Текст книги "Белое дело в России: 1917-1919 гг."

Не так много работ, в которых изучалась бы проблематика взаимодействия антибольшевистских сил в Карелии, активизация здесь сторонников создания независимой Ингерманландии, самостоятельной Карелии. Этому посвящены исследования А. Ю. Пюккенена, А. Ю. Осипова (45).

Издательством Европейского университета в Санкт-Петербурге (в специально подготовленной серии «Эпоха войн и революций») были выпущены в свет документальные сборники, переиздания воспоминаний иностранных военных, отражающие историю антибольшевистского движения в Прибалтике, Карелии и Финляндии (46). Начинает изучаться и история Западной Добровольческой армии, и, в частности, проблема отношения Германии к Белому делу в Прибалтике (47).

Интерес к участникам Белого движения на Северо-Западе пока сосредоточен в основном на военных, тогда как политическим деятелям уделялось недостаточно внимания.

В развитии историографии того или иного региона в гражданской войне традиционно заметную роль играет проведение научных конференций, семинаров, круглых столов с последующим изданием сборников статей их участников. Так, в Пскове с 2003 года регулярно проводятся «Калкинские чтения» (названные по фамилии их инициатора, псковского краеведа О. А. Калкина) по теме «Белое движение на Северо-Западе и судьбы его участников» (48).

История Белого движения на Востоке России изучается весьма активно. Безусловно, этому способствует наличие здесь академических центров, научных школ, ориентированных не только на изучение региональных аспектов, но и на специфику деятельности Российского правительства адмирала А. В. Колчака, призванного решать вопросы внутренней и внешней политики всероссийского масштаба. Период т. н. «демократической революции», предшествовавший установлению власти Колчака, подробно рассматривался в монографии Л. Г. Прайсмана. По мнению автора, «третий путь», выраженный правительством поволжского Комитета членов Учредительного Собрания (Комуча), оказался бесперспективным в условиях жесткого военного противостояния «красных» и «белых» (49).

Немаловажными факторами, оказавшими влияние на создание антибольшевистских центров в Сибири, явились: деятельность сибирских областников, образование Сибирской Областной Думы, Западно-Сибирского комиссариата, Временного Сибирского правительства и Временного правительства автономной Сибири. Эти структуры определяли свой статус в качестве легитимных органов, опиравшихся на волеизъявление местного населения (выборы Сибирской Областной Думы, представительство органов местного самоуправления) и противостоящих местным структурам советской власти.

Проблемы истории конца 1917–1918 года отразились в трудах Н. С. Ларькова, М.В. Шиловского, В. В. Журавлева. Ларьковым изучались закономерности становления антибольшевистского движения в Сибири. Заметный вклад в изучение этого периода внесла книга «Сибирский белый генерал», посвященная биографии генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева (50).

В работах М.В. Шиловского рассматривались социально-политические особенности формирования сибирских антибольшевистских структур. Особое внимание уделялось проблеме противоречий между представительной и исполнительной властями (Сибирская Областная Дума и Временное Сибирское правительство) (51). В. В. Московкин в своем исследовании проанализировал вопросы формирования белых правительств, дал их сравнительную характеристику (52). А. В. Сушко показал проблематику развития региональных политических сил на примере Сибири и Дальнего Востока (53).

Исследования по истории политических структур Сибири продолжал В. В. Журавлев, рассматривавший особенности становления органов управления, пределы их властных компетенций (54). Под его редакцией вышел в свет сборник документов, отражающий особенности отношения к власти адмирала Колчака со стороны различных партий и общественных организаций белой Сибири (55).

Важно отметить, что в исследованиях, посвященных начальному периоду 1918 года, достаточно четко прослеживался вывод о закономерности укрепления единоличных форм управления, наиболее эффективных в условиях военного противостояния с советской властью. Поэтому поиск лидеров, способных возглавить антибольшевистское движение, неизбежно приводил к усилению роли военных, военной вертикали управления. Это было сложно согласовать с необходимостью сохранения представительных органов власти, с возможностью опоры на «выборное начало», с помощью которого нужно было обеспечить максимально возможную степень поддержки белых властей.

Несомненно, развитие подобной тенденции сделало возможным события т. н. «омского переворота» 18 ноября 1918 года и приход к власти Верховного Правителя адмирала А. В. Колчака, опиравшегося на аппарат управления Временного Сибирского правительства, трансформировавшегося из региональной структуры в структуру всероссийского статуса. С одной стороны, это укрепляло власть, усиливало ее централизацию, с другой – отталкивало от нее противников военной диктатуры и авторитарных методов управления, считавших необходимым противостояние большевикам на максимально широкой общественно-политической основе.

Центральное место в истории Белого движения, как в Сибири, так и в России в целом, занимают события, связанные с подготовкой созыва, работой и результатами работы Уфимского Государственного Совещания. Это стало первой и достаточно результативной попыткой создания всероссийской власти, альтернативной советской. Принятие политической общероссийской программы (т. н. «Конституции») и образование всероссийской власти в форме Уфимской Директории – вопросы, затронутые в монографии А. Д. Казанчиева. Однако нельзя не признать, что изучение политической истории данного периода еще только начинается (56).

Адмирал А. В. Колчак, его военная и политическая деятельность, равно как и его личность и взгляды, изучаются достаточно активно. В последние годы этому интересу способствуют неоднократные попытки добиться политической реабилитации Верховного Правителя и членов Российского правительства. Одним из первых историков, обратившихся к биографии адмирала, был И.Ф. Плотников (57).

Важное значение имеет научно-исследовательская работа В. И. Шишкина, не только издававшего документальные сборники о работе колчаковского правительства, но и тщательно исследовавшего «механизм» прихода к власти Колчака, политико-правовые особенности становления белой власти в Омске 1918 года. Примечательный вывод, сделанный в ходе исследований, – замена коллегиальной власти Директории единоличной властью Верховного Правителя прошла при существенной поддержке со стороны правых политических структур (58).

Обобщенным исследованием, написанном на основе многочисленных опубликованных и архивных источников, стала монография «Колчак» П. Н. Зырянова, изданная в серии «Жизнь замечательных людей» (59). Широкая проблематика формирования и эволюции политического курса колчаковского правительства, идеология Белого движения рассматриваются в исследованиях В. Г. Хандорина (60). Интересная и показательная во многом оценка Колчака в его психологических чертах дана А. С. Кручининым в книге «Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память» (61).

Аппарат власти колчаковского правительства, работа отдельных его структур, направления внутренней и внешней политики продолжают привлекать внимание историков. Исследования, сопровождавшиеся публикацией документов, имеют в этом отношении особый приоритет, поскольку позволяют сопоставить сделанные выводы с приводимыми фактами. Здесь показательны книги, изданные А. В. Квакиным (62). Структура и деятельность пропагандистских органов белой Сибири рассматривалась в монографии Е. В. Лукова и Д. Н. Шевелева (63).

В. А. Кожевников публиковал материалы о проектах образования представительных органов белой власти в 1919 г. (64). В. Г. Кокоулин рассмотрел динамику развития политических партий в белой Сибири в 1918–1919 годах (65).

П.А. Новиковым на основе региональных архивных материалов было написано исследование, посвященное особенностям Белого движения в Восточной Сибири (66).

В отмеченной выше серии «Эпоха войн и революций» увидела свет монография A. В. Шмелева, посвященная анализу внешнеполитического курса Российского правительства (67).

Следует отметить, что специальных исследований по внешней политике белых правительств на сегодня недостаточно. Вследствие этого распространение получают тезисы о тотальной зависимости Белого движения от иностранных государств, о невозможности возникновения антибольшевистского сопротивления без поддержки интервентов; нужно четкое представление, каковы реальные масштабы подобной поддержки, ее условия и, самое главное, изменения в ее направленности на протяжении гражданской войны.

Правоохранительная система, созданная в белой Сибири, особенности ее работы подробно анализировались С. П. Звягиным, организатором регулярных научных конференций «История белой Сибири» (68).

Остается мало изученной социально-экономическая проблематика. Однако развитие данных исследований также может считаться приоритетным. В монографии В.М. Рынкова рассматривались как особенности организации финансовых структур, так и общее направление финансовой политики восточно-русского Белого движения (69).

Так же как и в изучении других российских регионов, в исследовании Белого движения на Востоке России особое значение имеет публикация сборников региональных научных конференций, в частности в сборниках «История Белой Сибири» и «Сибирь в период гражданской войны» (70).

Интересны многочисленные статьи по тематике Белого движения в Сибири, опубликованные на страницах екатеринбургского исторического ежегодника «Белая армия. Белое дело» (71).

Одним из приоритетных направлений исследования Белого движения в России является его история на Дальнем Востоке в 1920–1922 годах. Достаточно полно эта тема рассматривалась Ю.Н. Ципкиным, в частности история Приамурского правительства братьев Меркуловых, история Приамурского Земского Края (72). Среди работ, отражающих региональные военно-политические аспекты белого Забайкалья, следует особо выделить монографии В. И. Василевского и работы

B. Г. Кокоулина. Несколько изданий было посвящено исследованию деятельности атамана Г. М. Семенова. Однако политико-правовые вопросы этого периода остаются до сих пор недостаточно изученными (73).

Весьма привлекательной фигурой для исследователей дальневосточной контрреволюции стал барон Р. Ф. Унгерн фон Штернберг. Новые исследования показывают особенности его деятельности не только в контексте противостояния советской власти, но и в условиях межгосударственных противоречий на Дальнем Востоке (между Китаем, Японией и Россией). Уделяется внимание его роли в формировании монгольской государственности (74).

Белый Юг России – не меньший по значимости для всероссийского Белого движения регион – традиционно пользовался повышенным вниманием исследователей. В ходе изучения возможно проследить наиболее важную тенденцию – эволюцию принципа военной диктатуры. Показательно, что данный принцип организации власти существовал в этом регионе фактически с момента зарождения Добровольческой армии в конце 1917 года. Наличие большого числа офицеров, руководства со стороны таких авторитетных военных лидеров, как генералы М.В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П.Н. Врангель, при отсутствии влиятельных представительных структур (исключая органы самоуправления южнорусского казачества), – все это оказало влияние на специфику белой власти.

История первых антибольшевистских центров, их формирования и развития нашла отражение в монографии С. В. Карпенко «Очерки истории Белого движения на Юге России». В ней заметное место уделено также социально-экономическим, финансовым проблемам белого Юга в 1917–1920 годах (75). Особенности комплектования и руководства Добровольческой армией, ее политический статус в конце 1917 – начале 1918 года исследовались И. Н. Гребенкиным (76). Выражения политических взглядов офицерства Добровольческой армии рассматривались в монографии Р. М. Абинякина (77).

Национально-государственная политика становилась одним из наиболее важных элементов всего внутриполитического курса белого Юга. Понимание национальной политики сводилось к простому восстановлению унитарного устройства России. Формирование национальных государственных образований, отношение к этому со стороны деникинского правительства необходимо для понимания проблемы т. н. «областной автономии» (а по сути, федерации) в политических программах белых. Изучение национальной политики на белом Юге позволяет понять существо центрального лозунга Белого движения – «За Единую и Неделимую Россию». Эта проблема отражена в исследованиях А. С. Пученкова (78). Характер взаимоотношений белого правительства и политических режимов гетманской Украины, Украинской Народной Республики, оккупационного немецкого командования исследован в книге В.Ф. Солдатенко (79).

Другой аспект национальной политики – отношения белой власти с народами Северного Кавказа. И здесь региональные исследования также имеют приоритет. X. М. Доного изучал вопросы как антиденикинского повстанчества в Чечне и Дагестане, так и деятельность тех, кто поддерживал белую власть (80). Исследования С. А. Орешина позволяют понять особенности деникинской национальной политики на Кавказе в контексте общего социального положения региона в период гражданской войны (81).

Значительный интерес представляет также монография Е. Ф. Жуликовой, в которой на основании ранее исследованных, но не сохранившихся позднее документов Грозненского исторического архива рассматриваются малоизвестные признаки повстанческого движения в Чечне и Дагестане (82). Монография О. М. Морозовой, основанная на не публиковавшихся архивных документах, показывает особенности организации белой власти на Северном Кавказе (83).

История военной диктатуры на белом Юге связана с деятельностью его военных лидеров – диктаторов. Неизменный интерес вызывают личности генералов М. В. Алексеева, Л. Г. Корнилова, А. И. Деникина и П. Н. Врангеля. Помимо военных лидеров, изучались также и особенности функционирования правительственных структур, подчиненных военному командованию (Особого Совещания, Правительства Юга России) (84). С. В. Карпенко обращался к вопросам истории «врангелевской диктатуры», раскрыл суть провозглашенной в 1920 г. в Крыму «левой политики правыми руками» (85). Интересны статьи сборника, изданного по результатам научной конференции, прошедшей в 2005 г. в Институте российской истории, посвященной истории белого Крыма в 1920 году. Большое внимание проблемам репрессий в Крыму уделяет Д.В. Соколов (86).

Отношения военного и политического руководства Польши, перспективы сотрудничества Польши с Врангелем, судьбы русских военных и беженцев, оказавшихся на территории Польши, – круг этих вопросов актуален в свете исследований, посвященных проблематике событий 1920 года. Рассматривать ли советско-польскую войну в контексте «третьего похода Антанты» как единого антибольшевистского движения или же обратиться к ней как к самостоятельному вооруженному противостоянию, не связанному непосредственно с белым Крымом, – данные проблемы требуют дальнейшего изучения. Большой вклад в данную тематику внесли работы Т.М. Симоновой (87).

В историографии Белого движения в России представляется необходимым выделить весьма многочисленные исследования по истории казачества. Главная проблематика здесь – изучение деятельности казачьих органов власти и самоуправления, особенности их избрания, пределы компетенции. Немаловажно изучение истории казачьих войск и с точки зрения перспектив взаимоотношений их структур управления с всероссийской властью, степени их стремления к самостоятельности, автономии в составе будущего Российского государства.

В данных исследованиях также можно выделить региональный аспект. Среди работ, отражающих историю южнорусского казачества, следует отметить основанные на большом количестве архивных материалов труды В.Д. Венкова, О. В. Ратушняка, О. В. Кондрашенко, Ю.Д. Гражданова (88).

История Сибирского казачьего войска – предмет исследований В. А. Шулдякова, С. М. Андреева. Социальному составу, идеологии военного руководства армии адмирала Колчака, в том числе и представителей Сибирского, Оренбургского, Забайкальского казачества, посвящены исследования Е. В. Волкова (89). Заметным вкладом в изучение истории восточного казачества стали работы А. В. Ганина, О. В. Парамонова, С.Н. Савченко, В.Н. Абеленцева, П.А. Новикова (90).

В зарубежной историографии правомерно выделить два направления. Первое представлено историками русской эмиграции (сюда можно отнести и представителей «первой волны», и тех, кто продолжал изучение Белого дела позднее). Другое – ученые, представители других государств. Первое направление отличалось не только большим объемом написанной и изданной литературы, но и стремлением к достаточно обобщенным выводам. Однако оценочные суждения, данные в книгах, нередко сводились не к выявлению объективных закономерностей формирования и развития Белого движения, а к поиску причин поражения, причем нередко это были причины субъективного, частного порядка (от неких «масонских» связей белых политиков и военных до отсутствия откровенного монархического лозунга в качестве единственного, объединяющего всех участников белой борьбы).

Так, например, П. Н. Милюков проанализировал эволюцию Белого движения, его особенности с точки зрения провозглашения тех или иных лозунгов – от демократических до монархических (91). Для генерала Н.Н. Головина главным стало изучение формирования российской контрреволюции, факторов, способствовавших приходу к власти адмирала Колчака (92). Обзор и анализ основных событий в российском антибольшевистском движении в 1918 году дал А. Зайцов (93). С. П. Мельгунов исследовал историю белой Сибири в связи с личностью самого Верховного Правителя. Одним из первых историков он обратился к истории белого Севера, исследуя его через биографию известного российского политика Н.В. Чайковского (94).

Д. Лехович посвятил свое исследование генералу Деникину, его политическим убеждениям, особенностям идеологии Белого дела на Юге России (95). С. П. Петровым рассматривались причины поражения Белого дела в Сибири, связанные с ошибками правительства Колчака (96). Историю завершающего периода Белого движения на Юге России, врангелевского Крыма, дал Н. Росс. В своей книге он затрагивал популярный тезис о перспективах образования в Таврии самостоятельного государственного образования (97).

В исследованиях иностранных авторов немалое место занимали проблемы политического и даже психологического плана. Однако в оценках и выводах часто замечалось стремление определить некую социокультурную парадигму, свойственную всем представителям Белого движения. Использовались нередко идеологические установки советологии, согласно которым в российской элите преобладали стремления к авторитарной модели управления, поэтому именно генералитет доминировал в определении политического курса. Но после 1917 года общество, стремившееся к свободе, уже не мирилось с прежними имперскими методами власти, а недостаточные и несвоевременные реформы белых правительств не получали должной поддержки среди населения.

Истории белой Сибири посвящено фундаментальное исследование Дж. Смелла «Гражданская война в Сибири» (Civil war in Siberia). Автор проанализировал развитие структур власти в 1918–1919 годах, отметил особенности взаимодействия военной власти с различными общественными структурами (98). Н.Г. Перейра проследил историю восточных антибольшевистских правительств – Комуча и Временного Сибирского правительства, специфику конфликта «демократической общественности» с «реакционными военными» (99). В серии «Россия в переломный момент истории» вышли переводы изданий ряда западных ученых. Отношения белых режимов со странами Антанты – предмет исследований Р. Уорта, Д. Дэвиса и Ю. Трани (100). П. Флеминг, рассматривая правление Колчака, отмечал, что личные качества адмирала вступали в явное противоречие с его диктаторскими полномочиями (101). В монографии П. Кенеза на примере белого Юга рассматривались конфликты между «общественностью» и военными, белым генералитетом и казачеством. Это, по мнению автора, подрывало стабильность белого тыла (102). Монография Э. Кронера посвящена сложной, драматичной судьбе генерала Врангеля, даются его психологические характеристики. В ней также рассматривается специфика политического курса врангелевского правительства (103).

Наряду с исследованиями, посвященными отдельным регионам Белого движения, не менее важное значение приобретают работы, отражающие комплексное изучение определенных направлений внутренней и внешней политики всех белых режимов в их хронологической последовательности. Данные работы позволят выделить общие, характерные черты Белого движения, а поскольку общероссийские лозунги в его программах доминировали над региональными, это позволит представить отличительные особенности Белого дела в единстве основных его политических направлений.

Относительно мало исследований проведено по внешней политике Белого дела. В монографии М. М. Кононовой изучены проблемы деятельности российских дипломатических структур, не признавших советскую власть и координировавших свою работу с главой МИД Российского правительства адмирала Колчака С. Д. Сазоновым. О. В. Будницким рассматривались оценки двумя ведущими послами (В. А. Маклаковым во Франции и Б. А. Бахметевым в САСШ) перспектив развития Белого дела, возможности его признания мировыми державами. Важным аспектом исследования становится позиция белых правительств по вопросам российского представительства на Версальской конференции, отношения к международным обязательствам России (104).

Весьма актуальными в изучении истории Белого движения являются исследования, посвященные политико-правовой истории. Интересно проследить общие закономерности развития структур управления Белого дела, их статус, степень поддержки местным населением.

В историографии по данной теме выделяется монография Г. А. Трукана. По мнению автора, белые правительства, в силу специфики военного времени, ориентировались на авторитарные методы управления. Однако более гибкое сочетание принципов «твердой власти» и демократических методов управления привело бы к большим результатам. Вопреки ожиданиям, расчеты на поддержку иностранных государств не укрепляли белые режимы, а ставили их в зависимость от внешнеполитической конъюнктуры (105). Политический курс Белого движения на основе такого важного источника, как периодическая печать, исследовал Л. А. Молчанов (106).

В условиях войны возрастает влияние не только офицерства вообще, но и наиболее образованной, профессиональной его части. Здесь важно выделить работы А. В. Ганина, посвященные особенностям службы в рядах белых армий на различных фронтах офицеров Генерального штаба (107).

В работах А. Н. Никитина рассмотрены проблемы создания различных органов власти белых режимов, в особенности их репрессивных структур. При сравнении южнорусского и восточного белых режимов автором выделялись их общие черты и особенности. По его мнению, преобладание военных форм управления не способствовало успехам белых (108). В. Г. Медведев изучал специфику развития законодательства белой власти, прежде всего – в области аграрной и рабочей политики (109). В. А. Кожевников показал, что всем белым правительствам недоставало опоры на представительные структуры, из-за чего их стабильность была слабой, а опора была лишь на армейские штыки (110).

Положено начало изучению политико-правовой составляющей белой идеологии. О. А. Кудинов в своей монографии отметил необходимость исследования «конституционных проектов и конституционно-правовых идей Белого движения». Правда, «конституционные проекты Белого движения» рассматриваются им лишь в одной главе, а большая часть работы посвящена «белоэмиграции» (111).

В работах О. В. Будницкого рассматривались общие для белых армий и правительств аспекты национальной политики, в частности отношение к т. н. «еврейскому вопросу». Также рассматривались вопросы финансовой политики колчаковского правительства в контексте судьбы российского золотого запаса (112).

Особенности организации, формы и методы работы спецслужб белых правительств и белых армий подробно рассматривались Н. С. Кирмелем (113).

Активность антисоветских подпольных центров, «белый террор» рассматривались в работах П.А. Голуба, И. Ратьковского (114).

Всегда востребована справочная литература. Так, например, обобщенные статьи о белых правительствах, биографии участников Белого движения имеются в четырехтомной энциклопедии «Революция и гражданская война в России. 1917–1923 гг.». Готовится к печати новое издание энциклопедии в издательстве РОССПЭН (115).

Подводя итог анализу основных тенденций в изучении российского Белого движения, его политического курса, следует отметить продолжающееся довольно активное обращение авторов к его политическим, политико-правовым аспектам.

Важно отметить, что изучение политического курса как такового и его конкретной реализации правомерно разделяются исследователями. Можно говорить о теоретических разработках тех или иных преобразований, о наличии определенной программы Белого движения, но трудно совместить их с теми реалиями, которые были на белом фронте и в тылу. Трудно требовать от политических режимов незамедлительных преобразований в условиях гражданской войны. Ведь и политика советской власти в области экономики, например, правомерно может быть разделена на теоретические разработки начала 1918 года (близкие, по существу, к НЭПу) и чрезвычайные формы и методы управления в условиях «военного коммунизма». Поэтому «теория и практика» Белого движения могут существенно различаться, особенно когда речь идет о демократических проектах постсоветской России и об авторитарных методах управления в период гражданской войны.

Эффективно совместить анализ политических проектов и политических реалий вполне возможно на уровне региональных исследований. В этом отношении, как было показано выше, изучение особенностей разных белых фронтов – Восточного, Южного, Северного, Северо-Западного – должно продолжаться.

Необходимо продолжать активное введение в научный оборот новых источников. При этом публикации должны совмещаться с научным аппаратом и комментариями. Кроме того, важной задачей остается не столько издание или переиздание исторических источников, сколько их осмысление и научный анализ. Хотя проблему издания в России многих рукописей или опубликованных в Зарубежье материалов нельзя считать решенной, поскольку при значительном объеме переизданий ряда авторов (П.Н. Врангеля, А. В. Туркула и др.) многие произведения остаются неизвестными и невостребованными в научных работах, мало используется в качестве исторического источника белая пресса, периодическая печать.

Тогда как историки стремятся тщательно исследовать максимально возможный объем источников и не торопятся делать выводы и обобщения, эту часть аналитической работы за них нередко «делают» публицисты, однако уровень данных работ может оказаться весьма далеким от научного.

При том, что изучение региональной проблематики Белого движения происходит довольно интенсивно, еще недостаточно работ обобщающего характера. Например, автором данного раздела издано исследование под общим названием «Белое дело в России. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России» (116).

Необходимы еще исследования, где Белое движение представлялось бы с позиций хронологической, региональной цельности и в то же время почти одновременной эволюции. Еще недостаточно работ, отражающих отдельные периоды его истории в 1917–1922 годах. Издание обобщающих аналитических работ необходимо продолжать.

Ведется активное изучение отдельных лидеров, персоналий, участников Белого движения. Однако и здесь, при вполне объяснимом повышенном внимании к белым вождям, мало внимания уделяется менее известным генералам и офицерам. Только в последнее время стали публиковаться материалы о политических деятелях белых правительств. Хотя, как правило, эти исследования являются сопроводительными материалами (вступительными статьями, комментариями) к опубликованным воспоминаниям или дневникам данных политиков.

Многим исследованиям свойственно недостаточно критичное отношение к источникам. Например, при анализе причин поражения белых авторы часто повторяют оценки Н. В. Устрялова, П.Н. Милюкова, генералов А. И. Деникина, П.Н. Врангеля, А. Будберга, А.А. фон Лампе и др., не проводя сравнительных характеристик с другими источниками.

Новым направлением можно назвать обращение к изучению внешней политики белых правительств, но здесь работу можно считать еще только начавшейся. Интересно было бы изучение формирования идеологии Белого дела, влияния на нее различных мировоззренческих установок, стереотипов, философских концепций, имевших место в России начала XX столетия. Мало изучены проблемы социальной психологии участников Белого движения. Здесь были бы востребованы методы междисциплинарного синтеза. Данные направления исследований были намечены в монографиях В.П. Булдакова (117).

Перспективны исследования по истории белых спецслужб, причем не только применительно к их организационной структуре, но и в отношении конкретных операций, проводимых разведывательными и контрразведывательными органами белых.

Весьма мало работ, отражающих особенности экономического положения на территориях, контролируемых белыми правительствами, в частности проблемы аграрной политики белогвардейских правительств. Можно и нужно обратить внимание на изучение процессов разработки и принятия экономических законопроектов, а также их реализацию, отношение к ним населения.

Таким образом, перспективы развития историографии Белого движения достаточно обширны. Фрагментарность тематики и публицистичность, недопустимая политизированность выводов должны смениться глубокими, многоплановыми исследованиями. Но продолжать изучение этого явления нашей истории, разумеется, следует на основе уже достигнутых результатов исторической науки. Это способствует целям сближения и сплочения различных слоев нашего общества, их патриотическому воспитанию.

* * *

1. Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Автореф. докт. дисс. М., 1998, с. 19, 27.

2. Кин Д. Деникинщина. М., 1927.