Текст книги "«От тюрьмы да от чумы…». Путь доктора Коффера"

Глава 8. Семейство Лакош

В среду 15 августа я, наконец, прибыл в свой родной Инстербург. Добрался я до него торговым обозом Йозефа Лихтера, следующим в Тильзит (24) с грузом соли. Господин Лихтер знал моего отца, тот частенько подковывал его лошадей, следующих мимо Инстербурга.

Меня довезли до Альбертхофа и высадили вблизи кузницы, где трудились мои отец и брат. Я, закинув на плечи дорожный мешок, конечно же, сразу направился к ним.

Несмотря на раннее утро, в кузне уже кипела работа. Точнее, приготовления к ней. Карл раздувал в печи угли, а отец выкладывал ближе к наковальне различные изделия, требующие починки: косы, грабли, подковы и прочую домашнюю утварь.

Первым меня увидел Карл. Он тут же бросился ко мне и сграбастал в свои объятия.

– Э, осторожней, – заметил подошедший отец. – А то задавишь своего учёного братца!

Мы обнялись с отцом.

Конечно, мне сразу бросилось в глаза, как он постарел за время моего обучения в Университете, особенно это стало заметно за последний год. Голова его поседела, на лице появились новые морщины, хотя взгляд оставался прежним – ясным, цепким, изучающим.

Карл превратился в настоящего богатыря, высокого и крепкого. Заметив, как я залюбовался братом, отец промолвил:

– Карл осенью женится. Пора уже, двадцать один год дурню!

Никто не обиделся на слово «дурень», мы знали, что отец частенько подтрунивает над своими родными и близкими, когда у него хорошее настроение, и делает это исключительно любя.

– Кто же эта счастливица, будущая моя родственница? – поинтересовался я, от души радуясь за брата.

– Дочка переселенца из Венгрии, точнее, из медье (25) Ваш, – вздохнул Карл. – Там до сих пор нет покоя от турок и австрийцев, постоянно кто-то воюет…

– Это где же такая земля? – задумался я.

– На северо-западе страны… А сама Венгрия где-то на востоке Европы…

– А чем занимается её отец?

– Врачует немного… – нехотя ответил отец. – Точнее, он – знахарь… Хотя, лечит не так безупречно, как старина Клаус, но и его ремесло пользуется спросом…

– А как поживает дядюшка?

– Э, старый медведь по-прежнему промышляет мёдом и охотится помаленьку… Ступай-ка ты домой, Петер, скажи матери, чтоб накрывала на стол, а Анхен пусть мчится к Клаусу… Будем сегодня праздновать! А ты отдохни с дороги и дожидайся нас. Мы недолго, выполним один заказ и – домой! – отец вытер руки о тряпку. – Давай-ка, Карл, возьмёмся за дело и постараемся закончить его за пару часов…

– Кстати, – подмигнул мне брат, – у старого Ференца есть и вторая дочка, помладше… Тоже красавица… Так что, вечером мы прогуляемся к ним, познакомишься, – его глаза блеснули озорными огоньками. – Как знать, может и твоя свадьба не за горами…

Матушка при встрече со мной прослезилась. Обнимая её, я с горечью осознал, что и она постепенно превращается в опрятную симпатичную старушку со спокойным и светлым взором.

– Как вырос, как вытянулся, – обрадовано повторяла она.

Анхен заметно похорошела. Она выросла, её фигура приобрела женские формы, походка стала плавной… Теперь моя сестра выглядела, как невеста – хоть сейчас – под венец… Я привёз ей и матери гостинцев – у нас на рынках частенько торговали сладостями, каких не в каждом городе встретишь – засахаренные орехи, семена подсолнуха и другие вкусности. Отцу и брату я привёз кофе и табак.

Анхен быстро собралась и отправилась к дядюшке Клаусу. Мать уговорила меня остаться дома…

Через час с небольшим появился и старый бортник. К тому времени мы с матушкой уже поговорили о семейных делах, которые, кабы не высокие налоги, то обстояли бы намного лучше, и заканчивали накрывать на стол. Дядя принёс в мешке кусок копчёного окорока и, конечно, мёд. Мы обнялись и с ним.

– Или ты становишься всё крепче, – усмехнулся он, – или я начал дряхлеть… А скорее – и то и другое, мне ведь скоро шестьдесят!.. – он вздохнул. – Ну, рассказывай, каким наукам тебя обучили, и какие медицинские знания могу дать тебе я?

– По правде, дядюшка, учат нас по старым медицинским книгам, в которых о лечении мёдом сказано очень мало… Разве то, что на его основе готовят териак (26), но туда, насколько мне известно, входят ещё семь десятков компонентов!

– Я тебе скажу так, Петер, – серьёзно произнёс дядя Клаус. – Настоящему врачу без мёда не обойтись. Да и вообще, без нашего неутомимого труженика и помощника – пчелы.

Дядя Клаус изменился мало, разве что поседел, да лобные залысины простирались у него теперь до самой макушки. Но всё такой же – суетливый, шумный, добродушный…

– У нас некоторые медики стремятся создать универсальное средство, вроде териака, способное помогать при любых заболеваниях, – начал я разговор, принимая из рук матери горшки с яствами, и устанавливая их на стол.

Дядя Клаус отогнал осу, залетевшую в открытое окно проведать, чем можно поживиться в столь гостеприимном доме, и ответил:

– Я тебе уже много раз говорил, а если ты забыл, то возьми бумагу и записывай…

– Да дай ты отдохнуть ребёнку от учения, – набросилась на дядю мать. – Он только встал с университетской скамьи, а ты его уже нагружаешь новой учёбой! Выпей вон медовухи да успокойся!

Пришла пора и мне вступиться за дядю.

– Позволь, матушка, послушать дядю Клауса. Вспомни, скольких людей он спас своими пчелиными снадобьями!

Это подействовало. Мать улыбнулась и махнула рукой. Дядюшка же последовал её совету и полез открывать бутыль с медовухой.

– Слушай же, дорогой племянник, – проговорил он, наполняя кружку ароматной влагой. – Основные лечебные средства, которые нам дарят пчёлы, это мёд, воск, прополис, цветочная пыльца, перга, пчелиный яд, маточное и трутневое молочко да пчелиный помор… Запомнишь или повторить?

– Запомню, дядюшка.

– Остановимся вкратце на каждом из них… Не только монахи из нашего монастыря, но ещё древние римляне считали, что мёд – самый полезный продукт, его часто прописывали как в качестве самостоятельного средства, так и в сочетании с другими лекарствами.

Мать выглянула в окно. Вот-вот должны прийти отец и брат. Я вновь с горечью отметил, что и её не пощадило время: сгорбленная спина, седые пряди в волосах и морщинки на лице…

– Мне приходилось читать об этом, – гордо ответил я, расставляя чашки по кругу стола. – Например, ещё Плиний писал, что мёд хорош в качестве лекарства при болезнях челюстей и зубов, горла, ушей и глаз, различных крупах и даже змеиных укусах. А древнегреческий врач Гиппократ, известный как отец современной медицины, также уделял большое внимание мёду, говоря о нём: «Очищает раны и язвы, лечит карбункулы и запущенные болячки».

– Вот-вот, так оно и есть, – поддакнул довольный дядя Клаус.

– Гиппократ, к примеру, – продолжал я, – учил, что повязки с мёдом всегда не только более эффективны, но и более удобны, так как они не прилипают к ране. Он описывал «Оксимель», это – мёд с уксусом, который применяется местно, как лекарство от боли и «Гидромель» – мёд с водой, используемый для утоления жажды, в том числе и во время лихорадки.

– Старина Гиппократ прав, – вздохнул дядя Клаус. – Мёд обладает уникальными достоинствами, он предотвращает многие тяжёлые недуги, особенно каменную болезнь в животе, одышку и кашель, охриплость и затруднения отхождения густой утренней мокроты, а также используется как слабительное и мочегонное средство…

– Вот уж непонятно, кто кого учит, – усмехнулась мать. – Ты – Петера или он – тебя…

– Да, твой сынок кое в чём поднаторел! – ответил дядя Клаус. – Не зря он провёл целых два года в Университете! Ну, тогда ты, Петер, должен знать, что издавна востребован в медицине и воск. Ещё в глубокой древности лекари знали о его противогорячечных, мягчительных и ранозаживляющих свойствах. Кстати, воск относится к непортящимся продуктам и может храниться годами. Его качество не снижается ни от времени, ни от жары, ни от холода, ни от сырости, ни от солнечного света, – дядюшка с удовольствием прочистил горло, опорожнив кружку с медовухой. – Воск не боится никаких вредителей, ему не страшны ни плесень, ни моль, ни мыши. Говорят, что в Древнем Египте его даже использовали при бальзамировании тел умерших людей!

Я мог только согласно кивать головой.

– Воск так же, как и родниковая вода, – продолжал увлечённый дядя Клаус, – способен запоминать и хранить наши слова, особенно молитвы. Не зря же церковные свечи изготовляют из воска! Но и колдуны его часто используют для своих сатанинских ритуалов…

Мать с гордостью и затаённой радостью переводила взгляд с меня на дядю Клауса и обратно. Это были прекрасные мгновения…

Я напомнил дядюшке про Плиния, который писал, что «все сорта воска обладают свойствами смягчать и согревать, а также способствуют обновлению тела». Поэтому весьма полезно жевать мёд вместе с сотами, которые преимущественно из воска и состоят. И добавил, что знаменитый Авиценна рекомендовал применять воск в качестве средства, повышающего лактацию молока у кормящих женщин, а также смягчающего кашель и оказывающего отхаркивающее действие.

– Вот видишь, мы с тобой согласны и в этом вопросе! – обрадовался дядя Клаус. – Это – прекрасно, что ты читаешь древних мудрецов, которые знали толк в мёде и в воске! Но не только этим ценны наши крылатые приятели! Ты знаешь рецепт простейшей мази, которая отлично помогает при лечении ран? Полчашки оливкового масла и вот такой кусочек воска, – он показал кулак, – смешать, остудить и переложить в горшок. Затем промывай рану раствором прополиса и накладывай на неё повязку с этой мазью!

– Идут! – воскликнула матушка, завидев спешащих с работы отца с Карлом.

– Кстати, – торопливо продолжал дядюшка, – прополис также можно употреблять наружно и внутрь: просто разжевывать или добавлять в молоко… Это – отличное отхаркивающее средство!..

Мы договорились продолжить беседу у дядюшки дома. Пришли отец с братом, их ждал накрытый стол, и наверняка у них накопилось множество вопросов ко мне про жизнь в Кёнигсберге…

Часов в шесть пополудни, когда солнце стояло ещё высоко, мы с братом, будучи уже немного навеселе, вышли из дому и направились к мосту через Ангерапп. На другой стороне реки располагался новый пригород Инстербурга – Альбертхаузен – небольшое поселение, состоящее преимущественно из приезжих с других концов Европы. В основном это были переселенцы из Баварии, Франции, Венгрии, Трансильвании, Польши и Литвы.

Карл сразу направился к небольшому домику, стоящему на краю селения и утопающему в зарослях калины и плодовых деревьев. По мере приближения к нему, я заметил, что брат всё более ускоряет ход. «Э, братец, – подумал я, – видимо, венгерская красотка глубоко запала тебе в душу…»

– В это время все должны быть дома, – шепнул мне Карл. – Старина Ференц, поговаривают, колдун… Но ты не обращай на эту болтовню внимание… Хотя, господь – свидетель, он, действительно, немного странен…

Такая загадочная характеристика венгерского знахаря ещё больше заинтриговала меня.

В саду нас встретила пожилая дама, статная, даже немного величественная, с прямой спиной и спокойным взглядом. Это была фрау Лакош, супруга Ференца Лакоша. Карл представил нас друг другу. Она приветливо улыбнулась нам и пригласила в дом.

Сам хозяин дома был добродушным стариком лет шестидесяти, с длинными, закрученными вниз седыми усами. Глаза его под косматыми бровями смотрели живо и с хитрецой. На щеке у венгерского знахаря виднелся довольно свежий шрам от сабельного удара. «Янычары угостили – отмахнулся Лакош, когда я вежливо справился у него насчёт этой отметины. – Давайте-ка попробуем нашего токайского! Софья, принеси нам вина!». Затем он закурил трубку, не забывая при этом с интересом наблюдать за мной.

Так я впервые увидел невесту Карла. Действительно, она была очень мила. На вид ей было не больше двадцати, высокая, стройная, лёгкая, как лесная фея… Глаза у неё были карие, с длинными чёрными ресницами, но во взгляде чувствовалась лёгкая неуверенность в себе. На шее девушки виднелась небольшая родинка, которая придавала ей дополнительный шарм. Когда брат представил меня Софье, она мило улыбнулась и заметила:

– Вы выглядите, Петер, как солдат в строю. Прошу вас, будьте раскованнее. Вы находитесь среди друзей.

– Благодарю вас, фроляйн Софья, – с любезной улыбкой ответил я. – Новое место, новые люди… – это всегда немного… выбивает из колеи.

«Перестань так глазеть на невесту брата!»

Опять он, внутренний голос! Что-то в последнее время мой «глашатай» слишком часто напоминает о себе. Причём, в те самые минуты, когда я не ощущаю ни малейшей опасности… Помалкивай лучше!

«И не подумаю!»

Мы выпили по бокалу токайского, которое мне чрезвычайно понравилось. Господин Лакош много рассказывал о своём крае и о трудностях, которые постоянно испытывали его земляки. Затем наступил другой, волнующий меня момент.

– Илона! – громко проговорил знахарь. – Принеси нам кофе! – И бросил быстрый взгляд на меня.

Я насторожился. Почему-то мне представлялось, что вторая дочь у венгерского поселенца не менее красива. Во всяком случае, мне ужасно этого хотелось.

– Это – наша Илона. А это – брат Карла, Петер. Он – студент Альбертины, будущий врач.

Сначала я услышал эту фразу, произнесённую Ференцем Лакошем, а затем увидел хрупкую темноволосую девушку с подносом, на котором расположилось несколько чашек, от которых исходил замечательный аромат.

Похоже, я выглядел смешным, поскольку моя челюсть отвисла, и мне далеко не сразу удалось вернуть её на место.

Я едва не задохнулся. Моё сердце вдруг часто забилось и из груди переместилось куда-то в черепную коробку, как только я взглянул в очи Илоны. Следом за этим по спине потекли противные струйки холодного пота. Не знаю, что со мной произошло, возможно, не обошлось тут без стрелы Амура, но в тот миг я понял, что сделаю всё ради того, чтобы эта девушка стала моей… Очаг мирно пел свою добрую песню, а моя душа прыгала от радости…

Видимо, эта реакция была настолько красноречива, что господин Лакош только хмыкнул и произнёс, прерывая неловкую паузу:

– Ну, и чему вас учат в Альбертине, молодой человек?

Я кое-как пришёл в себя и тут же стал сбивчиво говорить об изучаемых нами трудах древних светил медицины, о пользе практических занятий, даже заикнулся о лечении мёдом, но старик прервал меня:

– А что вам рассказывали о воскрешении из мёртвых, юноша? Возможно ли это с научной точки зрения?

– Помилуй Господи, господин Лакош…, это врачам не по силам…

– Попадалась ли вам книга под названием «Magia Posthuma»? Это сочинение написано Чарльзом Фердинандом де Шерцем и напечатано в Оломоуце два года назад с посвящением принцу Лотарингии Чарльзу, епископу Оломоуцкому и Оснабрюкскому.

Я признался, что о такой книге и не слыхивал.

– А что, в ней сказано, как можно оживить мертвеца?

– Ну, не совсем так…, – замялся господин Лакош, выпуская струю дыма. – Но в ней упоминается множество случаев, в которых участвовали люди, после своей смерти…

– Вы не расскажете нам об этом явлении? – попросил я.

Карл и Софья влюблённо смотрели друг на друга. Они больше ничего не замечали. А я пытался получше разглядеть Илону, но отчего-то страшно стеснялся.

– Охотно, – согласился господин Лакош. – Любопытному юноше, да ещё будущему врачу, будет интересно узнать об оживших мертвецах…, – он опрокинул стаканчик токайского. – Ещё с прошлого века открыто говорят о некотором явлении, наиболее часто случавшемуся в Венгрии, Моравии, Силезии, Польше, Трансильвании. Рассказывают, что там встречают людей, умерших и похороненных сравнительно недавно или многие годы назад. Но эти мертвецы появляются среди людей, говорят, ходят, совершают набеги на города и деревни, истязают жителей и животных, пьют кровь своих близких, прокусывая им жилы на шее своими острыми зубами, делают людей больными… и, в конце концов, доводят до смерти… И нет других способов избавиться от их ужасных визитов и нашествий, кроме выкапывания их трупа, вонзания в него осинового кола, отделения головы от тела, изъятия или сожжения сердца…

«Так вот, почему моему брату Лакош казался странным», – догадался я.

– Этим существам, – продолжал венгерский знахарь, – дали имя «упыри» или «вампиры», и о них много чего рассказывают… При этом сообщают такие достоверные подробности, и сопровождают свои рассказы такими правдоподобными обстоятельствами, с информацией настолько подтверждённой, что… очень трудно сомневаться в существовании их в странах, которых я упомянул, и отрицать тот факт, что эти твари действительно вылезают из своих могил и совершает деяния, о коих сообщают с пугающей периодичностью…

– Вы говорили, что в Венгрии они тоже есть…, – лишь этой фразой я смог поддержать разговор, который мне был не по душе.

– Венгерские вампиры – это люди, мёртвые в течение длительного времени, они выходят из своих могил, беспокоят живых, пьют у них кровь, стучат в двери их домов, и, в конце концов, убивают их…

– Невероятно…, – прошептал я.

И с робостью поднял глаза на Илону. Она с улыбкой глядела на меня.

– Как рассказывал покойный господин де Вассимон, советник финансовой палаты в Баре, – продолжал довольный господин Лакош, – он, будучи посланным в Моравию покойным герцогом Лотарингии Леопольдом по делам его брата принца Чарльза, с удивлением узнал о том, что в этих краях считается обычным повстречать человека, умершего некоторое время назад…

– Но как его воспринимают другие люди, которые знают, что он умер и его похоронили? – спросил я.

– По-разному… Допустим, человек возвращается в деревню, заходит в дом… Не волнуйтесь, Петер, люди пускают его… Так вот, он молча садится за стол к своим знакомым, и… делает знак головой одному из присутствующих, и тот через несколько дней умирает. Подобные факты подтверждают многие особы, среди которых – приходской священник отец Теодор.

– Дорогой Ференц, ты бы не рассказывал страшилки этим молодым людям, – попыталась прервать беседу супруга фрау Лакош.

Я отхлебнул кофе. Но не он волновал меня. Буквально кожей я чувствовал на себе любопытный взгляд Илоны, а сам не решался бросить на неё свой…

– Я рассказываю вещи, которые могут заинтересовать науку, – ответил Лакош. И продолжал: – Местные епископы и священники ездили в Рим в связи с этими ужасными событиями, но не добились ничего, поскольку там не приняли их рассказы всерьёз… А немногим позже люди догадались извлекать из земли тела тех, кто оттуда восставал, сжигать их или избавляться от них каким-либо другим способом. Так, наконец, удалось освободиться от назойливости этих вампиров, появления которых стали сегодня в этих краях куда более редкими. Всё это рассказал мне вышеупомянутый отец Теодор…

Я подумал о том, что в тех землях, наверное, довольно легко раздобыть труп для медицинских исследований, не то что у нас.

Когда мы с Карлом встали из-за стола и собрались уходить, я всё ещё не мог решиться заговорить с Илоной и лишь благодарил господина Лакоша за интересный рассказ, который, впрочем, к медицине отнести было нельзя. Воскрешение покойников – это дело Господа, а ремесло врача – это стараться уберечь пациента от попадания на небеса раньше времени. Но прекрасная девушка сама обратилась ко мне:

– Батюшка, вероятно, утомил вас своими страшными рассказами, Петер?

– Что вы, Илона… Рассказы его, безусловно, интересны. Но к медицине они не имеют отношения. Вот мой дядюшка считает в нашем деле самым важным – мёд и другие продукты, производимые пчёлами… Я завтра собираюсь проведать его и узнать о снадобьях, которые изготавливают из всего, что дают пчёлы. Думаю, это мне пригодится в будущем…

– Да, мёд – очень целебный продукт…

– А хотите, мы пойдём к моему дядюшке вместе? – затаив дыхание, предложил я. – Он живёт у самого леса, за рекой… Если вам, конечно, интересно…

– Конечно, интересно, – смущённо улыбнулась Илона. – Думаю, матушка отпустит меня с вами… Приходите поутру к нам, я буду вас ждать. И мы отправимся к вашему дядюшке…

Я возвращался домой, словно летел на крыльях. Болтовню шагающего рядом Карла я совсем не слушал и отвечал ему невпопад.

Глава 9. Лекция дяди Клауса

Стоит ли рассказывать, с каким трудом я дождался рассвета? Едва запели петухи, я мигом оделся, обулся, зачерпнул холодной воды из ведра, омыл ею лицо и был готов бежать к той, чей образ стоял у меня перед глазами всю ночь. Карл, завидев моё рвение, тихонько посмеивался. Они с отцом собирались на работу в кузню. Мать готовила им с собой еду.

– Что же ты так быстро, сынок? – спросила мать, завидев мою готовность немедленно пуститься в путь, – выпей кофе, съешь что-нибудь!

– Ему не до еды, – усмехнулся Карл, – он помчится к дядюшке Клаусу через двор Лакошей!

– Почему? – не поняла та.

– Там его дожидается одна хорошенькая девица, – но, завидев мой раздражённый взгляд, братец поправился: – Его к дядюшке будет сопровождать их младшая дочка.

– Вот как? – ласково улыбнулась мать. – Тогда хорошей тебе дороги, сынок…

На мне был лёгкий сюртучок, панталоны с чулками и башмаки. У меня были русые, слегка вьющиеся волосы, поэтому парик я не носил. Вполне приличный вид для нашей провинции, решил я. К тому же мы спешим не на бал, а собираемся в гости к старому отшельнику, живущему в «медвежьем» краю.

Илона встретила меня возле калитки в сад. Я был бы счастлив узнать, что она тоже с нетерпением ждала встречи со мной. Одета младшая дочь Ференца Лакоша была в светлую блузку с короткими, до локтей, рукавами и лёгкую юбку. На шее висели янтарные бусы. Она подарила мне один лишь приветливый взгляд, и… я сразу забыл, зачем сюда пришёл, невольно залюбовавшись ею.

– Ну, что? – нарушила она неловкое молчание. – Пойдём к твоему дядюшке? – В её руке появилась небольшая корзинка, в которой под салфеткой я углядел бутылку вина.

– Это – токайское, – пояснила она, проследив мой взгляд. – Батюшка передал…, – и вдруг прыснула: – Да проснись же, Петер! Не стой, как истукан!

Я тотчас очнулся и заставил себя улыбнуться.

Наконец, мы, взявшись за руки, неторопливо пошли к мосту через Ангерапп. А оттуда, через луг, к «повелителю пчёл». Очень скоро оцепенение, нашедшее на меня поначалу, схлынуло, и я почувствовал себя лёгко и свободно. Слушая непринуждённую болтовню Илоны, у меня возникло ощущение, будто мы знакомы с ней с самого детства. Я вдруг понял, что она без труда найдёт общий язык с самыми разными людьми, даже с теми, кто вечно чем-то недоволен. При этом, она всегда думала о том, какие последствия могут быть у произнесенных ею слов. В общем, старалась не нарушить ничьих границ и не задеть чужие интересы. Всё это – весьма ценные качества для столь юной девушки.

«Мужчина и женщина… – подумал я. Что им нужно для того, чтобы быть абсолютно счастливыми? По-моему, недостаёт сущего пустяка – просто найти себе соответствующую пару…»

Едва мы вошли на луг, мои чулки намокли, пропитавшись росой, да и юбка Илоны потяжелела от влаги. Но ей от этого было смешно, и я смеялся вместе с ней. Мне – восемнадцать, я старше её на год-два, но мне казалось тогда, что мы – маленькие, беззаботные дети. Слушая её бесхитростные речи, я всё думал, что бы сказать такого, отчего сразу ей понравиться… Но ничего толкового, как назло, на ум не приходило. Разве что, стоило «блеснуть» перед нею своими университетскими знаниями и эрудицией?

«Лучше помалкивай!»

Опять он, внутренний голос! Что-то ты становишься слишком назойливым в последнее время!

– Петер, Карл рассказывал, что ваш дядюшка живёт в лесной чаще…

Впереди виднелась чёрная полоска леса, над которой висело ярко-оранжевое солнце.

– Не совсем в чаще – на окраине. Там, где заканчивается луг, по которому мы сейчас идём, и начинается лес.

– Ваш дядя там совсем один… И не страшно ему?

– Он у нас смелый… Да чего ему бояться? У него отличный пёс в сторожах, да и сам он не промах, хотя постарел, конечно… Он привык так жить…

– Вот про моего отца люди поговаривают, будто он колдун… А про вашего дядю такие разговоры ведутся?

– Вздор всё это. Вот придём – увидите, что никакой он не колдун. Знаток пчёл, любитель трав и деревьев, охотник и рыбак… Кстати, он регулярно посещает церковь, причащается и исповедуется… К тому же, насколько я знаю, к нему частенько приходят жители из Инстербурга и ближайших деревень. Он никому не отказывает в помощи… А лечит людей исключительно пчёлами… Да и ваш батюшка никакой не колдун…, скажете ещё…

Ах, как мне хотелось сказать: «Мне хорошо с тобой, Илона…»

– А почему он не женат, Петер?

– Не знаю… Я не спрашивал…

– Наверное, тут кроется какая-то тайна…

– Вполне может быть, – ответил я. – Вот я… обязательно женюсь!.. «На тебе…» – но это уже не было сказано вслух.

Я нёс корзинку Илоны. В ней, кроме бутылки вина, лежал небольшой круг сыра.

– Вино из Венгрии? – поинтересовался я.

– Конечно. Такого вина нигде больше не производят. Вам же оно понравилось вчера?

– Да, пил бы, пока из ушей не полилось, – пошутил я.

– Вы бы столько не смогли… Оно хоть и легко пьётся, но довольно быстро делает голову дурной! – девушка звонко рассмеялась.

Мне вдруг захотелось обнять её и поцеловать, но я сдержался. Высокоморальные студенты должны вести себя с дамами учтиво и благонамеренно. Особенно, с молоденькими красавицами.

«Успеешь ещё…»

Помолчи, внутренний голос! Откуда ты вообще взялся и почему лезешь не в своё дело?

Никогда прежде дорога к дяде Клаусу не была такой лёгкой, быстрой и интересной! Никогда ещё красота природы так не сочеталась с юностью, свободой и восторгом первой любви!

– О, мой дорогой племянник не один, а с прелестной спутницей? – голос старого бортника прозвучал неожиданно: я не заметил его фигуры, скрытой ветвями вишни. Дядюшка распахнул калитку и пригасил нас внутрь.

– Это – мой дядя Клаус, – представил я дядюшку гостье.

Тот слегка поклонился, продемонстрировав блестящую лысину, окружённую копной рыжеватых волос, при этом его глаза задорно сверкнули, а рот расползся в широчайшей улыбке.

– А это – Илона, дочь венгерского врачевателя, нашедшего приют на нашей земле…

Моя спутница приветствовала «повелителя пчёл» почтительным книксеном.

– Прошу вас в дом, дорогие гости! – дядя Клаус распахнул двери. – Уважаемая Илона, я заранее попрошу у вас прощения, поскольку настроился побеседовать с Петером на наши, медицинские темы. Возможно, вам будет интересно послушать о некоторых тайнах врачевания, как дочери знахаря, но, боюсь, наш разговор покажется вам скучным…

Он провёл нас на кухню, где мы уселись за деревянный, дощатый стол, массивный, с причудливо изогнутыми ножками, и пошире раскрыл окно, чтобы в помещение проникал ещё свежий, утренний воздух.

– Вчера вечером приходил мясник Томас Кугль, – пробормотал хозяин. – И принёс немного говядины, – Дядюшка раскрыл створки шкафчика и извлёк из него блюдо, накрытое свежей салфеткой. – Я испёк её по старым рецептам, – он улыбнулся, – с добавлением кое-каких специй… Угощайтесь… Я обменял это мясо на мёд.

Он поставил блюдо на стол, сорвал салфетку и мы увидели приличных размеров кусок запечённого мяса. Дядюшка достал нож и начал резать его на куски.

– А теперь достану кашу… Я сварил горох, и мы сейчас хорошо позавтракаем, а заодно и пообедаем!

– Какой прекрасный запах! – воскликнула Илона. – Я бы, наверное, набросилась на этот кусок и не выпускала бы его, пока не скушала всё! – Мы рассмеялись.

– Кофе у меня нет, – немного смущённо обронил дядя, – зато медовухи в избытке. Под такую еду именно она будет кстати…

– И конечно…, – дядюшка, как обычно, суетился и вновь напомнил мне лесного шмеля, перелетающего с одного цветка на другой, – сколько угодно мёда…

Наконец, нарезав хлеб, уселся и он. Мы выпили по кружке ароматной медовухи.

– Какой прекрасный напиток! – пригубив, воскликнула Илона. – Даже у нас в Венгрии я не пила такого!

Дядюшка улыбнулся.

– Дорогая Илона, – проговорил он. – Я обещал Петеру рассказать о рецептах лекарств, изготовленных на основе… даров пчелиной семьи… Из того, что они производят и их самих…

– Ваш батюшка тоже применяет мёд для лечения? – вежливо спросил я…

Ах, как мне хотелось обнять её!

– Конечно. И не только мёд, но и прополис… Но начинайте ваш разговор, мне ужасно хочется прикоснуться к этим пчелиным тайнам! – её улыбка словно затронула в моём сердце некую натянутую струну, от чего в душе зазвучала тихая нежная мелодия…

– Хорошо… Итак, дорогой мой племянник, мы продолжаем нашу беседу… Сегодня мы поговорим о… забрусе. Забрус – это крышечки пчелиных сотов. Создавая соты, пчёлы запечатывают их особым веществом, которое содержит прополис, цветочную пыльцу и даже, пусть вас не смущает, слюну. Забрус годится для лечения недугов живота, при насморке и воспалении горла. Он довольно быстро справляется с болезнями, друзья мои… Его полезно жевать или рассасывать для предотвращения прилипчивых поветрий. Хорошо его есть вместе с мёдом по 2—3 ложки в день… А если такое средство наложить на больной зуб, то боль стихает через четверть часа. Воспаление на корнях зубов также прекращается… Ты всё запомнил, Петер?

– Конечно, дядюшка. У меня прекрасная память.

– А если он что-то забудет, то я напомню, – защебетала Илона. – У меня тоже отличная память и я страсть как люблю слушать про лекарства из мёда!

– Ну, да, – старик самодовольно улыбнулся. – Схожее действие и у пыльцы, которую пчёлы стряхивают с лапок, и утрамбовываю в соты. Её называют пергой и у неё подобные свойства, но, пожалуй, даже сильнее…

– Хоть все эти… лекарства так прекрасно себя зарекомендовали и просты в обращении, – задумчиво произнёс я, – но вряд ли нам в Университете про них скажут…

– Не скажут сейчас – скажут потом, – философски заключил дядя Клаус. – Сам же и поведаешь о них будущим студентам, когда станешь профессором… Но я продолжу… после второго стаканчика медовухи, – он крякнул и опорожнил свою кружку в три хороших глотка.

Мы с Илоной отведали говядины и нашли её бесподобной. Видимо, изрядно проголодались…

– Очень действенный метод лечения некоторых немощей – пчёлоужаление. Пусть вам не покажется странным, но если вас ужалила пчела, не надо расстраиваться. Она впрыснула в вас свой яд, который в известных количествах является отличным лекарством! После прижатия пчелы к участку кожи, она вонзает в неё своё жало. Хорошо, если вас ужалят в особые точки на теле, в которых «собрана» жизненная сила. При лечебном использовании пчелиных укусов жало, Петер, не вынимай в течение часа!.. Пчелиный яд снимает боль, повышает общий настроение, выносливость и работоспособность, улучшает сон и аппетит. Ужаление пчёл непосредственно в рубцы на теле приводит к постепенному рассасыванию даже самых грубых шрамов… Вы задумались, дорогая Илона… Интересно, о чём? – вдруг сменил тему дядюшка.

– Ах, дядя Клаус… Я подумала о том, что Господь создал людей, как хороших, так и плохих, и зверей также, полезных и вредных… Так вот, я думаю, что из всех божьих творений пчела – самое полезное!