России. (Впоследствии по ее завещанию собрание этих документов будет передано в Петербургскую академию наук.) При всей несхожести двух стран Анна Павловна не забывала, как был восхищен Голландией ее далекий предок – царь Петр I. Он даже прожил несколько месяцев в маленьком городке Заандаме неподалеку от Амстердама под именем мастерового Петра Михайлова, снимая скромное жилье у местного кузнеца Геррита Киста, когда-то побывавшего в России.

Несмотря на весь свой интерес к Голландии, Анне Павловне спустя некоторое время стало скучно в маленькой официальной Гааге, и молодые поселились в Брюсселе. Там, неподалеку от границы с Францией, светская жизнь была более оживленной и насыщенной. Великая княгиня полюбила свой новый дворец и, стараясь сделать его еще более уютным, наполнила вещами, привезенными из Петербурга. Почти каждый день она писала письма в Россию. Из них, да и из газетных сообщений, было видно, что великая княгиня в Голландии стала популярна. Там ее звали Анной Русской, а в России она называлась отныне Анной Нидерландской. Ею восхищались, но искренней любовью в обществе кронпринцесса не пользовалась. Слишком заметны были ее высокомерие и желание блеснуть своими бесценными драгоценностями, чтобы лишний раз подчеркнуть высокий статус.

Чтобы лучше вписаться в новую жизнь, русская великая княгиня принялась усердно изучать голландский язык. «Это правильно, – писала ей мать, – и будет по-настоящему оценено в стране». Изучение языка можно было рассматривать как знак уважения к истории и гражданам Голландии, однако практического применения это не находило. Даже спустя несколько лет после победы над Наполеоном французский был почти официальным языком двора, а голландским пользовалось лишь сельское население Нидерландов. Да и со своим супругом Анна Павловна всю жизнь говорила только по-французски.

С принцем Оранским у русской великой княгини поначалу сложились хорошие отношения. Он был предан своей жене, состоял в дружбе с ее братьями – Александром и Николаем, испытывал глубокую симпатию к матери-императрице. Объединяли супругов и общие интересы: оба любили искусство, особенно живопись. Вильгельм (такое имя он носит в русской истории, голландцы же его, как и всех своих королей, называли Виллем) в галерее своего дворца коллекционировал картины, хотя особенным художественным вкусом не обладал, а покупал лишь то, что ему нравилось.

В своей стране принц Оранский был очень популярен, и Анна им искренне гордилась. Не испытывая интереса к политике, в государственные дела супруга она не вмешивалась. Правда, постоянные отъезды с инспекцией по стране или за границу – а страсть к путешествиям у него была огромная – раздражали молодую принцессу, да и по характеру супруг был легко возбудим, что считали последствием пережитых в войне с Наполеоном потрясений. Однако все это не мешало окружающим видеть в них отличную пару. «Принц, который в свое время был адъютантом герцога Веллингтона, был очень хорош собой, к тому же свеян ореолом военных успехов. Он и его супруга, великосветская дама, говорившая по-французски, как парижанка, имели все данные, чтобы понравиться…» – писали современники. Так что у вдовствующей императрицы Марии Федоровны не было поводов жалеть о той партии, которую выбрали для ее младшей дочери.

Несколько омрачалась радость вдовствующей императрицы за свою дочь отношением к ней родителей мужа. Мать принца Оранского, королева Вильгельмина, урожденная принцесса Прусская, хотя и тепло приняла свою невестку, но была с ней всегда очень сдержанна, а порой просто официальна. Со свекром-королем отношения у Анны Павловны вообще не заладились. Он очень ревностно относился к дружеской связи своего сына с императором Александром I. По его самолюбию било то, что не он – король, который всего на пять лет был старше русского царя, а принц состоял с ним в переписке, встречался в Европе, навещал в Петербурге.

Мария Федоровна, которая до конца жизни относилась к своему зятю как к очень близкому человеку, догадываясь об этой неприязненности, писала дочери: «По твоему письму я поняла, дорогая, что король, к сожалению, все так же не слишком расположен к вам с Уильямом, но, судя по всему, он мудро соблюдает видимость хорошего к вам отношения и уже этим заслуживает уважение и заставляет прислушаться к своему мнению…»

* * *

Вильгельм Оранский и Анна Павловна прожили вместе тридцать лет. В браке родилось трое сыновей (один умер в раннем возрасте) и дочь. Именно по случаю рождения сына-наследника, укрепившего молодой королевский Дом Оранский, король Виллем подарил своей невестке домик Петра I в Заандаме. Его она приказала обнести каменным покрытием (по образцу сооруженного по повелению Екатерины II покрытия для домика великого предка в Петербурге) – для сохранности этой исторической реликвии.

В 1820 году в Брюсселе, где проживал кронпринц с супругой, случился пожар, который почти полностью уничтожил роскошный дворец, их официальную и любимую резиденцию. Сгорели библиотека, картины, драгоценности и все вещи, привезенные русской великой княгиней из Петербурга. Ущерб был огромный, налаженная жизнь нарушилась.

Пока подсчитывали потери и разгребали пепелище, принц Вильгельм купил дом, в котором семья поселилась на время, пока во дворце не будет сделан ремонт. Мать Анны Павловны в письмах недоумевала, почему отец-король не может помочь наследнику престола с жильем бесплатно. Со своей стороны она старалась оказать всяческую помощь, чтобы дочь смогла вновь жить комфортно. Из Петербурга присылались семейные портреты, книги и даже шубы. «Ты должна утешаться, что даже в этой неприятной для тебя ситуации вела себя с присущим тебе достоинством и спокойствием, которые не остались незамеченными. А это, милая Аннета, можно считать настоящим счастьем, и, обладая таким великим сокровищем, мы не склонны чрезмерно преувеличивать значение материальных ценностей, которые судьба может у нас отнять…»