Текст книги "Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР"

Глава 9
Сдача позиций

Страны НАТО по-прежнему «не замечали» мирных инициатив Горбачева. В СССР полтора года действовал односторонний мораторий на ядерные испытания. А Запад за это же время произвел 25 ядерных взрывов! Приходилось как-то реагировать, иначе как Горбачев выглядел бы перед собственными соратниками в партийном руководстве? Советский Союз предупредил: если нет взаимности, то и мы мораторий соблюдать не будем. В феврале 1987 г. взорвал бомбу на Новой Земле.

И тогда же Михаил Сергеевич вдруг озаботился системой ПВО страны. Вызвал министра обороны Соколова, тот привез две карты противовоздушной обороны на западном направлении. После доклада Горбачев приказал оставить карты ему для работы. Но такие документы особой важности хранились в Генштабе на специальном учете. Генерал-полковник Ивашов вспоминал, что возникло неприятное положение. Ему выпало звонить помощнику Горбачева, узнавать, когда вернут карты. Тот ответил, что в сейфах, от которых у него имеются ключи, карт нет, а Михаил Сергеевич говорит, что они еще нужны ему. В результате в Министерстве обороны были вынуждены создавать специальную комиссию, оформлять официальным актом передачу сверхсекретных документов генеральному секретарю [153].

А в марте в Москву прикатила Маргарет Тэтчер. Видимо, проверить, как настроен ее протеже, дать ему какие-то дальнейшие советы. В частности, она указывала на желательное расчленение Югославии [37]. Судя по всему, британский премьер осталась удовлетворена переговорами. Причем у самого Горбачева с иностранными языками было туго, ему приходилось общаться через переводчиков. А его супруга свободно владела английским. Она ездила на прогулки c Тэтчер, принимала ее дома, имея возможность беседовать без «лишних ушей». И отметим совпадение. Ведь Горбачев уже показывал Маргарет Тэтчер некую сверхсекретную карту (или копию). А накануне ее визита опять был казус с картами…

Миновало полтора месяца, и из-под Гамбурга поднялся спортивный самолет Матиаса Руста. Он якобы по собственной инициативе решил совершить «миротворческий» перелет в СССР, самолет «Сессна» арендовал в аэроклубе. Но потом выяснилось, что машину серьезно доработали, вместо задних сидений установили дополнительные топливные баки. Руст совершил остановку в Великобритании, потом в Исландии, Норвегии, Финляндии. 28 мая (в советский День пограничника) он взлетел в Хельсинки. Вышел на оживленную воздушную трассу и на очень малой высоте пересек советскую границу.

ПВО обнаружила его сразу же. Три дивизиона ракет были приведены в боевую готовность. Были подняты истребители, видели самолет. Но команды на уничтожение не получали, после случая с южнокорейским «Боингом» начальство не брало на себя ответственность, слало запросы, а ответы получало невнятные. Потом под Псковом произошла загадочная путаница, якобы по неопытности дежурного офицера. При смене кодового номера «свой – чужой» Русту присвоили код «своего», наблюдение стало передавать его от рубежа к рубежу как советский самолет, сбившийся с курса. Так и долетел до Москвы, совершил посадку на мосту у собора Василия Блаженного.

С «миротворческой миссией» Руста дело было явно не чисто. Генерал армии Петр Дейнекин, полковник КГБ Игорь Морозов, командующий зенитно-ракетными войсками генерал-полковник Расим Акчурин и другие специалисты однозначно квалифицировали ее как операцию западных спецслужб. И не только западных! Карты ПВО зачем-то держал у себя Горбачев. А генерал Сергей Мельников, дежуривший 28 мая на центральном пункте управления ПВО, рассказывал – в разговоре с ним первый зам председателя КГБ Крючков признавался, что именно он курировал перелет по личному указанию Михаила Сергеевича [153].

Руста судили, дали 4 года за незаконное пересечение границы, но освободили по амнистии и отпустили в Германию. А вот для советских военных его перелет обернулся бедствием. Вся партийная пропаганда представила его как вопиющее доказательство беспомощности и разгильдяйства наших Вооруженных сил. Были сняты со своих постов министр обороны Соколов, командующий ПВО Колдунов, привлечено к ответственности 34 генерала и офицера. Министром обороны Горбачев выдвинул генерала армии Язова – старого служаку, но человека недалекого и не блиставшего глубоким умом, разохотившегося выслужиться. Его генеральный секретарь накрутил требованиями подтянуть якобы разболтавшуюся армию, навести порядок.… Покатились суровые проверки, чистки, увольнения. Так начался развал Советской Армии.

А между тем президент США Рейган посетил Германию и разразился речью около «Берлинской стены»: «Генеральный секретарь Горбачев, если вы ищете мира, если вы добиваетесь процветания для Советского Союза и для Восточной Европы, если стремитесь к либерализации, приходите сюда, к этим воротам. Господин Горбачев, откройте эти ворота! Господин Горбачев, снесите эту стену!». Западные партнеры открыто диктовали условия, на каких они желают договариваться. Наглели и шантажировали: «если вы добиваетесь процветания». Потому что с «процветанием» в СССР уже совсем не ладилось.

В июне 1987 г. состоялся пленум ЦК КПСС по экономическим вопросам, и на нем в завуалированной форме признавалось, что курс на «ускорение» рухнул. И характерно, что этот же пленум ввел в Политбюро Яковлева, главного идеолога и «сподвижника» Горбачева. «Перестройка» от «ускорения» поворачивала теперь на единственные рельсы: «гласности». Она уже внедрялась полным ходом. Средства массовой информации (подконтрольные Яковлеву) перенацелились на «острые» темы. Нарастал поток негатива. Выплеснулись публикации об «узбекском деле», о коррупции. Но раздувание этих скандалов (особенно для советского человека, совершенно непривычного к таким откровениям, не имеющего ни малейшего иммунитета к информационным манипуляциям) создавало атмосферу пессимизма и общего критикантства. Появлялись новые «смелые» телепередачи, «рупорами перестройки» становились журналы «Огонек», «Юность», газеты «Московский комсомолец», «Московская правда», «Литературная газета». Публиковали материалы, которые еще недавно сочли бы откровенно диссидентскими. И в целом получалось, «у нас все плохо», а западный мир оказывался примером для подражания.

Массовое сознание стало мутиться. Прежние ориентиры признавались ложными. Вместо них пропагандировались ценности, которые прежде осуждались. В этой обстановке общей дезориентации стали рождаться общественные организации. Причем первыми заявили о себе патриоты. Их было больше. Историко-культурное объединение «Память» образовалось еще в 1980 г., на празднование 600-летия Куликовской битвы. Теперь оно обрастало единомышленниками, превращаясь в русское национальное движение. Но… патриоты были ослеплены и обмануты. Процессы разрушения Советского Союза они восприняли в позитивном ключе – как открывающийся путь к возрождению исторической России.

6 мая 1987 г. общество «Память» впервые провело в Москве несанкционированную демонстрацию. Но выступило в поддержку перестройки! Против ее «саботажников»! И эту демонстрацию никто не разгонял! Активистов «Памяти» принял первый секретарь Московского горкома КПСС Ельцин, внимательно выслушал, пообещал учесть их пожелания! Они окрылились – и при этом Ельцин приобрел репутацию настоящего «патриота». Впрочем, и «демократа» тоже, в путанице 1987 г. данные понятия еще не противопоставлялись.

Но в действительности поддерживать патриотов никто не собирался. А «Памятью» активно занялось 5-е управление КГБ, которое бессменно держал под своим началом генерал Бобков. В движении появились лидеры с разными программами, перессорились между собой, и через пару лет вместо одной «Памяти» уже существовали Национально-патриотический фронт «Память» Дмитрия Васильева, одноименная организация Филимонова и Кварталова, Православный национально-патриотический фронт «Память» Кулакова и Воротынцева, движение «Память» Сычева, Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» Смирнова-Осташвили, Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» Емельянова, Координационный совет движения «Память» братьев Поповых, Республиканская народная партия России Лысенко, Русское национальное единство Баркашова, Национал-социальный союз Яковлева…

Что ж, методика была известная. Именно так в 1906–1907 гг. разрушили Союз русского народа. А к концу ХХ в. подобные технологии были разработаны гораздо лучше. Образовавшиеся осколки «Памяти» вдобавок поворачивали в русло скандальных акций и сомнительной символики, густо нашпиговали провокаторами. А их выходки раздувались прессой и телевидением, распространялись на всех патриотов. Им навешивались ярлыки «фашистов», «черносотенцев», из патриотов делали пугало, отгоняя от них людей. Само слово «патриот» превращалось в насмешку, становилось символом тупого ретрограда, «сталиниста», «мракобеса». А искусственный жупел «угрозы фашизма» оказывался очень удобным для «демократической» агитации. При общем разброде, царившем в умах, это действовало.

Ну а массовое сознание уводилось «гласностью» совсем в другую сторону. 20 августа 1987 г. в Москве собрались представители 47 «инициативных общественно-политических групп». То есть, диссидентских тусовочек. Создали «движение неформалов». И вот эти-то жиденькие кружки, представлявшие неведомо кого (в отличие от многочисленной «Памяти»), были восприняты в качестве «общественности» и за границей, и в партийных кругах. А «первая ласточка» «неформалов» вспорхнула уже 23 августа. По городам Прибалтики прошли митинги протеста против… пакта Молотова – Риббентропа. Почему? Да потому что именно этот договор признал Прибалтику советской сферой влияния. Если объявить его «преступным», то и выводы следуют соответствующие.

Но направленность подобных акций четко совпадала и с официальной партийной пропагандой Яковлева. Главной мишенью «гласности», как и при Хрущеве, был выбран Сталин. Из него делали козла отпущения во всех бедах Советского Союза. Вышел роман Рыбакова «Дети Арбата».

Справка – кто есть кто?

Рыбаков (Аронов) Анатолий Наумович. Сын высокопоставленного работника винной промышленности, принадлежал к «золотой» молодежи. Связался с троцкистами, бухаринцами, в 1933 г. получил 3 года ссылки за контрреволюционную пропаганду и агитацию. Это не помешало ему стать писателем. Создал детский детектив «Кортик», где пионеры помогают чекистам разоблачить контрреволюционеров. Удостоился Сталинской премии. Вдохновленный, написал книги «Бронзовая птица» и «Выстрел», где те же самые юные герои опять помогают чекистам ловить «врагов народа». А в «перестройку» выпустил тетралогию «Дети Арбата» – снова про этих же героев, но они, повзрослев, сами превращаются во «врагов народа», страдая от чекистов. За что был удостоен степени почетного доктора Тель-Авивского университета, стал президентом советского ПЕН-клуба.

Описывал он совсем не простую советскую молодежь, а «детей Арбата», большевистской элиты, связанной с Бухариным, Каменевым, Зиновьевым. То, что знал сам. Разумеется, охаивал «сталинизм». Но идеологический отдел ЦК раскрутил роману беспрецедентную рекламу. Даже в армейские парторганизации шли указания изучать его, проводить обсуждения! Кстати, Иосиф Бродский, которого трудно заподозрить в симпатиях к сталинизму, в интервью радио «Свобода» назвал роман «макулатурой» – и не более того. Но Рейган оценил иначе, он заявил: «Мы рукоплещем Горбачеву за то, что он вернул Сахарова из ссылки, за то, что опубликовал романы Пастернака «Доктор Живаго» и Рыбакова «Дети Арбата»». Многозначительно, от кого исходит похвала!

За Рыбаковым потянулись и другие. Шатров (Маршак) выдал пьесу «Дальше, дальше, дальше!». Он считался главным автором «ленинианы», писал ультрареволюционные произведения для театра. Сейчас снова родил пьесу революционную, но откровенно троцкистскую. Пьеса, в общем-то, предназначена не для чтения, а для постановки. Но опус Шатрова-Маршака вовсю тиражировали как раз для чтения, ему тоже делали бешеную рекламу, навязывали, обсуждали. Настоящая бомба взорвалась на киноэкранах – фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Вроде бы философская притча, но с открытым портретным указанием на Берию, на «сталинские репрессии». И с выводом: потомки должны каяться! Вся страна должна каяться. Ясное дело, этот фильм тоже удостоился самых престижных отличий за рубежом, вплоть до Гран-при в Каннах. За ним на экраны вышло «Холодное лето пятьдесят третьего» Александра Прошкина. И опять Сталин, опять Берия. И опять Государственная премия, опять «Ника»!

Для такого «покаяния», реабилитации жертв репрессий Политбюро создало специальную комиссию. Возглавить ее поручили старику Соломенцеву. А реально в комиссии стал заправлять его заместитель. Яковлев. Но удар по Сталину нацеливался не на прошлое, а на настоящее. В массовом сознании утверждалась чисто западная схема, противопоставление «тоталитаризма» – и «демократии». «Тоталитаризм», разумеется, предстает абсолютным «злом», а «демократия» получается всеобщим «благом».

В свое время Хрущев, опасаясь потрясений, объявлял, что в целом курс партии при Сталине был правильным, имели место лишь «перегибы». Реабилитация тогда не коснулась главных оппозиционеров. Теперь кампания была гораздо глубже, и ее организаторы фактически приоткрыли собственное «лицо». Реабилитация дошла как раз до политической оппозиции, до агентов влияния в советском правительстве, связанных с мировой масонской и финансовой «закулисой». Настоящим «героем» был провозглашен Бухарин. Реабилитировали и Зиновьева, Каменева, Радека, Сокольникова и прочих «оборотней». Не решились оправдать только Троцкого, слишком уж залит был кровью. (По ходатайствам «Мемориала» Прокуратура РФ кощунственно реабилитирует его только в 1992 и 2001 гг.)

Да и сама политика Советского Союза при Сталине выставлялась неправильной и преступной. Посыпались «разоблачительные» публикации и передачи о коллективизации, «голодоморе» (умалчивая, что к преступлениям приложили руку как раз «жертвы репрессий»), попытки развенчать подвиги Великой Отечественной. Однако и послесталинская эпоха теперь преподносилась в негативном свете. Успехи отрицались, неудачи выпячивались. (Только «оттепель» Хрущева признавалась прогрессивным явлением, и Андропова обходили стороной.) О Брежневе и Черненко заговорили как о виновниках «застоя». Расследования коррупции и злоупотреблений все еще продолжались. Горбачев, как и раньше, использовал их, чтобы устранить неугодные фигуры, заменить «своими» людьми. Такими методами убрали первых секретарей компартий Казахстана – Кунаева, Узбекистана – Усманхождаева, отправили в отставку бывшего лидера Азербайджана Алиева. По сфальсифицированному делу посадили зятя Брежнева, Чурбанова. А «дело Чурбанова» полоскали средства массовой информации, накручивая сплетни и небылицы. Людей подталкивали к представлению, что вся прежняя власть прогнила, была преступной.

Но уже и даже внутри КПСС «демократия» стала выходить из-под контроля правящей верхушки. Ельцин во главе Московской парторганизации вовсю изображал из себя «политика нового склада». Самолично приезжал с проверками в магазины, на склады. Разогнал многих чиновников. Появлялся вдруг в поезде метро или в троллейбусе, как бы желая узнать о нуждах граждан. Об этом пошли слухи, обрастали легендами. На XXVII съезде партии выступление Ельцина стало самым «смелым». Он заговорил даже о привилегиях «номенклатуры»: «там, где блага руководителей всех уровней не оправданы – их надо отменить». Борис Николаевич приобрел репутацию «правдолюбца», борца за «простых людей» (а еще и «патриота», самого радикального «демократа»!).

Эта репутация вскружила голову ему самому. Он занесся, стал считать себя самостоятельной фигурой. На совещаниях позволял себе спорить с Горбачевым. А с Лигачевым, занимавшим второе место в партийной иерархии, развязал борьбу. Поддержку он получил со стороны Яковлева – который и сам копал под Лигачева. Партийные, (яковлевские) и столичные (ельцинские) средства массовой информации стали формировать и внушать людям «картинку»: Борис Николаевич – «прогрессивный», а Лигачев – ретроград, защитник «партократии». Ельцин воодушевился этой поддержкой и 21 октября 1987 г. на пленуме ЦК резко выступил против Лигачева и некоторых других руководителей. Говорил, что они тормозят «перестройку», даже об «опасности» – что зарождается «культ личности» Горбачева.

Но уж такая «смелость» в 1987 г. оказалась чрезмерной. Авторитет генсека еще считался незыблемым. На Ельцина обрушились другие делегаты – в том числе и Яковлев, на которого он понадеялся. Разделали в пух и прах, он поджал хвост. Признал, что был не прав, просил прощения. Но пришлось расплачиваться: пленум постановил рассмотреть вопрос об его освобождении от руководящих должностей. Борис Николаевич вертелся так и эдак. Писал покаянные письма Горбачеву, давал обещания, что «больше не будет», даже симулировал попытку самоубийства [27]. Не помогло. Его сняли с постов первого секретаря Московской парторганизации, кандидата в члены Политбюро. Были мнения отправить его послом куда-нибудь в Африку. Но… нашлись и заступники (и опять Яковлев). Подсказали, что он все же «реформатор», ценный специалист. Поэтому его оставили членом ЦК, назначили заместителем председателя Государственного комитета по строительству. Все равно, по советским понятиям политическая карьера считалась конченной. Будет доживать до пенсии на второстепенной должности…

Но уже наступали новые времена. Выступление Ельцина на пленуме не публиковалось в печати, не транслировалось по радио и телевидению. Однако о нем поползли слухи. А по рукам, в перепечатках, стали распространяться несколько фальшивых текстов якобы его выступления. Они были куда более крутыми, чем подлинный текст. Позже выяснилось, что самую известную из фальшивок написал главный редактор «Московской правды» Михаил Полторанин. Он вспоминал, что его «выступление Ельцина» вообще не имело ничего общего с настоящим. Просто он изложил то, что ожидали бы услышать в выступлении простые люди [104]. В результате рождалась «неофициальная» слава Ельцина. Заступился «за народ» и пострадал. А на Руси всегда сочувствовали пострадавшим.

Сознание советских людей загромождалось и накручивалось подобными проблемами, а тем временем Горбачев делал все более откровенные шаги «навстречу» Западу. Уже 7 лет между СССР и США тянулось обсуждение договора об ограничении ракет средней и малой дальности. Америка старалась надуть русских, навязать неравные условия, и найти компромисс не получалось. Но в Вашингтон полетел Шеварднадзе, по всем пунктам пошел на уступки. 8 декабря 1987 г. Михаил Сергеевич и Рейган подписали этот договор. СССР и США в течение трех лет должны были уничтожить все свои комплексы баллистических и крылатых ракет наземного базирования с радиусом действия от 500 до 5000 км. А также не производить такие ракеты в будущем. Их ликвидацию должны были проверять инспекторы противоположной стороны.

Все мировые и советские СМИ взорвались славословиями. Впервые в истории уничтожался целый класс ядерного оружия!.. Но это было ложью. Договор стал грандиозной победой США. Условия получились просто жульническими. Обратите внимание: ликвидировались только комплексы наземного базирования. В них СССР достиг большого преимущества. Но США имели значительное превосходство на море, размещали свои ракеты на подводных лодках, ракетоносных крейсерах и эсминцах. Договор их не касался. Он не касался и Англии, Франции, их ракеты средней и малой дальности сохранились.

В Советской Армии имелся уникальный ракетный комплекс «Ока». Пусковые установки были самоходными, на колесных шасси. Могли плавать по воде. Их можно было быстро перебросить в любую точку по воздуху, на кораблях. Расчет составлял всего 3 человека, и ракета готовилась к пуску менее 5 минут. Она была гиперзвуковой, летела вчетверо быстрее скорости звука. Попробуй, перехвати! А по своим характеристикам «Ока» не попадала под договор, дальность поражения составляла 400 км. Но Шеварднадзе с Горбачевым и ее тоже включили в ликвидацию! В итоге США уничтожили 846 своих комплексов, а СССР – 1846! На тысячу больше! Да и затраты американцам понадобились гораздо меньшие: перевози те же ракеты на морские склады, и все! Они даже в 2018 г. забрасывали Сирию этими старыми «томагавками». Но готовность Михаила Сергеевича и его министра иностранных дел к капитуляции была оценена должным образом. С этого момента и в политике НАТО обозначился поворот к «дружбе».

Впрочем, такую уступчивость нельзя было считать случайной. Главные центры масонской «мировой закулисы» – Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, Римский клуб, Совет по международным отношениям – держали процессы в СССР под пристальным вниманием. В 1987 г. они создали свой прямой канал для связи в Москве, «Фонд Сороса – Советский Союз», позже преобразованный в советско-американский фонд «Культурная инициатива». В число активистов «Фонда Сороса» вошли один из помощников Яковлева Юрий Афанасьев, главный редактор журнала «Знамя» Бакланов. Вошли и такие личности как академик Дмитрий Лихачев, а также Заславская, погубившая своими программами русскую деревню. Теперь она со своими соратниками Грушиным, Левадой создала и возглавила Всесоюзный центр изучения общественного мнения, который взялся не столько изучать «общественное мнение» в СССР, сколько конструировать его. Кто же, если не сам центр, оценивал, какое мнение «общественное», а какое нет?

Справка – кто есть кто?

Лихачев Дмитрий Сергеевич – всегда выступал под маркой «патриота», одного из «отцов» отечественной истории. На самом деле был близок к либеральным диссидентам, являлся почетным доктором Оксфордского, Эдинбургского, Цюрихского, Бордосского и других университетов, часто приглашался для работы за границей. С 1986 г. возглавил Всесоюзный фонд культуры под патронажем Раисы Горбачевой. Состоял в международных «правозащитных» организациях. В качестве «жертвы сталинских репрессий» активно участвовал в деятельности комиссии по реабилитациям Яковлева и «Мемориала», хотя на Соловках в свое время он являлся сотрудником криминологического кабинета – органа лагерной администрации для слежки за заключенными, освобожден досрочно, и судимости были сняты.

Стоит отметить еще один небезынтересный факт. 15 января 1988 г. в «Правде» по указанию Горбачева и Яковлева была опубликована статья «Мировое сообщество управляемо». Написал ее андроповский «аристократ духа» и доверенный советник Михаила Сергеевича Георгий Шахназаров. А в статье он изложил основы глобалистской идеологии масонов, пересказал основные установки Бильдербергского клуба, Трехсторонней комиссии и других центров «закулисы». Обосновывал полезность «мирового правительства», которое бы централизовывало и регулировало процессы в разных государствах.

Кстати, в это же время на советском телевидении впервые появилась реклама. И характерно, что первой стала реклама концерна «Оливетти». Его главным акционером и председателем совета директоров был Аурелио Печчеи, президент Римского клуба! Он сыграл ключевую роль в формировании тупиковых экономических программ при Брежневе и Косыгине, породил когорту «прогрессивных» экономистов из школы Гвишиани. Теперь логотип «Оливетти» возникал на всех советских телеэкранах перед главной информационной программой «Время». Символично, правда?

И стоит ли удивляться, что на внешнеполитической арене продолжалась сдача позиций? 1 мая 1988 г. советское правительство запросто открыло для иностранных судов Северный морской путь. А Шеварднадзе вел переговоры по Афганистану. Там наши войска одержали ряд серьезных побед. Советские дипломаты и спецслужбы наконец-то сменили лидера этой страны. Вместо демагога Кармаля провели умного и деятельного Мохаммеда Наджибуллу. А вывести советскую группировку соглашался еще Андропов – в обмен на отказ США от помощи душманам. Это было вполне приемлемо. Наджибулле оставили бы вооружение, технику. Он признал ислам государственной религией, выражал готовность примириться и создать с предводителями моджахедов коалиционное правительство. У южных границ СССР осталось бы дружественное государство.

Между прочим, и моджахеды, уже после того, как в Афганистане появились американцы, задним числом стали вспоминать, что с «шурави» (русскими) воевали «сдуру», что они были достойными воинами, и с ними надо было дружить. Но… осуществлялось прямое предательство. Много лет спустя, 12 августа 2018 г., командир Панджшерской группировки оппозиции Джалаладдин Мохаммаль сделал заявление (переданное по каналу «Россия-24»), что Шеварднадзе, авиационный генерал Джохар Дудаев и начальник службы разведки министерства обороны СССР были изменниками, предупреждали моджахедов о готовящихся операциях наших войск, авиационных ударах. Разумеется, при такой помощи моджахеды отвергали все предложения о примирении. И соглашение, заключенное Шеварднадзе, тоже стало предательским – без каких-либо обязательств со стороны США и Пакистана. Американцы не прекратили поставки и финансирование душманов, а СССР 15 мая начал массовый вывод войск.

И через две недели в Москву пожаловал Рейган. Их четвертая встреча с Горбачевым стала уже совсем дружеской. На вопрос журналистов, продолжает ли президент видеть в СССР «империю зла», он ответил со скалозубой американской улыбкой: «Нет. Я говорил о другом времени, другой эре». Да, эра стала другой. По просьбе Михаила Сергеевича Рейган даже выступил перед студентами и преподавателями МГУ, поучал их ценностям «демократии» и «свободных рынков». Его приветствовали в качестве некоего «высшего» учителя.

А как раз после визита Рейгана закрутился следующий виток «демократизации».

28 июня в Москве открылась XIX Всесоюзная партконференция. Впервые она транслировалась по телевидению в прямом эфире, что преподносилось как торжество «гласности» – каждый может слушать без купюр! Ельцин на конференции опять каялся, умолял «реабилитировать» его. Но Михаил Сергеевич затаил на него личную обиду, и прощения не удостоил. А сам Горбачев выдвинул лозунг: «Нужны новые, качественные перемены!». Указывал, что «революционные преобразования» еще не стали необратимыми. Дальнейшей задачей он видел кардинальную политическую реформу. Брал курс на «правовое государство».

Последовали новые кадровые перестановки. Ведь до сих пор Горбачев являлся только партийным лидером. Высший законодательный орган страны, Верховный Совет, возглавлял 79-летний Громыко, тоже сторонник реформ. Однако они стали поворачиваться совсем не той стороной, как виделось изначально. Особенно в отношениях с США. Андрей Андреевич всю свою дипломатическую карьеру посвятил сдерживанию Америки, ее агрессивных поползновений. А Горбачев запросто делал уступку за уступкой! Громыко он начал выживать из руководства, чтобы не мешал. Вообще не ставил в известность о важных решениях или отвергал его мнения. Последней каплей стал визит в Северную Корею, куда собирался Андрей Андреевич. Но в Вашингтоне это не понравилось бы, и Горбачев в резкой форме отчитал его. Оскорбленный Громыко подал в отставку. А Михаилу Сергеевичу только это и требовалось. С благодарностями за долгую плодотворную работу Громыко отправили на пенсию – и он очутился в больнице. Тяжело переживал там «измену Горбачева», называл его «человеком с ледяным сердцем» [142, с. 145]. Должность председателя Президиума Верховного Совета занял Михаил Сергеевич.

Но он избавился не только от Громыко. Из Политбюро одним махом отправили на пенсию всех «стариков» – Соломенцева, Долгих, Демичева. Вместо них появились новые фигуры – Лукьянова, Зайкова, Власова, Бирюковой. Никакими заслугами они не выделялись, кроме личной «верности» Горбачеву. Михаил Сергеевич убрал и председателя КГБ Чебрикова, заменил на Крючкова – который был давним и ближайшим помощником Андропова, а потом стал доверенным самого Горбачева.

После чисток правящей верхушки был дан старт следующему этапу реформ. 15 октября 1988 г. Совет Министров издал постановление о выпуске акций предприятиями и организациями. В СССР стали возникать частные банки, регистрировались как кооперативные. Но в воротил бизнеса начали превращаться и высокопоставленные советские служащие, те же самые «прогрессивные» экономисты и финансисты. Был основан мощный «Инкомбанк», за ним «Автобанк», предшественник «Уралсиба». Аналогичным образом, за счет государственных ресурсов, возникли крупнейшие «Альфа-банк», «ВТБ». На базе одного из самых доходных министерств, газовой промышленности, был создан концерн «Газпром».

Последовали и очередные «миролюбивые» инициативы. 7 декабря 1988 г. на заседании ООН Горбачев буквально ошеломил Запад, выступив с «Программой ослабления противостояния». Дело в том, что американцы и их партнеры давно уже думали над проектом договора об ограничении обычных вооружений. Но никак не могли найти подходящий вариант. Потому что в Европе силы НАТО имели значительное превосходство. По численности – на 1 млн 200 тыс. человек, по самолетам – на 4 тыс., по вертолетам – на 3 тыс. СССР превосходил их только по танкам, на 40 тыс. Получалось, что сокращаться надо самим западным державам, иначе разве согласится Советский Союз на такой договор?

Но Горбачев объявил, что СССР начинает разоружение в одностороннем порядке. Сокращает армию на 500 тыс. человек (на 10 %). Сокращает также 10 тыс. танков, 8500 стволов артиллерии, 800 самолетов. И в первую очередь это должно было коснуться группировки в Восточной Европе, на самом опасном направлении. США и их союзники никак не ожидали столь щедрого подарка. Ведь сами они разоружаться не собирались. Но и для советских военных инициатива Генсека оказалась полнейшей неожиданностью – с ними никто не советовался. В армии начались массовые увольнения. Разумеется, солдаты были бы не против отправиться по домам. Но их-то никто не демобилизовывал! И призывали такое же количество, как раньше. А под сокращения попадали офицеры, опытные кадры, командиры, специалисты. Удар был нанесен и по оборонной промышленности – военные заводы всегда были в СССР лучшими, получали новейшее оборудование. Сейчас провозглашалась «конверсия». Предприятия требовалось останавливать, переводить на выпуск «мирной» продукции. Но что мог производить танковый или артиллерийский завод? Металлическую посуду?

Миновал всего месяц, и 15 января 1989 г. последовал еще один шаг. Вроде бы, не такой шумный, мало заметный. Советский Союз подписал «Венскую конвенцию». А это был очень важный документ в проектах масонской глобализации. Страны заключившие «Венскую конвенцию», признавали приоритет международных законов над государственными. Международные организации получали право контролировать их «политику и практику». По сути, СССР соглашался на ограничение собственного суверенитета!