Текст книги "Горные дороги бога"

А еще в таких глухих местах очень удобно грабить и убивать. Если понадобится.

– У меня нет при себе денег, учтите.

Старик сначала вытаращил подслеповатые глаза, потом залился булькающим смехом:

– Что ж ты недоверчивый такой? Во всех и всегда дурное видишь или с постели не с той ноги сегодня встал?

– Обстоятельства настраивают.

– Ах, обстоятельства…

Седая голова качнулась так понимающе, будто мой спутник не был чужд тонкостей сопроводительской службы. Хотя почему бы и нет? Что я знаю об этом человеке? Ничего ровным счетом. Так зачем поперся вместе с ним в тихий переулок? Потому что меня попросили?

Нет, потому что приказали. Это ведь был именно приказ, а не просьба. Словно старик знал, как ко мне следует обращаться, чтобы добиться своего.

– Что вам нужно?

Он не стал отвечать. Разжал пальцы, шагнул к стене и… пропал из виду. Но испугаться или насторожиться я не успел.

– Ну же, не стой столбом! – прямо из каменной кладки, как мне показалось, высунулась рука и поманила за собой.

На самом деле это был всего лишь обман зрения, возможный благодаря хитро изгибающейся стене, в складке которой прятался проход. Очень узкий, с низким потолком, извилистый, постепенно поднимающийся вверх.

Не знаю, почему я пошел туда. Наверное, потому, что меня позвал человек, а людей я никогда не боялся. Даже тех, кто намного сильнее и опытнее, чем я. Впрочем, с недавнего времени демоны тоже перестали вызывать во мне чувство страха. Было даже странно вспоминать ту встречу в Наблюдательном доме Литто и ужас, заполнивший меня тогда с ног до головы. Наверное, это как змеиный яд: если принимать понемногу, в конце концов, он не сможет тебе навредить. Беда лишь в том, что не всегда доживаешь до того благословенного времени…

В проходе было тихо, как в склепе. Зато за дверцей, которой он закончился, явственно раздавались звуки, очень похожие на шум праздничной улицы. Неужели же мы проделали такой долгий путь, только чтобы вернуться обратно?

Старик осторожно потянул дверную створку на себя и ловко проскользнул в образовавшуюся щель. Туда, где шумели голоса и музыка. На галерею, нависающую над тем самым танцевальным залом, куда вход мне, да и моему спутнику был заказан.

Вопросов у меня к тому времени скопилось уже много, и большую часть их хотелось задать прямо сейчас же, но странный дядюшка, словно понимая, что я чувствую и о чем думаю, многозначительно прижал морщинистый палец к губам, а следующим жестом предложил смотреть и слушать то, что происходит внизу.

Люди, вернее, одержимые неспешно прогуливались по залу, собираясь группками, что-то обсуждая или просто перекидываясь ничего не значащими приветствиями. И все были в масках. Даже женщина, виртуозно перебирающая струны лютни. Впрочем, им вряд ли требовалось знать друг друга в лицо: если недокровки чуют демонов издалека, значит, и сами демоны легко отличают друг друга в самой плотной толпе, какая только может быть.

Но все-таки маски и праздничные одеяния были красивыми, ничего не скажешь. Как и убранство зала. Длинные гирлянды, протянутые из одного угла в другой и скрепленные в середине, под огромным светильником, подвешенным к потолку, благоухали только что распустившимися цветами, поблескивали серебром и заметно колыхались, хотя движения воздуха почти не ощущалось. Высокие перила галереи тоже были обвиты многоцветными лентами и зелеными ветками, что отлично помогало прятаться от случайных взглядов, брошенных вверх. Можно было даже не пригибаться.

– Полагаю, все в сборе? Кто получил приглашения конечно же! – уточнил толстенький человечек в маске с красными перьями.

В ответ зал утвердительно зашумел.

– Что ж, позвольте тогда сердечно поприветствовать всех, кто счел возможным прибыть на нашу скромную встречу, и особенно тех, кто впервые присоединился к собранию!

Их оказалось двое. Лус и высокий мужчина в просторном плаще, топорщащемся во все стороны матерчатыми лепестками, напоминающими рыбью чешую. Присутствующие захлопали в ладоши вслед за местным распорядителем, кто-то охотнее, кто-то безразличнее.

– Желаете что-то сказать? Может быть, о чем-то попросить? Не стесняйтесь, здесь и сейчас возможно многое, если не все! – ободрил новичков толстяк, и его слова прозвучали вполне искренне, как будто он и впрямь был рад видеть пополнение в рядах одержимых.

Мужчина в чешуе, похоже, замешкался, а вот демон по имени Конран, как и обещал, не стал тянуть время:

– Да. У меня есть несколько слов для сего высокого собрания.

Красная маска широким жестом пригласила заявителя подняться на небольшое возвышение, находившееся как раз напротив того места, где стояли мы со стариком. Лус медленно поднялась по ступенькам, повернулась к залу и сняла свою маску.

Видимо, это было странным поступком в обществе одержимых, потому что присутствующие, до сего времени продолжающие переговариваться друг с другом, замолчали, обратив свои взгляды на нарушительницу приличий. Что той и требовалось, собственно.

– Я не займу ваше внимание надолго: время понадобится всем вам потом, чтобы принять решение, которое, надеюсь, будет правильным.

Конечно, произнеси эти слова не юная девушка, а умудренный опытом и годами мужчина, впечатление было бы куда сильнее. Да еще в выражении лица Лус сквозила, как назло, досадная неуверенность. Но выбора не было. Теперь – ни у кого.

– Я не знаю, что именно привело в этот мир каждого из вас, знаю только, что заставило остаться: возможность играть живыми куклами снова, снова и снова, пока не получишь нужный результат или просто не развлечешься как следует. А потом повторить все это еще много-много раз…

Они молчали, а значит, признавали правоту слов демона по имени Конран. Правда, еще больше в этом молчании было вызова. Мол, даже если ты говоришь известную всем правду, что с того?

– Я не собираюсь никого из вас осуждать. И не собираюсь взывать к вашему чувству долга, как верных подданных императора. Я всего лишь хочу предупредить: время пребывания в этом мире подходит к концу. Стремительно подходит.

На меня такие уговоры бы подействовали. Один тон голоса, отчасти умоляющий, отчасти скорбящий. Но я, как и Лус, очень сомневался, что сказанного хватит для тех, кто считает себя в моем мире если не богом, то полноправным властителем.

– Люди этого мира долго терпели наше присутствие, но теперь у них появился способ получать могущество демонов не раз в несколько лет, не рискуя потерять собственную душу, а когда заблагорассудится и безо всякой опасности для себя. Они могут превратить каждого из нас в жидкость, способную только на то, чтобы исполнять желания. И это будет не смертью, которая открывает для нас путь домой либо в новое тело. Это будет окончательным забвением, потому что мы не покинем этот мир, а навсегда станем его частью. Вещью, послушной любому человеку, который сможет нас заполучить.

– Чушь! – процедил сквозь зубы кто-то из одержимых, но в тишине, наступившей после слов Лус, даже этот тихий возглас прозвучал почти криком.

– Ну почему же, – возразила женщина в маске, расшитой жемчугом. – Ходили слухи о каких-то опытах… Правда, только слухи.

– Они стали реальностью. Устройство для вытягивания из демона его силы уже существует, и я испытал его действие на собственном опыте.

– Неужели? Но вы все еще находитесь здесь и прекрасно себя чувствуете! – съязвил сосед жемчужной маски.

– Мне повезло. Человек, в теле которого я тогда находился, помог мне уцелеть.

– Человек? – переспросили многие, и почти все с ярко выраженным сомнением.

– Да, человек. А еще раньше он сделал то, о чем я его попросил. Выполнил мое желание.

Теперь загомонили все, но в общем гуле отдельных слов было почти не разобрать.

– Может быть, только поэтому я и стою сейчас перед вами. Потому что тогда случилось настоящее чудо. Не такое, которое обычно творят демоны. Чудо наоборот. И то, что оно стало возможным, лишний раз доказывает: люди не слабеют со временем, а обретают все больше и больше сил. Они уже научились побеждать нас, и очень легко. Скажу больше, в этом городе совсем недавно погибли двое одержимых, как раз отдав свою силу без остатка.

– Как? Кто? Невозможно!

– Убийцу удалось схватить, орудие убийства уничтожено, но появятся и другие. Обязательно появятся. Сражение уже началось, и нам его не выиграть. Хотя бы потому, что с каждой нашей потерей люди неизбежно будут становиться только сильнее.

– Вы нарисовали страшную картину, эсса, – заметил толстячок в красной маске. – Но разве она близка к истине? Почему мы так легко берем верх над людьми, не приходило в вашу прелестную головку? Потому, что люди всегда действуют поодиночке!

– Как и мы, – добавил девичий голос.

– Да, как и мы. Но один на один любой из нас сильнее человека, а в таком деле, как обретение могущества, нет друзей. Никто из них не приходит ловить синюю звездочку в компании приятелей, не так ли? Значит, нам ничто не грозит. Ни сейчас, ни потом. Хорошо, допустим, они вытянут эту, как вы ее называете, эссенцию. И что дальше? Да просто передерутся за право ее использовать! Это же очевидно.

– Не все люди этого мира одинаковы, – возразил демон по имени Конран.

– Возможно, – осторожно согласилась красная маска. – Но один человек не сделает того, для чего потребна объединенная сила многих. Не сможет.

– Но то, что сможет, он сделает.

Лус не подняла взгляд вверх, скорее даже опустила, но мне почему-то показалось, что она смотрит прямо мне в глаза.

– Да, упрямцы обязательно найдутся. Но других, завистливых и жадных, всегда будет намного больше.

– Завистливых и жадных? Конечно. Таких, как в этом зале, всегда будет больше, чем тех, кто исполняет свой долг, несмотря ни на что.

– Это можно считать оскорблением? – осведомился некто, прячущий лицо за синим шелком.

– Это правда, от которой вы когда-то сбежали и продолжаете бегать до сих пор, – бесстрастно произнесла Лус. – Но мне нет никакого дела до ваших пороков. Я пришел сюда предупредить об опасности, и только. Вы можете вернуться или оставаться, как пожелаете. Но, если останетесь, рано или поздно погибнете.

– Рано или поздно? Когда же? Через год? Через десять лет? А может, век спустя? Они еще долго будут оставаться беспомощными, здешние куклы, если не объединятся. Ведь если даже их собственный правитель неспособен заставить народ думать и действовать как единое целое…

– Как пожелаете, – повторил демон по имени Конран, спускаясь на ступеньку вниз. – Как пожелаете.

Но туфельки Лус так и не коснулись паркета: на пути девушки встал один из одержимых. Он небрежным движением снял свою маску, бросил на пол и брезгливо встряхнул пальцами.

Вот уж в ком уверенности точно было с избытком! Немолодой, держащийся с достоинством, которое не возникает само по себе и не нарабатывается тренировками, этот мужчина одним только видом внушал к себе почтение. И судя по тому, что в зале раздались возгласы узнавания, встречался с соотечественниками не только во время подобных собраний.

– Мы должны поклониться этой отважной девушке. Все мы.

Он произнес это совершенно серьезно, а для тех, кто мог усомниться в искренности сказанного, опустился на левое колено, склоняя голову перед ошеломленной Лус.

– Немногие на вашем месте даже подумали бы о том, что вы заявили открыто и прямо. Примите мое восхищение, эсса.

– Любезный Логр, вы, конечно, были любителем странных представлений еще дома, иначе не связались бы с теми сумасшедшими молельщиками, но, право слово… это уже переходит все границы! – возмутилась красная маска. – Мы благодарны, да. Но опасность, о которой говорилось, преувеличена. К тому же ряд высказываний…

– …был правдив как никогда, – закончил фразу одержимый по имени Логр, поднимаясь с колена и с явным сожалением оглядывая зал, не последовавший поданному примеру.

– Мне бы не хотелось думать, что вы выжили из ума, хоть и находитесь в этом мире дольше, чем многие присутствующие здесь, – сказал толстячок, явно раздосадованный происходящим. – Мы ведь собрались, чтобы…

– Чтобы в очередной раз похвастаться своими непотребными деяниями? Извольте. Мне тоже есть о чем рассказать. Например, о том, что нынешнее собрание моими стараниями уменьшилось на двух участников. Впрочем, – одержимый вновь перевел взгляд на Лус, – их места нашлось кому занять. И пожалуй, по достоинству.

– Позвольте, позвольте! – взвилась красная маска. – Вы хотите сказать…

– Вы слышали, что я сказал. Повторять не буду.

По рядам пошел настороженный шепоток, но тому, кого называли Логром, и прежде, и теперь уж точно не было никакого дела до возмущенных гостей танцевального зала. Он поднялся на возвышение, оказавшись за спиной Лус, и окинул присутствующих взглядом, в котором странным образом уживались презрение и сочувствие.

– Я не знаю, велика ли опасность, о которой здесь говорилось. Пусть она смертельна, это не имеет значения. Теперь многое потеряло прежний смысл и ждет нового. Того, который дадим ему мы с вами.

Наверное, именно в эти минуты я окончательно убедился, что, какими бы похожими на людей пришельцы из другого мира ни были изначально, там, у себя дома, здесь между нами пролегала глубокая пропасть.

Внизу, в зале, стояли лишь призраки людей. Одна видимость. А то, что скрывалось за ней, не имело человеческого названия. Может быть, они думали теми же головами, что и мы, но думали о чем-то, чему не было места в моем мире и все же нашлось.

Они жили среди людей, но в своем собственном пространстве, отделенные не столько материей, сколько причудливой изгородью разума, извращенного то ли обстоятельствами, то ли временем. И я, несмотря на то что сейчас как будто находился с ними по одну сторону от реальности, вместо того чтобы почувствовать хоть какое-нибудь сродство, испытывал ужас. Очень похожий на ощущения, полученные во время первого путешествия по порталам.

Мы разные. Слишком. Иногда эта разница кажется неуловимой, иногда кричит о себе во весь голос, но не становится от этого ни больше, ни меньше. Потому что бесконечность не может изменить свои размеры.

И мы похожи. Все-таки похожи. Мы словно проросли из одного и того же семечка, но потянулись к разным солнцам. В какой миг жизни? Не сразу после рождения, это точно. Может быть, когда граница между мирами дала слабину? Да, скорее всего. Когда жизнь, чьи правила казались незыблемыми и вечными, вдруг показала свою новую сторону. Да, и она подчинялась определенным законам, но главное, что все старые узы рассыпались прахом.

Другой мир. Другое обличье. Свобода, бескрайним ковром лежащая под ногами.

Прошедшие через «врата мечты» должны были измениться и изменились. Стали демонами в полном смысле этого слова.

– Когда я только оказался здесь, то часто задавался вопросом: почему? Почему в этом мире мы всесильны, а возвращаясь, хоть и сохраняем могущество, но забываем о его истинной величине и влачим жалкое существование послушных придатков природы? Каждый из вас думал об этом, не отпирайтесь. Пусть недолго, и все же думал. И никто не нашел ответа. Во время своих поисков я полагал, что здесь меня удерживает именно желание обрести понимание происходящего. Желание исправить совершенные ошибки… И это тоже было ошибкой. Нужно было отринуть сомнения и просто поверить, что этот мир подарен нам нашим богом взамен старого. Взамен того, где мы нагородили такой лабиринт условностей, что сами начали задыхаться в его ловушках. Я никуда не собираюсь возвращаться, это мое слово. А каково будет ваше?

Маски молчали. Зал замер, словно боясь даже вздохнуть. И насколько лицо оратора, обращенное к остальным одержимым, сияло, словно изнутри озаренное светом, настолько же лицо Лус выглядело мрачным. Эдакой грозовой тучей, вот-вот готовой пролиться дождем.

Нет, она не собиралась плакать, эта девушка, подарившая свою плоть демону: только сжала губы скорбной складкой и сдвинула брови, исподлобья глядя на тех, кто рано или поздно должен был ответить на заданный вопрос. И мне оставалось надеяться, что этот взгляд сможет убедить хотя бы одного из одержимых поступить по-человечески.

– Неужели вы не боитесь погибнуть? – спросил женский голос откуда-то из глубины зала. – Что, если люди и впрямь объединятся, чтобы противостоять нам? Что, если у кого-то найдется достаточно силы и ума, чтобы собрать все ручейки в единое русло?

– Такой человек может найтись, – кивнул одержимый по имени Логр. – Но что значит голос человека против голоса самого бога?

Последние слова прозвучали так торжественно, что красная маска хмыкнула:

– Вы все же сошли с ума, любезный друг, если считаете себя…

– А вы, как всегда, не слышите сказанного. Я не хочу становиться богом. Зачем мне это, если я умею творить богов?

По залу пронесся изумленный выдох, переросший в шум многочисленных путаных вопросов, и одержимый поднял руки, призывая присутствующих к спокойствию:

– Я покажу вам свое творение. Вернее, творения, хотя здешние люди почему-то считают их единым целым.

Он спустился в зал, скрылся за разноцветными спинами, а спустя минуту толпа расступилась, открывая проход обратно самому оратору и тем, кого он держал за локти.

Две тоненькие фигурки в бесформенных одеяниях. Пока они шли к возвышению, я видел только одинаковые коротко остриженные затылки, а когда, поднявшись по ступенькам, троица повернулась к залу, я увидел по правую и левую руку от оратора похожие друг на друга как две капли воды нежные лица, но одно явно принадлежало девушке, а второе юноше. И черты обоих не выражали ровным счетом никаких чувств.

– Очень интересно, – сказала красная маска. – И что дальше? Будут фокусы?

– Непременно! – заверил одержимый по имени Логр. – Только, пожалуй, не сейчас и не здесь.

– Почему же?

– Потому, что потребуется жертва, а вряд ли кто-то из вас согласится стать таковой.

– Но без доказательств ваши слова всего лишь…

– Отправьте кого-нибудь на улицу, пусть приведет первого попавшегося прохожего, и вы узрите силу Божа и Боженки!

Кажется, при звуках последних слов одинаково безжизненные лица чуть посветлели. Да нет, точно! Словно солнечные зайчики спрыгнули с витражного купола танцевального зала и растворились в тонких, будто вырезанных из полупрозрачного камня чертах.

Происходящее отдалялось от меня все больше и больше. Наверное, любого здравомыслящего человека ужаснуло бы последнее заявление оратора, а я всего лишь равнодушно ждал развязки событий: после встречи с богом чужого мира удивляться было уже нечему.

Новый талантливый безумец рискнул сделать свою фантазию реальностью, и только. Он располагал всем необходимым, так что грех было не попробовать. И он знал, чего хочет добиться.

В отличие от меня.

– Бож и Боженка? – озадаченно пробормотал старик рядом со мной. – Как же все нехорошо… Хуже некуда.

Я хотел поинтересоваться, что именно плохого видит мой спутник в происходящем, чтобы сравнить впечатления, но снизу раздался голос, доселе не принимавший участия в беседе. И звучал он совсем иначе, чем голоса одержимых.

– Жаль, что моя наставница не дожила до этой минуты. И жаль, что те, кто заставил ее умереть, не слышали всего этого. Один человек ничего не может сделать, так вы считаете? Очень скоро вы измените свое мнение. Не пройдет и минуты. Правда, к тому времени никого из вас уже не останется на этом свете.

– Ну вот, еще кому-то напекло голову, – сокрушенно подытожила красная маска. – Возомнивший себя богом… о, простите, творцом богов у нас уже имеется, теперь появился тот, кто называет себя человеком. Кого еще сегодня ждать на собрании? Пророков? Кудесников? Может, сам император почтит нас своим присутствием?

По толпе пролетели смешки, которые, впрочем, неуверенно смолкли, едва новый выступающий откинул полы своего взъерошенного плаща и поднял взведенные арбалеты.

Неужели он надеялся двумя такими игрушками уложить всех одержимых в танцевальном зале? Вряд ли. Но взгляд спокойный. Уверенный. На сумасшедшего этот человек похож куда меньше, чем тот, шедший под ручку с сотворенными божествами. Я бы на месте присутствующих насторожился. Или…

Ну да, или испугался.

Они расступились в разные стороны сразу, как только увидели оружие: наверняка никому не хотелось расставаться с плотью, когда поблизости нет запасной куклы. Видимо, на что-то такое у одержимого, называющего себя человеком, и был расчет. А значит, все, что происходило сейчас и должно было случиться вскоре, следовало заранее продуманному плану.

Планы хороши тем, что исключают лишнюю трату сил. В то же время достаточно нелепой случайности, чтобы цепочка заданных шагов оборвалась в самом неподходящем месте. Особенно если кому-то из участников вдруг покажется, что он в силах противостоять всему миру разом.

– О, вот и жертва нашлась! – удовлетворенно заключил боготворец.

Он принял торжественную позу, грозно простер руку по направлению к арбалетчику и, отчетливо выговаривая каждое слово, произнес:

– Чтоб тебя Боженка побрала!

Зал затаил дыхание. Я тоже. Впору было ожидать любых невероятных происшествий: раскола небес, обвала земной тверди, волну, рушащую стены, но…

Время шло, а все оставалось на своих местах. Зато, к чести человека с оружием, свое слово он сдержал: не успела истечь минута, как пронзительно взвизгнула тетива.

Вот чего никто точно не предполагал, так это направления выстрелов. Казалось бы, нужно было стрелять в толпу, но арбалетные стрелы взмыли вверх, к куполу, затерявшемуся в цветочных гирляндах. Стекло витража оказалось слишком толстым, чтобы сразу разлететься осколками: от удара по нему сначала побежали полоски трещин, и те, кто стоял прямо в середине зала, вместо того чтобы отпрянуть, зачарованно смотрели вверх, пока не обвалился первый кусочек. Потом они, конечно, бросились врассыпную, но если от битого стекла можно было увернуться, то от гирлянд, потерявших центральную точку крепления и теперь на лету распадавшихся странно поблескивающими фрагментами, укрыться оказалось почти невозможно.

Один обрывок соскользнул с бечевы прямо к моим ногам. Металлическая загогулина, обвитая…

Все будет кончено. Прямо сейчас. Каждый получит по заслугам, как и обещал арбалетчик.

Браво!

Мои ладони сами собой приготовились к хлопку, но справа, оттуда, где за странным собранием наблюдал дряхлый старик, раздался слишком хорошо знакомый мне голос:

– Он не должен уйти живым. И это твоя забота.

Когда смотришь краем глаза, картинка всегда кажется нечеткой, но тут, даже когда я повернул голову, марево, окутывающее фигуру охотника за демонами, никуда не делось. Наоборот, с каждым мгновением становилось все гуще, и Иттан со-Логарен словно раздваивался, расчетверялся, раздесяте…

Распадался на свои точные, но почти бесплотные копии.

– Ну, бывай.

Это было последнее, что он сказал перед тем, как сорваться с галереи. Вниз, вверх, влево, вправо. Армия призраков, не поддающихся счету, заполнила собой пространство танцевального зала, чтобы…

Боль в кулаке, которым я со всей дури стукнул по перилам, только добавила моей злости новых оттенков.

Зачем? Почему? Ради какой непонятной цели? На кой ляд он бросился их спасать?! Ведь все же складывалось таким замечательным образом! Такую глупость еще мог совершить Натти, никогда не объяснявший причин своих поступков скорее всего потому, что и сам их не понимал. Но Иттан? Расчетливый, хладнокровный, опытный и умелый Иттан?!

Конечно, он успел. Разделив свою послушную и всемогущую плоть на кусочки, наделив каждый кусочек сознанием, охотник на демонов сделал то, что должно было быть противно его природе. Стал для всех одержимых в зале щитом на пути смертельной угрозы. Надежным щитом: ни одна из убийственных безделушек не добралась до первоначальной цели, и все же…

Исполнила свое предназначение целиком.

Они рассыпались по полу, пряжки, обвитые сыто подрагивающими стеблями. Под ногами у демонов, приговоренных к смерти и чудом избегнувших казни. Под ногами, которые тут же брезгливо и испуганно переступили с места на место, только бы оказаться подальше от обезвреженных орудий убийства.

Второго заряда у арбалетчика, похоже, при себе не было, и все же никто не попытался наброситься на него с кулаками или иным способом выразить свое недовольство, хотя, надо сказать, ряды одержимых медленно, но верно смыкались вокруг неудавшегося убийцы.

В кои-то веки демоны почувствовали себя единым целым? Плохо. Еще хуже, чем хуже некуда.

Он не уйдет, этот отчаянный. Ему не позволят. Теперь уж точно найдутся желающие пролить кровь, пусть и кровь своей собственной куклы. Возмездие свершится, вот только…

– Уж лучше бы тебя и впрямь Боженка побрала!

Не знаю, почему я произнес это вслух. Стоило бы промолчать, оставаясь в тени событий, чтобы потом, когда все уляжется, потихоньку убраться восвояси и наконец согласиться стать тем, кого видел во мне демон по имени Конран. Убийцей. Да, для его мира мои деяния станут благом, но убивать-то все равно придется прежде всего людей…

Золотое сияние, которому неоткуда было взяться посреди наступившего вечера, темным оком заглядывающего в разрушенный купол, проступило сквозь складки грубого одеяния той, кого боготворец назвал Боженкой. Очертания девичьей фигуры поплыли, растворились в воздухе, чтобы вновь сгуститься за спиной арбалетчика. Тонкие руки простерлись, обняли, потянули человека назад, и он должен был бы рано или поздно остановиться, но почему-то все двигался и двигался, прямо в сияние, пока не пропал в нем. Полностью и навсегда.

Мне со своего места было не разглядеть выражение его лица, и потом я еще долго жалел именно об этом. О том, что не узнал, с какими чувствами ушел в небытие несостоявшийся убийца. Оставалось только надеяться, что ни страха, ни боли он не испытывал, потому что больше прочих заслужил небесный покой.

– Вот! Вы видели? Вы… все видели? – лихорадочно взмахивая руками, взвился боготворец. – Это истинные божества!

– Только вашу просьбу они не услышали, – напомнила красная маска. – Почему же?

– Потому, что боги слышат только тех, кто в них верит.

Это было легко понять, едва рукотворная Боженка сорвалась с места, получив мой приказ. Нет, даже не приказ, а всего лишь пожелание.

Это ведь были боги моего мира.

Мои боги.

– Нет, не может быть…

– Тебе надо было обращаться к своему божеству. У вас же там, в вашем гадюшнике, есть свой божок, верно? – Я двинулся по галерее в сторону лестницы, со злорадным удовлетворением наблюдая прикованные ко мне удивленные и всерьез испуганные взгляды. – А ты сам захотел создать бога… Как думаешь, может, он просто тебе отомстил, а? За святотатство?

Конечно, эти ступени не были и на сотую часть столь же величественны, как престол катральского храма, но я, пожалуй, чувствовал себя сейчас не менее возвышенно, чем прибоженный, назначенный держателем кумирни. И куда могущественнее.

– Тебе было мало того, что ты и твои приятели делают людей рабами? Или, как вы их называете, куклами? Ты покусился даже на наших богов. Захотел превратить их в бессловесных слуг? Ну что сказать, тебе удалось. Вот только хозяина они выбрали себе сами.

Спускаться ниже второй ступеньки я не стал. Именно так, чтобы их макушки не доставали мне до пяток. Только так.

– Твоему деянию нет названия в моем мире. Не придумали еще такого преступления. Представляешь, никто из людей никогда не помышлял о том, чтобы сделать бога своими руками. Только образ. Смутный, непонятный, странный. Потому что бога нельзя видеть. И тем более богу нельзя приказывать. Не положено. Мы живем по таким правилам. Наш мир. У тебя свои законы? Понимаю. И судить не берусь. Знаешь ли…

Слова возникали будто сами собой. Словно кто-то невидимый и неощутимый вдруг подчинил мое тело своей воле. Прямо как демон, только на сей раз я не чувствовал необходимости бороться с захватчиком. Наоборот, готов был исполнять любое его повеление.

– Бож тебе судья.

Золото вспышки сверкнуло в другой стороне. Там, где стоял второй из рукотворных богов. Но никакого движения не было, все оставались на своих местах: и названный «Бож», и тот, кого следовало осудить. По лицу одержимого было видно, что он до смерти напуган, правда, когда стало ясно, что представления, подобного устроенному «Боженкой», не ожидается, черты боготворца заметно расслабились. А зря.

Праздничные одежды всегда обильны тканью и всевозможными украшениями, на них очень трудно заметить как проступающую кровь, так и сполохи света, особенно если не чувствуешь ни малейшей боли внутри и снаружи, поэтому одержимый понял, что происходит, только когда синеватые искорки затанцевали в воздухе прямо перед его лицом, сливаясь в плотный комок. Не знаю, как это вообще было возможно, оставить демона в сознании и одновременно разделить с этим самым сознанием, но на то боги и есть боги, а не простые смертные.

Боготворец, то ли уже неспособный пошевелиться, то ли оцепеневший от ужаса, смотрел не отводя глаз на звезду, которой сам и являлся, пока она медленно плыла по воздуху прямо в простертую ладонь безразлично улыбающегося «Божа». Смотрел, как хрупкие пальцы смыкаются вокруг синего сияния, сжимают, сдавливают и… стряхивают на пол горсть тусклых крупинок.

Он так и остался стоять, даже когда жизнь покинула его окончательно. Статуей, наглядно указывающей всем присутствующим в зале, что может произойти с тем, кто выступит против меня и моих богов.

Я мог пожелать, чтобы все одержимые в единый миг исчезли с лица обоих миров. Или остались. Неважно. Главное, здесь и сейчас любое мое желание могло стать исполненным. Безо всяких условий. Безо всяких жертв. Ведь истинные боги даруют свою всемогущую милость просто так. Просто потому, что могут это сделать.

Десятки глаз в прорезях разноцветных масок осторожно касались взглядом моего лица, стараясь угадать, что случится дальше, и надеясь избежать участи, уже постигшей двоих в этом зале. А я смотрел поверх голов и мучительно думал, как поступить.

Будь все хоть чуточку иначе, сомнений бы не возникло: смерть, и все. Но зачем-то, по какой-то нелепой, сумасбродной и все же веской причине Иттан со-Логарен пожертвовал собой, чтобы спасти всех этих тварей. Ведь ему было легче легкого дождаться, пока пряжки и стебли сделают свое дело. Или боялся за свою жизнь тоже? Но тогда пусть лучше бы сбежал. Неужели не мог? Не верю.

Нет, он точно знал, что ему надо. И нарочно показал это мне. Чтобы я не отступил ни на шаг в сторону от начертанного им пути.

Вот так и заканчивается всемогущество. Разбиваясь об узы долга. Если эти одержимые должны были остаться в живых, я не мог их убить. Потому что не простил бы себе никогда преступления против последней воли, против памяти…

Были ли мы друзьями? Бож его знает. То есть Бож-то наверняка знает, только отвечать не станет.