Текст книги "Из глубин"

399 год К.С. 20-й день Осенних Волн

1

Снова чужие лошади, не вспомнишь, которые по счету, но дорога кончается. Еще немного, и они у Дьегаррона. В последний раз Чарльз видел маркиза в Гельбе. Отец командовал пешими мушкетерами, а Хорхе Дьегаррон – конными стрелками.

Худой быстрый кэналлиец не терпел намеков и доносов, служить с ним было одно удовольствие. Тогда еще корнет дорого бы дал за то, чтоб остаться на севере, но генерал Давенпорт не счел возможным служить в одной армии с сыном. Пришлось отправляться в столицу…

– Чарльз, – Валме придержал доставшегося ему рыжего Бронку, – кажется, мы тут никого не удивим, зато ты наконец узнаешь, что с Рокслеем.

– Они готовятся выступать, – Давенпорт смотрел на возглавлявшего кавалькаду капрала из кэналийцев, – что ж, я иду с ними.

– Куда, если не секрет? – осведомился Марсель, задирая голову. – Я себя обманываю или облака стали пожиже?

Облака оставались прежними, и дождь никуда не делся, просто все оказалось лучше, чем думалось. Алва в Талиге и действует, так что Рокслеи с Раканами скоро будут завидовать Эгмонту, тот хотя бы удостоился дуэли.

– Вы становитесь все мечтательней, – Валме укоризненно покачал головой. – В создавшемся положении мне остается завести светскую беседу с капралом Азулесом, но здесь свои сложности, я не знаю кэналлийского, а его познания в талиг вне армейских дел могут оказаться ограниченными.

– Я задумался, – рассмеялся Чарльз. – Мой отец служил с Дьегарроном, я хотел определиться к нему, не вышло.

– Теперь выйдет, – жизнерадостно пообещал наследник Валмонов, – теперь у нас все выйдет.

– Ну а ты? – Давенпорт в упор взглянул на улыбающегося спутника. – Ты куда?

– Как сказал бы милейший Пахарилли, к Прымпердору, – наследник Валмонов церемонным жестом приподнял умученную дождями шляпу. – Я офицер для особых поручений при особе Первого маршала Талига, и ему от меня не отделаться.

Неунывающий виконт дал шенкелей Бронке, жеребец столь же неунывающе прыгнул вперед, Давенпорт пожал плечами. «Прымпердор»… Всюду у них Проэмперадор, Монсеньор, маршал… Да и сам он бросился не куда-нибудь, а к Алве. Нет, обида и злость не забылись, просто в тот четырежды подлый день стало не до них.

Накрытый по всем правилам стол, разлитое вино, круглые, удивленные глаза Фердинанда, женские вопли и торжествующие лица, такие знакомые…

– Сложите оружие, – шепчет тень короля. – Ваша присяга никому не нужна, как и ваша честь.

– Уберите шпагу и уходите, – горделиво велит маршал Рокслей, героически выигравший сражение с доверявшим ему сюзереном.

Подчиниться? Уйти? Остаться с победителями, друзьями, покровителями?

Теньент не может ослушаться маршала. Теньент ничего не решает, да и решать уже нечего. Фердинанду конец, столица в руках Рокслеев. Все решено без тебя, ты ни в чем не виноват, ты ничего не изменишь…

– Именем Талига! – Чарльз спустил курок, почти не целясь, промахнуться было столь же невозможно, как и не стрелять. Теньент Давенпорт вышел из своих казарм вопреки всем приказам мира, иначе было нельзя. Разве что застрелиться самому, но это было бы трусостью.

– Утро, сударь, – голос Валме возвращает в дождь и дорогу. Все уже случилось и все еще случится. – Просыпайтесь, скоро будет шадди.

– Простите, задумался. – Вот ведь. Они же давно на «ты», только память, вытаскивая прошлое, топчет настоящее.

– Думать вредно, – хмыкает былой щеголь, придерживая коня, – здешние обитатели это, без сомнения, понимают и тратят время на более полезные вещи. Например, на беседы с мокрыми путниками.

– Закатные твари, ты о чем? – Чарльз никогда не был силен в светских беседах, а Марсель упорно изъяснялся, как салонный балбес.

– О том, что за теми ивами виднеются крыши, – виконт Валме неторопливо расправил складки плаща, – а поскольку в здешних краях людские поселения – редкость, остается предположить, что мы у цели.

2

Любовь слепа, лучшим доказательством тому был Наль. Кузен из кожи вон лез, чтобы оправдать Айрис, но какие тут могут быть оправдания?! Свихнувшаяся от любви к убийце дура опозорила не только брата, но и отца, и герб, а Наль мямлил об испытаниях и болезнях. Он просто не желал видеть очевидного, Дику аж стало грустно, что его никчемная сестрица так заморочила голову славному, пусть и нелепому человеку. Ричард знал, что такое любовь, и уважал Эйвона, потому и терпел, сколько мог, только у каждого терпения имеется предел. Кузен опять замычал, что Айрис видела в жизни мало хорошего, и юноша не выдержал.

– Ты говоришь, мало? – Дикон держался спокойно, но кузен дернулся и часто заморгал поросячьими глазками. И это наследник Окделлов?! – Можно подумать, мы с ней росли в разных семьях, а тебя и вовсе в лесу нашли! Но мы с тобой о фамильной чести не забыли и не забудем.

– Ну, Дикон… Ты должен понять, она ведь такая юная…

– В старые годы эории в семнадцать лет имели двоих детей, – отрезал Ричард. – Айрис – моя сестра и дочь Эгмонта Окделла, но ведет себя хуже «навозницы».

Наль в ответ только вздохнул, крыть ему было нечем. Дик со вздохом похлопал родича по плечу:

– Ладно, хватит. Я не желаю знать Айрис. По крайней мере, пока она не одумается, но если ты готов терпеть ее выходки, женись на ней. Я даю свое согласие.

– Ты… Я? – Наль отчаянно покраснел, толстые пальцы сжимались и разжимались. Эту привычку Лараков Ричард помнил с детства, Эйвон, когда волновался, делал так же. Дику стало смешно, и зря – замазанные царапины не замедлили напомнить о себе унизительной болью.

– Именно ты, – огрызнулся юноша. – Хочешь иметь в доме бешеную кошку – женись. Только не говори потом, что тебя не предупреждали.

Кузен замолчал, уставившись на шпалеру, изображавшую охоту на черных львов. Шпалера была выдержана в золотых, черных и багряных тонах, и Ричард счел возможным ее оставить и даже перенести в кабинет вместо потрепанного ковра, на котором висело украденное Хуаном оружие. Реджинальд усиленно соображал, напоить его, что ли, для храбрости? Пожалуй… Ричард неторопливо глянул на часы в углу и дернул за шнурок, вызывая слугу. Кузен еще разок вздохнул и неуклюже поднялся.

– Дикон, я люблю Айрис, но я не могу жениться на ней вопреки ее воле. Я понимаю, что я ей не пара.

– Глупости! – не выдержал Ричард, – Это она тебе не пара! Неужели ты думаешь, что ее кто-нибудь возьмет в жены? Если на ней не женишься ты, у нее одна дорога – в монастырь. У меня еще две сестры, я не могу рисковать их счастьем. По законам Чести Дейдри не выйти замуж раньше Айрис.

– Я знаю, – вздохнул Реджинальд, – но я не хотел бы…

Чего именно не хотел кузен, Дик так и не узнал. Вошел камердинер, и Реджинальд умолк на полуслове. Дикон с облегчением откинулся на спинку кресла и кивнул родичу:

– После договорим.

– Ты куда-то едешь? – не понял Реджинальд, недвусмысленно уставясь на лицо Ричарда. – Но ведь ты… неважно выглядишь.

– Я не куртизанка, – огрызнулся юноша, чувствуя, как и без того паршивое настроение становится еще гаже, но если ты вызвал слугу, приказывай, а если обнажил шпагу – бей. – Завтра к двенадцати мне понадобится эскорт.

– Да, монсеньор.

– Ступайте. – Пить с Налем сейчас только ссориться. – Реджинальд, я сейчас буду занят, а у тебя будет время обдумать мои слова. Что до моих поездок, то я, в отличие от тебя, не свободен, у меня существуют обязанности перед его величеством.

– Да, да, – закивал головой Наль, – но мне казалось… после всего… тебе будет неприятно, если кто-нибудь спросит…

Неприятно будет, но прятаться – трусость. И глупость. Шила в мешке не утаишь, все и так знают, что на герцога Окделла набросилась собственная сестра. Единственный выход – появиться как ни в чем не бывало, и он появится во дворце завтра же! Катари назначила ему аудиенцию, если он не придет, над ним станут смеяться, и первым будет Придд. Что ж, в глаза говорят меньше, чем в спину, а для особо наглых есть шпага, лучшего ответа любителям пошутить еще не придумали.

3

Дьегаррона Марсель в лицо не знал. Маркиз был не из тех, кто торчит в столицах, а Валме до недавнего времени принадлежал к столь нелюбимому вояками племени паркетных шаркунов, тем не менее встреча началась очень мило.

– Прошу… – хозяин указал на обитые рыжим атласом кресла. – Полагаю, вы голодны.

– Мы обедали, – немедленно заверил Марсель. Давенпорт промолчал, надо полагать, сочинял рапорт о переводе в Южную армию.

– Значит, будете ужинать, – постановил генерал. Выглядел он неважно, раны в голову так просто не заживают. – И я с вами, с утра ничего не ел. Валме, я третьего дня получил письмо от вашего батюшки, он о вашем приезде не упоминает.

– А он о нем и не знал, – и не подумал финтить Марсель, – я и сам-то ни кошки не знал, все случайно вышло. Рокэ нас покинул, я отправился следом и налетел на Давенпорта, он ехал из Олларии. Мы обменялись новостями и свернули к вам.

– Правильно сделали, – Дьегаррон откинулся на спинку кресла. Валме когда-то слышал, сколько ему лет, но, как назло, забыл. – Я слушаю.

– Чарльз, – перебросил мяч спутнику виконт, – похоже, ваши новости важней моих.

– Как скажете. – севший было Давенпорт поднялся и вылез на середину комнаты. С этими военными не соскучишься. – Правильно ли я понял, что вы ждете приказа Первого маршала?

– Жду, – кивнул курчавой головой Дьегаррон. – Этот приказ у вас, не так ли?

– У меня нет никакого приказа, – залопотал теньент, отчаянно напоминая разбуженного Герарда. – Я покинул столицу вместе с полковником Анселом, когда Рокслеи захватили короля.

– Что вы сказали? – генерал вскочил и болезненно сморщился. Бедняга! С больной головой и узнать такую пакость. – Постойте-ка!

Дьегаррон распахнул дверь.

– Лиопес, – а вот голос маркиза звучал почти весело, – разыщите епископа, да поживее!

– Губернатора тоже? – спросили из-за двери.

– Успеется. Явится Бонифаций, сразу накрывайте на четверых. – Кэналлиец вернулся к рабочему столу, но не сел, а как-то странно, одними плечами, прислонился к стене. – Подождем святого отца, он у нас умный. Вы когда выехали?

– Пятнадцатого Ветров, – начал Чарльз, его лицо стало жестким, – то есть шестнадцатого. Пятнадцатого я предпринял попытку убить маршала Рокслея и пробрался к полковнику Анселу. Когда начался мятеж, он заперся в казармах с резервным полком из Дорака и третью гарнизона. Я рассказал об аресте Фердинанда и предательстве Рокслеев и Морена. Отбивать город и штурмовать дворец с нашими силами было бессмысленно, и Ансел принял решение уходить. Мы выступили ранним утром, нас не задерживали, по крайней мере, до Корты. Оттуда я повернул на юг.

– И встретил виконта, – теперь внимательные черные глаза глядели на Марселя. – Что ж, сударь, теперь ваш черед. О фельпской кампании я в общих чертах осведомлен.

– Тогда не буду повторяться, – за какими-то кошками Валме тоже вскочил, вот уж с кем поведешься… – В конце лета герцог Алва получил приказ оставить армию на Эмиля Савиньяка и переехать в Урготеллу. Мы переехали.

– Кто «мы»?

– Сам соберано, его порученец, ваш покорный слуга и кэналлийская охрана. Да, с нами были еще фельпцы.

– А это что еще за птицы? – маркиз прищелкнул пальцами и смутился. Иногда он казался пожилым человеком, иногда чуть ли не мальчишкой, только виски были седыми. Славный человек, только вот расхворался не ко времени.

– Сын адмирала Джильди, он капитан галеры и наш друг. Рокэ… Маршал Алва откупил у Фельпа три галеры.

– Что дальше?

– Дальше? – невольно насупился Валме. – Дальше мы сидели, как куры в мешке, потому что письма, которые не крал Манрик, крал Фома. До нас не доходило ничего, кроме королевских приказов, Алву это бесило… Мы понимали, что в Талиге что-то не так, и готовились к войне с Бордоном.

– Только с Бордоном? – Дьегаррон Алве родич или нет? Наверняка какой-нибудь троюродный кузен. – О Гайифе речь не шла?

– Рокэ говорил, – припомнил виконт, – дожи – это закуска.

– Так и есть, – кивнул генерал, – «дельфины» – дорога к «павлину». Что произошло потом?

Потом были отравленные лилии, маэстро Гроссфихтенбаум с его скрипками, принцессы, осень и безумный вечер, когда и слепой бы сообразил… Валме прокашлялся, лилии и принцессы маркиза не интересовали, а последняя песня… Про нее ничего не объяснишь даже кэналлийцу.

– Двенадцатого Осенних Ветров Алва что-то узнал. – И делал вид, что все в порядке, мерзавец! – Следующим утром он исчез вместе с галерой Джильди, даже своих кэналлийцев бросил.

– И вы?

– Я поехал в Талиг. – Из Тронко все его эскапады казались смешными и нелепыми, каковыми и являлись. Виконт Валме бросается на помощь Ворону! Изумительный сюжет…

– Понятно, – нарочито ровным голосом сказал Дьегаррон. – Дороги в это время года оставляют желать много лучшего.

– В этом мире многое оставляет желать лучшего, – выпалил Марсель, понимая, что совершает очередную глупость. – Генерал, мы просим нас использовать соответственно нашим способностям и умениям.

– Уймитесь, виконт, – махнул рукой кэналлиец, – что делать со способностями Валмонов, лучше всех знают Валмоны. Карлос, вы давно видели отца?

– Весной, – без заминки откликнулся переименованный Чарльз, – в Давенпорте.

– Поедете к нему, только не прямо, а через Надор. Армии Талига должны стать единым целым. – Генерал потянулся к чернильнице, но передумал. – Ничего нет глупей приказа, написанного до ужина. Алва вам этого не говорил?

– Нет, – передернул вдруг замерзшими плечами Марсель, – он говорил, что армия войны всегда бьет армию мира…

За стеной что-то хлопнуло, потом еще раз, уже ближе. Виконт обернулся и узрел внушительного олларианского епископа с богатым наперсным знаком, но в тяжелых стоптанных сапогах. У святого отца всего было много, но особенно – бровей и чрева.

– Хляби небесные разверзлись, – возвестил клирик, – «и не смогла принять земля в лоно свое всю воду, и вышли из берегов реки…», а все потому, что низверглась на землю вода, а воды много не выпьешь.

Дьегаррон молча подошел к бюро и вытащил оттуда бутыль и четыре стакана. Бонифаций, а бровеносец мог быть только им, хитро глянул на хозяина и поворотился к Марселю:

– Сказано: добродетель жены проступает в лицах детей ее, а стезя воинская есть удел храбрых и сильных духом. Вижу я, наследник Валмонов сменил багрец и парчу на доспехи, а злато – на сталь.

– Самому странно, – пробормотал виконт, оторопело глядя на святого отца, – вышло так.

– Нет пути, аще не от Создателя, – поднял толстый палец пастырь, – но выбор стези жизненной, равно как и выбор супруги, есть дело благое и непринужденное. Ты не перекати-поле, а человек, и не ветер тебя катит, а сам идешь, потому и говорю, молодец. Что привез? Когда «павлина» щипать будем?

– До «павлина» далеко. – Дьегаррон плеснул в кубки какого-то подозрительного пойла, похожего и непохожего на касеру, запахло полынью, – и до Олларии тоже. Опоздали мы, и Ро́сио тоже опоздал.

399 год К.С. 21-й день Осенних Волн

1

Из туманной седины выросла гора. Неожиданная, одинокая, с плоской, словно срезанной вершиной, на которой лежало небо. Оно было чужим и холодным, но Луиджи Джильди сам выбрал и это небо, и эту гору. Возвращаться было не то чтобы некуда, просто это означало сдаться, поплыть по течению, превратиться в очередное ничтожество, между обедом и ужином сетующее на судьбу, жену и подагру, не давших несчастному стать великим.

– Ну что, теньент Варотти, – подмигнул Луиджи бывшему боцману, а ныне старшему офицеру верхней палубы, – вот мы и пришли.

– Пришли, – прогудел Уго Варотти, – и как славно! Словно мышь по сыру!

По сыру не по сыру, но море и впрямь было добрым сверх всякой меры. «Влюбленная акула» не просто избежала осенних штормов, карауливших у Астраповых Врат наглецов и безумцев. Изменивший вековечной привычке кэналлиец[15]15
  Сильный южный ветер.


[Закрыть] домчал фельпцев почти до самой Хексберг, стихнув лишь у скал Штернштайнен. Неудивительно, что вся команда, от старшего офицера до последнего гребца, свято верила как в счастливую звезду Алвы, так и в то, что судьба и удача велят идти за талигойским маршалом до Закатных врат и дальше. Ворон бросился на север? Отлично! «Акула», честно исполнив порученное, рванула за своим кумиром. И за войной.

– По носу – боевая галера! – весело проорал впередсмотрящий.

– Есть по носу – боевая галера, – повторил старший офицер Ленуцца, вглядываясь в вылетевшее из-за пологого мыса судно. – Рангони. Встречает!

Можно подумать, в здешних водах тьма-тьмущая галер! Севернее Марикьяры моряки полагаются на ветер, но ветер изменчив. В глубине души Луиджи хотелось доказать, что, думая о галерах свысока, северяне совершают ошибку. После разгрома бордонов капитан Джильди молился на Неожиданность и Непредсказуемость, а что может быть неожиданней южных кораблей у северных берегов? Кораблей, не зависящих от ветров, способных проскользнуть в самую узкую щель и подойти чуть ли не к самому берегу. Жаль, щелей здесь почти нет, а ветра отличаются постоянством. И все равно, пренебрегать такими красавицами – грех!

Луиджи поднял трубу, ловя то исчезающую, то появляющуюся средь пологих волн хищную стройную тень. С мнением Рангони, что «Ворон» – лучшая в мире галера, не соглашался лишь Дерра-Пьяве, полагавший таковой «Бравого ызарга». Джильди соперничество друзей искренне забавляло, уж он-то знал, что корабля лучше «Влюбленной акулы» нет и быть не может. Луиджи подмигнул Ленуцце и Варотти:

– А мы тащимся, как похмельные крабы, одна радость, что не боком! Уго, шевельни-ка этих бездельников.

Варотти расплылся в щербатой улыбке и исчез, Ленуцца слегка улыбнулся, старший офицер был бы на «вы» даже с трюмными крысами, но на его галере крыс не было.

Весело взвыли дудки, «Влюбленная акула» на мгновенье замедлила ход, словно оступившись, и рванула навстречу новой судьбе и старым друзьям. Сумасшедший осенний переход из Алвасете в Хексберг был закончен.

– Сигнал! – проорал дозорный. – «Радость встречи!»

– Отвечай: «Ясно вижу», «Больных нет», «Радость встречи», «Готов к бою».

Сигнальные флаги взлетели кверху с беличьим проворством. Приветствуя земляков, радостно бухнула носовая пушка «Ворона». «Акула» ответила двумя выстрелами.

– Капитан, – зашептал вернувшийся Варотти, – дозорный говорит, Рангони в парадном камзоле.

Лицо Уго было несчастным. Ну еще бы! Бедняга не переживет, если у его капитана в хвосте будет меньше перьев, чем у Джузеппе. Джильди пожал плечами и побежал на корму. Рангони все равно, что он напялит, но зачем огорчать команду?

Сменить рубашку и шейный платок и влезть в белый с золотом камзол было делом пары минут. Луиджи не глядя нахлобучил парадную шляпу и выскочил из каюты. Галеры стремительно сближались. Джильди уже без всякой трубы видел расправлявшего крылья носового ворона, больше похожего на марикьярского найера[16]16
  Крупная морская птица.


[Закрыть]. Над мачтой реял фельпский вымпел, но кормовой флаг был синим, кэналлийским. И эти туда же! Алва не предлагал откупленным галерам поднять его знамя, фельпцы сделали это сами. На счастье.

Облака над горой засеребрились – сквозь них рвалось плененное солнце. Остро пахло солью, водорослями и еще чем-то горьким, непонятным и оттого тревожным. В затылок дышал Варотти, на куршее толпились свободные от корабельных дел моряки и обалдевшие от безделья солдаты. Прав ли он был, захватив в Фельпе абордажную команду? Ничего, хорошие рубаки еще никому не помешали!

Лопнула, расползлась облачная кожура, перед носом «Акулы» легла аквамариновая шаль, взбалмошная орилла[17]17
  Так моряки Померанцевого моря называют береговой ветер.


[Закрыть] коснулась щеки, подхватила сигнальные флаги, окатила гостей жемчужными брызгами.

– Вот ведь, – удивился Варотти, утирая лицо.

– Спасибо, – зачем-то крикнул Луиджи расшалившемуся ветру.

Ветер не ответил, только брызнул в губы шалой солью, словно поцеловал. Небесная полынья исчезла, море тоже погасло, посерело, будто отлюбившая свое душа.

Уго помянул святого Андия и закатных тварей, ударил судовой колокол, предупреждая о встрече. Увенчанный пернатой ночью нос разминулся с золотой акулой, утомленными веерами опали весла. Что ж, кто пришел, тому и прыгать. Не свалишься – принесешь хозяину одну удачу, а себе – две.

Джильди сощурился, прикидывая расстояние. Пора! Оторваться от пусть трижды родной палубы, на миг ощутить себя летучей рыбой, сжать протянутую другом руку – это тоже счастье… Счастье, которое дарят волны и ветер, волны, и ветер, и свет…

– Приветствую лучшего капитана Фельпа, не считая Фоккио Джильди и меня, – Джузеппе Рангони со смешком хлопнул Луиджи по плечу. – Молодчина!

– Дерра-Пьяве тебя убьет. – Луиджи, в свою очередь, от души огрел земляка. – Не за себя, так за «Ызарга».

– Нет, это я убью Дерра-Пьяве, – отрезал Рангони. – Болтается Леворукий знает где.

– Знает Леворукий, знает и Алва, – утешил Джильди.

– Тогда говори, где Алва, или отправляйся к кошкам со своими советами. Закатные твари, а я-то думал, вы все вместе заявитесь.

– Скажи спасибо, что меня видишь, – решил обидеться Джильди, – нас к здешним селедкам никто не гнал.

– Спасибо, – поклонился Джузеппе. Как странно выглядит Рангони в талигойском мундире! Но сменил флаг, меняй и одежки.

– Мы деремся или нет? – деловито осведомился капитан «Влюбленной акулы», косясь на плоскую вершину. – Признаться, я боялся опоздать к десерту.

– Война будет, – Рангони был на удивление краток, – больше, чем нужно. Где Ворон?

– Мы его в Гаре высадили. Куда собирался, не доложил. Как тут у вас? Что весело, я уже понял.

– Ждем, – соизволил объяснить приятель, – зимы, войны, известий. Ты вовремя явился, вечером – военный совет, сразу всех увидишь и все узнаешь.

– Кого «всех»? – Луиджи невольно задрал голову, разглядывая освещенную невидимым солнцем вершину. Золото и свинец. Красиво и… страшно. – Значит, это и есть Хексберг?

– На совете будут здешние офицеры и маршал фок Варзов, – сообщил Джузеппе, – и, уверяю тебя, он не выпивать сюда приехал, он вообще мало пьет. После совета пойдем на Штернштайнен, представишься Альмейде, ты от него на четыре дня отстал.

– А гора? – напомнил Джильди, не в силах оторвать взгляда от хлынувшего сквозь прорыв в облаках сиянья, превратившего свинец в серебро.

– Местные говорят, там в полнолуние нечисть пляшет. И они вместе с ней. Я не видел пока, но почему б не глянуть.

– Спасибо, – отрезал Луиджи, – но я не люблю нечисть.

2

Первым, кто попался Ричарду на глаза, был двоюродный дядюшка Ангерран, лишь вчера вернувшийся в столицу. Родич говорил о погоде, коронации и отобранных Дораками родовых владениях, но его глаза не отрывались от лица юноши. Если о случившемся известно Карлиону, значит, о вчерашней драке судачит весь город и надеяться на неведение Альдо глупо. Ракан не Оллар, он не царствует, а правит, однако сегодня юноше хотелось, чтобы Альдо ничего не знал или чтоб у сюзерена оказалось слишком много дел, в которых утонули дворцовые сплетни.

– Так вы уверены, что его высокопреосвященство прибудет в срок? – беспокоился Карлион. – Ведь ему придется проезжать неблагополучными провинциями.

– Уверен, барон. Простите, меня ждут неотложные дела.

– А что моя дражайшая кузина, она уже приехала?

– Нет, – очень спокойно ответил Ричард.

Скверное начало, а день будет еще более скверным, но он выдержит. Юноша вежливо и равнодушно раскланялся с любопытствующим родичем, вскинул голову и, глядя прямо перед собой, двинулся сквозь пока еще немногочисленную придворную толпу. Именно так ходил Ворон, когда не желал ни с кем разговаривать. Прием сработал и на этот раз: герцога Окделла не только не останавливали, но и ретиво убирались с его пути. Смеяться в лицо Повелителю Скал не решился никто. Настроение понемногу выправлялось, но впереди ждало самое трудное – встреча с Катари.

Алатская галерея и апартаменты Катари неотвратимо приближались, а с чего начинать разговор, юноша не представлял. В изгнании Ричард отдал бы десять лет жизни за мимолетную встречу со своей королевой, но сегодня, хоть и шел вперед, мечтал об отсрочке.

– Добрый день, герцог. – Уолтер Айнсмеллер приветливо улыбнулся, из-под черных усов сверкнули белоснежные зубы. – А я слышал, что вы больны.

– Вам солгали. – Цивильный комендант не сказал ничего оскорбительного, а придираться к улыбке глупо.

– Видимо, да, – протянул Айнсмеллер, – людям свойственно заблуждаться. Я рад, что вы здоровы, это воистину приятный сюрприз. Такой же, как сегодняшняя погода. Похоже, дожди мы пережили и впереди только солнце. Вы, видимо, спешите?

Ричард кивнул, хотя торопиться ему было некуда. Более того, предложи ему цивильный комендант объехать улицы, по которым пройдет коронационная процессия, Ричард бы с готовностью согласился, но Айнсмеллер ничего не предложил, и Дик пошел дальше, стараясь не разглядывать свое отражение в многочисленных зеркалах. Куафер сделал все что мог, но набеленное лицо напоминало о ярмарочных арлекинах, и Дик приказал смыть с лица предательский грим. Не вышло скрыть полностью – пусть смотрят, герцог Окделл ничего не скрывает и ничего не стыдится.

«Если не можешь спрятать, выставляй напоказ», – сказала как-то Матильда. Речь шла о корсете, который вдовствующая принцесса приказала выкинуть, но сами слова были верными, и Ричард их запомнил.

В Малой приемной толкались придворные и офицеры, в том числе и несколько знакомых. Ричард узнал Никола Карваля и отвернулся. Коротышка-южанин Дику никогда не нравился и к тому же напоминал сбежавшего Хуана. Не лицом, манерами. Тот же наглый, оценивающий взгляд, та же бесцеремонность. Юноша не сомневался, что Карваль и его «чесночники» ненадежны, их держала в столице не преданность королю, а воля Робера, который мог вести себя и поумней, и подостойней. Иноходцу льстит, что его люди ставят своего герцога выше короля, но Повелители служат Раканам и Талигойе, а не себе. Иноходец должен внушить это своему мужичью, но не делает этого. Еще бы, столько лет был единственным близким другом Альдо, а теперь пришлось потесниться.

Мелькнуло очередное зеркало в вызолоченной раме, но Ричард и не подумал сбавить шаг, он все рассмотрел еще дома. Быть исцарапанным собственной сестрой, и из-за кого? Из-за убийцы, зверя, способного разрубить человека пополам и рассмеяться! Сумасшедшая кошка, так опозорить дом Окделлов… Постыдилась бы! Хотя чего ждать от девицы, разъезжающей по стране с ротой солдат?

Последний поворот, Голубиная лестница. Через десять минут он увидит королеву. Что он ей скажет? Говорить о главном, о своей любви, в таком виде невозможно. Что ж, ограничимся рассказами о войне и путешествиях. Жаль, он не осмотрел как следует Агарис. Катари было бы интересно услышать про резиденцию Эсперадора, храм Семи Свечей, усыпальницы святых…

Впрочем, он и так все знает. По рассказам мэтра Шабли и по книгам Ворона. Можно вспомнить пару не самых известных легенд. Про эсперадора Руция. Или про юность святого Адриана? Сейчас все забыли, что в юности он бежал с чужой женой на Марикьяру, которую тогда называли Райион.

3

Стену украшали два портрета и картина. Кавалеристы в кирасах и шлемах наметом неслись через ржаное поле, сзади и сбоку горела какая-то деревня, а в дымной синеве кружила неистово-черная птица войны.

– Это Кадела, – пояснил высокий темноволосый моряк, – последняя атака Арно Савиньяка. Разрешите представиться. Ротгер Вальдес. Вице-адмирал. Командую тем, чем не командует Альмейда.

– Капитан Джильди, – постарался скрыть удивление фельпец. – Луиджи Джильди.

– Пусть вас не сбивает с толку мое имя, – похоже, Вальдес привык встречать подобные взгляды. – Меня тут называют Кэналлийцем, но это в честь одного здешнего ветра. По отцу я – марикьяре, а марикьяре не могут пройти мимо светлых кос. Мой отец не был исключением, что и стало причиной моего рождения и моего имени. Не правда ли, Дитрих?

Названный Дитрихом высокий сероглазый блондин укоризненно покачал головой:

– Это моя двоюродная тетушка Фредерика не смогла пройти мимо черноглазого кавалера, зато ее младшая сестра отдала сердце известному вам генералу Вейзелю. Одна семья – и такие разные вкусы… Ну, а я, как вы поняли, Дитрих. Дитрих Лаузен. Капитан порта и кузен этого ветрогона, которого дриксы с полным основанием прозвали Бешеным, но вы садитесь. Торчащие столбы мир не украшают.

Луиджи послушно сел, троюродные братцы налетели на долговязого сухаря, оказавшегося генерал-интендантом по имени фок Клеффис, и фельпец вернулся к картине. На полотне война казалась великолепной. Не хуже морских баталий, украшавших отцовский палаццо. Летящие кони, блеск, порыв, мощь, бессмертие… Художник не нарисует покалеченную девушку на окровавленных досках и затоптанного лошадьми раненого, художникам платят за красивые победы.

– Я рад приветствовать вас в Талиге, капитан Джильди, – генерал Вейзель от души пожал руку фельпцу и с достоинством опустился в ближайшее кресло. – Ваше появление – добрый знак.

– Я передал коменданту Алвасете, что иду в Хексберг.

– Рэй Эчеверрия прислал курьера, но моряки, как никто, зависят от капризов стихий.

– О, – рассмеялся Луиджи, – стихии на нашей стороне. Мы взялись за весла лишь напоследок.

– Флоту Альмейды тоже повезло, – значительно произнес бергер, – если, конечно, это является везением.

Вейзель не верил в удачу, иначе он не был бы Вейзелем. И уж тем более бергер не был бы самим собой, перестань он хмуриться и поджимать губы. Артиллерист всегда ждал худшего, кавалерист Савиньяк – лучшего, только Эмиль остался в Фельпе…

– Маршал Савиньяк передает вам привет, – соврал Джильди, полагая, что хуже от этого никому не будет.

– Благодарю, – церемонно заверил артиллерист, – я высоко ценю способности Эмиля Савиньяка. А теперь разрешите назвать вам присутствующих офицеров. Тот, что пишет, – командующий гарнизоном Хексберг, генерал от инфантерии Пауль фок Таннер. Трое у окна…

– Мы уже знакомы, – невольно улыбнулся фельпец, – адмирал Вальдес объяснил мне, почему его зовут Ротгер.

– Ему бы следовало объяснить вам положение, в котором мы находимся, – нахмурился Вейзель. – Легкомыслие Вальдеса до некоторой степени искупается его несомненным воинским талантом.

Зато серьезность бергера остепенила бы сотню кэналлийцев, и все-таки Луиджи был рад его видеть.

– Вы уже где-то остановились? – артиллерист строго взглянул на Луиджи. – Если нет, будет логично, если вы присоединитесь ко мне и капитану Рангони. Мы живем в доме племянника моей жены, это уже известный вам Ротгер Вальдес. Увы, он до сих пор не обзавелся семьей, но в данном случае это позволяет обходиться без условностей.

4

Высокая фигура на пороге Голубиной гостиной сперва не показалась занятому своими мыслями Ричарду знакомой. Юноша равнодушно скользнул взглядом по приближающемуся человеку, и тот наклонил голову в вежливом приветствии равного равному. Придд! Этого еще не хватало.