Текст книги "Практические материалы для подготовки к сочинениям, выпускным и вступительным экзаменам. Русские писатели XX и XXI веков"

В. С. Токарева родилась в Ленинграде. Окончила музыкальное училище в 1958 г., в 1969 окончила сценарный факультет ВГИКа.

Творчество Виктории Токаревой также относится к «женской прозе», она привлекает читателя интересом к внутреннему миру человека, осмыслением морально-этических проблем. Тематика ее рассказов и повестей многообразна и многопланова. Токареву интересуют такие нравственные категории, как душевная неуспокоенность, потребность самовыражения, страх одиночества.

Первый сборник рассказов писательницы – «Когда стало немножко теплее» – вышел в 1972 г., вторая книга – «Летающие качели» была опубликована в 1987 г. Повести и рассказы Токаревой – «Я есть. Ты есть. Он есть», «Ничего особенного», «Первая попытка», «Неромантичный человек», «Талисман» публиковались на страницах журналов «Юность», «Новый мир», «Знамя», выходили отдельными книгами – «Вместо меня» (М., 1996), «Кошка на дороге» (М., 1996). В соавторстве с Г. Н. Данелия и с Р. Л. Габриадзе был написан сценарий фильма «Мимино».

Проза В. Токаревой раскрывает перед читателем окно в мир человеческих взаимоотношений, передает неистребимую веру писательницы в милосердие, сострадание и добро. Токарева создала свой неповторимый, индивидуальный стиль, пронизанный и мягкой иронией, и юмором, и теплотой, и участием к своим героям.

Особая роль в произведениях писательницы отводится внутреннему времени героев, их душевным импульсам, определяющим духовный рост человека, поискам гармонии, «нравственного комфорта». В отсутствии милосердия и доброты, в равнодушии, корысти, лени лежит трагичность человеческой судьбы. Доминирующей в прозе Токаревой является бытовая тема, показ человека в повседневной жизни, раскрытие его характера в стремлении к истинным ценностям.

В рассказе «Вместо меня» молодой красивый мужчина соглашается стать секретарем у старика-миллиардера. Ник стал безработным, от него ушла жена с двумя детьми, мать попала в автомобильную катастрофу, и он оказался в «руинах своей жизни». Миллиардер мистер Соколов знал жизнь, знал, как «деньги могут взять за горло и душить». Старик захочет, чтобы Ник жил «вместо» него, «вместо» его молодости – ел, пил, дрался, развратничал, то есть делал то, что сам Соколов не мог позволить себе в молодые годы, так как был беден. Ник согласен – «За такие деньги он готов на все. Кроме убийства, конечно. Хотя, как знать. Смотря кого убить и за что… Если за дело, то почему и нет. За такие деньги. На эти деньги можно купить свой театр, вылечить маму, вернуть Катрин. И всего за месяц работы».

По возвращении в Лондон старик попросит Ника выполнить последнее желание: «растереть в пальцах траву, поднести к его лицу». А дальше – «чек, и все. ВСЕ». В этот момент зазвенит жаворонок. Ник не выполнит последнее желание старика: «Ник шел свободный, как подросток. И над ним заливался влюбленный жаворонок».

Притчевый характер носит и рассказ Токаревой «Между небом и землей». Он полон глубокого философского смысла, говорит об ответственности человека за свои поступки, об обязательствах между людьми, продиктованных вековечными законами морали: «Корни деревьев, как гигантские руки, уходят глубоко в землю, держат ее и держатся сами. <…> Надо быть твердо уверенным, что вырвав дерево, ты посадишь на его место новое, оно приживется и вырастет. А то ведь одно вырвешь, другое не посадишь – и будешь стоять над развороченной воронкой и смотреть на дело рук своих».

Тонкий психолог, аналитик человеческого поведения, В. Токарева как бы подсматривает и показывает другим, тем, кому не дано такой способности, те черты человека, которые побуждают его жить в иллюзорном, призрачном мире, раскрывает глаза на уродливые стороны поступков, продиктованных слепым стремлением к материальному комфорту, к душевному конформизму.

В рассказе «Все нормально, все хорошо» в образе журналиста Бочарова автор воплощает духовные метания, сомнения, «покаянные» настроения как специфическую черту сознания русского интеллигента.

Бочаров не любит жену, ревнует ее к «комитетчику» Боре Мамину. Для героя «комитетчики – каста неприкасаемых». Бочаров даже восхищается соперником, тем, что Мамин не знает свойственных ему самому сомнений: «Если НАДО для дела, Боря мог в одночасье зачеркнуть и Бочарова, и его жену, и голубые глаза бы не спасли. НАДО для таких, как Боря Мамин, выше общепонимаемой человеческой морали. Если надо, он может мгновенно выключить прежние чувства и включить другие, как телевизионные программы».

Бочаров научится маневрировать, комбинировать свои поступки, станет таким, как Боря Мамин с его «надчеловеческой или под-человеческой моралью». Но не сможет «в одночасье, если НАДО» принимать решения.

«Короля играет окружение» – метафора Токаревой. Суть «рыцаря» высвечивает его любовница – Маша, которой он «любит пожаловаться» («Это у них называется „булькать“). „Он булькает – она слушает, внемлет, сострадает до конца и душу свою подставляет, как таз. Хочешь – соверши омовение над сим сосудом. Хочешь – вы-тошни все, что в тебе лишнее. Примет – и будет счастлива, что тебе легче“.

Есть в теме Токаревой что-то общее с вампиловским Зиловым из «Утиной охоты». Для Бочарова его «ПРАВДА» в том, что от двух до пяти он – у Маши, «булькает ей обо всем», чтобы в семь быть дома, чтобы жена не вошла в запой, не отравилась, не зашла «в черную спираль». «И тогда как жить, как смотреть в глаза сыну?» – внутренний монолог Бочарова, чувствующего фальшь своего поведения.

В. Токарева нетерпима к пассивности, пошлости, равнодушию человека, отсутствию у него идеала. Бочаров строит планы – «он обязательно вырвется из мертвого города, станет настоящим журналистом». Голос рассказчика сливается с авторским. Покой, бездеятельное мечтание, ложь, по Токаревой, разрушают душу – «вся энергия уходит из человека, он умирает, душа высвобождается и летит». Бочаров временами самокритично оценивает свою жизнь. Он журналист-международник, работает в средствах массовой информации, (рассказчик подчеркнет – «Бочаров работает „средством“ пятнадцать лет»), изолгался, в его жизни нет правды. Бочаров осознает, «в чем вранье»: «Прежде всего в профессии. Он выпускает журнал, который пропагандирует советский образ жизни за рубежом, думает одно, пишет другое. Официально врет. И за это ему платят зарплату замминистра и дарят челночную жизнь, возможность – пожить ТАМ, почувствовать себя белым господином».

Интересны верные, точные наблюдения писательницы об эпохе, о жизни в стране, на фоне которой протекает жизнь ее героев, своеобразные приметы времени «застоя». И в то же время исследуемые проблемы – измена человека самому себе, способность приспосабливаться, лгать ради мнимых, своекорыстных целей – носят вневременной этический характер. Так, удачно и интересно сравнение героя с обезьяной, живущей в мертвом городе. Эпизод с «мертвым городом» носит притчевый, иносказательный характер. Его можно толковать как вставную новеллу, углубляющую нравственный смысл рассказа. Люди в Индии выстроили город, это было давно, тысячелетия назад, вырыли колодцы. «И вдруг вода ушла. <…> Без воды нельзя жить. Люди бросили город и ушли». Остались у стен мертвого города мартышки, выпрашивающие у туристов еду. Бочаров проводит для себя смысловую параллель: «Без воды нельзя жить. А еще нельзя жить без правды. Правда – это тоже вода. А в жизни Бочарова правды нет. Значит он живет в мертвом городе».

Финал рассказа выражает веру писательницы в совесть и говорит о необходимости нравственного спроса человека с самого себя.

Проникновение в человеческую психологию, художественная убедительность позволяют Токаревой выявить причины несостоявшейся судьбы, разрывающихся человеческих связей. Именно в этом – центр сопряжения прозы Токаревой с прозой Л. Петрушевской, Т. Толстой.

О несостоявшейся женской судьбе, как и рассказ «Свой круг» Петрушевской, повествует полный жизненного содержания рассказ Токаревой «Сказать – не сказать». События рассказа расширяют информацию о духовном и эмоциональном опыте человека, о его исканиях.

Героиня рассказа – Артамонова – в будущем талантливый композитор и музыкант, а пока студентка училища – любит женатого сокурсника. Ни думать, ни говорить ни о чем другом она не могла. «Каждый вдох – Киреев, – и каждый выдох – Киреев. И болит под ложечкой, потому что там, в этой точке – душа», – так героиня будет оценивать с мягким юмором свое состояние. «Если не можешь терпеть – скажи ему одному. И успокойся», – таким будет совет мудрой подруги Усмановой. «Сказать – не сказать» – вот дилемма, которую будет мысленно решать героиня, каждый раз останавливаясь на «не надо говорить». Мотивы поступка прослеживаются в детстве, в семье: «Артамонова боялась унижения. Когда-то в детстве у нее недолгое время был отчим. Он не бил ее, но замахивался. Она втягивала голову в плечи, мерцала ресницами, и вот этот ужас – ожидание удара – остался на всю жизнь. Боязнь унижения переросла в „комплекс гордости“. Артамонова, как повествует рассказчик с мягкой долей иронии, «загнала любовь в сундук своей души, заперла на ключ. А ключ отдала подруге Усмановой». Но любовь к Кирееву «озвучила» ее жизнь, и героиня, услышав однажды на генеральской даче тоскливое вскрикивание павлинов («Крики взрезали воздух»), напишет прекрасную музыку – «Павлиний крик». А дальше произойдет неисправимое. Районный врач спросит ее, будет ли она рожать. И опять возникнет дилемма – «сказать – не сказать». Киреев может, не вспомнит, ведь он был пьяный. И тогда он решит, что она врет, шантажирует, или как там это называется…»

Токарева – мастер диалога, именно через диалог писательница выявляет состояние сознания, нерешительность героини, ее несостоятельность быть ответственной за свои поступки, за жизнь, которая зреет в ней: «Усманова выслушала новость, и ее узкие глаза стали круглыми.

– Ты что, с ума сошла? – серьезно поинтересовалась она. – Своему ребенку – ноги отрывать? <…> Поговори с ним. Ты же не для себя просишь. А хочешь, я поговорю?

– Ни в коем случае! Я сама».

Отличается своеобразием художественная форма произведения. Токарева в своих новеллах развивает традиции «натуральной школы». Ее стилю присуща предметная детализация в изображении обстановки действия и портретов, глубина психологического анализа характеров.

В финале рассказа героиня устроит себе самосуд; причину несостоявшихся судеб – своей и Киреева – она увидит в собственной нерешительности и безответственности: «И вдруг, как озноб, продрала догадка: своими „сказать – не сказать“, „спросить – не спросить“ она испортила ему жизнь. Родила бы, не советуясь, сыну было бы под тридцать. Они вместе возвращались бы с концерта. Она сказала бы Кирееву: „Познакомься, это твой сын“.

В своих психологических рассказах и повестях Токарева не дает рецептов, не навязывает решения. Ее проза побуждает размышлять о человеческих отношениях, о тревожных и насущных вопросах сегодняшнего дня.

Стремление раскрыть общечеловеческие ценности является доминирующим и в рассказе «Первая попытка», типологически связанном со «Сказать – не сказать»: здесь также диалогу предшествует описание «болезни». Своеобразна художественная структура рассказа: экспозиция раскрывает предысторию сюжета и композиционно, вместе с эпилогом, как бы обрамляет рассказ.

В начале автор делится с читателем своим желанием – переписать записную книжку, перенаселенную, по меткому сравнению, «как послевоенная коммуналка».

Рассказчица открывает первую страницу. «А» – Александрова Мара».

Отправной ключ к содержанию – история имени героини. «Полное имя ее было Марла. <…> Ее беременная мама гуляла по зоопарку и вычитала имя на клетке с тигрицей. Тигрица была молодая, гибкая, еще не замученная неволей. Ей шло дикое, непостижимое имя – Марла. Романтичная мама решила назвать так будущего ребенка».

Между началом и финалом рассказа, в его вместительном хронотопе содержится вся жизнь Мары Александровой, расшифровывается сюжет ее жизни и дается объяснение, почему рассказчица и после смерти своей незадачливой подруги мысленно ведет с ней диалог, продолжает спор и испытывает перед ней чувство вины.

В рассказе Токарева создает поистине отталкивающий образ жестокой девушки. Символом жестокости Мары будет ее надругательство над тоненькой вербой с нежно-желтыми, пушистыми, крупными, как цыплята, почками по весне: «Мара не могла вынести, если красота существует сама по себе, – повествует рассказчица. – Она решила взять часть этой красоты в свой дом, поставить в вазу. Пусть служит». Верба с «содранной кожей ствола» станет символом судьбы Мары.

Именно свое молчание, смирение с жестокостью ради двухкомнатной квартиры, которую обещала устроить ей при содействии всесильного «старика Мойдодыра» подруга, не простит себе в финале рассказчица, в этом будет видеть свою вину.

В. Токарева подобно Л. Петрушевской, использует и гротеск, и иносказание. Так, иносказательным будет на страницах рассказа написанный в стиле «натуральной школы» фрагмент о крысах, отлавливаемых матерью.

Логически построенный и психологически выверенный текст фиксирует с начала взросления Мары те зарубки в ее сознании, которые оставила в восприимчивой девочке жизнь. Вспомним, как Мара принесла одному из пленных немцев, работавших на улицах Ленинграда, который все время плакал, хлеб и банку крабов, как впервые познала вкус власти, когда ее выбрали членом совета дружины («слаще этого нет ничего»). Дальнейшее повествование раскрывает историю замужеств Мары. И опять метафорический язык Виктории Токаревой расшифровывает детские истоки жестокости и звериных повадок в поведении Мары. Вся предыстория Мары подтверждает: плохое воспитание искажает сущность человека.

Сама Мара будет деградировать, пока не умрет. После красавца-журналиста мужем Мары станет Димычка.

На Димычке Мара будет отдыхать от опустошительных войн, и походя будет рушить человеческие судьбы, когда новое увлечение закрутит ее в очередной погоне. Ее аргумент, которым она пытается усыпить совесть, – «все должны ей».

Таким образом, В. Токарева выстраивает острый, чуть ли не «детективный» сюжет, исследуя культуру семейных взаимоотношений. Выбраться из лабиринта эмоций, импульсов, погони за мнимыми ценностями Маре не удается, так как она сама не способна на подлинные чувства и не ценит их в других, не может отличить ложные ценности от мнимых.

Так скрупулезно прослеживает В. Токарева жизненный путь человека, лишенного нравственного стержня, проглядевшего главные ценности в жизни.

Поэтика рассказов и повестей Токаревой очень насыщена. Писательница часто использует пословицы, поговорки, символы, реминисценции. Особую выразительность языку Токаревой придают афоризмы, как например: «Пусто жить для себя одной» («Сказать – не сказать»); «Невозможно же быть никому не нужной» («Я есть. Ты есть. Он есть.»); «Если не общаться – сойдешь с ума. Жизнь – это общение. А общение – это искренность» («Сказать – не сказать»).

Большую смысловую нагрузку в прозе писательницы несут метафоры, яркие сравнения. Например: «Нерожденный сын присутствовал в ее жизни, как музыка через стену» («Сказать – не сказать»); «Она любила своих студентов – прошлых и настоящих. Заряжалась от добра. Студенты отвечали ей тем же. Так отвечает земля на благодатный дождь. Ее польешь – она плодоносит» («Все нормально, все хорошо»).

Острая психологическая зоркость произведений В. Токаревой отводит ей заметное место в современной «женской литературе».

Вопросы и задания для самостоятельной работы

1. Каковы характерные особенности «женской литературы» и место в ней В. Токаревой?

2. Прочитайте рассказ «Кошка на дороге». Проведите целостный анализ рассказа. В чем, на ваш взгляд, конфликт рассказа? Каковы авторские приемы создания образа Климова? Для чего это нужно автору? Какова функция пейзажа в рассказе (образы луны, деревьев, снега)? Как решается в рассказе проблема человека и «братьев наших меньших»?

3. Какова проблематика прозы Токаревой? Каковы формы выражения авторской позиции в рассказах и повестях писательницы?

4. Каковы характерные особенности языка писательницы? Раскройте роль реминисценций, пословиц, поговорок в прозе Токаревой.

5. Выпишите из рассказов и повестей Токаревой наиболее выразительные, на ваш взгляд, эпитеты, сравнения, метафоры. Какова их функция?

6. Напишите рецензию на один из рассказов В. Токаревой (рекомендуются «Сказать – не сказать», «Все нормально, все хорошо», «Вместо меня», «Первая попытка», «Я есть. Ты есть. Он есть.», «Между небом и землей», «Фараон», «Зануда», «Когда стало немножко теплее», «Гималайский медведь» – по выбору).

7. Напишите сочинение на тему: «Невозможно же быть никому не нужной!». Концепция гармонической личности в прозе В. Токаревой (произведения – по выбору).

8. Напишите реферат на тему: «Я есть. Ты есть. Он есть». Художественный мир В. Токаревой.

ЛИТЕРАТУРА

1. Токарева В. С. Летающие качели. – М., 1987.

2. Токарева В. С. Я есть. Ты есть. Он есть // Новый мир. 1991. № 9.

3. Токарева В. С. Кошка на дороге. – М., 1996.

4. Токарева В. С. Вместо меня. – М., 1996.

5. БлажноваТ. На красную тропку любви // Книжное обозрение. 1994. № 2.

6. Жуховицкий Л. Неудачливость? Нет – человечность! // Знамя. 1980. № 1.

7. Новиков В. В. Честная игра (Виктория Токарева) // Диалог– М., 1986.

Проза Т. Толстой выделяется новым словом в исследовании женской судьбы в условиях повседневности.

У Т. Толстой – «филологическая» родословная, она внучка замечательного писателя А. Н. Толстого, ее дедушка по материнской линии – известный поэт Серебряного века – М. Л. Лозинский.

Татьяна Толстая окончила отделение классической филологии Ленинградского университета. Первый сборник ее повестей и рассказов– «На золотом крыльце сидели…» – вышел в 1987 г., в 1997 вышел сборник «Любишь – не любишь». Произведения писательницы печатались в журнале «Новый мир», переводились на иностранные языки. Т. Толстая внесла в литературу свой неповторимый стиль – образный и эмоциональный, с обилием бытовых деталей, с остроумными сюжетными поворотами. Ее герои нередко обижены жизнью, стремятся вырваться из замкнутого круга неудач и проявляют для этого завидную изобретательность.

Такую изобретательность проявляет, например, героиня рассказа «Охота на мамонта» в достижении цели – «попасть замуж, пока не стукнет двадцать пять».

Осуществление Зоиных потребностей порождает замысловатый сюжет. Герой ее романа, инженер, живущий в общежитии, «хочет видеться с Зоей часто-часто. Но не постоянно». Это ее огорчает. Возникает конфликт: «любить без гарантии Зоя не хотела». Ухищрения «охотницы» продумываются скрупулезно, тщательно: «Осенью Зоя купила Владимиру тапки. Клетчатые, уютные, они ждали его в прихожей, разинув рты: сунь ножку, Вова! Здесь ты дома, здесь ты у тихой пристани! Оставайся с нами! Куда ты убегаешь, дурашка!». Свои действия героиня «с тонкой душевной организацией» – какой она себя воображает – сравнивает с поимкой мамонта, с удержанием его в загоне.

Т. Толстую интересует этика человеческих отношений, такт в проявлении чувств, уважение достоинства другого человека, поэтому столь оправданы юмор, гротеск в отношении тех, кто не выдерживает нравственной планки. Агрессивность героини «Охоты на мамонта», умеющей «портить радость», избранные ею приемы насилия сопоставляются с «великим оледенением».

Бездушной героине удастся осуществить свои планы, сделать избранника «окольцованным голубем»: «Она накинула двухбородо-му на шею веревочную петлю, легла на тахту, дернула и прислушалась. На том конце шуршало, вздыхало, топоталось. Никогда этот человек ей особенно не нравился. Да нет, чего уж там – он ей всегда был отвратителен. Маленькое, мощное, грузное, быстрое, волосатое, бесчувственное животное. Оно еще возилось какое-то время, скулило, беспокоилось, пока наконец не затихло – блаженной, густой тишиной великого оледенения».

В рассказе «Любишь – не любишь» возрождается человечность городской «романсовой» культуры, не истребленной до тех пор, пока живут люди и пока не будут окончательно и бесповоротно истреблены человеческие чувства. Здесь, как и в рассказе «Река Оккервиль», наблюдается обилие лексики, которую некоторые строгие критики определяли как «дурновкусие» или «образцы ложного вкуса».

Однако изощренный писательский стиль Толстой проникает в глубины человеческого сознания и раскрывает читателю те откровенные признания, которые люди ведут со своей собственной судьбой, со своей совестью. Глядя на фотографию Марьиванны («она и дядя прислонились к роялю, а сзади – водопад»), дети ненавидят и презирают свою послевоенную «бонну», пытающуюся учить их французскому – «Неужели в недрах этой задыхающейся туши погребено вон то белое воздушное существо в кружевных перчатках?».

Воспоминания, память раздвигают границы познания детей, ставших взрослыми. В седенькой голове няни Груши, которая сама воспитывалась в детстве у доброй графини, «хранятся тысячи рассказов о говорящих медведях, о синих змеях, которые по ночам лечат чахоточных людей, заползая через печную трубу, о Пушкине и Лермонтове». Пушкин и Лермонтов становятся в рассказе няни героями фольклора. Марьиванна и няня Груша не противопоставляются в рассказе, как противопоставляют их дети.

Просто Марьиванна – реликт исчезнувшей городской культуры, а няня Груша – деревенской. Обе героини олицетворяют человечность, тепло, покой.

Повзрослевшая героиня, она же и автор-повествователь, вспоминая те далекие годы детства, мучается от своих глухоты и слепоты, от эгоизма по отношению к преданной их семье одинокой, пожилой учительнице французского языка, называемой детьми насмешливо – Марьиванной. Перед ее мысленным взором предстает образ страдающего от непонимания человека: «Марьиванна опускает густую вуальку на лицо, дрожащими руками собирает развалины сумочки, поворачивается и уходит, шаркая разбитыми туфлями, за порог, за предел, навсегда из нашей жизни».

К созидательному добру и человечности взывает и внутренний монолог героини: «Господи, как страшен и враждебен мир, как сжалось посреди площади на ночном ветру бесприютная, неумелая душа! Кто же был так жесток, что вложил в меня любовь и ненависть, страх и тоску, жалость и стыд – а слов не дал: украл речь, запечатал рот, наложил железные засовы, выбросил ключи!».

Почти все герои Татьяны Толстой переживают при жизни свой «конец всему» («Лимпопо», «Сомнамбула в тумане», «Соня» и др.). Пессимизм царит и на страницах рассказа «Река Оккервиль», где за своим холостяцким окном живет «верный рыцарь» Симеонов – переводчик с редкого языка, наблюдает мир и не видит его ярких красок, а лишь чувствует себя «особенно носатым, лысеющим», особенно ощущает «свои нестарые года вокруг лица и дешевые носки далеко внизу, на границе существования». Симеонов ненавидит свой быт, скрывается от роковой Тамары, все подступающей к нему с постирушками, взбиванием подушек, крепким чаем из синей с золотом чашкой и с домашним напудренным хворостом, цветными занавесочками на окнах, предпочитая в блаженном одиночестве есть со сковородки, выуживать холодную котлету из помутневшей литровой банки, заваривать чай в кружке. У героя свой воображаемый «магический круг», очерченный голосом исполнительницы романсов Верой Васильевной. В воображении Симеонова мир, в котором он живет, – призрачный, а реальный тот, где навстречу ему идет певица, как в начале века «покачиваясь на круглых, как яблоко, каблуках», или уходит по набережной в ночь – таинственная, бесплотная, «натягивая длинную перчатку, узко ставя ноги, узко переступая черными тупоносыми туфлями… в маленькой круглой шляпке с вуалькой».

Метаморфоза, происшедшая с Верой Васильевной, намеренно подчеркнута на страницах рассказа Татьяны Толстой: «Она не ждала его, худая у стрельчатого окна, вглядываясь в даль, в стеклянные струи реки Оккервиль, она хохотала низким голосом над громоздящимся посудой столом, над салатами, огурцами, рыбой и бутылками, и лихо же пила, чаровница, и лихо же поворачивалась туда-сюда тучным телом».

Лексический состав, характерный для романтической поэмы, – «луна», «паруса», «вуаль», «туман», «веер», «кружева», присутствующий на первых страницах «Реки Оккервиль», сменится бытовой лексикой, словами-антиподами – «помойное ведро», «нечистота», «мусор», «тучное тело», «салаты», «рыба». И встреча героя с дивой «с серебряным голосом на черном, отливающим лунной дорожкой диске» состоится, но не на берегах реки Оккервиль, а в прямом смысле этого слова на квартире героя – «верного рыцаря». Но это будет не любовное свидание: Вера Васильевна приедет «помыться».

И в финале рассказа надо всей «пошлостью» – над «замедленным как во сне миром», – взмывается «дивный, нарастающий, грозовой голос, восстающий из глубин, расправляющий крылья». Таким образом, Т. Толстая, как и Л. Петрушевская, возвращает в литературу тот пласт жизни, тот стиль, который был объявлен мещанским, плохим вкусом, «низовой культурой». Таков рассказ «Река Оккервиль» с его емким финалом, где рядом с «выколупливанием» седых волос из сливного отверстия, «ополаскиванием» ванной после Веры Васильевны слышатся дивные звуки с граммофонной пластинки. Обилием бытовых деталей рассказы Т. Толстой напоминают приемы «натуральной школы». Так, в рассказе «Любишь – не любишь» автор нанизывает названия предметов, вещей, которые на барахолке увидит наблюдательная рассказчица, где вместе с отцом они купят абажур. Толстая не может оторваться от любования всеми этими вещами, в которых отпечатан забытый быт: «Какие там были сокровища! А папа-то все прошляпил, проворонил, ничего, кроме абажура, оттуда не унес. А надо было накупить всего-всего: и вазочек, и блюдечек, и цветных платков, и совиных чучел, и фарфоровых свиней, и ленточных ковриков! Пригодились бы и кошки-копилки, и дуделки, и свиристелки, и бумажные цветы – маки с чернильными ватками в сердцевинах, и бумажные красно-зеленые дрожащие жабо на двух палочках: вывернешь палочки – и затрясется бахромчатое, непрочное кружево, еще вывернешь – и схлопнулось в дудочку, и пропало».

В поэтике Т. Толстой бытовая лексика выполняет определенную функцию, иногда разоблачающую, иногда утверждающую.

Так, в рассказе «Факир», в котором писательница дает гротескную модель, воплощающую саму идею тоталитарного искусства, подробно, со множеством бытовых деталей описывается высотный дом на площади Восстания, который является прообразом иеархиче-ского тоталитарного искусства. Этому высотному дому – «розовой горе» – противопоставлена «густая маслянисто-морозная тьма на окружной», где и самих домов не видно.

Рассказ «Чистый лист», как и рассказ «На золотом крыльце сидели…», повествует об угасании человеческого в человеке, об умирании, «убывании» человека, угасании личности. Если в рассказе «На золотом крыльце сидели…» истоки угасания личности – в жадности, в равнодушии к людям, то в «Чистом листе» источник «убывания» человека кроется в отсутствии воли, в нравственной глухоте, «пустыне» в душе самого человека. К герою рассказа – пьянице Игнатьеву – каждую ночь приходит тоска, хотя рядом находится жена, спит сын Валерка – «хилый, болезненный росточек, жалкий до спазм – сыпь, железки, темные круги под глазами».

Тоска преследует Игнатьева постоянно: и тогда, когда он после работы сразу идет в погребок, пьет пиво – «плоская, тупая головка» тоски рядом.

В рассказе глубоко проявляется знание писательницей природы, человеческой психики. Поток сознания героя выявляет противоборство двух начал в его мышлении. Как антитеза тоске в видениях, в сознании Игнатьева появляется «живое»: «Живое разгребает обгоревшие бревна, сажает маленькие ростки рассады: пластмассовые примулы, картонные дубки; таскает кубики, возводит времянки, из детской лейки наполняет чаши морей, вырезает из промокашки розовых пучеглазых крабов и простым карандашом проводит темную извилистую черту прибоя».

Психологически убедительно раскрывает писательница тему рефлексирующего сознания. Каждый день Игнатьев дает себе слово – изменить образ жизни, чтобы душа не болела, чтобы совесть, тоска не бередили душу: «Каждый день даю себе слово: завтра встану другим человеком, взбодрюсь. Анастасию забуду, заработаю кучу денег, вывезу Валерочку на юг… Квартиру отремонтирую, буду бегать по утрам… А ночью – тоска». Тоскует Игнатьев оттого, что в груди осталось живое – «живое, живое, оно болит!». По совету друга («больной орган необходимо ампутировать. Как аппендикс»), Игнатьев с помощью мифического хирурга удалит свою «тоскующую душу», чтобы превратиться в чистый лист.

Проза Татьяны Толстой – аналитическая, многоплановая, повествует не только о разладе мечты с действительностью, о человеческом одиночестве, о личностной несостоятельности, но и открывает психологические истоки омертвения души, угасания личности, изобилует остроумными сюжетными поворотами, разрушает помпезную картину мира.

Юмор, гротеск, полет фантазии, энергия повествования, обилие деталей, подробностей, глубокое проникновение в сущностные вопросы бытия составляют своеобразие языка Толстой. Прав критик В. Новиков, утверждая, что «Татьяна Толстая сумела подслушать и передать словами тот бессловесный диалог, который люди ведут со своими собственными судьбами (если угодно – с Богом). Этот уровень человеческого сознания засекречен в гораздо большей степени, чем любые откровенные признания, высказанные вслух, чем самые смелые разговоры о политике и власти. Чтобы в эту глубину проникнуть, необходима большая духовная работа и изощренная писательская техника».[38]38
  Новиков В. Наедине с вечностью // Толстая Т. Любишь – не любишь. – М., 1997. С. 6–7.


[Закрыть]

Одним из самых глубоких рассказов Т. Толстой по философской наполненности является «Лимпопо».

Рассказ Толстой «Лимпопо» написан в устоявшейся манере писательницы, – психологизм здесь сочетается с гротеском, постижение реальностей жизни – с игрой, с фантазией.

Начало рассказа свидетельствует о социальной агонии общества. Уже первая фраза пробуждает аналогии с одноактной пьесой А. Пет-рушевской «Изолированный бокс», с ее же рассказом «Новые Робинзоны» (Хроника XX века)». «Лимпопо» начинается так: «Могилку Джуди в прошлом году перекопали и на том месте проложили шоссе. Я не поехала смотреть, мне сказали: так мол и так, все уже там закончено, машины шуршат и несутся, в машине дети едят бутерброды и собаки улыбаются, проносясь в обнимку с хозяйками – мелькнули и нету».

Язык Т. Толстой в рассказе – язык мыслящего художника – выражает философские основы мировоззрения автора: