Текст книги "Объединяя времена"

Собеседование

Минули опаленные степным солнцем летние дни, куда-то резво побежали желтые перекати-поле, затем осень сбросила в городке тополиные листья, а вскоре повеяло стужей, началась зима, в степях и городке закружились снежные метели. И каждый уходящий месяц был насыщен событиями как маленького человеческого, так и большого, то есть общественного размера. Эти события перемешивались, сливались и, порой, их было невозможно отделить одно от другого. Легкие рукотворные землетрясения происходили с плановой регулярностью. К ним привыкли, как к жизненной необходимости.

Старший лейтенант медицинской службы Камский собрал все необходимые документы и отправил по академическому адресу. Зима неохотно уступила место весне. На адрес воинской части должно было прийти письмо из Ленинграда. В прошлом остались уже все установленные сроки, а уведомления все не было. Игнат подумывал о переводе на хирургическую должность и отправился к командованию.

Увидев врача, дежурный по штабу подошел ближе и сообщил:

– Вас хочет видеть командир части.

Дверь в кабинет Шустова была открытой.

– Товарищ подполковник, старший…

– Присаживайся, – прервал доктора Камского Шустов. – Ответ из академии пришел. Пару недель назад. Извини, что сразу не сообщили. В последнее время много всяческих полигонных дел навалилось, да и с твоей стороны напоминаний не поступало. Не специально, но затерялась бумажка. Просматривая почту за месяц, я ее обнаружил. В общем, тебя допустили до экзаменов. В положенный срок поедешь. Командировочное предписание и проездные мы тебе оформим. Распишись, что ознакомлен.

По интонации своего командира Игнат понял, что особого восторга от извещения из медицинской академии тот не испытывал. Накануне Шустов получил новое назначение и должен был передать батальон другому человеку.

«Хорошо, что не перепоручил мое дело своему сменщику, – удовлетворенно подумал Игнат. – Не известно, как повел бы себя новый назначенец». До начала экзаменов оставался еще целый месяц. Шустов заблаговременно издал приказ, отменить который новый командир уже не мог.

Побывав в нескольких краткосрочных командировках, Игнат, наконец, обосновался в гарнизоне и начал в свободное время поспешно перечитывать свое медицинское собрание книг, включавшее более сотни томов. Времени катастрофически не хватало, поэтому он нагрузил целый чемодан изданиями разных лет, чтобы еще раз просмотреть материал перед самым экзаменом.

Проездные были выписаны на поезд. Сделав доплату из личных сбережений, Камский приобрел билет на самолет, сэкономив тем самым около трех дней времени. Из аэропорта Пулково Игнат автобусом доехал до центра Ленинграда и поселился в одной из ближайших гостиниц. Прикупив в буфете продукты и чай в пакетиках, он раскрыл свой чемодан, взгромоздил книги на стол и приступил к штудированию. Номер был двуместным. Его сосед по проживанию отсутствовал. Личные вещи его были размещены на тумбочке. Постоялец появился только к вечеру следующего дня.

– Добрый вечер! – поприветствовал он Игната, войдя в комнату.

– Здравствуйте!

– Я уж подумал, что до конца командировки буду в одиночестве, – произнес сосед по комнате и представился, – Михеев Игорь Иванович.

– Камский Игнат.

– Вы, как я вижу, медик.

– Да, врач.

– А почему петлицы черного цвета? Насколько я помню у армейских врачей они малиновые.

– Это по роду войск.

– И какой вы представляете, товарищ старший лейтенант, если не секрет?

– Строительные. Самые мирные.

– Сколько же книг вы с собой взяли! Собираетесь все прочесть?

– Все уже давно прочитано. Я просматриваю.

– Значит впереди экзамен. Не трудно догадаться, что в военно-медицинской академии. Я прав?

– Да.

Камскому не хотелось сбивать разговором набранный ритм пролистывания учебников, но решил не уклоняться от беседы.

– А вы, Игорь Иванович, откуда приехали?

– Издалека. Из Новосибирска.

– Значит, вы сибиряк.

– Самый, что ни на есть.

– А в Ленинград, с какой целью?

– Как говорится откровенность за откровенность. Я инженер. Работаю в заводском конструкторском бюро. Вот по этим делам и приехал. Наука, патенты и прочее. Когда экзамен? – поинтересовался Михеев.

– Через два дня.

– А в приемную комиссию документы о прибытии предъявил? – инженер перешел на «ты».

– Пока нет.

– А вот это упущение. Надо было уже начать изучение обстановки, а не листать книжки. Это я по своему опыту советую.

На следующий день рано утром Камский уже был в академии. Выяснил, где располагается приемная комиссия, дождался начала рабочего дня, предъявил документы. Его зарегистрировали и отправили на обследование. Через сутки ему и еще нескольким конкурсантам пришлось сдать анализы повторно. На этот раз все было в норме. Была объявлена «предстартовая готовность».

В состав экзаменаторов входили четыре генерал-майора медицинской службы: профессор-консультант Колесников Иван Степанович, начальник хирургической клиники Колесов Анатолий Пантелеймонович, заведующий кафедрой госпитальной хирургии Лыткин Михаил Иванович, профессор кафедры военной травматологии и ортопедии Долинин Валентин Алексеевич; полковники медицинской службы: начальник кафедры факультетской хирургии Ситенко Валентин Михайлович, начальник кафедры военно-морской и госпитальной хирургии Лущицкий Михаил Алексеевич, профессор клиники военно-полевой хирургии Барашков Герман Александрович, преподаватель кафедры усовершенствования врачей Бисенков Леонид Николаевич.

Когда старший лейтенант медицинской службы Камский Игнат Павлович вошел в просторную комнату, где заседала экзаменационная комиссия, он увидел перед собой четырех генералов и четырех полковников. Они сидели за столами слева и справа, образующими как бы два полуовала. Вошедший представился и вытащил билет, в котором было пять вопросов по всем разделам хирургии. Время на подготовку не давалось. Нужно было отвечать сразу. Было ли у героя этого повествования чувство волнения? Безусловно, было. Но до этого момента он уже сдавал массу экзаменов у профессоров и преподавателей института, по учебникам которых учился, поэтому не трепетал, как некоторые выпускники медицинской академии, представавшие перед своими корифеями. Надо сказать, что Камский был темной лошадкой. Никто из экзаменаторов ничего не знал о конкурсанте, поэтому на лицах высшего преподавательского состава академии читалось выражение предельного любопытства. Примерно так могли взирать астрономы профессионалы на кусок камня, который неожиданно ворвался в спокойную атмосферу земли. Естественно этот камень вызвал свечение в результате трения, но обязан был сгореть. Вопрос стоял только в том, на каком этапе это случится.

Камский уверенно ответил на первый вопрос, затем на второй, на третий. «Гость» в атмосфере все не сгорал. На четвертый вопрос было задано несколько дополнительных по анатомии. И тут наш герой отбился довольно успешно. У отдельных генералов и полковников появился розовый румянец на щеках. Игнат понял, что приближается опасность. В пятом и заключительном вопросе значилась траншейная стопа. Генерал Колесов оживился и стал детально выяснять знания испытуемого. Камский никогда не видел больных с данной патологией: ни за время учебы в институте, ни в годы врачебной практики. Стадии течения болезни он назвал правильно, но глубины знаний по этому вопросу не было. В заключение его спросили, кто из присутствующих экзаменаторов занимался этой темой? Ответ напрашивался сам собой, так как больше всего его пытал Колесов, но Камский решил промолчать. Разочарование читалось огромными буквами на всех лицах. Итоговой оценкой было «хорошо». Камский понял, что можно собираться обратно. Через день он сдал экзамен без подготовки по истории партии, затем отправил часть книг на родину к родителям, так как таскать тяжелый чемодан ему не хотелось, и зашел к секретарю приемной комиссии за командировочным предписанием. К удивлению нашего действующего лица ему сообщили, что с ним хочет побеседовать представитель кафедры эндокринологии. Вскоре эта беседа состоялась. Один из полковников медиков пригласил его в кабинет шефа в звании генерал-майора. Камскому предложили присесть, а затем посыпались вопросы, касающиеся его студенческой работы на гормональную тематику.

В завершение беседы заведующий кафедрой поинтересовался:

– Значит, ты исследовал альфа и бета клетки в островках Лангерганса?

– Да. Занимался кариометрией и последующей статистической обработкой результатов.

– А дельта клетки не исследовал?

О такой морфологической структуре Игнат не слышал, поэтому решил не углубляться в эту тему.

– Нет, не исследовал.

– Я тебя возьму на кафедру…

Такого поворота событий Игнат не ожидал.

– Но в следующем году, – уточнил генерал майор. – Готовь документы, как положено.

– Экзамены сдавать как хирургу, или по терапии? – поинтересовался Камский.

– Не знаю, – ответил заведующий кафедрой и пожал плечами.

На этом разговор был окончен.

По возвращении в часть старший лейтенант Камский рассказал о своей поездке уже новому командиру и о приглашении поступать повторно.

– Мне не ученые нужны, а практические врачи, – послышалось в ответ. Камский понял, что повторная поездка ему не светит. И решил добиваться перевода на хирургическую должность.

Поездка в Кемерово

Доктор Камский Игнат Павлович спал, как может спать человек после напряженного дня, и, которому исполнилось недавно тридцать лет. Его молодой организм спешил восстановить силы к предстоящим нагрузкам армейской службы. Будильник был заведен на пять часов утра, так как доктор собирался проверить работу столовой части и убедиться, что там все в порядке. Погружение в нирвану отдыха было полным, даже сновидения не вмешивались в этот блаженный покой, но какой-то внутренний импульс заставил армейского врача открыть глаза. Осторожно, почти бесшумно, чтобы не разбудить остальных членов семьи, он открыл дверь соседней комнаты. В окно влетали откуда-то из-за соседних домов розоватые сполохи, напоминавшие зарево рассвета.

«Что это может быть?» – внутренне задал сам себе вопрос Игнат.

На часах было три с четвертью. Тут же раздался решительный стук в дверь и послышался голос посыльного:

– Товарищ старший лейтенант, вас срочно вызывает командир части!

Камский вышел на лестничную клетку.

– Что случилось?

– Пожар на стройке. Распишитесь, что я вас оповестил.

– Пострадавшие есть?

– Я не знаю.

– Давай журнал.

Игнат поставил свою подпись и указал время. В новых квартирах телефонов еще не было.

– Разрешите идти.

– Да, свободен.

Посыльный быстро развернулся и застучал сапогами по лестничному пролету вниз.

На улице было морозно и ветрено. Спустя десяток минут Камский прибыл к командиру части.

Заметив своего врача, показавшегося в двери кабинета, подполковник Шустов тут же распорядился:

– Доктор, сейчас поедешь со мной на место пожара.

Обратив внимание на то, что Камский держит в руке медицинскую укладку для оказания экстренной помощи, командир добавил:

– Пожалуй, помощь там будет некому оказывать.

Через несколько минут машина остановилась на пепелище, которое продолжало дымиться после работы пожарной бригады. Из-под обуглившихся балок и досок сторожевой времянки извлекли тело погибшего. Вскоре установили его фамилию, имя отчество. Это был один из крановщиков. После опроса свидетелей и его друзей выяснилось, что сгоревший солдат выпил накануне спиртного и решил заночевать на стройке. Чтобы согреться топил металлическую печь. Возле нее нашли пустую, покрытую копотью канистру для солярки, а также в золе две пол-литровых стеклянных бутыли. Как иногда горько подшучивают военные: сто пятидесятый основной кандидат в двухсотые.

Несмотря на ежедневные инструктажи, доводившиеся под роспись до личного состава части, и разъяснительные беседы чрезвычайные происшествия в гарнизоне происходили то в одной, то в другой части. Командиры благодарили небо, если в течение года не было случаев со смертельным исходом. В этот раз не пронесло.

В экстренном порядке были собраны необходимые деньги, сварен саркофаг из оцинкованного железа и назначены сопровождающие для организации ритуала похорон военнослужащего на его родине. Старшему лейтенанту медицинской службы Камскому Игнату Павловичу поручалось возглавить все эти хлопоты. В помощь ему были подчинены один ефрейтор по фамилии Лудихин и рядовой Заронов из тех же мест, откуда и погибший, а именно из Кемеровской области. Путь по железной дороге занял несколько суток. Были довольно длительные стоянки пассажирского состава. Камский через начальника поезда связался с областным военкоматом города Кемерово. Было обещано содействие. Двое сопровождавших солдат поначалу вели себя исправно, но с приближением к месту назначения начали устраивать самоволки. На станции Зима после стоянки они не вернулись в состав, только через несколько часов объявились и сообщили, что случайно отстали. Догнали с помощью скорых поездов, которые шли быстрее. При появлении они были пьяны. Камский, с мягкой душой медработника, все же был возмущен и сказал, что об их поведении будет все доведено до подполковника Шустова.

Во время этого нелицеприятного разговора появился человек разносивший обеды. Камский заказал на троих и рассчитался из выделенных ему на эти цели денег.

– Может быть, пива желаете? – поинтересовался разносчик у старшего лейтенанта.

Ефрейтор и рядовой оживились.

– Товарищ старший лейтенант, возьмите бутылочку! – умоляюще попросил ефрейтор.

Камский нехотя с каким-то внутренним сомнением согласился и заплатил за пиво.

В Кемерово саркофаг был снят с поезда. Вскоре подъехала грузовая машина из военкомата и армейский уазик. Дальше колонна из двух машин с траурным грузом и личным составом двинулась на север Кемеровской области.

Отцу погибшего солдата Камский рассказал все, как было, но тот попросил никому из сельчан не рассказывать правду, чтобы не портить репутацию семьи. Уже до приезда похоронной команды была запущена легенда, что его сын погиб при старте ракеты.

– Пусть будет так, – согласился Камский.

После церемонии похорон с ружейными залпами Камский и его команда двинулись в обратный путь. Уже в части доктор подробно все изложил командиру. Еще через пару дней его вызвал к себе Шустов и сообщил:

– Мне ефрейтор Лудихин сказал, что они не отлучались без команды. Повторите все, что вы мне сказали при нем.

Камский в присутствии лживого ефрейтора рассказал, как исчезали в неизвестном направлении его помощники, а на станции Зима отстали от поезда и появились только через несколько часов. По этому вопросу пришлось даже обращаться к начальнику поезда. По внешнему виду их было видно, что употребили алкоголь.

Лудихин слушал, склонив голову.

– Ну, что ты на это скажешь? – поинтересовался у него командир части.

– А старший лейтенант нас пивом угощал! – неожиданно послышалось в ответ.

– Ну, да купил одну бутылку по их просьбе к обеду. Но это уже на следующий день после того, когда они догнали наш состав, перед прибытием в Кемерово.

Увидев, что врач явно сконфужен, Шустов подвел итог:

– В этом ничего предосудительного нет. Вы, доктор, свободны. А вот кое с кем мне придется заняться воспитательной работой.

Озеро Чаган

Старший лейтенант медицинской службы Даниил Иванников, отслужив год на полигоне из необходимых двух по призыву, обсудив жизненную ситуацию со своей супругой Екатериной, тоже врачом, которая прибыла к нему в казахские степи вместе годовалой дочкой, решил продолжить службу в армии. Строительная часть, в которой он отвечал всем имеющимся у него образованием, практикой, а также интуицией за здоровье военнослужащих, была самой отдаленной от гарнизона и располагалась на площадке Балапан. Субботу и воскресенье он проводил в городке со своей семьей, а в понедельник еще до рассвета вместе с другими офицерами их стройбата выезжал на место работ, где личный состав строил тоннели-шурфы, в которые потом закладывались ядерные заряды и подрывались. Место взрыва начинялось всевозможными датчиками, иногда ставились клетки с животными, или специальные контейнеры с испытуемыми материалами. Одни исследователи, набрав материал для защиты кандидатской или докторской степени, уезжали, на их место прибывали другие. Иванников с ними практически не общался, так как врачебных дел в строительном батальоне было не перечесть: это контроль организации питания и работы столовой, профилактика кишечных инфекций, прививки, прием и лечение заболевших…

Начался июль. Днем было жарко, за тридцать. Степь приобрела свой привычный для глаза наблюдателя серовато-коричневый вид. До самого горизонта стелилось это однообразие сразу во всех направлениях, и только диск солнца ориентировал по сторонам света. В самый пик жары воздух в отдалении начинался струиться, уплотнялся от испарений и создавал оптические иллюзии марева.

К Иванникову пришло на прием несколько солдат. У двух из них доктор заподозрил кишечные инфекции. Доложив командиру части о выявленных больных, он погрузил их в медицинский уазик и повез в инфекционный палаточный госпиталь, располагавшийся неподалеку от основной базы полигона.

На обратном пути водитель, изнывавший от жары, обратился к доктору:

– Товарищ старший лейтенант, давайте завернем к озеру, искупаемся!

– На Чаган что ли?

– Так точно.

– А радиация там не повышена?

– Я возил начальника штаба, у него был дозиметр с собой. Он сказал, что все в норме. Мы искупались.

Иванников давно хотел посмотреть этот водоем, созданный термоядерным взрывом в русле речки Чаганка. В санитарной укладке имелся дозиметр. «Искупаюсь, заодно фон измерю», – подумал доктор.

– Дорогу то знаешь? – спросил он у водителя.

– Знаю. Скоро будет небольшой овраг, за ним надо повернуть налево.

– Сколько это займет времени?

– Если поднажать, туда и обратно часа за два управимся.

– Хорошо. Поезжай.

Клубы пыли взлетали позади автомобиля, поток теплого, даже горячего воздуха врывался в приоткрытую створку окна. Отклоняться от основного маршрута в степи одиночным машинам инструкция запрещала, так как в случае чрезвычайных ситуаций, поиски пропавших были бы затруднены.

Через некоторое время на пути стали встречаться груды камней и отдельные валуны, водитель, лавируя между ними, выехал на возвышение и остановился.

Иванников достал дозиметр и вышел из уазика. Размеры водоема впечатляли. В диаметре он был около полукилометра. Берега возвышались кольцом над степным ландшафтом. После творения прошло уже более десяти лет, и травяная растительность внедрилась в почву, где имелась возможность. На отдельных каменных глыбах были видны оплавленные участки. Иванников настроил дозиметр. Фон был повышен, но не критически. Однако нужно было торопиться. Водитель уже разделся и плюхнулся с одного из валунов в воду. Подойдя к кромке, доктор увидел, как быстро начинается пучина, мрачного темного оттенка. Ему даже стало жутковато. Но, преодолев робость, он также снял обмундирование, прыгнул в озеро, проплыв с десяток метров, выбрался на берег.

Примерно через полтора часа уазик прибыл в часть, Иванников поспешил в медпункт, где, не прерываясь шла повседневная привычная работа.

За новогодней елкой

Старший лейтенант Камский Игнат Павлович уже три года молодости своей жизни посвятил армейской медицине, поступал в адъюнктуру. Его собирался взять к себе на кафедру по терапевтическим дисциплинам один из академических профессоров, но только через год. Камский решил не изменять своим жизненным профессиональным идеалам и предпочтениям, поэтому подал рапорт о переводе на хирургическую должность. Ему удалось не потерять свои навыки, полученные во время учебы в институте и затем в интернатуре – он периодически участвовал в работе хирургов гарнизонного госпиталя, а теоретический багаж был существенно пополнен двумя годами подготовки к академическим экзаменам. Игнат с детства мечтал быть хирургом. Призыв в армию несколько сбил этот ориентир, но только временно, и теперь он с интригой неизвестности и волнением ждал нового назначения. Рапорт о переводе был написан всего неделю назад, и перевод должен был произойти только в следующем году, а время в момент его футуристических мечтаний отсчитывал морозный, пронзаемый степными беспощадными ветрами декабрь.

Городок атомщиков со всеми своими многочисленными подсобными службами, обеспечивавшими достаточно высокий по тем временам уровень существования военного и гражданского населения, ждал наступления Нового года. Приобрести елку для украшения семейного праздника было практически невозможно. Зеленых красавиц привозили издалека и в весьма ограниченном количестве. Их неплохо заменяли сосновые деревца, которые изредка доставлялись из лесных таежных островков, случайно заблудившихся в степных просторах. Один из таких островков маячил на горизонте за рекой Иртыш, покрытой глыбами смерзшихся льдин. На другой стороне реки было небольшое гражданское казахское поселение из нескольких домиков.

Камский весь день провел в объединенном лазарете строительных частей. У него было несколько пациентов из числа сверхсрочников и офицеров-холостяков, которые в результате случайных любовных связей и не совсем удачного последующего лечения по поводу микробных микстов, получили хронические вяло текущие простатиты. Во время учебы в институте Камский занимался научной работой по данной тематике под руководством одного из доцентов кафедры факультетской хирургии и практикующего уролога городской поликлиники. Его студенческая научная работа участвовала в республиканском конкурсе и получила высокую оценку – первую категорию. В этом небольшом труде была описана методика лечения больных, у которых все другие способы терапии оказывались не эффективными. А все было элементарно просто. Выделения из простаты исследовались на чувствительность к антибиотикам. После получения данных анализов непосредственно в предстательную железу вводились необходимые антибактериальные средства вместе с протеолитическими ферментами, которые не только разрушали кисты, но и усиливали действие антибиотиков.

Когда на приеме у Камского появились такие больные из числа военнослужащих, он обратился за помощью к командиру части с просьбой выделить средства для закупки необходимых препаратов. Ответ был положительным. Доктор съездил в областное аптечное управление областного центра и приобрел все необходимое. Больные, длительно и безуспешно лечившиеся ранее, пошли на поправку. Некоторые из них, узнав, что их доктор, или Док, как они иногда называли его между собой, собрался переводиться, были весьма расстроены.

Перед самым обедом был прооперирован рядовой с запущенным фимозом. Готовил операционный стол и ассистировал фельдшер, подчиненный по должности старшему лейтенанту Камскому. Потом были перевязки страдающих ограниченными гнойничковыми процессами на коже, вследствие микротравм, но их уже делал санитарный инструктор под контролем фельдшера.

По дороге домой Игнат зашел в дом офицеров посмотреть таблицу результатов общегородского шахматного турнира. Там была и его фамилия. Он был удовлетворен, заметив, что красных единичек было больше, чем синих ноликов. Такие соревнования были регламентированы только сроком их завершения и могли длиться по нескольку месяцев. Соревнующиеся сами договаривались о месте и времени встреч, а потом результаты сообщали судье. Площадь перед домом с колоннами была пуста. В одном месте валялось множество хвойных иголок и лежало несколько совсем маленьких сосновых веточек.

Как только Камский переступил порог квартиры, к нему подбежали дочь и гостившая у нее девочка-ровесница Юлия.

– Урра! – папа пришел, радостно взлетел голос Дарьи.

Как можно словесно изобразить игру детей двух-трех лет? Это живое воплощение радости, непрерывного движения, гримасничанья в сопровождении невообразимого числа слов, возгласов, криков, смеха, обид, плача и потом опять все сначала.

Игнат поднял дочь на руки и поцеловал ее в лоб. Девочка обхватила его шею и не отпускала.

– Даша, поиграй с Юлей, – сказал Игнат и опустил ее на пол.

Дети убежали в другую комнату. В это время вышли Сильвия и ее знакомая соседка по лестничной площадке Анна.

– Привет! – сказала Сильвия.

– Привет, – ответил Игнат.

– Обед на кухне.

– Спасибо.

Игнат разделся и повесил обмундирование на плечики в шкафчик, вмонтированный в стену прихожей.

– А как насчет елки? – поинтересовалась Сильвия.

– Глухо.

– У нас тоже нет, – вступила в разговор Анна.

До нового года оставалось еще несколько часов. Игнат подошел к окну. Небо было безоблачным, солнце уже пряталось за горизонт. В степи далеко за рекой была видна кромка леса.

Соседка вскоре ушла. Иванниковы пригласили встречать новый год у них, но Сильвия решила приготовить праздничный стол также дома. Закипела работа и вскоре мясные, рыбные блюда и салаты были готовы. Затем Игнат вышел на лоджию и принес оттуда коробку с елочными игрушками, но украшать было нечего. Сильвия с дочкой начали перебирать игрушки, откладывая в сторону те, которые были частично повреждены. Игнат задумался, а затем достал из своего инструментального ящика небольшую ножовку и стал одеваться в полевую зимнюю одежду.

– Ты что задумал? – с удивлением спросила Сильвия.

– До Нового года еще три часа с лишним. Я за рекой приметил лесистый овраг, там полно хвойных деревьев. Как то праздник не ощущается.

– Иваниковы приобрели елку возле дома офицеров.

– Я был там. Местные казахи привезли с десяток сосен, но их быстро расхватали.

– Далеко идти. Может, обойдемся так. Украсим какую-нибудь веточку… – засомневалась в мероприятии Игната Сильвия.

– Я успею! – Игнат решительно направился к двери.

– Если опоздаешь, то мы будем у Иванниковых.

– Хорошо, – ответил Игнат и захлопнул за собой дверь.

Дорога до Иртыша заняла минут около десяти. Светила луна, дул небольшой ветерок, мороз был не более десяти градусов. С берега к замерзшей реке вела тропинка. Игнат спустился по ней вниз. Дальше стежка запетляла среди ледяных нагромождений. Взобравшись на противоположный береговой склон, Камский оценил расстояние до лесистостей и прибавил ход.

Картина сумрачной, освещенной луной, зимней степи не менялась. Игнат посмотрел на часы. Было десять часов. Он ужаснулся: «К Новому году не успеть!»

Игнат вспомнил, как учась в институте, ездил со строительным отрядом в казахские степи, где они работали в одном из совхозов. Однажды им лопатами пришлось грузить песок в самосвалы неподалеку от озера Эльтон. В обеденный перерыв Камский предложил сходить к озеру и сфотографироваться. Идти с ним решилось два его товарища, остальные предпочли отдохнуть. Водная гладь блестела совсем рядом, казалось, что пяти минут хватит, чтобы приблизиться к ней. Но путь занял около часа. Близость озера была оптическим обманом. Да и само озеро таковым не было. Это блестела влажная соль, по которой можно было ходить. Студенты сфотографировали друг друга на память. На фотоснимках они отражались от поверхности озера, как в зеркале.

Игнат взял темп, как во время марш броска, весь вспотел, и расстояние сдалось. Он вскоре буквально вкатился в овраг с сосновой порослью и, долго не думая, выбрал небольшую сосенку из множества других. Тут же отправился по своим следам обратно. Когда достиг берега реки, было уже ровно двадцать четыре ноль-ноль. Он грустно уселся на возвышении с желанием увидеть какой-нибудь фейерверк, но городок был слабо освещен, как обычно. Потом послышалось несколько веселых возгласов и опять тишина. Подумав, Игнат улыбнулся своей наивности: «Это же засекреченное место! Какие могут тут быть салюты?»

Камский занес хвойный трофей домой, переоделся и пошел к Иванникову, где с удовольствием выпил пару штрафных бокалов прохладного шампанского.