Текст книги "Объединяя времена"

Наркоманы

Игнату показалось, что не прошло и мгновения сна, как раздался решительный стук в дверь медицинского пункта. Доктор мгновенно вскочил, обулся и, подойдя к входной двери, открыл ее. В помещение врывался холодный воздух, тут же превращавшийся в белые клубы пара.

– Товарищ, лейтенант, вас вызывает Хлебников в казарму третьей роты! – быстро проговорил, не заходя в помещение, посыльный в серой солдатской шинели с ефрейторскими лычками и шапке с завязанными клапанами.

– Что случилось?

– Там двое солдат без сознания.

– Сейчас буду.

– Разрешите идти! – проговорил посыльный и, получив утвердительный ответ, взял под козырек, развернулся и бегом исчез в направлении штаба части.

Камский взял медицинскую укладку и направился в третью роту. Там уже находился майор Хлебников и фельдшер младший сержант Акопян. Они стояли в проходе между двух кроватей. На первой слева лежал рядовой в обмундировании поверх одеяла с бледным лицом и приоткрытыми глазами, глазные яблоки спонтанно двигались слева направо, потом обратно справа налево, иногда замирали в крайней верхней точке, обнажая под веками белую роговицу. На противоположной стороне также в солдатском обмундировании и также поверх одеяла лежал второй солдат, но на правом боку.

– Док! – так Хлебников всегда обращался к Камскому, когда испытывал по какой-нибудь причине внутреннее волнение и ситуация была неординарной. – Это наши наркоманы со стажем. Где-то опять наширялись. Но, чтобы до потери сознания, это впервые. Кого только не набирают в стройбаты! Они осеннего призыва. Я смотрел их учетные карточки. Там есть отметка о склонности к употреблению наркотических средств. Отслужили всего-то пару месяцев. И где умудряются эту заразу добывать?

Лейтенант Камский начал осмотр первого рядового, который был в более тяжелом состоянии.

– Это Елисеев Семен, – указывая на лежащего наркомана с плавающими движениями глазных яблок, пояснил Хлебников.

Игнат приподнял веки рядового Елисеева и отметил, что реакция зрачков на свет имеется, хотя и ослаблена. Была резко снижена болевая чувствительность. Пульс учащен, артериальное давление повышено. Дыхание поверхностное, но ровное. На левой руке в области предплечья имелось свежее повреждение кожи точечного характера.

– А кто второй? – обратился Камский к Хлебникову.

– Это Звонарев Савелий. Из трудовой семьи, а надо же! – заместитель по тылу сокрушенно вздохнул.

Состояние Звонарева не вызывало опасений. Повреждений на коже не было. Он даже что-то пытался бормотать и сопротивлялся осмотру.

Личный состав роты сладко спал. Тишина иногда нарушалась похрапыванием и редким возгласом из яркого сновидения какого-нибудь солдата.

Лейтенант Камский распорядился перенести обоих в медицинский пункт. К рассвету Елисеев после капельницы, а Звонарев без лечения пришли в себя и начали перебрасываться шутливыми репликами.

Вскоре прибыл командир части подполковник Самусев и сразу же вызвал к себе лейтенанта Камского.

– Ну, доктор, доложи обстановку!

Камский подробно рассказал о случившемся.

– Надо срочно изолировать этих наркоманов! – резко произнес Самусев. – Вот что, доктор, звони с моего телефона своему начальнику медицинской службы, объясни ситуацию, а потом передашь трубку мне.

Все сказанное командиру части Камский с некоторыми профессиональными дополнениями и уточнениями повторил своему гарнизонному медицинскому начальнику, а затем передал телефон подполковнику Самусеву.

– Иван Дмитриевич, мне очень необходимо, что бы вы договорились о госпитализации в психиатрическую больницу Семипалатинска двух моих рядовых на сегодня, – командир назвал фамилии наркоманов. – Нет, не как получится, а на сегодня, иначе ответственность нам придется нести вместе. Один сегодня ночью мог скончаться. В психбольнице нет мест?! Звоните в областной отдел здравоохранения. Я знаю, что у вас дел невпроворот. Если вы мне до двенадцати ноль-ноль не позвоните, я буду докладывать генералу…

На противоположном конце провода разговор был прерван. Подполковник Самусев был возбужден.

– Пусть только не решит мне этот вопрос! – командир части подразумевал начальника медицинской службы военных строительных отрядов. – Ты, доктор свободен. Готовь машину к поездке в Семипалатинск.

И действительно, около половины двенадцатого пришла телефонограмма – разрешение на госпитализацию в областную психиатрическую клинику двух военнослужащих.

История болезни №1

Рядовой Елисеев Семен призвался в армию из славного города Одесса и был коренным одесситом уже в нескольких поколениях. Отец его Аркадий Адамович как начинающий молодой актер находился только в начале пути к славе и широкой известности. Мать Шахова Валентина Павловна работала в заводской бухгалтерии. Через несколько лет эмоциональной экспансивной творческой артистической натуре Аркадия Адамовича стало тесно в окружении строгой математики его супруги, и он, оформив развод, затерялся на гастрольных просторах большой Родины. Валентина Павловна вырастила сына одна, получая скудные алименты от малоимущего артиста. Семен унаследовал отцовский габитус. Он был выше среднего ростом, худощав, веселого нрава, подвижен, общителен, всегда стремился стать душой кампании. Обучаясь в старших классах, освоил несколько торгово-практических иностранных диалектов и вместе с проверенными товарищами по парте использовал эти знания для общения с зарубежными представителями в лице матросов с кораблей, останавливающихся в одесском порту. Контакты с рабочим классом иностранных судов носили сугубо практический характер. Семен и его друзья приобретали у гостей импортный дефицит, включавший жевательные резинки, косметику, одежду, бижутерию и прочее, перепродавая затем все это на стихийных народных рынках. Валентина Павловна своей все пронзающей, как рентген, интуицией контролировала инициативного отпрыска, но не мешала его становлению. Какую-то часть заработанных подпольной торговлей денег Семен отдавал матери, остальные тратил по своему усмотрению. Заканчивался экзаменационный цикл, приближался выпускной бал, совершеннолетие и призыв в армию. Семен и несколько его дворовых друзей решили сходить в ночной ресторан для иностранцев. Весело болтая по-английски и дав швейцару пару долларов, они вошли внутрь и заказали недорогой коктейль. С их группой вскоре познакомился мужчина, хорошо говоривший на русском языке с едва уловимым акцентом. Он всех угостил тонкими сигаретами с ароматным дымом. После нескольких затяжек Семен почувствовал прилив душевного восторга, ему хотелось веселиться, петь, танцевать, летать. Нечто похожее испытали и его друзья. Один из официантов подозрительно посмотрел на развеселившуюся кампанию, а затем пригласил администратора. Молодые люди, решив не испытывать судьбу, поспешили удалиться. Утром у Семена болела голова, он чувствовал себя разбитым и ослабленным. После нескольких чашек кофе он начал готовиться к последнему экзамену.

Через несколько дней, уже после выпускного вечера, к Семену заглянул один из его одноклассников, также бывший в ночном ресторане.

– Привет, Семен!

– Привет, Эдик!

– Какие планы на сегодня?

– Пока еще не придумал, – ответил Семен, продолжая лежать на диване.

– Твоя мать дома?

– Нет, а работе.

– Закурить хочешь? – Эдик достал из кармана пачку сигарет и открыл ее. – Помнишь того ирландца в ресторане? – продолжал он.

– Да. Какую-то наркоту нам подсунул. У меня после этого голова целый день болела.

– Это у тебя от коктейля. А у меня все было нормально. Держи! – Эдик вынул из пачки одну тонкую сигарету и протянул ее Семену.

После некоторых колебаний тот тоже закурил. Через несколько минут друзья уже были веселы и безучастны к будущим трудностям. Они витали в облаках грез. Как раз в это время возвратилась с работы мать Семена и застала неестественное веселье друзей в самом разгаре. Глаза их блестели, комната была полна дыма.

– Семен, я же тебе запретила курить! И ты дал мне слово. – Затем Валентина Павловна подозрительно нюхнула воздух несколько раз и с испугом в голосе спросила: – А что это вы курите?

Она вырвала сигарету из руки сына. Пустая пачка лежала на столе. Молодые люди сидели в креслах с безучастным блаженным видом. Страшная догадка пронзила Валентину Павловну. Она глянула в лицо сыну, затем его другу. Они спали с открытыми глазами, периодически бормоча что-то несвязное. Перепуганная женщина вызвала скорую помощь.

– Наркотическое отравление, – констатировал врач, осмотрев молодых людей.

– Ой, что же теперь делать? Они жить будут?

– Будут. Но я заберу их в токсикологическое отделение. Там разберутся.

Валентина Павловна была вне себя и рукой периодически касалась области сердца.

– Ранее вы замечали что-нибудь подозрительное в поведении сына? – продолжал спрашивать врач.

– Да нет же. Он школу с хорошими и отличными оценками закончил.

Уходя, доктор забрал с собой остатки сигарет для исследования, а санитары отвели в машину накурившихся зелья молодых людей.

На следующий день, когда Семен вернулся в дом, то увидел постаревшую осунувшуюся мать. А на столе в своей комнате он обнаружил повестку в военкомат.

История болезни №2

Семья Звонаревых прошла все естественные трудности жизненного становления. Поначалу она в составе Романа и Зинаиды проживала в общежитии, потом в коммуналке, через несколько лет после рождения ребенка они переехали в однокомнатную квартиру, выделенную мурманским портом. После рождения второго, а затем третьего дитяти они увеличивали свою жилплощадь, доведя ее до четырех комнат. Первый сын Савва уже достиг совершеннолетия и числился в призывниках. Дочь Ирина и младший член семьи Аркадий были школьниками. Роман Филиппович Звонарев всю жизнь проработал крановщиком в порту и другой работы для себя не представлял. По своим стопам он хотел направить и старшего сына Савелия. Роман Филиппович был заядлым курильщиком. По настоянию своей супруги пытался несколько раз бросить, но из этой затеи ничего не вышло. Не сильно он огорчился, заметив, что Савелий тоже пробует курить.

Однако первой Зинаида, затем и младшие дети обратили внимание на то, что Савелий приходит порой от друзей в приподнятом настроении, с румянцем на лице, блеском в глазах. В такие моменты он с желанием делает рутинную домашнюю работу, делается каким-то неестественным. Затем его приподнятое настроение сменяется угрюмостью.

– Савелий, а ты часом наркотой не балуешься? – как-то спросил его отец.

– Ты че, батя! Не!

– Ну, может, травку какую-нибудь «безобидную» покуриваешь для подъема настрою. А с того все начинается. И не заметишь, как втянешься. А потом – кранты. Помнишь такого Хромова?

– Это тот, который на каре работал в твоей бригаде?

– Да. Так вот, он помер в больнице.

– А отчего?

– Наша фельдшерица сказала, что от наркоты. Он все какие-то сигаретки поначалу потягивал. Какой здоровяка то был! За пару годов сгорел человек. Скажи мне откровенно: пробовал какое-нибудь зелье?

– Ну, пацаны пару раз давали потянуть какую-то самоделку.

– Савелий, под любым предлогом отказывайся, если хочешь жить! Дай мне слово, что не прикоснешься к наркоте!

– Батя, обещаю!

По воле неумолимого случая рядовые Елисеев Семен Аркадьевич и Звонарев Савелий Романович попали в строительный батальон, дислоцировавшийся на площадке «Орион».

Уазик с красным крестом уже стоял возле медицинского пункта, в нем сидели рядовые Елисеев и Звонарев, за рулем был водитель.

– Доктор, если ты до двадцати трех ноль-ноль на обратном пути не пересечешь КПП полигона, мы вынуждены будем начать поиски. Будь осторожен. Зима, степь. Сам понимаешь! – напутствовал подполковник Самусев лейтенанта Камского.

Ехали по степной накатанной дороге, которую успел изучить водитель за полтора года службы. Мороз ослаб, но было ветрено. Примерно через четыре часа пути достигли цели и заехали на территорию областной психиатрической больницы. Оформлял больных дежурный врач. Камского поразило, с какой невероятной скоростью психиатр покрывал чистые листы бумаги. На одну страницу у него уходило не более одной минуты. Когда выехали обратно, уже смеркалось, а вскоре стало совсем темно. Свет фар прорезал мрак. Заиндевевшая дорога искрилась, словно млечный путь. Неожиданно машина, чихнув пару раз, заглохла и остановилась.

– Что случилось? – поинтересовался Камский у водителя.

– Все в порядке, – ответил тот. – Бензин закончился. Сейчас залью из канистры.

Через несколько минут поехали дальше и без четверти до условленного часа уже были на КПП полигона. Лейтенант Камский дозвонился до дежурного, сообщил, что солдат госпитализировал и скоро приедет.

Уже по весне пролеченных Елисеева и Звонарева забрал из клиники один из офицеров, ездивший в Семипалатинск по делам части.

Случай на грейдере

Игнат ждал с нетерпением очередного отпуска. Командир части обещал дать его в марте, когда станет теплее. От Сильвии он получал то радостные, то грустные, иногда с упреками письма. Они решили быть вместе, и Камский договорился о выделении комнаты в общежитии.

На консультацию в Семипалатинск на медицинском уазике везли четырех рядовых: двоих в неврологию, одного к онкологу, еще одного в наркологическое отделение. Старшим автомобиля был капитан медицинской службы Харитонов. Сопровождал больных фельдшер лазарета старшина Гурко. Лейтенант Камский ехал за медикаментами, которые должен был приобрести для воинской части на аптечных складах. Стоял февраль, самый снежный месяц в году. Восточно-казахстанские степи были открыты всем ветрам, и белые барханы кочевали по степным просторам, задерживаясь только в естественных складках местности, создавая в отдельных местах заносы толщиной в несколько метров. Грейдер, так называли насыпную автомобильную дорогу, начинался от станции «К» и, минуя Чаган, летел к областному центру имени семи палаток.

– Не торопись, дорога скользкая! – периодически сдерживал молодого водителя капитан Харитонов.

– Да дорога-то пустая! – возражал тот.

– Тем более. Случись чего и помощи не дождешься.

Встречные машины попадались редко. С правой южной стороны грейдера снега не было и дорога в одном месте полого, в другом круче переходила в степное пространство. С левой стороны грейдер, создав собой препятствие, затормозил движение снега. Его намело столько, что кое-где заносы возвышались над полотном дороги. Кабина в уазике отделялась от пассажирского салона двумя раздвижными шторками, представлявшими собой металлические рамки со вставленными стеклами. Игнат сидел в салоне позади старшего автомобиля, за ним через вход двое солдат: первый грузный с тупым безразличным выражением лица, страдавший от наркотической зависимости, и второй с опухолью на шее. На другой стороне салона дремал фельдшер и двое рядовых с неврологическими нарушениями. Пейзаж был однообразным и скучным, а путь не близким. Предстояло преодолеть пространство около ста пятидесяти километров туда и потом обратно.

Колонна военных машин двигалась со скоростью около пятидесяти километров в час. Это был плановый марш по подготовке молодых водителей. Возглавлял колонну «Урал», старшим в его кабине сидел майор Зубов. Было раннее утро, стояло морозное марево, шли с включенными фарами.

– На этом ровном участке добавь газа, а перед поворотом, видишь вот там впереди, притормози, – распорядился Зубов.

Рядовой Пашков послушно исполнял все распоряжения. Неожиданно на дороге возник медицинский уазик, которого занесло на скользкой дороге, и теперь он стремительно приближался к колесам «Урала» своей правой стороной на которой виднелся красный крест. Столкновение было неизбежным.

– Тормози..и…и! – только и успел крикнуть Зубов, ожидая звона бьющегося стекла и железного скрежета.

Но уазик внезапно исчез, как и появился перед этим. «Урал» проехал еще несколько метров, прежде чем остановиться. Колонна прекратила движение. Майор Зубов вышел из кабины и начал осмотр местности. Следов дорожного происшествия не было, как не было и самого встречного санитарного автомобиля. «Ну, не померещилось же мне все это!» – подумал Зубов. Он начал внимательно всматриваться в снежный занос, вначале отдаляясь, затем, приближаясь, к месту возможного столкновения и, наконец, заметил на снежном плато рыхлый квадрат размером примерно полтора на полтора метра. В то же мгновение квадрат ожил – кто-то открывал заднюю дверь автомобиля. Зубов и еще несколько подбежавших военных бросились на помощь. Вскоре из автомобиля, нырнувшего в снег, вытащили четырех рядовых, одного сержанта. Они были невредимы. Следом самостоятельно выбрался лейтенант медицинской службы. Лицо у него было в крови. Кровотечение продолжалось из ранки на левой брови. Кровь стекала на шинель. Выйдя на дорогу, лейтенант зажал пальцами ранку. Кто-то достал из автомобильной аптечки бинт и подал ему.

– Там в машине еще двое, – сказал лейтенант, – капитан Харитонов и водитель.

Помогли выбраться также им. У них травм не было.

– Машину техпомощи сюда! – распорядился Зубов.

Затем подцепили уазик и вытащили его на дорогу. Он был целехонек, даже стекла не потрескались. Послышался гул изумления. А когда мотор завелся с половины оборота, возгласы удивления переросли в восторг. Кровотечение из раны на брови у лейтенанта Камского прекратилось, ему помогли вытереть лицо. Затем он снял шинель и очистил ее с помощью снега. Еще минут через пятнадцать счастливчики продолжили путь. Зубов построил личный состав колонны и что-то эмоционально говорил.

– Пересядь на другую сторону! – приказал грузному наркоману лейтенант Камский.

Во время дорожного происшествия тот нечаянно рукой сильно толканул голову офицера, тормозя свое падение, в результате Игнат распек бровь о раздвижную створку автомобиля.

Водитель уазика при заносе с испуга, вместо торможения еще сильнее нажал на педаль газа, колеса успели в самый последний момент зацепить твердую почву и бросить машину в рыхлую снежную подушку.

Не изменяя цели

В первый год своей службы в качестве врача военно-строительного отряда лейтенант Камский до приезда семьи все свое свободное время посвящал штудированию немецкого языка в объеме необходимом для сдачи кандидатского минимума; продолжал также посещать местный госпиталь, где участвовал в некоторых оперативных вмешательствах. Через два года он планировал возвратиться на родину, имея великолепные шансы на поступление в клиническую ординатуру на кафедру, где занимался научной работой. За свои студенческие изыскания Игнат получил первую и высшую категории по итогам конкурсов. Ему уже поступило предложение от куратора после интернатуры присоединиться к научно-практическому сообществу, но уклониться от службы в армии каким-либо образом Камский себе даже в мыслях не позволил, решив, что опыт военной медицины не помешает. И вот теперь был вынужден проверять работу солдатской столовой и вести амбулаторный прием солдатского и сержантского состава, ездить в командировки.

Был воскресный день ноября. Игнат сидел за столом в читальном зале общежития и переписывал неправильные глаголы из немецко-русского словаря в тетрадь, чтобы неспешно их выучить. Он пытался познакомиться с людьми, знающими иностранные языки, для чего опрашивал своих сослуживцев и знакомых. К сожалению таковых не находилось, а немцы по национальности из числа призванных солдат забыли лексику Гете напрочь и общаться с ними не имело смысла. Правда, однажды к нему на прием в лазарет пришел офицер в звании старшего лейтенанта, родившийся в Казахстане в немецкой деревне и являвшийся «арийцем» в нескольких поколениях. Его отец был участником войны, на фронте выступал в качестве переводчика при допросах «языков» и прочих пленных. Шмидт Александр Стефанович – так было написано в медицинской книжке обратившегося за помощью служивого.

– Присаживайтесь вот на этот стул. Слушаю вас? – показал Камский.

Старший лейтенант выразительно посмотрел на санитарного инструктора, помогавшего вести прием.

– Нам нужно поговорить тет-а-тет.

– Александр, сходи в аптеку за перевязочными материалами, – сказал своему помощнику доктор.

Тот быстро удалился, прихватив с собой пустой бикс.

– Понимаете, – пациент замялся, затем, глубоко вздохнув, продолжил. – Это случилось года три назад. Я только окончил военное училище, получил лейтенантские погоны и ехал в поезде к своему первому месту службы. Настроение было прекрасное. В купе оказалась соседкой красивая женщина, можно сказать девушка, так как она была чуть старше меня. Познакомились, разговорились, потом сходили в ресторан. Естественно я угощал. Обменялись адресами. Я ей сказал, что на такой красавице, как она я бы, не раздумывая, женился. Купе было четырехместным, но верхние полки пустовали. Короче, ночью мы спали вместе. Утром она вышла на какой-то станции. Уже по прибытии в часть, я обнаружил, что пропал мой денежный запас в виде небольшого пакетика, который лежал в саквояже. Ну, да бог с ней с этой заначкой. Через пару недель, я понял, что подхватил какую-то венерическую болезнь. Лечился у местных врачей, стало лучше, и даже забыл об этом. Потом обострение, снова лечился. На службе был предельно занят. Месяц назад познакомился с приятной девушкой, но дело в том, что меня беспокоят боли в области копчика. Я хочу завести семью.

Далее Камский расспросил о симптомах более подробно, назначил анализы. Диагноз хронического простатита подтвердился. Уже на следующем приеме Игнат спросил у своего пациента:

– Почему вы решили обратиться ко мне? Надо к урологу.

– Да я был у него. Колол антибиотики. Как-то мало помогло. Мне сказали, что у вас есть метод с какими-то ферментами.

– Ну, да. С протеолитическими. Но нужно будет вначале определить чувствительность к антибиотикам секрета из уретры, а потом придется вытерпеть несколько инъекций прямо в воспаленный орган.

– Это очень больно?

– С новокаином нет. Но весьма неприятно.

– Доктор я согласен. У меня скоро свадьба.

– Скажите, а вы хорошо знаете немецкий язык? – перевел Камский разговор на интересующую его тему.

– По крайней мере, понимаю.

– А вы можете перевести мне этот текст? – камский подал ему медицинский журнал на немецком языке.

Старший лейтенант начал читать и переводить. По произношению и смыслу переведенного абзаца Игнат понял, что учиться тут нечему.

– Ладно, спасибо.

– Если надо, обращайтесь.

– Непременно.

Шмидт завел семью. В дальнейшем куда-то перевелся.

Игнат записал очередной немецкий глагол в тетрадь. В это время к нему подошел Романчук его товарищ однокурсник, а теперь врач одной из строительных частей.

– Не устал, все пишешь?

– Да делать то нечего.

– А я тут с одной дамой познакомился.

– Так у тебя же на родине сын родился!

– Но мы не расписаны. Я с ней всего полгода, как был знаком.

– Значит ребенок твой. Там полгода и здесь уже четвертый месяц.

– Возможно. Представляешь, она пришла после родов к моей матери с малышом и объявила, что это ее внук.

– И правильно сделала.

– Теперь живет в моей комнате.

– Она же все равно пустует.

– Представляешь, дама, с которой я познакомился, высокая такая, темпераментная… – Снова перешел на прежнюю тему Романчук

– Уже успел выяснить? А привет от Богдановича не придет?

– Ну, ты что! Она же замужем. Правда, детей нет. С высшим образованием. Муж инженер. В командировку на пару недель уехал. Я вначале подробный анамнез собираю, а потом действую. Просмотри на ее фотку!

Дама выглядела броско, почти как Мэрилин Монро.

– Да, женщины тебя любят.

– По крайней мере, не отказывают.

– Иначе и не может быть при твоей комплекции, да и лицом не кривой.

– У нее, кстати, подружка есть. И тоже замужем, и супруг из одной отлучки в другую.

– Нет, Дима, с этой информацией не ко мне. А вот Благинина она заинтересует.

– Между прочим, – перейдя почти на шепот и слегка склонившись к сидящему Игнату, Романчук проинформировал, – здесь радиационный фон повышен.

– Ну, так в пределах допустимого уровня.

– Я о том, что у баб либидо при таком фоне аж зашкаливает.

– Есть экземпляры, у которых оно всегда зашкаливает. Что у нас на курсе таких не было? Я, думаю, это больше от безделья и скуки. Надо же чем-то развлекаться, когда только дом, улица и степь без конца и края.

– Ну, не скажи! Таких распутных замужних дам у нас поменьше.

– Тебе видней.

– Пойду, навещу Благинина.

В это время в читалку вошла Вересова с маленьким сынишкой. Романчук приветливо склонил голову и даже приклонился в знак почтения. Галина мягко ему ответила: «Привет, Дима!»

Игнат из осведомленных источников узнал, что Романчук пытался ухаживать и за Галиной Вересовой, но услышав в ответ: «Дима, ты преувеличиваешь свои возможности», благополучно ретировался и закрыл эту тему.

Мимо оставленной Романчуком открытой двери проходил Эдуард Марченко и, заметив Камского, с которым проживал в одной комнате, подошел к нему.

«Сегодня позаниматься не дадут», – подумал Игнат.

– Слушай, Игнат, я сейчас обедал в ресторане. Там продается токайское вино. Просто класс! Я такого никогда не пробовал. Что значит московское снабжение. Советую сходить при случае. Что ты себя сушишь этой наукой?! Не надоело в институте? Вообще-то, как знаешь. Ключ у тебя от комнаты?

– Нет, я оставил у вахтерши под нашим номером.

Марченко развернулся и ушел. Камский захлопнул увесистый словарь, взял тетрадь, чернильницу с тушью и перьевую ручку, сложил все в папку с молнией и отправился в свою комнату. Эдик, вольготно возлежал поверх одеяла, из одежды сняв только пиджак. Коричневый броский галстук скользил наискосок по белой с тонким узором рубашке, которая была заправлена в темные брюки, имевшие синий отлив; на поясе был, широкий кожаный ремень, на ногах светло-серые носки. Туфли валялись в позе стрелок часов рядом с кроватью. Если включить воображение, то обувь показывала три часа то ли дня, то ли ночи. Марченко блаженно улыбался. Он был одним из немногих холостяков после интернатуры. Его профессиональной ориентацией была терапия. В городке атомщиков можно было ходить на киносеансы в дом офицеров, которые шли по выходным, еще в ресторан и кафе. И все.

– Я вижу, Эдик, у тебя хорошее настроение.

– Да! Поел, выпил вина. О службе думать не хочется.

– Ты же собирался писать рапорт о зачислении в кадровые офицеры.

– Еще надо подумать.

– Что нового на родине?

– Да, все в норме. Брат школу заканчивает. Родители здоровы. А я накануне с одной женщиной познакомился.

– А почему не с двумя сразу?

– Если с двумя, это значит ни с какой.

– Убедительно. Ну, и что?

– Знаешь, она такая интересная!

– Моложе тебя?

– На пару годков.

– Женись, в конце концов. Тебе уже двадцать пять.

– Мой отец в тридцать завел семью.

– Прояви инициативу.

– Дело в том, что у нее уже есть ребенок.

– Усыновишь.

– Девочка.

– Удочеришь.

– Легко сказать. Дело в том, что она сама из неблагополучной семьи. Несколько лет жила в детском доме.

– А родители?

– О них она не хочет вспоминать.

– А где работает?

– В ресторане.

– Это там, где ты был?

– Ну, да.

– Чем она тебя так притянула?

Если бы Эдик был трезв, возможно, не ответил бы на этот вопрос. После некоторого раздумья он произнес:

– Она такая мягкая и нежная! А как вспыхивает от эмоций!

Камский подумал, «действительно здесь, наверно, повышенный радиационный фон сказывается». Затем взял чайник и пошел на кухню, чтобы вскипятить воду. В общем холодильнике взял свои продукты и стал готовить ужин.