Текст книги "Ленинский. Неизбежность бури."

На перекрестке улиц Радищева и Рылеева в районе бывшего торгового центра «Энтерра», выгоревшего, с обвалившейся крышей, механик-водитель резко газанул, круто развернувшись вправо, едва не сбросив с брони десант, чем вновь вызвал праведное негодование бойцов. Кто-то даже постучал прикладом своего автомата по крышке люка. Голова Филатова маятником качнулась на плечах, а челюсти громко клацнули зубами. Хорошо еще язык не прикусил.

Слева от машины показался бывший магазин модной одежды «Бостон», где в разбитых витринах выстроились страшными уродцами оплавленные и закопченные манекены в обрывках одежды. «Чего уставились, уродцы?!» – в сердцах подумал Дмитрий и принялся растирать ладонью потянутые на шее мышцы. Взад-вперед, вправо-влево, разминал ее привычными движениями.

Бросив очередной взгляд на витрину – все же пластиковые уродцы напрягали, – Филатов обнаружил отсутствие одного из них. Вот только что стоял здесь, теперь нет. Или это был не манекен? Вдруг внутри здания что-то громко зазвенело. Бойцы напряглись, их тихое бормотание разом прервалось. Ощетинившись оружием, они уставились в черное нутро здания, в любой момент ожидая нападения мутантов.

Пронесло. Нападения так и не последовало.

Дальше двигались по улице Радищева в сторону бульвара Пластова. Здесь ржавеющих останков автомобилей почти не было. В центре вообще было не так много брошенной техники.

До гостиницы «Венец» – места первой остановки – осталось не так уж и много времени, поэтому Дмитрий решил еще раз прокрутить про себя план действий.

Итак, Зверобой со своей группой из четырех человек при поддержке бойцов Филатова высаживается около гостиницы. Задача – занять крышу и оттуда вести наблюдение. Рябой со своими людьми занимает крышу педагогического университета. Герасимов с экипажем БМП в резерве, встают возле входа в университет, прикрывая группу Рябого и группу Зорина. Зорин с тремя бойцами занимают канатную дорогу, откуда открывается вид на переправу, расположенную вдоль разрушенного Императорского моста.

Погруженный в свои мысли, под монотонный лязг гусениц Филатов не заметил, как БМД подъехала к входу гостиницы.

Машина дернулась, покачнувшись по инерции, и застыла, тихонько тарахтя двигателем.

Десант попрыгал с брони и встал кружком вокруг Герасимова.

– Итак, мужики, все как говорили. Внимательнее там. Сидим, смотрим, ждем сигнала. – Обведя всех взглядом и кивнув Зверобою, командир «тяжелого такси» снова запрыгнул на броню и постучал прикладом автомата. Машина дернулась и, взревев двигателем, двинулась в сторону педагогического университета.

***

Ночка выдалась в целом звездной. В лунном сиянии битые стекла гостиницы тускло светились. Дмитрию на миг показалось, будто это призраки бывших постояльцев выглядывают из окон, рассматривая непрошеных гостей, посмевших вторгнуться в их братскую могилу или общий склеп. Кому как больше нравится.

Прогоняя наваждение, Филатов потряс головой. Мужики принялись натягивать противогазы и закреплять на голове каски. Дмитрий поступил так же.

– Димон, мы первые идем, вы за нами. Заходим – и сразу влево, на лестницу, – промычал Зверобой через резиновую морду противогаза и, не дожидаясь ответа, направился к входным дверям, жестом увлекая остальных. Ствол его ПК плавно покачивался, готовый встретить жителей гостиницы, а в том, что постояльцы имеются, никто не сомневался.

Немного отпустив штурмовую группу вперед, сталкер прижал приклад своего старого, но до сих пор надежного АКСУ к плечу и жестом показал сначала Медведевой, потом Жмыренко, смотревшим на него в ожидании команды, следовать за штурмовиками и смотреть в оба. После чего двинулся замыкающим.

Похрустывая битым стеклом дверей вестибюля, люди аккуратно вошли на первый этаж. Вспыхнули фонари, высвечивая детали заросшего пылью фойе. Кое-где сверкнули белым останки костей. На полу прямо от входа через центр и в сторону лифтового холла отчетливо заметны следы волочения со смазанными кровавыми пятнами, расположенными по сторонам по ходу движения. Луч фонаря ударил по глазам. Филатов зажмурился и закрылся ладонью. А когда свет отвели в сторону, то увидел, как Зверобой, убедившись в визуальном контакте, жестами указал на следы и призвал посматривать по сторонам. Филатов кивнул, развернулся вполоборота от остальной группы и попятился следом, прикрывая подходы сзади. Группа медленно приближалась к лифтовому холлу, миновав который можно было попасть на лестницу.

Сначала послышалось глухое рычание, потом оно становилось все громче. Со стороны лифтовых шахт навстречу отряду осторожно приближались низкие черные тени. Мутанты, увидев в своем логове ощетинившийся оружием большой отряд, не решались броситься в атаку сломя голову. Тем не менее крадучись, небольшими шажками приближались, оскалившись зубастыми пастями на уродливых мордах. Теперь главное – не делать резких движений. Если мутанты почувствуют страх или сочтут за страх неуверенные резкие движения – пиши пропало. Столь короткое расстояние псы преодолеют в несколько прыжков и просто задавят массой со всех сторон. Филатов обернулся к Умке. Хорошо держится, молодцом пацанка. Девушку заслонили штурмовики, взяв в кольцо, а то мало ли что, может и сдрейфить. Но нет, Лера держалась уверенно, медленно пятясь, она осторожно двигалась со всей группой в сторону лестничного марша. Псы уже довольно плотно обступили отряд, оказавшийся в окружении лифтовых шахт, медленно подбираясь ближе.

Еще шажок, еще. Быстрый взгляд влево за угол – чисто, путь свободен. Миновав лифтовый холл первым, Зверобой отошел на пару шагов в центр коридора и, присев на одно колено, поудобнее перехватил пулемет, ствол которого, казалось, гудит от нетерпения. Ему за спину по одному скользнули остальные. Последний, оказавшийся за спиной под прикрытием пулемета, легонько тронул командира за плечо. Зверобой поднялся и попятился. Псы, в нетерпении переминаясь, поскуливая и рыча, решительно напирали, сокращая расстояние, видимо, стремясь приблизиться на один короткий и резкий прыжок.

– Дима, лестничный марш ваш, прикройте спину, внизу моя работа, – громко, но спокойно, стараясь не выказывать никаких эмоций, сказал Зверобой.

Филатов первым ступил на пыльную лестницу, ступени которой отделаны мраморной плиткой, слабо освещенной лунным сиянием из разбитых окон. Шаря впереди себя дулом автомата. Четверка Зверобоя синхронно поднялась на середину лестничного марша. Тут, видимо, псы посчитали, что загнали добычу в угол, потому что резко перешли в атаку.

Огромный черный пес со свалявшейся шерстью на мощном теле бросился на людей, рванувшись с места. Зверобой, находившийся в этот момент на нижней ступени, плюхнулся на пятую точку, освободив линию огня для остальных, и, выставив вперед пулемет, первым открыл огонь, веером выплевывая тяжелый свинец.

Пламя выстрелов отразилось в глазах пса яркими искрами. Пули перехватили животное, в полете разорвав его почти пополам. Мутант обреченно взвизгнул. Туша, получив инерцию, кувыркнулась, разбрызгивая по стенам кровь. Из развороченного живота повалилась требуха. На Зверобоя с хлюпаньем плюхнулось уже мертвое тело, забрызгав его бурой жижей. Пес в предсмертной агонии все еще дергал конечностями, вывалив язык. Оскаленная пасть застыла на груди командира штурмовой группы. Засмердело паленой шерстью, кровью и внутренностями.

Схватка была короткой. Сбившись в узком месте, лишенная маневра стая мутантов оказалось удобной мишенью для трех автоматов и пулемета, открывших кинжальный огонь по ней. Помещение быстро заволокло сизым дымом сгоревших пороховых газов, пылью и мелкой крошкой от пулевых фонтанчиков, выбитой из стен.

Оставшиеся в живых израненные псы бросились врассыпную, подволакивая ноги и обильно поливая пол черной в лунном свете кровью. Где-нибудь позже они станут легкой добычей для ночных хищников, почуявших запах смерти.

Вскоре отряд поднялся на крышу гостиницы. Запыхавшиеся от напряженного подъема на двадцать шестой этаж до бара «Олимп», бойцы попадали на пол, стянув противогазы и глубоко вдыхая холодный воздух. Здесь, на семидесяти шести метрах над землей, ветер с силой раздувал и метал из стороны в сторону обрывки ткани, лохмотьями свисающие в пустых рамах панорамных окон. Металлические конструкции, установленные на крыше, громко стонали и скрипели под напором ветра.

– Я помню завораживающий вид на город, который отсюда открывался, – мечтательно произнес Зверобой, прислонившись плечом к плечу Филатова. На его бледном, блестящем от пота лице мелькнула улыбка, больше похожая на оскал из-за обветренных и потрескавшихся губ. Он посмотрел в глаза сталкеру, но быстро отвернулся, смущенный ненужным воспоминанием, и, повысив голос, распорядился:

– Андрей, подопри чем-нибудь дверь, и давайте осмотримся!

Боец, ближе всего находившийся к входу в помещение бара, поднялся, подобрал с пола опрокинутый табурет с металлическими ножками, после чего подошел к двери и всунул одну из них между длинных ручек.

– Жека, останься с Лерой у дверей, – попросил Филатов, приподнимаясь.

С крыши гостиницы действительно открывался хороший обзор на город, который лежал огромной кучей черных развалин в разросшихся деревьях.

Лунная дорожка отражалась на поверхности воды рябой узкой полоской. Она была разделена ранее затопленными островками, вновь появившимися после ухода большой воды из Куйбышевского водохранилища. В другой стороне тускло отсвечивала река Свияга, протекавшая через город в противоположном Волге направлении.

Бойцы обошли крышу по периметру и позже рапортовали об отсутствии опасности.

Все, теперь можно немного расслабиться и перевести дух.

***

Боевая машина резко остановилась, покачавшись по инерции взад-вперед. После того как двигатель последний раз чихнул и заглох и по броне постучали, Алексей Зорин первым покинул десантное отделение.

Подергав ремешки и лямки, убедившись, что все надежно закреплено, обернулся к бойцам, которые уже закончили проверку снаряжения и теперь напряженно всматривались по сторонам.

Холодный ветер, дувший со стороны реки, выстужал пот с разгоряченных тел бойцов небольшого отряда. Яркие звезды и неполный диск луны над головой завораживали своей красотой, тускло освещая местность. Дальше, у входа в аллеи сквера «Новый венец», густо заросшего деревьями и кустарником, мрачными семиметровыми бронзовыми истуканами стоял основатель крепости Симбирск Богдан Хитрово, восседавший на коне, а подле него – первый житель со знаменем в руке. Спас Нерукотворный, изображенный на знамени, строго взирал на прибывший отряд, словно на не угомонившихся детей, которые все никак не наиграются в войну. Треснувший асфальт площади перед университетом покрылся низкой травкой, которая, колыхаясь в темноте, создавала довольно-таки жуткое ощущение живого ковра.

Группа Мишки Рябого, погрузив на себя снаряжение, в сопровождении бойцов Сергея Герасимова двинулась в черное нутро здания педагогического университета.

Проводив отряд взглядом, Зорин повел свою группу в темные аллеи сквера.

При входе Алексей обернулся и, пристраивая на глаза свой прибор ночного видения, крепившийся на шлем сверху, сказал:

– Мужики, свет не включайте, делайте как я. Тут мутантов как грязи, так что смотрите в оба. Виталий, – обратился он к бойцу по фамилии Прока с закинутой за спину СВД, державшему в руках короткоствольный автомат с накрученным глушителем, – мы с тобой пойдем впереди, Белов – замыкающий. Идем тихо-тихо, как мышки. Занимаем канатную дорогу. Все, мужики, погнали.

Разросшиеся аллеи напоминали туннели из плотно переплетенных между собой ветвей. Почти лишенные всякого света, они тонули во мраке. Изредка в разрывы крон кривых деревьев проникали светлые струи лунного сияния. Они, подсвеченные призрачным, слегка зеленоватым оттенком приборов ночного видения, освещали скрытое от невооруженного глаза пространство вокруг. Вот очередной сухой листок, не удержавшийся на ветке, неторопливо кружась, падает в толстый, шелестящий под ногами ковер. Листвой покрыто все: дорожки, когда-то ровный газон, лавочки, фонтан. Отряд, оставляя за собой борозды взрытых сапогами листьев, осторожно продвигался в сторону канатной дороги вдоль края смотровой зоны, где все еще можно было разглядеть фрагменты витиеватых металлических секций ограждения. За ограждением крутой спуск тянется прямо до Волги, примерно около трехсот пятидесяти метров. Все это расстояние покрылось густой непроходимой чащей.

Станция канатной дороги расположилась на небольшом расстоянии от склона и висела над спуском, упираясь на широкие металлические опоры, скрепленные уголками стяжек, встретила отряд гнилыми досками на проржавевшем металлическом скелете, когда-то окрашенном в синий цвет. Платформа состояла из двух ярусов с примыкающей к нижнему неширокой обходной площадкой с коротенькими лесенками. Справа расположена небольшая будка оператора, обшитая листами металлического профиля бело-синего цвета, стены которой расписаны граффити. На второй, технический, ярус, где установлен двигатель, приводящий в движение дорогу, тянется металлическая лестница с широкими ступенями и рядами перил. Металлические тросы, слегка провиснув, отсвечивая лунный свет, тянулись через все опоры, слегка покачивая сиденьями в такт, порывам ветра, задевая верхушки деревьев. Несмотря на время, конструкция смотрелась довольно надежно, если не обращать внимания на рассыпающийся в труху дощатый пол.

– Прока, Белый, проверьте надежность конструкции, если все нормально, машите рукой. Я прикрою отсюда, – распорядился Зорин и обернулся, осматриваясь.

Оставшись на аллее один, он расположился у дерева, прислонившись к нему спиной, и занял удобную позицию для стрельбы, опустившись на одно колено.

К платформе вел подвесной трап, упирающийся на металлические столбы. Доски трапа частично осыпались, а оставшиеся тоже не внушали доверия. Осмотрев подходы к платформе и не обнаружив других возможностей попасть на конструкцию станции, бойцы решили опробовать его на прочность. Подойдя к широкому провалу в полу дорожки трапа, ведущей к обходной платформе, разведчики закинули за спины оружие и, хватаясь обеими руками за перила, приставными шагами двинулись к ее краю.

Вдруг с очередным порывом ветра в стене будки оператора появилась неширокая темная полоса. Зорин насторожился и, вскинув винторез, прильнул к оптике. Щель в стене медленно ширилась. «Так, да это не щель, это дверь», – догадался Алексей и, выжидая, продолжал наблюдение. Разведчики, натужно пыхтя и сосредоточившись на переходе, совершенно не контролировали окружающую обстановку. Наконец дверь открылась достаточно широко для того, чтобы «хозяин» канатной дороги блеснул, отражая свет луны, глазами-блюдцами. Они оказались большими и идеально круглыми, расположенными в несколько рядов. Не моргая, мутант следил за продвижением людей, тоже выжидая. Первым на платформу ступил Виталий Прока, он беспечно обернулся, чтобы помочь напарнику перейти на платформу, и подставил спину.

И в этот момент «хозяин» станции тихо распахнул дверь своего укрытия и выпрыгнул на платформу, клацнув коготками, расположенными на концах восьми лап, изогнутых в большом количестве сегментов. Арахнид был размером с человека, с маленькой головогрудью и примерно таким же брюшком, но чуть больше, и был покрыт хитиновым панцирем с короткими волосками. Педипальпы и хелицеры твари, заканчивающиеся небольшими клешнями, подрагивали в предвкушении добычи.

От неожиданности Прока подпрыгнул на месте, толкнув плечом почти забравшегося на платформу Белова, который, не удержавшись, сорвался и, пробив гнилые доски трапа, ухнул вниз, громко крякнув при приземлении.

Мутант бросился на вжавшегося в перила человека, выкинув в прыжке клешни хелицер.

Зорин выстрелил. Шестнадцатиграммовые пули СП-6, выпущенные из винтореза, с глухим чавкающим звуком вонзились в головогрудь паука, находившегося в коротком полете к своей жертве, и один из его блестящих глаз потух. Гемолимфа, заменяющая твари кровь, брызнула прозрачным фонтанчиком. Арахнид, сбитый в полете, врезался в широкую металлическую балку платформы. Тут разведчик наконец-то пришел в себя и, сорвав с плеча калаш, кувырком через левое плечо ушел в сторону, плюхнулся на спину, перекатился и дал длинную очередь в упор по туше мутанта. Тот издал протяжный писк и в один прыжок спрыгнул с платформы, исчезая в зарослях.

Из кустов на аллею через ограждение, поднявшись со склона, перемахнул Белов, прихрамывая, он вполголоса злобно произносил защитные заклинания, вспоминая какую-то матерь и женщин с низкой социальной ответственностью. С головы до ног он был покрыт тонкими нитями паутины и теперь брезгливо старался стряхнуть ее с себя.

– Быстрей-быстрей, на платформу! – Зорин замахал руками и бросился к трапу сам.

Но Белов уже бежал к ней, подволакивая ногу.

Быстро, но осторожно, страхуя друг друга, бойцы перебрались на платформу, после чего затаились, ожидая мутантов.

– Виталь, займи второй ярус. Белый, проверь, что в будке, – скомандовал безопасник.

– Леха, там пусто, только кости, – опускаясь рядом с Зориным, шепотом доложил боец.

– Хорошо, – отозвался Алексей. – Найди себе позицию. Будем ждать гостей.

Отряд занял круговую оборону.

В сквере стояла тишина. Ветер шумел в кронах деревьев, где-то в развалинах слышался отдаленный собачий лай. Прошло десять напряженных минут, но гости на стрельбу так и не явились.

– Кажись, пронесло, – усевшись на краю второго яруса и свесив ноги, басом проговорил Прока. – Командир, курить можно?

Поднимаясь и отряхиваясь, Зорин кивнул.

– Так, мужики, поглядывайте по сторонам. Вон там, – он махнул рукой в направлении моста, – должна быть переправа. Если янки заявятся, то пойдут именно там, так как больше негде.

***

Зверобой стоял у края крыши, через оптику армейского бинокля рассматривая территорию вокруг гостиницы и позицию Рябого на крыше педагогического университета. Если бы не свет луны, пробивающийся сквозь обрывки облаков, едва ли можно было что-либо рассмотреть. Пулемет он прислонил к проржавевшим металлическим балкам высокого бетонного ограждения, подле него бросил шлем и противогаз. Ветер колыхал торчавшие в разные стороны короткие грязные волосы, торчащие «ежом», выстужая выступивший пот.

– Видно что-нибудь? – Филатов неожиданно возник сбоку от штурмовика и встал рядом с ним. От неожиданности Зверобой вздрогнул.

– Чего? – пробубнил он, скосив взгляд на сталкера, недовольный тем, что был застигнут врасплох и испытал укол страха.

– Темно, говорю, хоть глаз выколи! – Филатов решил сделать вид, что не заметил недовольство командира штурмовой группы, прозевавшего его появление. Однако отметил про себя, что пару лет назад такого бы не случилось. Зверобой, обладающий невероятно развитым у него шестым чувством, точно знал бы расположение каждого бойца своего отряда, умудряясь смотреть сразу во все стороны, контролируя ближайшее окружение.

– Рябой вышел на крышу педухи, – опустив руки и упершись ладонями в край бортика, тихо ответил Зверобой, после чего протянул бинокль сталкеру.

Прильнув к окулярам, Дмитрий навел фокус. Внизу белым монолитом выделялось четырехэтажное здание УлГПУ с его необычной архитектурой четких геометрических линий в стиле модерн. Первое, что бросалось в глаза, – как бы ломаные стены фасада, похожие на меховую камеру гармони, с встроенными в них большими окнами. У такой необычной формы даже существует своя легенда. При рассмотрении макета строительства здания партийный чиновник обратил внимание на то, что институт будет выше мемориала Ленина, расположенного неподалеку. Он сказал, что такого быть не должно, и прихлопнул макет ладонью, в результате чего на нем появились складки. Авторы проекта решили оставить внешний вид силуэта здания, ставшего похожим на гармонь, именно в таком виде.

Действительно, на плоской крыше университета едва заметно двигались несколько человеческих фигур. Напротив центрального входа застыла БМД Герасимова.

И тишина, нарушаемая лишь тоскливым скрипом уставшего металла на ветру.

Время шло.

После полуночи резко похолодало, а небо окончательно затянуло черными тучами, редкой крошкой, хлеставшей людей по лицу, пошел снег. Чтобы не мерзнуть всем сразу, дежурили по очереди. Внутри бывшего бара, панорамные стекла которого были частично разбиты, из остатков мебели, оторванных дверок шкафов кухни и другого хлама соорудили баррикады. От баррикад было не намного теплее, но они защищали от ветра. Сбившись в кучу, спиной друг к другу люди дремали, поеживаясь и выпуская облачка пара изо рта. «Постояльцы» гостиницы больше не тревожили. Возможно, им было достаточно первой встречи с вооруженными людьми, а может, им просто хватило того мяса, что бойцы набили на лестничном марше первого этажа.

Притянув автомат к груди, обнимая себя руками и пряча ладони в подмышках, Дима склонил голову и сразу уткнулся шлемом в перевернутый набок деревянный стол. Накопившаяся за долгое время усталость погружала сталкера в короткие и беспокойные сны, обрывками сменявшие друг друга. Вот еще совсем маленьким он лежит за печкой на мягкой перине в кровати в старом родительском доме, таком уютном, таком родном. А в печи трещат поленья. Дед сидит у открытой дверцы и задумчиво курит папиросу, выдыхая едкий дым в топку. С того места, где лежит маленький Димка, видно полыхающие поленья, они гипнотизируют, погружая в себя, уносят далеко по пути воображения. Но даже близость горячей печи, привидевшейся во сне, не могла согреть скрючившегося от холода человека.

Глава 9

Ветер, гнавший острые снежинки, шуршал кронами деревьев, срывая с них остатки листьев.

Несколько раз вокруг платформы, принюхиваясь, вытягивая шеи, прошли темные силуэты. Затаившийся отряд проводил их взглядом через прицельные планки своих автоматов, не выдавая своего присутствия. Хозяин канатной дороги, получивший несколько свинцовых оплеух, больше не появился.

В день катастрофы одна из бомб пришлась недалеко от Президентского автомобильно-железнодорожного моста, после чего часть ближайших к взрыву пролетов обрушилась. Наверняка неизвестно, что случилось с дамбой водохранилища, но вода ушла, спустилась до прежнего уровня, обнажив многочисленные острова. Переправу – узкую дорожку, ведущую вдоль моста от островка к островку до другого берега, – при помощи подручных материалов, где-то лодок-пантонов, где-то выступающих частей рухнувших опор, соорудили выжившие, пытаясь наладить сообщение с противоположным берегом. Первые несколько лет ей пользовались беженцы с обеих сторон, ходили торговые караваны, но вскоре в результате воздействия радиации, появления мутантов, болезней и прочего наследия нового мира поток людей прекратился. Не каждому хватит духа теперь ею воспользоваться. В воде появились обитатели, утаскивающие на дно зазевавшегося путника, без следа пропадали даже целые караваны.

Зорин через оптику своего ПНВ следил за переправой. Тяжелые металлические арки моста скелетом исполинского животного торчали поперек русла реки, отбрасывая колышущиеся тени, растекающиеся по водному зеркалу в свете луны. По сторонам расположены заросшие и заболоченные участки суши, строительный мусор, фрагменты конструкций.

Движения на переправе видно не было.

Канатная дорога возвышалась над склоном, частично утопая в аллее, но большая часть посадочной платформы выступала дальше и продувалась всеми ветрами. Холодно.

Алексей опустил оптику, которая повисла на его шее, и потер озябшие руки.

Из полумрака платформы канатной дороги вынырнул Прока, на голову его надет противогаз, а поверх – милицейский шлем «Модуль». На локтевом сгибе левой руки лежит АКСУ, за спиной стволом вверх висит СВД. Виталик вообще-то неплохо управляется с винтовкой, но снайпером его назвать язык не повернется. Оно ведь как в ментовке: стрельбы и боевые приемы только на бумаге все хорошо умеют исполнять, а на деле то патронов нет, то времени. Да и за прошедшее время похвастаться упражнениями в стрельбе не приходится. Патроны на вес золота. Однако у парня талант. Эх, если бы отдать должное стрельбам в свое время, цены бы ему как снайперу не было.

– Чего скалишься, чекист? – перехватив калаш поудобнее, зевнул Прока.

И правда, Алексей и сам не заметил, как растянулся в улыбке, не подозревая, что от времени улыбка его все больше напоминает оскал зверя. Уж очень Виталик комично смотрелся в таком виде. Самым смешным, а может, наоборот, печальным, кому как, было обмундирование ментов. И это не связано с войной, это было и до нее, сколько Зорин себя помнил. Это надо же было до такого додуматься, что форму милиционерам шьют посаженные ими люди! Зэки – они же народ с юмором, вот и делают форму – обхохочешься. Тут либо штаны длинные, но узкие, либо широкие, но короткие. И так во всем. Вот и ходят наши стражи правопорядка публике на потеху. Прока же среднего роста, худощавый (кого сейчас этим удивишь?), старый милицейский бушлат, выцветший, с вылинявшим воротником, этот шлем «Модуль» и рыло противогаза висят на нем нескладно, как на вешалке.

– Ай! – отмахнулся чекист, вспомнил тут. Естественно, он не собирался озвучивать свои мысли бойцу. Погоняло у бойца было забавное – Соленый. Зорин снова улыбнулся. Вот, кстати, почему? Надо бы узнать. – Слушай, Виталь, почему тебя Соленым называют?

– Дык тут такая история… Значит, из Пермской области я, а, как известно, нас, пермяков, зовут «пермяк – соленые уши», предки типа занимались солью, таскали за спиной мешки с ней, отчего уши были красными и, наверное, солеными. – Виталик пожал плечами. – Черт его знает, в общем. А ребята, значит, как прознали, что я из Перми, так давай мне кликухи сочинять, типа Ухо, Ушан, Красно-соленый и прочие, что мне не нравились. Ну, я тут пару зуботычин вставил особо ярым сочинителям, так спесь охочих до выдумок поубавилась. С последним погонялом Соленый я не уже спорил. А что мне нравится, не обидно. Да и отстали сразу.

– А я Чекист, говоришь? Так вы меня называете?

– Э, не. Чекистами мы всего вашего брата называем. И всегда называли, и до войны еще. А личное прозвище ты еще в наших кругах не заслужил. Такой ты безликий пока еще. О, кстати, Безликий – как тебе?

– А что, ничего так. В жизни прозвища не было. Но мне нравится.

– Конечно, как же без прозвища? У смерти ведь в книжице ее мы как записаны? Поименно и пофамильно, что при крещении или там при посвящении в веру нам дают. А прозвище – это неофициальное имя, смерть его не знает и найти тебя не может. Сечешь, чекист?

– Виталь, да ты никак в потустороннее веруешь? – Алексей зашелся в хриплом смехе, больше похожем на карканье.

– Человеку надо во что-то верить, не так ли? Иначе что? Ложись и умирай. Как без веры-то?

– Каждому свое, Виталь, каждому свое… – Зорин вспомнил глаза дочери. Как бы ему хотелось сейчас, чтобы она жива была, хотя бы просто существовала, в любом измерении, в любом виде, но чтоб была.

– У-ух, – поежился Соленый и вздрогнул всем телом. – Холодрыга-то какая! Как ты думаешь, Леха, долго мы здесь пробудем?

– Честно говоря, я не знаю. Тут главное – врага не пропустить. Иначе… – Зорин приготовил целую речь, в принципе, ожидая подобных вопросов. Но, кажется, Соленый как-то отстранился и обратил внимание за его спину. Алексей замолчал. Повернулся, следуя за взглядом Соленого.

В небе с противоположного берега, примерно над переправой, медленно двигается, поблескивая огнями, точка.

– Что это? – Соленый выставил палец, указывая на нечто.

– Сейчас посмотрим. – Зорин прильнул к окулярам ПНВ.

– Ты видишь, командир? – раздался сверху голос, приглушенный резиновой маской.

– Да-да, всем быть наготове! – Не отрываясь от оптики, Зорин крутит ролик, пытаясь сфокусировать изображение.

Наконец картинку удалось настроить, но что это? В небе, полыхая двумя турбинами, не спеша движется объект. Нескладная его конструкция, словно горбатая форма, никак не идентифицируется в голове Зорина с известными ему летательными аппаратами. Как-то про себя он сразу окрестил объект Горбатым. Внутренний голос молчит. Что же это? Не к добру, это точно.

– Че там, Лех, что делаем? – опять голос сверху.

Алексей молчал, он находился в замешательстве. Его чутье в совокупности с механизмом самосохранения не спешило с решением. Парни заерзали. Адреналин в крови, время действовать, они долго ждали. Что делать? Приказ должен отдать он, Алексей Зорин. Но он не торопился. Как хотите считайте! Однажды в служебно-боевой командировке на Северном Кавказе в ходе сопровождения колонны войск он имел разговор с командиром группы спецназа, также сопровождающего колонну. Так вот, разговор, точнее сказать, краткая инструкция молодому чекисту сводилась к тому, чтобы не игнорировать предчувствие засады. Интуиция – такая штука: вот ты не можешь рационально объяснить то, что тебя встревожило, но явно чувствуешь опасность. Не надо стесняться или бояться показаться трусом, предупреди командира. Лучше один раз побыть в дураках и считать себя параноиком, чем остаться на дороге грузом двести. Бойцы спецназа, несмотря на своеобразную, казалось бы, примету, относятся к этому серьезно. Есть чувство тревоги – лучше предупреди. И тогда ты, возможно, спасешь много жизней. А постесняешься и попадешь при этом в засаду – всю жизнь себя винить будешь. Если выживешь.

Еще одна причина. У группы Зорина элементарно отсутствовало средство поражения воздушных целей. Да, обстрелять, конечно, можно. Но с каким результатом? Чем ответит враг? Каким вооружением располагает?

Летательный аппарат тем временем становился ближе. Его нескладный корпус, пушка на турели в нижней части теперь были видимы довольно отчетливо.

– Белов! – шепотом прокричал Зорин. Тишина. – Белый, твою мать!

– Здесь, командир. – Боец свесился с верхней балки, оттуда, где расположен двигатель.

– Маякуй на педуху, чтобы огонь не открывали. Затаились. Только наблюдение.

– Есть, командир! – Шпала втянулся на верхний ярус.

– Млять! – раздалось сверху.

– В каком смысле «млять»? – напрягся Зорин.

– Командир, рация мертвая, не работает. Видимо, ударил при падении, или аккумулятору кирдык.

– Белый, твою ж мать! – с досады Алексей сплюнул. – Всем затаиться, без команды не стрелять! – отдал он распоряжение и, размахивая руками, ринулся вдоль платформы. С разбегу преодолев ее, Зорин сиганул в густые заросли и приземлился на спину в разросшиеся кусты, кажется, это была сирень, перекатившись, встал на ноги.

Несколько десятков метров пробежал он к краю темных аллей, откуда бойцы, занявшие крышу педагогического университета, могли бы его увидеть.