Текст книги "Glau"

Glau
Незабытый гарнизон
Валерий Гурков

© Валерий Гурков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Войсковая часть 73278, Глау
Два года! Много это или мало? С одной стороны – мгновение. С другой… С другой – целая вечность! Вечность, проведённая в самый расцвет юности вдали от Родины…

Незабытый гарнизон

Германия. Местечко Глау. Фото сделаны в 2007 году. 320 школа мс инженерных войск в/ч пп73278. В 1989 году «учебка» была передислоцирована в Белларуссию п. Сосны Минской обл. В 2002 году передислоцирована под город Борисов в военный городок Печи в состав 72 Гвардейского ОУЧ, в рамках реформирования в 2005 году 72 ГвОУЧ реформировали в 320 школу подготовки МС мотострелковых, разведывательных, инженерных войск и войск РХБЗ. Все фотографии мне предоставлены моим сослуживцем Александром Орловым. Он впервые их и опубликовал под названием «Незабытый гарнизон»

Два года. Мало это или нет? С одной стороны – просто мгновение. С другой – целая вечность, которая длилась вдалеке от Родины… Два года я и мои сослуживцы прожили в далёком немецком местечке Глау, проходя свою срочную службу в Вооружённых Силах СССР. Когда-то на этой территории не было ни окурка, ни спички, ни соринки, даже опавших листьев.

Был идеальный порядок. Даже на каждой солдатской или сержантской койке по краям были «отбиты» идеально ровные канты. А подушки уложены определённым образом, одним углом вверх. Так было каждое утро. Подъём. Кросс. Зарядка. Умывание. Приведение кровати в идеальный порядок.. Все два долгих года.

Что там теперь, вы можете увидеть из фотографий.

…

Первое знакомство с Германией

Первое моё знакомство c Германией состоялось в мае 1978 года. Нас ночью по тревоге подняли, построили и загрузили по машинам. Это было в Наро-Фоминске в Кантемировской дивизии, где я проходил карантин. Через пару часов нас высадили в аэропорту Домодедово и ещё ровно через два часа мы приземлились в Шёнефельде.

Через час мы шли колонной по Вюнсдорфу и с интересом смотрели на непривычную для России архитектуру домов. А из окон казарм, мимо которых мы шли, доносилось: Зёмы, вешайтесь! Так нас встретила русским солдатским гостеприимством Германия. К обеду мы были уже в своей части возле Потсдама, в местечке Глау. Это была инженерная учебка. Квадратный километр с плацом посредине, который был окружён казармами рот, жилыми зданиями для офицеров, прапорщиков и их семей, а также различными хозяйственными постройками. Нас распределили по ротам, дали новые погоны, шевроны, петлицы и эмблемы инженерных войск, вместо танковых и приказали всё это перешить на форму. Следующий день начался со строевой на том же плацу.

А над нами летали самолеты с опознавательными знаками Западного Берлина и срывались в пике, словно сейчас или скинут на нас бомбы, или просто выпустят по нам очередь из пулемётов. Наигравшись, они махали нам крыльями и уходили на посадку в Берлин. Это было уже чисто немецкое гостеприимство. От которого поначалу первые пару часов было не по себе, а потом это стало обыденным для нас и было скучно, когда у немцев была нелётная погода или выходной день.

Дедушка ГСВГ

Из 10 человек отделения поваров двоих отправили на дембель, двоих на учения на Одер, один был за провинность в кочегарке, другой на разгрузке угля, двоих забрали дежурить по части. Осталось нас двое. Я и Коля Зайцев, паренёк из Рязани, прослуживший уже полтора года и по праву считающим себя дедом ГСВГ (Группы Советских войск Германии). Вчера уехали дембеля и сегодня он первый день был в полном авторитете перед всей солдатской братвой части. Вот эти последних двое и заступили на дежурство по кухне.

Могу сразу заметить, что оба мы были не повара, а приготовить нужно было для двух с половиной тысяч голодных ртов, у которых только в течении двух лет службы только два слова, близких их сердцам: спать и жрать. Почему не повара, да всё очень просто: нас обоих из кочегарки впихнули в отделение поваров для помощи им в ночное время чистить рыбу. Нам нужно было каждую ночь закинуть в холодную воду засоленную в бочках треску, вымочить её в двух ваннах, отрубить головы, хвосты, плавники, очистить от черной плёнки и нарубить или нарезать на порционные куски, которые должны были быть каждый определённого веса, ни больше, ни меньше. На каждого приходилось примерно по 200 с лишком кг рыбы. Больше всего «убивали» током бьющие ванны. За очередной рыбой лезть было словно подносить пальцы к электрошоку. Кроме этого на нас повесили контроль за чисткой картофеля и прочих овощей, ну и в конце концов приготовление самой рыбы, а вернее её жарку во фритюре. Когда мы стали справляться и с этим, нас стали припахивать к приготовлению остальных блюд и к раздаче их по залам.

Вот теперь, двух не поваров назначили приготовить еду для всех. В принципе было всё знакомо. Одно беда, Коля стал дедом. Старшим был я, тупо по тому, что имел выше звание и отвечать за всё мне. Коля же включил электроплитку, она разогревалась очень долго и сидя на рядом приставленной лестнице, шёл ремонт столовой, рассказывал окружившим его курсантам байки ни о чём. Я уже приготовил первое, компот и салаты, а Коля вместо того чтобы жарить мясо и готовить второе, всё сидел и забавлял молодёжь. То, что плита стала горячей было видно уже даже мне. Она была красной. Я подозвал двух курсантов и попросил лестницу из под Коли убрать, сказав ему, что лестница понадобилась Поплавскому, начальнику столовой. То что произошло дальше, не ожидал даже я.

Коля, оказавшись без сидушки, не долго думая, сел на раскалённую плиту. Палёный зад прошмыгнул мимо меня в ванную. А в кухонном зале вдогонок стоял долгий курсантский ржач.

Картошка с грибами

– Товарищ повар, можно я немножко картошки с грибами пожарю для вас и ребят, – на меня глядели четыре пары голодных, вопрошающих с надеждой, глаз, принадлежащих дежурившим по кухне курсантам и пара монголоидных глаз того, кто задал вопрос.

– Грибы то откуда, тут днём с огнём их не найдёшь? – дежурный по части, только что приходивший на проверку, ушёл, помощник будет только во второй половине ночи, прокручивал я в голове варианты, значит можно и разрешить, – в том углу маленькая плита старая есть, картошку и лук найдёте сами, сковорода там же в плите. Только не долго и меня позовёте. Давно грибов жаренных не ел.

– Грибы я утром насобирал, я место хорошее нашёл, я же охотник, всё будет хорошо, не волнуйтесь. Спасибо!

– Значит самоволкой увлекаешься?

– Есть малость, – улыбнулся охотник.

Через полчаса я уже пробовал очень вкусную картошку с грибами. Утром, перед сдачей дежурства, проверяя порядок и чистоту на кухни, я наткнулся на ведро с картофельными очистками, луковой шелухой и обрезками пантерных мухоморов, растущих тут повсюду. Возле части почва была почти из песчаных дюн, росли тут только бледные поганки, красные и пантерные мухоморы, да за редким исключением польские грибы. Я уже хотел поднять панику, но чувствовал себя я сытым и хорошо, да и прошло больше 6 часов, а признаков отравления не было. Я выкинул содержимое ведра в унитаз и слил. Свиней травить мне не хотелось, ведь все отходы везлись из столовой туда.

Семена войны

Это было осенью 1978 года…

– Отделение, становись, – сержант рукой показал место построения.

– Отделение, смирно! – сержант, отдав нам команду, лихо зачеканил строевым шагом в направлении ротного. Тот махнул рукой отбой сержанту и обратился сразу к нам.

– Курсанты, сейчас наступила пора уборки урожая у наших немецких товарищей, надо им помочь, ваше отделение поедет на уборку картошки. Получить у старшины роты грязное хб и к машине. Машина будет тут через 10 минут, – ротный, капитан Рукас, при этих словах посмотрел на свои часы.

Через час мы были уже на поле. Наша задача состояла в том, чтобы вилами кидать лежащую в кучках картошку на транспортёр, который по ленте направлял картофель в кузов, подъезжающих под загрузку машин. Дело было привычным, почти всё в школьные годы участвовали вместе с классами на уборке картошки, свёклы, моркови, турнепса. Необычным было лишь одно…

Транспортёр состоял из двух частей, вернее двух лент с разрывом друг от друга. Картошка была легкой и пролетала сделанный разрыв на другую ленту, а глина, земля и всё, что было тяжелее картошки, сыпалось в разрыв на конусом образованную из этого всего пирамиду. Я часто был на Брянщине до армии, там тоже шли бои, но такого количества железа собранного комбайном вместе с картошкой, я не видел даже там. Конусная пирамида в один метр высотой и пару метров диаметром почти наполовину состояла из патронов, пуль, гильз, мин, осколков. Немецкая земля спустя 33 года после войны, была просто засеяна железом – семенами войны. Я просто представил, что было в первые годы после военной уборки урожая с полей…

Засеять проще землю железом. Труднее собрать урожай. Дети моих знакомых через 40 лет поле окончания войны нашли свой последний миг на засеянной в землю мине. Быть может пора прекратить засевать землю семенами войны? Пора сеять только хлеб! Ведь место есть для всех, так чего нам делить? Мы же не звери, хотя, прожив 54 года, для себя сделал вывод: звери добрее людей, мало кто из зверей убивает себе подобных. Увы, мы хуже.

Сорная рыба Германии

Часть наша была учебной. Она стояла прямо на дороге, заставляя, всех проезжающих по ней, огибать её вокруг. Придумали это немцы, так как часть находилась на месте бывшего санатория для лётчиков люфтваффе. Часть занимала примерно один квадратный километр и была огорожена с трёх сторон кирпичным забором, в одной сопкой ракетчиков с шахтой и колючей в три ряда проволокой.

Со стороны забора насаждений не было, поэтому всё было как на ладони. Чтобы покинуть учебку, все шли в сторону сопки мимо стрельбища для офицеров. Там росли берёзки, и была символическая преграда из колючки. Причём поста тут для охранения никогда не было. Только высоко на сопке маячил часовой, которому было далеко по, кто там покинет соседскую часть. Собственно я лично всегда ходил здесь. Немецкий я знал неплохо, поэтому даже не переодевался в гражданку. Немцы если и сдавали кого, то только тех, кто говорил по-русски, но никогда тех, кто говорил на немецком. Я был делопроизводителем строевой части и одновременно курсантом, поэтому, для штабных я учился в учебной роте, а для сержантов учебной роты я был в штабе. Так смог продержаться шесть месяцев, пока один из сержантов соседней роты, уроженец Житомира, не сдал меня нашему замполиту капитану Ширшову. С меня перед строем срезали лычки и отправили на постоянные работы в одну из кочегарок части. Там я побыл месяц и начпрод, которому я очень здорово помог в своё время, тоже уроженец Украины, капитан Хилько помог мне. Я стал почти поваром, так как был зачислен в отделение поваров, не имея понятия о приготовлении пищи, кроме как на костре. Ну, собственно тут речь не об этом.

Рядом с частью находилось озеро Бланкензее. Там у нас проходил обучение 1 батальон на самоходных паромах. Поэтому появление советского солдата в форме там ни у кого не вызывало удивления. Среди немцев тоже есть заядлые рыбаки, которые ловили на озере рыбу, запасшись пивом. Самые продвинутые запасались ещё и биноклями. На противоположном берегу был дикий пляж. Немки вблизи в основной массе были страшными, но с хорошими фигурками и через оптику они смотрелись ничего. Это ноу хау я тогда увидел в таком масштабе впервые. У нас тоже в реке купались часто без одежды, но не в таких масштабах. Обычно мы чаще купались без одежды ночью, после дискотеки с приглянувшейся на ней девчонкой. А днём все же было редко. Собственно, я шёл не за тем, чтобы поглядеть на камрадок, а чтобы поболтать с рыбаками. Камрадки и так по вечерам проникали в часть. Их было много молодых любительниц шампанского и острых ощущений.

Немцы, люди своеобразного уклада жизни, с одной стороны они себя мнили чистоплотными, с другой делали то, что даже самый последний бомж и забулдыга на Руси никогда не сделает, чисто пусть не из уважения к другим, так из последнего уважения к себе. Так вот, немцы не едят лещей. Я, когда впервые увидел, как немец, с трудом поймавший килограмма на три леща, обругав его последними словами, снял осторожно с крючка и отпустил… я долго смотрел на него оторопело и не понимал в чём дело, думал лещи для них типа Одина или ещё какого-то бога. Всё оказалось проще: лещи для них сорная рыба. В лещах водятся кольчатые гельминты. Поэтому, для немцев они табу. Немцы просто их снимают с крючка и отпускают, поэтому лещи в Германии здоровенные, в отличие от остальной рыбы, которую постоянно вылавливают. Вот за лещами, зная, что русских и так свиньями зовут за глаза, я и приходил. Они потом вялились на крыше столовой под марлей, лоснясь от нагулянного жира, либо сразу жарились в этот же день. Треска, которую нам давали, была уже поперёк горла.

Николас

Не знаю по какому такому случаю, но немцы подарили нам старого коня. Звали его Николас, поэтому его сразу окрестили Колей. Его использовали на хозяйственных работах. Запрягали в повозку и возили то сено, то воду в бидонах, то хозяйственный различный инвентарь. Конь был очень хороший. Послушный, ласковый, но была у него одна особенность.

Это была Восточная Германия. Каждый день ровно в 12.00 часов над небольшим немецким городком звучал заводской гудок. Он был такой сильный, что слышен был километрах за семь от него. По этому гудку все работы в городке прекращались и немцы шли на обед. Ровно через час этот же гудок просил всех вернуться к рабочим местам. Так вот, где бы Коля ни находился, точно по гудку он бросал все свои работы, разворачивался и шёл в часть. Из ласкового и нежного создания, он моментально превращался в зверя и мог снести любого на своём пути, кто бы помешал ему сделать надуманное.

Работы работами, а обед в Германии по расписанию, даже у коней.

Пётр Поплавский

Начальником столовой у нас был прапорщик Пётр Поплавский. Фамилию и звание командира части, хотя и учили каждое занятие, мало кто помнил, но все из курсантов, сержантов, прапорщиков и офицеров знали, кто такой Поплавский.

Это был своеобразный чёрный человек части. Каждый день, один из учебных взводов, заступал на дежурство по кухне во главе с командиром взвода. Над последними больше всего и любил Поплавский по измываться, он был младше званием, но взводный был в его подчинении, и офицеры от лейтенанта до капитана летали как пацаны по залу столовой от крика прапорщика. Про курсантов вообще я молчу, все просто старались, словно мыши от кота, забиться в любую щель, лишь бы не встретится в Петей. Собственно от Поплавского я и научился орать командирским голосом, который был слышен на многих объектах, которые были сданы мне и моим подчинённым под охрану.

В Пете было примерно 130 кг при невысоком росте. Он был довольно массивным, но не жирным. Сапоги на нём смотрелись как берцы, так как не было таких сапог, которые бы налезли Поплавскому на икры. У него было одно хобби. Он ходил в определённое время в, рядом с частью находившийся, гаштет и проделывал перед немцами шоу. Он за один глоток выпивал пол литра водки. У немцев на водочных стаканах были риски. 100 грамм или хундерт был отмечен красной, говорящей о том, что дальше уже смертельная доза. Я один раз ходил звать Поплавского на строевой смотр, внезапно устроенный командиром части. Мне удалось увидеть ошалелые глаза, словно у Крупской, от Базедовой болезни. О хобби прапорщика знало всё руководство части, но закрывали глаза по той простой причине, что гаштетчик присылал в офицерскую столовую различные алкогольные напитки, для отдельного зала, в котором кормилось руководство части. Все эти припасы стояли в большом тёмного дуба шкафу – баре и были в усладу к обеду руководству и приезжающим гостям, типа генерала Кушникова, начальника инженерных войск ГСВГ. Заинтересованность же гаштетчика была прямая. Со всей Германии приезжали посетители, посмотреть на русского. Доходы соответственно были баснословными. При мне наших отцов командиров пригласили на официальное празднование, когда гаштетчик стал официально миллионером.

Вот у нашего начальника столовой был свой погребок, погребок – это скромно, это был здоровый, отдельно построенный погреб. Там были всевозможные корнеплоды в ящиках, в песке, в мешках и стояли в 200 литровых бочках соления, и берёзовый квас. Рядом находился березняк. Он то и был поставщиком берёзового сока для кваса каждую весну. квас был просто обалденный, причём он хранился больше года. Главное было не занести в бочку грязь, когда отливали из неё квас. Как он умудрялся всё это заготавливать и держать всё под контролем, одному только Богу известно, но хозяин Поплавский был просто отменный.

Клыков Василий Николаевич

Клыков Василий Николаевич. Когда я служил срочную, он был в звании майора и возглавлял медицинскую службу вч пп 73278.

Приказ о дембеле был уже опубликовал во всех центральных газетах, а я сидел второй день в Потсдаме на губе. Вчера был выходной день, поэтому, вечером была только строевая. Хождение под команды по нарисованным на внутреннем плацу квадратам. Иногда подавалась команда,,вспышка слева» или,,вспышка справа», по которой приходилось порой ложиться в лужу, оставленную недавно прошедшим дождём, прямо в середине квадрата. Поэтому сегодня в затраперзном виде нас привели на хозработы. Было стыдно не за себя в таком виде, перед проходящими мимо немцами, а за всю нашу страну, которую мы сейчас позорили, но было это не по нашей вине. Поэтому мы спокойно шли, словно военнопленные под конвоем по Потсдаму и любовались его древней красотой. А город действительно был очень хорош собой.

Нас привели в старую конюшню, которая была высотой с четырёх этажный дом, употреблённую теперь как склады для мешков с цементом. Мешки были почти под потолок, причём верх второго ряда шатало под дуновением гуляющего здесь ветра.

А первый ряд почти добрали, лежало внизу мешка по три – четыре, не больше. Как только я нагнулся за мешком, краем глаза увидел убегающих в разные стороны от мешком своих временных товарищей. Какая-то сила заставила меня не бежать, а сделать пару шагов к стене, и это, наверное, вновь спасло мне жизнь. Несколько тонн цемента рухнули на меня и дальше. Правую ногу словно сунули в раскалённую печь. Я был полностью завален мешками. Торчала только голова. Меня быстро освободили, но на ногу я наступать уже не мог. Нога ниже колена стала, словно не своя.

Вечером меня отвели в санчасть. С меня еле сняли сапог. Нога до колена была бардового цвета, словно кожу сняли, и был только цвет мяса. Старший лейтенант вяло с метров двух глянул на ногу и высказал диагноз: растяжение связок. Я снова с трудом надел сапог. Через день в камере нашли бычок сигареты и всем добавили ещё оп пару дней отсидки. Никого не волновало, что я уже не курю больше года. Одно радовало, в каждом наряде охранного взвода находились знакомые. Кто то закончил нашу учебку, с кем-то я был еще в Кантемировской дивизии. А с одним сержантом я учился в СПТУ в одной группе. В принципе было нормально. Через пять дней я был в части. Я был дембель, поэтому меня собственно уже никто сильно не беспокоил. Ребята нашли мне эластичные бинты и сапоги на пару размеров побольше. Я бинтовал потуже ногу и, надев сапоги, слегка прихрамывал. Нога в ступне не гнулась. Но эйфория близости дома забивала боль. Всё было нормально, но в темноте соскользнул мимо ступеньки больной ногой, и всё началось сначала. Уже почти прошедшая нога, снова раздулась и стала невыносимо болеть.

Санинструктора еле уговорили пойти к Клыкову, чтобы он осмотрел ногу. Как только он увидел её, сразу поставил диагноз: перелом. Через день в Белицах в госпитале ГСВГ диагноз подтвердился. Рентген показал, что обе чашечки на ступне просто по отваливались в разные стороны. Я почти месяц ходил на сломанной ноге. Собственно Василий Николаевич спас мне ногу. Я тогда ещё не знал, как отблагодарить его, вот теперь это сделал. Спасибо Вам Василий Николаевич, от чистого сердца огромное спасибо!

Автомат

В одну шеренгу становись. Оружие к осмотру. Обычные команды по прибытию в роту после очередных стрельб, для того чтобы личный состав роты смог почистить закреплённое за каждым оружие. Необычным было то, что у одного из курсантов этого самого оружия не было. Он стоял и, разведя руки в сторону, глупо улыбался.

– Как же ты медкомиссию то прошёл, боец? – спросил сержант, вытирая холодную испарину со лба.

– У нас в деревне все медкомиссию проходят, а чё?

– Через плечо, где оставил? Помнишь?

– Не а, – неуверенно произнёс курсант.

– На станции, когда поезд ждали, мы с ним на табличку с названием станции вешали, я думал он его снял, – произнёс рядом стоящий курсант.

– Индюк тоже думал, да в щи попал. Надо помогать друг другу, контролировать друг друга, вы ведь теперь одно подразделение. По одному вы никто и ни о чём, а вместе вы сила. Только вместе. Запомните это раз и навсегда. Сам не плошай и товарища выручай, в бою по одному никак нельзя, надо постоянно чувствовать локоть товарища.

Через минут тридцать мы подъехали на трабанте моего знакомого немца к железнодорожной станции. Можно было бы доехать и на дежурной машине части, но это было уже чрезвычайное происшествие: курсанта бы отправили в Союз, сержанта бы разжаловали на звание меньше, взводному, ротному и комбату объявили бы по строгачу. Поэтому мы со взводным и воспользовались услугами моего знакомого. Благо было время ужина и все в части были заняты им.

Станция была, почти пуста, пару немцев ждали очередного поезда, а автомат сиротливо висел там, где его и оставили. На самом видном месте – табличке с названием самой станции. Это была Германия. Шёл 1979 год.