Текст книги "Из глубин"

– Добрый день, герцог. – Повелитель Волн остановился, что Дика, мягко говоря, не обрадовало. – Если вы направляетесь к ее величеству, то вы напрасно теряете время. Королева выехала в аббатство.

– Благодарю вас, сударь. – Как удачно! Он пришел во дворец как ни в чем не бывало, но Катари нет. Альдо разрешил ей выезжать, и она сразу же бросилась в храм. Королеве передадут, что приходил герцог Окделл, но не застал, теперь нужно устроить какое-нибудь поручение у Альдо. Он мог бы догнать Рокслея или встретить Матильду. Через неделю царапины заживут, а о выходке Айрис забудут.

– Ее величество вернется не раньше, чем к вечеру, – скучным голосом добавил Спрут. Называй Валентин Катари госпожой Оллар, Дикон бы с наслаждением его поправил, но Спрут сказал «ее величество». Оставалось или повторять за ним или… встать на защиту дела Раканов.

– Фердинанд Оллар никогда не был королем, – отрезал Ричард.

– Вы дурно знаете Агарисские протоколы, герцог. – Валентин держался словно на уроке в Лаик, и это было отвратительно. – Согласно им, Оллары, начиная с Октавия Первого, считаются законными правителями. Святой град не признал олларианскую церковь, но он признал династию.

– Признание было вырвано силой оружия. – Ричард изо всех сил старался сохранить спокойствие. То, что Придд чувствовал себя в апартаментах Катари как дома, бесило. Как же ей тяжело выносить общество этого мороженого наглеца, и не только его! Неудивительно, что королева почти не покидает спальню…

– Оружие – весомый аргумент. – Валентин поправил воротник. – Рамиро Второй был весьма убедителен, однако протоколы конклава, пока они не отменены самим конклавом, имеют силу закона. К счастью для вас.

– Что вы имеете в виду? – Он не должен выходить из себя, не должен поднимать голос на этого столичного шаркуна. Не время и уж тем более не место!

– Только то, что ваши предки, в отличие от моих, исправно служили Олларам. Неужели вы желаете, чтоб маршал Ричард, кансилльер Джеральд, генерал Льюис и прочие ваши родичи считались приспешниками узурпатора? Впрочем, вам виднее, чем руководствуются Повелители Скал, давая присягу.

– Вам этого не понять, – отрезал Дикон, осознавая сразу и необходимость остановиться, и невозможность отступить.

– Весьма вероятно, – Валентин растянул губы в улыбке. – Мой отец и мой эр были единомышленниками. Теперь оба в Рассвете, а я делаю то же, что делали они. Я могу предать либо обоих, либо никого.

– На что вы намекаете? – Спрут решил, что Повелитель Скал не может бросить вызов Повелителю Волн? Он ошибается, хотя Альдо будет вне себя.

– Я не имею обыкновения намекать, – светлые глаза смотрели холодно и равнодушно, – просто я согласился с тем, что мне не понять, почему вы присягнули Алве. Впрочем, это меня не касается.

– Вас никогда ничего не касается, – сейчас Спрут его вызовет. Или он вызовет Спрута, и понесется, – за вас воюют и умирают другие.

Слово сказано, и он не отступится, тем более это правда. Алан погиб, а родичи Эктора выжили. Отец поднял восстание, Вальтер отсиделся. Даже в истории с Сузой-Музой Валентин выжидал…

– Прекрасные слова, – все тем же ровным голосом произнес Придд, – особенно в устах человека, за которого не только дрались на дуэли, но и платили.

– Хватит! – прикрикнул Дик и осекся, поймав удивленный взгляд какого-то престарелого хлыща. – Надеюсь, вы понимаете, что у нас не осталось выбора?

– Вполне, – поклонился Валентин. – Надеюсь, что вы, в отличие от вашей сестры, понимаете неуместность дуэли во дворце. Предлагаю навестить Старый парк; это не так далеко, и там достаточно безлюдно. К тому же сегодня отменная погода.

5

Увенчанные резным остробашенным замком часы басовито пробили шесть раз. Вейзель нахмурился, но сказать ничего не успел. Раздались шаги, круглолицый адъютант распахнул дверь, и Луиджи увидел Вольфганга фок Варзов. Разумеется, он оказался совершенно не таким, как представлялось. Маршал Запада ничем не напоминал ни Вейзеля, ни тем более Алву, он и на военного-то походил лишь мундиром и перевязью. Пожилой, невысокий, плотный, полководец был бы уместен за семейным столом или в купеческой лавке, но не на поле боя.

Фок Варзов встал на пороге, оглядывая собравшихся; свободно сидящий мундир не мог скрыть маршальского чрева.

– Капитана Джильди все знают? – А вот голос у фок Варзов был самый что ни на есть военный, способный повергать в трепет и перекрывать рев орудий. Луиджи сам не понял, как вскочил. Маршал улыбнулся, явив миру крепкие лошадиные зубы.

– Теперь точно знают, так что потрудитесь сесть. Господа, для начала предлагаю выслушать капитан-командора Фальце. Прошу вас.

– Я сегодня имел беседу с дриксенским контрабандистом. – Капитан-командор был глубоким стариком с веселыми голубыми глазами. – Этот достойный человек вне себя. Представьте себе, кесарь закрыл порты Метхенберг, Ротфогель и Киршенбаумен. Мало того, он конфисковал у почтенных негоциантов корабли, причем пустые. Горемычные владельцы обязаны вычищать трюмы и искать сараи под товар. Правда, добрый Готфрид обещал возместить убытки. Когда-нибудь…

– Благодарю вас, – фок Варзов оперся руками на стол. – Ваше мнение, господа?

– Не возместит, – покачал головой фок Клеффис. – «Гусь» не корова, в себя – зерно, из себя – ммм, не мед!

– Ну отчего же, – протянул Ротгер, – есть способ убедить «гуся» расстаться и с пером, и с пухом, и с мясом. Только эти способы не для голубков.

– Господа, – строго произнес Вейзель, – повода для веселья нет ни малейшего. Совершенно очевидно, что противная сторона намерена осуществить нападение не только со стороны суши, но и со стороны моря, высадив десант, так как я не вижу, зачем бы еще кесарии понадобились торговые корабли. Высадка сделала бы наше положение весьма неблагоприятным, если бы не своевременное возвращение флота, о чем в Эйнрехте, насколько мне известно, не осведомлены.

– Именно, – живо откликнулся сын марикьяре и блондинки, – и это безусловный повод для веселья.

– Кто еще так думает? – фок Варзов подтянул к себе бумажный лист и перо. – Вы, Таннер?

– Штурмовать Хексберг с моря в отсутствие нашего флота и впрямь соблазнительно, – холодно произнес командующий гарнизоном, – однако фельдмаршал Бруно слишком опытен, чтоб ограничиться одним ударом в одном месте.

– Если он разделит свои сухопутные силы, – потер бровь фок Клеффис, – отпадут последние сомнения.

– Господин интендант, – удивился Лаузен, – неужели они у вас еще имеются?

– Сомнения имеются всегда, – назидательно произнес фок Клеффис, – особенно у интендантов.

– Итак, – подвел итог фок Варзов, – мы сошлись на том, что дриксы готовятся что-то брать сразу с моря и с суши, и это что-то скорее всего оставшаяся без бо́льшей части флота Хексберг.

– Несчастная и беззащитная, – уточнил Вальдес, исторгнув из глаз Вейзеля очередную молнию.

– Да, – с нажимом повторил фок Варзов, – несчастная и беззащитная, поэтому люди Альмейды в Хексберг не появятся. Даже в цитадели, замешавшись среди наших фельпских гостей. Зато наши фельпские друзья в портовых тавернах начнут делиться воспоминаниями о том, как славно они гуляли с хексбергскими моряками. И как хотели бы следующей весной вместе с ними потрясти дожей, а приходится торчать на севере.

– Почтем за честь, – заверил Рангони. Луиджи молча поклонился, грядущая зимовка обещала стать веселой.

– Благодарю, – маршал Запада был учтив, но его внешность мирной больше не казалась. – Кто-нибудь сомневается в том, что дриксов следует топить, не дожидаясь высадки?

Сомневающихся не нашлось, только Ротгер Вальдес скосил южный глаз на Вейзеля и шепнул:

– Топить «гусей»… Это так волнующе, не правда ли, дядюшка, особенно, осенью?

399 год К.С. 21-й день Осенних Волн

1

Больше всего Ричарду хотелось сбросить руку Валентина, но Спрут был прав – главы Великих Домов не должны выяснять отношения на глазах солдат. Они приехали прогуляться, не более того.

– Прошу вас, – Придд остановился у боковой калитки, пропуская спутника вперед. – Капрал, сегодня прохладно.

– Да, монсеньор!

– Угостите своих друзей, когда сменитесь.

– Премного благодарим, монсеньор. – Желтая монета перекочевала в грубую ладонь, лязгнула узорчатая решетка. Спрут швыряется золотом, как Ворон, только этого мало, решает не золото, а сталь. В Лаик Валентин считался неплохим бойцом, но пока Повелитель Волн протирал дворцовые паркеты, Повелитель Скал воевал. В том числе и за Приддов. Потомки Алана сражались, потомки Эктора интриговали и отсиживались по углам.

Синее небо, черные ветки, хрустящий гравий, солнечный, ясный холод. Какой чудесный день, он не может принести неудачу.

– Мы прошли достаточно, – Валентин Придд выпустил локоть Ричарда и отступил вбок. – Не стоит и далее скрывать наши чувства.

– Вы предлагаете покончить с делом здесь? – буркнул юноша, оглядывая пологий бурый склон, посреди которого торчал мраморный бык с человеческой головой.

– Если угодно, – сощурился Валентин, – но верхний парк для наших целей несколько удобней.

– Что ж, сотня лишних шагов никому не повредит.

– Несомненно.

Разговор оборвался. Валентин быстро шагал засыпанной смерзшейся листвой аллеей, Ричард держался вровень с противником. Куда они идут, юноша не представлял, при Олларах в Старый парк пускали лишь избранных. Конечно, оруженосец Первого маршала Талига мог пройти и сюда, но зачем герцогу Окделлу могила узурпатора, приказавшего убить Алана Святого?

Дорога свернула, раздался шум водопада, средь голого кустарника мелькнул позеленевший камень, и Ричард понял, где они. У Драконьего источника, в который на счастье бросают монетки, за сотни лет здесь должно было скопиться немало золота и серебра. Говорят, его нельзя трогать… У пруда аллея разветвлялась, Валентин выбрал левую, обсаженную облетевшими дикими розами, за которыми виднелись высоченные тополя, облепленные птичьими гнездами. Как в Лаик. Юноша засмотрелся на облитые солнцем стволы и едва удержался на ногах, поскользнувшись на чем-то мягком.

– Осторожней, сударь. – Бывший однокорытник был сама любезность, за которую так и тянет дать пощечину. Ничего, скоро ты свою невозмутимость потеряешь!

– Благодарю, сударь. – Ричард глянул вниз. На дороге лежали голубиное крыло и несколько окровавленных перьев. Кошка?

– Смотрите под ноги, – посоветовал Валентин, – упасть перед боем – дурная примета. Впрочем, мы почти пришли.

– Вы неплохо знакомы с дворцовыми парками, – небрежно бросил Ричард, – увы, у меня не было возможности их изучить.

– У меня хорошая память, – пожал плечами Спрут, – очень хорошая. Иногда это помогает.

– А иногда мешает? – не выдержал Дикон.

– Видимо, да, – в ровном голосе не было ни злости, ни вызова, лишь доводящая до исступления учтивость. – Глядя на ваше счастливое лицо, осознаешь всю прелесть забывчивости.

– И что же я, по-вашему, забыл?

– Даже так? – тонкая бровь слегка поднялась. – Выходит, вы забыли даже то, что забыли? Не рискну вам напоминать, в глубинах памяти водятся весьма опасные… рыбы.

– Может, я и забыл, сколько в столичных парках статуй, – огрызнулся Ричард, – зато помню, как держать шпагу.

– Возможно, – Спрут почти улыбнулся, – но вот помните ли вы, кем вам приходится тот, кто вас этому обучил?

– К счастью, не тем, кем вашему покойному брату! – выпалил Дикон и осекся. Запальчивость в бою еще никому не помогала. Альдо проигрывает именно потому, что выходит из себя. Спрут не верит в свои силы, вот и выводит противника из равновесия. Не выйдет!

– Вас следовало бы пожалеть, – Валентин Придд тронул герцогскую цепь, – не будь вы столь глупы. До смерти или до первой крови?

– Как вам угодно, – чопорно произнес Ричард, – но иногда первая кровь оказывается последней.

– Я слышал о подобном, – кивнул Валентин, – а вы видели.

Опять намек! Не выйдет! Ричард Окделл не бросится на шпагу противника, он будет спокоен. Совершенно спокоен.

– Сударь, – ровным голосом подвел итог Дикон, – мы сошлись на том, что деремся здесь, в Верхнем парке, без свидетелей, пока можем и желаем продолжать бой.

– Оружие? – уточнил соперник. – Вам довольно шпаги или желаете еще и кинжал?

– Я не кэналлиец, – огрызнулся Ричард.

– Разумеется, вы не кэналлиец, – согласился Придд, и Ричард понял, что не успокоится, пока не сгонит с длинной породистой физиономии эту проклятую невозмутимость и еще более проклятую вежливость.

2

Ричард коротко отсалютовал, постаравшись поймать клинком солнечный луч: поймал солнце – поймал удачу. Получилось! В ответ Валентин поднял свою шпагу, сверкнули украшавшие эфес аметисты. Что с мечом Раканов? При Вороне реликвии не оказалось…

– К вашим услугам.

– К вашим услугам.

Валентин атаковал первым, если это, конечно, атака. Дернуться вперед и тотчас закрыться… Это несерьезно! Не бой, а вранье, проверка… Ты хочешь знать, с кем дерешься? Сейчас узнаешь! «Повелителя кошек»[18]18
  Игральная карта. В большинстве азартных золотоземельских игр может заменить любую другую.


[Закрыть] выкладывать не будем, хватит и девятки…

Дик сделал простой выпад, самый простой из всех возможных. Валентин отбил, причем довольно уверенно. Ричард повторил, стараясь двигаться чуть быстрее. Клинок встретил клинок, и Придд отступил. Чуть-чуть, на полшага, и тут же контратаковал. Вернее, попытался. Дик без труда парировал резкий, но прямолинейный выпад. Понятно… Дриксенская школа! При Алисе она гремела, ну так то при Алисе! Без финтов нынче не выжить. Знает ли их Спрут? Может, и знает, только у Ричарда Окделла в запасе много чего.

Ричард сделал выпад, целясь в бок, Валентин шагнул назад. Опять! Дикон резко прочертил шпагой воздух. Нет, атаковать из такой позиции он не станет, для этого нужно быть Алвой, но Спрут этого не знает и отступит назад. Отступил! Что и требовалось доказать! Придд – трус, и даже не слишком быстрый, чуть что не по нему, шарахается… Что ж, герцог, не желаете ли прогуляться по аллее? Вот до той красавицы с ланью?

Дикон улыбнулся собственной затее и атаковал. Нет, он не убьет бывшего однокорытника, иначе беды не оберешься. Он его накажет. Пусть запомнит на всю жизнь, что значит задевать Окделла! Оставить ему шрам? Надо попробовать. На щеке, как у Морена! И пусть все спрашивают, откуда…

Ричард сдвинулся вправо, не выпуская из вида статую в конце аллеи. Прижать к ней противника и ранить. В руку, а потом в лицо. И опустить шпагу со словами: «Это уже не первая кровь, но еще не смерть…» Да, именно так. Ричард улыбнулся и двинулся вперед. Валентин сделал именно то, что от него требовалось, то есть отошел.

Нет, Придд сломался не сразу, он пытался огрызаться. У засыпанной листвой мраморной скамьи, возле ног обнимавшей лань девушки и там, где сходились пять дорожек, Спрут попытался остановиться и контратаковать. И какими же жалкими были эти попытки! Дик без труда раз за разом отбивал бесхитростные дриксенские выпады, и Валентин снова отступал. Туда, куда его гнали.

Еще бы! «Вепри» быстрее «спрутов». Лицом к лицу Окделла не взять, а спину он не подставит никому и никогда. Юноша гнал соперника по усыпанной золотистым гравием аллее. Сегодня его день, сегодня он покажет, что, выйдя из Лаик четвертым, он стал первым.

– Какой дивный парк, – улыбнулся Повелитель Скал, направляя Повелителя Волн на новую дорожку, розовую, – не правда ли, сударь?

Валентин не ответил, его лицо словно бы окаменело. Сын удался в отца: покойный герцог всю жизнь тянул время, не говорил ни «да», ни «нет», прятался за чужие спины. То за Эпинэ, то за Окделлов. Теперь прятаться не́ за кого, теперь они вдвоем, если не считать мраморных статуй и галдящего воронья.

– Вы не подскажете, что это за статуя сбоку от вас? Я так редко бываю в столице…

Противник молчал, и Дику стало весело, как не бывало весело уже давно. Жаль, их сейчас не видят сюзерен, Робер, Катари… И хорошо, что не видят, потому что они бы прекратили бой.

До девушки с ланью оставалось несколько шагов, но Ричард передумал. Он протащит Валентина через весь Верхний парк до самого выхода. Там есть мраморная ваза, лучше не придумать.

– Валентин, вам не говорили, что серое вам не к лицу? Особенно днем. Я бы посоветовал вам летом носить зеленое… А зимой – белое. Легче прятаться.

Не ответит, это ясно. И не надо. Пусть слушает и запоминает… Как вам, сударь, такой удар? А этот? А вот этот?

Ричард не раз слышал, что нужно слиться с клинком, но сумел это лишь сегодня. Непрерывно атакуя с разных сторон и на разных уровнях, герцог Окделл гнал герцога Придда по разноцветным аллеям, замыкая им же самим намеченный круг. Ричард шел вперед, Валентин отступал. А что ему оставалось делать, прекрати он пятиться, – и вот оно, поражение!

– Герцог, вам не приходило в голову поменять герб? Вам бы больше подошел рак.

– Вы дали обет непротивления или только обет молчания?

– Вы опять отступаете? Неужели я вам столь неприятен? Или вам неприятна моя шпага?

Двигаться спиной вперед опасно, не ровен час на что-нибудь наступишь или налетишь. И Валентин налетел. На ту самую вазу, которую выбрал Дик.

– Может быть, теперь вы соизволите вспомнить об оружии?

Быстрый удар, очень простой. Такой отразит кто угодно. Хоть капитан Рут, хоть герцог Придд. Клинок Валентина отбросил клинок Ричарда, что и требовалось… А теперь еще раз… Парируй выпад в грудь… Есть! Шпага Валентина пошла вверх, принимая обманный удар.

«Направление, юноша, направление… Острие к ногам!.. кисть… Только кисть! Вы не дрова рубите!»

Только кисть… А уж если в руках придворные «зубочистки»… Герцог Окделл оттолкнулся от шпаги Валентина своим клинком, мягким движением перенаправив его острие вниз, в опрометчиво подставленное чужое бедро.

«А теперь – назад!.. Назад! Освободите клинок! Оружие в чужом теле не забывают… Если тело живое…»

Человеческая нога не простынка. Протыкая, рискуешь, иногда – сильно. Твое оружие «связано», ты открыт, а противник может и не растеряться. Валентин, конечно, трус, но все же… Ричард резко отдернул руку, шагнул назад и замер, пораженный собственной удачей. Все было кончено.

Жалко стукнула выпавшая из чужой руки шпага. Спрут покачнулся и неловко осел наземь, зажимая правой рукой пробитое бедро. Алая кровь на пальцах, на кружевах, на мраморной крошке, кровь, пролитая Ричардом Окделлом, а сам он невредим, он даже не устал.

3

Жаль, не удалось оставить на щеке морской твари росчерк. Очень жаль, но раненого или добивают, или перевязывают. Не раньше, чем он признает поражение, так пусть признаёт!

Ричард ждал, Валентин молчал, на бледном породистом лице застыло рыбье спокойствие, словно ничего не случилось. Если бы герцог Придд признал себя побежденным, потерял сознание, да хотя бы выругался, Дик бы ему помог, но этот тяжелый, зимний взгляд… Еще хуже, чем у Ворона.

Что ж, не хочет признавать очевидное – придется подтолкнуть. И не словами, которых, как назло, не находилось, а сталью. Дикон холодно улыбнулся и поднял шпагу, направляя острие в горло противника. Длинное лицо совсем закаменело, надо же, а казалось, дальше некуда. Рука Ричарда продолжала неторопливое движение, и герцог Придд дернулся, пытаясь то ли отползти, то ли откачнуться, помешала ваза, о которой Спрут позабыл.

Святой Алан, он не просто струхнул, он помешался от страха. Трус не понимает, что Окделл не позволит себе такой роскоши, как убийство Придда! Это не понравится Альдо, это расстроит Катари, и потом, древней крови и так меньше, чем нужно. Дикон подвинул клинок еще на волос, еще шаг – и он коснется серого шелка:

– Сударь, успокойтесь. Я далек от того, чтоб лишить Талигойю столь достойной особы…

Окровавленная перчатка судорожно шарит по земле, во время падения шпага откатилась влево, но с перепугу Придд забыл даже это.

– Вы не там ищете, герцог. Надо взять левее, – пусть ищет и даже найдет, у него не будет времени повернуться, – левее, сударь!

Не верит или не понимает? Окровавленная рука натыкается на мраморный постамент, ощупывает его. Вслепую. Светлые глаза вцепились в лицо Дика. Нет, это не столбняк, не страх, не безумие. Это злость. Что ж, Повелитель Скал принимает и этот вызов. Придд опустит глаза! Опустит и может идти на все четыре стороны, хотя куда ему с его-то ногой.

Скрюченные пальцы царапают мрамор, пора кончать! Он и так дал наглецу слишком много времени. Ричард вынул платок.

– Не стоит мешать старую кровь со свежей. – Нужно обтереть лезвие, отшвырнуть грязную тряпку, приставить клинок к самому горлу и спросить. В последний раз. Приказы сюзерена превыше жизни, но не превыше чести. Он заставит Спрута опустить взгляд, заставит, или…

– Итак, вы окончательно решили покинуть сей бренный мир? – Дикон шагнул вперед, глядя в светлые, злые глаза. – Ваше право, но вы неправы.

Еще один шаг, дикая гримаса на чужом лице, Спрут рывком подается вверх, справа что-то сверкает, резкая боль разрывает небо в клочья, мешает белые облака с черными ветками. Что-то издевательски звенит, и Валентин снова валится назад, на вазу. Губа закушена, на лбу бисеринки пота, пальцы левой руки вцепились в эфес… Левой?! Святой Алан! Немыслимо!

– Вы что-то уронили, герцог, – Спрут вновь опирается на постамент, – мне показалось, что оружие.

Подлость! Чудовищная, богохульственная, но шпагу нужно поднять и покончить с этим балаганом. Клинок упал совсем рядом, почему он не отер эфес? Ричард наклонился за оружием, в глазах потемнело, и он чудом устоял на ногах, тупо глядя, как на светлые камешки сначала капает, а потом хлещет кровь. На сей раз его собственная. Юноша растерянно тронул руку, еще не понимая до конца, что произошло. Алая струя хлестала сквозь пропоротую замшу, а Верхний парк медленно кружился вместе с ненавистным белым лицом, только теперь на тонких губах была ухмылка.

– Вы напомнили мне о моем брате, – отчетливо произнес Валентин, – и о герцоге Алва. Теперь о них вам напомнил я.

«О них?» Дик не сразу сообразил, о чем речь. Боль нарастала, рука горела огнем, а Валентин улыбался. Улыбался, опираясь на дурацкую вазу, которая стала его сообщницей. Улыбался, стягивая и отбрасывая окровавленные перчатки, утирая лоб, перекладывая шпагу в правую руку. Ухмылка, бледность и кровавые пятна на одежде превращали Повелителя Волн в какого-то упыря.

Юноша сжал зубы и вновь наклонился. В какой-то жуткий миг показалось, что он сейчас рухнет на залитый алым гравий… Пронесло, но вот рука… Пальцы не желали смыкаться на рукояти, хоть умри. Взять в левую? Проклятье, чем он хуже Придда?! Только левой он еще не дрался, Ворону и в голову не пришло научить…

Ноги в порядке, можно повернуться и уйти, но это… это будет бегством и поражением, а винить некого. Он сам подставил себя под удар, сам! Одноногий никогда бы не достал победителя, не вытяни он руку. «Вы напомнили мне о моем брате. И о Вороне…» Своего оруженосца Алва обучил хуже, чем своего любовника, а тот передал науку Валентину… Но что же делать?

Ричард с ненавистью глянул на прижавшегося к камню противника. Валентин не мог оторваться от вазы, но в белесых глазах была решимость. Спрут не сдастся, пока не сдохнет от потери крови. Он упадет, должен упасть раньше, он ранен первым и серьезней. А если нет? Не хватало свалиться прямо здесь, хорошенькое будет зрелище. Доказывай потом, кто победил. Один ранен в руку, второй – в ногу, секундантов нет, значит, противники равны… Как же, равны! Он гонял Придда по аллеям, как зайца, и тот ничего не мог сделать, пока Дик ему не помог. И дернуло же подойти ближе, чем нужно.

Ричард, борясь с тошнотой, посмотрел на рану: выглядела она ужасно, а Придд шпагу не положит. И кровь у него, кажется, пошла тише – одно слово, Спрут. Морских гадин хоть на куски режь, будут извиваться и жалить.

– Вам нужен врач, – угрюмо буркнул Ричард, – сейчас вы упадете.

– Только после вас, – Валентин расправил воротник, – но, боюсь, продолжить нам не удастся. Мне вас не догнать…

Мерзавец! Мерзавец, которого сейчас не взять! В голове шумело, ваза уже не кружилась, а отплясывала какой-то пьяный танец с кувырками и скачками. Что с рукой? Святой Алан, если не перевязать, еще останешься калекой, но Спрут боли Окделла не увидит. Никогда! Ричард слегка наклонил голову.

– Окделлы не бегают. Я пришлю вам врача. Когда вы сможете ходить, продолжим.

Повелитель Скал повернулся и пошел, стараясь идти ровно и уверенно, хотя ноги едва держали. Валентин прошипел: «Мы продолжим, когда вы сможете держать шпагу», но Дикон сделал вид, что не слышит. Не все ли равно, когда они встретятся, главное, вдвоем на этом свете им не жить.