Текст книги "Зачетная алхимия. Разозлить дракона"

Поняв, что уже поздно искать укрытие или кастовать заклинание полусферы, что защитила бы от ливня, я пошла по улице так. В какой-то момент даже запрокинула голову, чтобы посмотреть, что там, наверху, и не сошли ли небесные жители с ума.

По щекам ударили капли, и я невольно прикрыла глаза. Дождь, что хорошо, был теплым. И это отчасти примиряло с тем, что вокруг была одна вода.

По улице бежали ручьи, под навесом боязливо жались прохожие, пытаясь не намокнуть… Получалось у них не очень. А мне вдруг, как в детстве, захотелось встать посреди лужи и как следует топнуть. Чтобы брызги во все стороны…

Тут рядом со мной остановилась машина. Ее дверь распахнулась, и сквозь ливень, через который тяжело было что-то разглядеть, я услышала голос Рохта:

– Садись, подвезу!

Первое, что я сделала, – огляделась. Законник правильно истолковал мой жест и крикнул, стараясь перекрыть голосом шум стихии:

– Она отстала. Я проверил.

Я прикинула, что до дома мне путь неблизкий, стена дождя такая, что целого дракона с крыльями и хвостом спереть можно – никто не заметит, да и вообще ливень хоть и теплый, но здоровье у меня не казенное, и… нырнула на сиденье авто.

Глава 12

Дождь все усиливался, барабаня по крыше машины, и одинокие змейки от капель превратились в сплошной поток. Я упала на сиденье авто, враз промочив его. Захлопнула дверь и обхватила себя руками, только сейчас поняв, что все же замерзла.

Мой взгляд скользнул к дракону, который держал руль и сейчас аккуратно тронул машину с места. Мощный мотор ревел под капотом. А я поймала себя на мысли, что неотрывно смотрю на сильные и при этом удивительно чуткие, можно даже сказать, музыкальные пальцы законника. Отчего-то представилось, как они могли бы перебирать струны, обнимая изгиб гитары или мою тал…

Едва поняла, куда меня чуть не завели собственные мысли, резко отвернулась к окну. Но, даже не глядя на дракона, я ощущала, как с каждой минутой, что машина двигалась вперед, меня и Рохта все сильнее тянуло друг к другу.

Виной тому было молчание. Оно было словно звенящий от напряжения канат над бездной. Будто лебедка, на одном конце которой была я, а на другой – законник. И она накручивалась на барабан, медленно и неотвратимо делая нас все ближе.

Я не выдержала первой. Повернулась так, чтобы смотреть прямо и только прямо на дорогу. Но взгляд помимо моей воли косил влево, отмечая мокрые светлые волосы (уже без хризантемы за ухом), и рубашку, что липла к мужскому телу, и затхлый запах воды из вазы, и решительный профиль дракона, который тоже, как и я, усиленно следил за дорогой.

Между нами была тишина, нарушаемая лишь звуком работавшего мотора и ударами капель дождя, которые дворники безустанно смахивали с лобового стекла.

– Ты тоже чувствуешь это? – отозвалась я, глядя прямо перед собой и понимая, что впервые в жизни боюсь повернуться и посмотреть на собеседника. Пекло подери! Что со мной происходило?

– Ты про запах, приближающийся шторм или?.. – Рохт не договорил и повернулся ко мне.

Я чувствовала его взгляд, который буквально обжигал. Я почти физически ощущала его на своих губах, которые предательски зазудели.

– «Или», – ответила я и тоже повернулась, не выдержав.

А машина при этом продолжала уверенно ехать по дороге. Дракон вел ее и при этом смотрел на меня и только на меня.

«Мы оба психи», – озарила меня страшная догадка. И я, и этот дракон.

– Вот и я тоже чувствую это «или», – признание было настолько откровенным, шокирующе обнаженным, как единственная правда, что у меня перехватило дыхание. – Но у меня есть правило – не смешивать работу и личную жизнь.

– А я для тебя – работа, – произнесла сухо. Это был не вопрос – утверждение.

– Да, – сглотнув, ответил дракон, вцепившись в руль. Кажется, это простое короткое слово далось ему с большим трудом. И спустя пару секунд, будто пытаясь убедить скорее не меня, а себя, добавил: – Просто работа.

– Что ж, тогда у нас с тобой все взаимно. Ты для меня тоже просто… проект, – отозвалась не я, а моя гордость. Потому что у меня самой на достойный ответ не нашлось сил. А затем с усилием растянула губы в беспечной улыбке: – Но не простой, а дипломный. Так что можешь гордиться своей значимостью в системе моих учебных координат.

Лишь чудом мне удалось сдержать рвавшийся сарказм, чтобы сказанное прозвучало шуткой. Но и она Рохту отчего-то не понравилась. Во всяком случае, когда человеку (да и нелюдю) приятно, его губы не сжимаются в тонкую линию, скулы не заостряются, а взгляд не полыхает так, словно его обладатель вот-вот кого-то убьёт с предельной жестокостью.

– Я рад, что столь ценен для тебя, – сухо отозвался дракон и ударил по тормозам.

Шины взвизгнули, и так мокрый тротуар окатило из лужи, а меня качнуло в сиденье, благо пристегнутый ремень не дал улететь вперед.

– Приехали, – слишком спокойно для того, кто только что резко затормозил (а ведь вел-то как плавно и аккуратно!), произнес законник.

– Спасибо, что подвез, – дежурно отозвалась я, чувствуя, как горит подло мной мокрое сиденье. А все потому, что у меня полыхало…

Не смешивает он работу и отношения! А чтоб я этого ящерюгу!!! Это бурбон с игристым не смешивают, потому что наутро голова болеть будет, а личное и деловое… Мой папа еще как смешал однажды. И это привело его сначала к алтарю, а потом в родильный дом! Два раза! И…

И тут я поняла, что злюсь. Нет, не так – бешусь. Хотя с чего бы?

«Мне радоваться следовало, что я законника не интересую. Ну хотя бы как девушка. Потому как чем меньше у дочери бывшего преступника дел с офицером правопорядка, тем лучше. Для обоих!» – попыталась я сделать себе внушение.

На миг прикрыла глаза, стараясь прислушаться к голосу разума. А когда распахнула, то увидела… голый торс Рохта!

Дракон стянул с себя мокрую рубашку и протянул мне со словами:

– Я за тебя заплатил. Ты стираешь.

Если я до этого момента думала, что злюсь, то нет. Ошибалась. Вот теперь я злилась по-настоящему. Мне? Стирать?! Да что этот дознаватель себе позволяет!

Хотелось много чего высказать этому наглому, самоуверенному, холодному, как ледышка, ящерюге. А еще…

Я схватила демонову рубашку, мысленно представив, что я с ней сделаю. И это я не о мыле с медным тазом! Не будет ни дюйма свободной ткани, на котором не висело бы проклятия.

С такими мыслями я выскочила из машины, от души хлопнув дверью, и пошла к дому, не оглядываясь. Гордо так, от бедра. Второй раз за день. И получилось это у меня даже лучше, чем из зала «Пони». Вот что значит практика!

Только у самой лестницы какой-то оживший после дождя плотоядный куст попробовал покуситься на мою лодыжку.

Но я лишь глянула на него, и он поспешил убрать от моей ноги свои побеги. Правильно! Я сейчас была в том состоянии, когда еще немного – и порвусь на тысячу маленьких Хеллочек, которые загрызут все вокруг.

Едва я оказалась в прихожей и за моей спиной закрылась дверь, как я от души саданула пяткой по створке. Гад! Гад! Га-а-ад!!!

Ну я тебе сейчас устрою… стир-р-р-ку! Мокрая, направилась в ванную комнату. Плюхнула в таз с водой грязную рубашку (не то чтобы проклятия лучше ложились на чистую ткань, просто потом намагиченную рубашку мне же и стирать, колясь о собственные темные чары), открыла кран… Пока наливалась теплая вода, я вспомнила, что и сама, вообще-то, мокрая и не мешало бы переодеться, а еще принять теплую ванну.

Подумав, что как раз успею сменить одежду на сухую, пока набирается таз, пошла в свою комнату, а когда вернулась, застала братца за медитацией.

Нар наблюдал за плававшей в тазу мужской рубашкой с нашивкой законников.

– Это ведь не твое? – уточнил братец очевидное.

– Да. – Я скрестила руки на груди, понимая, что еще немного – и стирка рубашки начнется с намыливания шеи братца, попавшего под горячую руку.

– А чье? – полюбопытствовал мелкий.

– Законника, – скривилась я.

Братец выразительно свистнул.

– Это вы еще даже не встречаетесь толком, а ты ему уже, как жена, рубашки стираешь… – ехидно протянул мелкий паршивец с намеком.

– Я, как старшая сестра, могу тебе еще и уши открутить… – вторя интонации Нара, тозвалась я.

Брат, не будь дураком, извинился и испарился. Буркнув себе под нос, что сегодня у нас в доме две черных ведьмы вместо одной.

Я же послала ему в спину легкое проклятье. Если назвал – надо соответствовать.

Когда Нар запнулся на ровном месте, то, едва удержавшись, повернулся, мигом поняв, откуда к нему привязалась спотыкайка, показал мне кулак и поспешил прочь.

Правильно. Злой мне грозить стоит только на расстоянии и имея минимум два плана отхода: основной и запасной.

Зато в таком состоянии я в два счета отдраила на стиральной доске рубашку. И только потом вспомнила, что можно было использовать вращающее заклинание. Его алхимики, конечно, чаще применяли для центрифугирования веществ в лаборатории, но и в быту оно отлично справлялось с загрязнениями одежды. А если увлечься, то и с самой одеждой тоже.

Решив, что для своих-то вещей я использую его, взяла промокшие юбку и блузку и запустила крутиться в тазу в мыльном растворе.

И как только все было постирано, развесила и наконец пошла топиться. Делать это в ванне, полной теплой воды, да еще с солью и ароматическим маслом, оказалось одно удовольствие. Как и чистить перышки потом, подпиливая ногти, накладывая маску…

Давно я так, по-девичьи, не отдыхала. Не заметила, как вечер подкрался незаметно. А за ним и ужин со сном. Последний, для разнообразия, был не кошмаром с участием Рохта.

Кошмар начался на следующий день, с утра, вместе с практикой в отделе правопорядка.

Туда я приехала сразу из дома, в новенькой форме, захватив с собой в сумке платье для того, чтобы переодеться в обед перед занятиями в академии, а еще взяла выстиранную рубашку Рохта. На ней было навешано столько проклятий, что даже мама, зашедшая в мою комнату, когда я сворачивала одежду, восхищенно воскликнула:

– Какая прелесть! Твоя работа?

– Да, – призналась я, запихивая сверток с форменной рубашкой в сумку.

– А для кого? – полюбопытствовал мама.

– Для гада одного! Чешуйчатого, – в сердцах выпалила я, припомнив, как меня поставили перед фактом стирки. – Придушила бы!

– Если ведьма желает убить кого-то, но этот счастливчик еще жив, значит, она в него влюбилась, – глубокомысленно заметила мама.

– Я алхимик! – возразила из чистого упрямства и со злостью стянула шнурки сумки. – Если мой враг не умер, это просто значит, что яд не быстродействующий и я обеспечиваю себе алиби.

Мама так понимающе улыбнулась, что лучше бы… Лучше бы гадость какую сказала. А я, невесть с чего разозлившись, вылетела из дома. Да так, что о завтраке напрочь позабыла. Это тоже не прибавило мне хорошего настроения, как и общественный вагончик, на который я опоздала, а в следующий – чуть втиснулась и едва успела в отдел правопорядка. Там в холле уже собралась наша пятерка и вот-вот должна была подойти офицер Мира Райт, с которой я наконец сегодня познакомлюсь!

Но вместо нее до нас с небес на землю снизошел… в смысле со второго этажа по лестнице спустился… Нидрик Рохт собственной чешуйчатой персоной!

Дракон мрачно посмотрел на нас. Мы – на него. Он – на нас.

Не знаю, сколько бы продолжались эти гляделки, если бы Элайра не расчихалась. Оборотница сконфуженно потерла нос и извинилась:

– Простите, акация начинает цвести, а у меня на нее аллергия.

– А где Мира Райт? – невпопад спросил Колокольчик.

– Я за нее, – ничуть не смутившись, ответил ящерюга.

Нас всех слегка перекосило. Меня – так особенно. Что значит Рохт за нее? А мой диплом?!!!

Видимо, возмущение было написано крупными литерами на моем (и не только моем!) лице, потому что законник мученически вздохнул и пояснил:

– Мира, как полностью дееспособный офицер, сейчас занята в нескольких расследованиях… – начал было законник.

Но демон его перебил:

– А вы?

– А я на больничном, – закончил дракон, в упор глядя на Феррина, намекая: «А если бы ты дал мне договорить, то не нужно было бы задавать вопрос». Демон с честью выдержал этот взгляд Рохта, и дракон продолжил: – Так что прохождение вашей практики, как и чтение лекций, теперь моя обязанность.

– А кураторство дипломов? – озвучил общую мысль вампир. Ведь именно ради этого мы в отдел правопорядка, собственно, и пошли…

– И оно тоже, – выдохнул законник.

– А у вас есть опыт такого наставничества? – уточнил обеспокоенно эльф.

– Уверена, есть! – вместо законника отмахнулась Скроу и добавила: – И в других областях у офицера наверняка тоже немалый опыт, способный произвести впечатление на девушку.

Причем она это так произнесла, что ни у кого не возникло сомнений, что она имеет в виду опыт увеличения драконьей численности. На последний, судя по всему, Скроу была нацелена куда больше, чем на диплом. Потому как тот обеспечивает достойную жизнь, лишь пока ты по нему активно работаешь. А удачный брак – всегда!

Рохт, похоже, это тоже прекрасно понял и неожиданно отчеканил:

– Чтобы девушка впечатлялась, сначала она должна впечатлить мужчину. – И добавил: – Например, знаниями. На экзамене.

Это было что-то новенькое! Нет, я знала, что через постель попадали на хорошую должность или, на худой конец, в новый день. Ну или зачеты сдавали некоторые особо симпатичные и еще более беспринципные, которым пыхтеть над учебниками не хотелось, а на кровати – с радостью. Но чтобы наоборот… попасть в постель, только если сдашь экзамен на отлично…

Такого, похоже, не ожидала и Скроу. Она сначала не поняла. А потом как поняла… и оскорбилась!

Демон, эльф и вампир же переглянулись и понимающе, исключительно из мужской солидарности, не иначе, заухмылялись. И вот с такими улыбочками они и вошли в лабораторию. А там все их веселье мигом улетучилось. Потому как созерцание трупов редко располагает к радостному настроению. Если ты не некромант – так точно.

Мертвец лежал на прозекторском столе, и рядом с ним со скальпелем наготове стоял маг-криминалист.

– Кажется, мне дурно, – услышала я за своей спиной.

И почти тут же раздался звук, с которым обычно тело падает на пол. Я оглянулась, ожидая увидеть Колокольчика. Но нет. Сознание потерял вампир!

Кто бы мог подумать, что именно клыкастый окажется таким впечатлительным. А как же жажда крови, прикусывание яремной вены, шепот в ночи и труп в алой луже на полу? Конечно, я прекрасно знала, что вампиры не едят людей на завтрак, обед и ужин (кто б им это разрешил?!), а прибегают к подобному, лишь когда не в силах контролировать жажду и им необходимо быстро восстановиться: при обширных повреждениях, глубоком ранении… Так же с мифами о чесноке: он для красноглазых не смертелен. Все гораздо проще: часто у этой расы встречается аллергия на эту приправу. Как и от лучей света Нокс Зефр никогда не испарится. Ожог, как и любой человек, может получить, если полежит на пляже в жару целый день, но не более. А вот насчет серебряных болтов, как утверждал папа, – правда. У вампиров на них непереносимость. Впрочем, и у людей, и у драконов, и у демонов. Все зависит от того, куда попадет этот самый болт. Если в сердце, то тут раса значения не имеет.

Так что от Нокса я не ожидала, что он будет шарахаться от зубчиков чеснока или прятаться от света, но чтобы падать в обморок при виде трупа… Нет, все же, похоже, нам попался какой-то неправильный вампир!

Не я одна смотрела на бесчувственного парня озадаченно. Остальные адепты были удивлены не меньше меня. Если до этого у Нокса Зефра среди сокурсников и была репутация кровожадного клыкастого монстра, то сейчас, при его падении на пол, разбилась вдребезги.

– Офицер Рохт, какие-то у вас практиканты впечатлительные… – проворчал криминалист. – Этак они мне еще реактивы побьют или оборудование испортят.

– Отнесите вашего товарища за дверь, – меж тем, глянув на демона с эльфом, приказал дознаватель.

Ферр справился бы и один: меня-то он позавчера только так таскал, но Колокольчик уже схватился за руки бессознательного вампира. Демону достались ноги. Он схватил их за сапоги, легко подняв. А вот остроухий поднатужился и… Нет, вынести-то эльф тело клыкастого вынес. Другой вопрос как.

– Бум-бум-бум! – затылок Нокса ударялся о каменный пол в такт шагам Колокольчика.

Эльф держал клыкастого за запястья, отчего откинувшаяся голова Нокса была в постоянной опасной близости от пола и периодически с ним контактировала. Подхватить под подмышки бесчувственного сокурсника Лирин то ли не хотел, то ли не желал признать, что в деле транспортировки обморочных у него опыт небольшой. Одним словом, Лир изображал саму невозмутимость. Что так и только так надлежит выносить одногруппников из помещения. Я же сделала себе мысленную пометку: НИКОГДА не просить Колокольчика помочь мне с передвижением. Трупом буду, но поползу сама! Без всяких остроухих!

Когда же тело Нокса очутилось в коридоре и в лаборатории остались лишь его ноги, которые Ферр переносил через порог, вампир неожиданно очнулся.

– Со мной все в порядке, – простонал он мученически. – Отпустите!

Демон так и сделал. Эльф тоже. И клыкастый, встав, вернулся к прозекторскому столу, а затем произнес:

– Нет, не он, я обознался… – И, чуть смутившись, добавил: – Труп больно похож на моего дядю. Он после смерти раз двадцать восставал из могилы, мы его всем кланом устали упокоевать. И ладно бы просто из могилы поднимался. Так он был очень активным зомби. Замок как-то разрушил, мою сестру довел сначала до истерики, а потом до брака с соседом, бургомистра городка, откуда я родом, заставил соблюдать законы…

Вампир перечислял, а я поняла: страшным человеком, точнее, нелюдем стал его дядя после смерти. Я представила, как Нокс обрадовался, когда клан сумел от него окончательно избав… похоронить. И тут…

– Так что прошу прощения за инцидент, этого больше не повторится, – закончил свою оправдательную речь клыкастик и непроизвольно приложил ладонь к затылку: – Вот гадство, что ж голова так болит…

Мы все (и даже труп!) тактично и почти не токсично промолчали в сторону ушастого автора вампирьей мигрени.

– У кого-нибудь еще истерики не завалялись? – спросил гном, словно интересовался, нет ли у кого чистого платка.

Мы замотали головами.

Затем криминалист окинул нас суровым взглядом и, взяв скальпель, начал комментировать, как берет образцы тканей для анализа.

Начал он, правда, издалека:

– Труп доставили сегодня, в шесть утра. На первый взгляд, сердечный приступ. В прозекторской вскрытие подтвердило некроз миокарда в левом желудочке. Однако покойничек оказался у меня в лаборатории, как думаете, почему?

– Был слишком молодым? Имел большое состояние? Его смерть была кому-то выгодна и случилась внезапно, посреди полного здоровья? – демон не отвечал, но заданные им вопросы были красноречивее любых доводов.

Я с уважением покосилась на Ферра: так быстро выдвигать предположения мог только тот, кто опытен в подобных делах. Хотя… он же из аристократии, а там убийства ради наследства… пардон, сердечные приступы во цвете лет не такая уж редкость.

– А вы, молодой человек, точно алхимик? – прищурившись, уточнил гном и даже взгляд от разреза отнял, уставившись на демона.

– Абсолютный, – тоном, каким обычно дочери убеждают отцов в том, что они еще все девицы, ответил Ферр.

– А то я, грешным делом, подумал, что молодой сержант-дознаватель, – усмехнулся криминалист. – И раз уж вы у нас самый спорый на предположения, ответьте мне, почему я согласился провести дополнительную экспертизу по просьбе офицера Брумса? Хотя своим коллегам, анатомам, я доверяю.

Ферр задумался.

– Допрос трупа выглядел подозрительно? – предположил он.

Я бы тоже поставила на это: самый простой способ узнать правду – поднять труп, если у того сохранился речевой аппарат, и узнать у покойника. Засада в том, что для этого нужен сильный некромант и, собственно, сам призрак, желающий вернуться в этот мир, в свое тело. На аркане из загробья ни один маг смерти никого насильно не вытянет.

Но может случиться и так, что покойный и хочет поговорить, но не помнит или не видел своего убийцу. На призрака наложили печать безмолвия, развоплотили, или просто он так далеко ушел в тот мир, что его не дозваться.

Одним словом, чаще всего следователям приходится в работе опираться на улики, факты, гипотезы… Потому что убийцы так просто тоже не желают попадаться и подчищают за собой следы. В том числе и магические. А некроманты – штучный товар… На всех покойников их не напасешься.

– Нет. Его просто не было, – выдернул меня из размышлений голос гнома. – Не дозвались духа.

«Так, значит, показания жертвы отпадают», – заключила я и внимательнее уставилась на покойника.

Прошлась взглядом по тронутым сединой волосам, бледно-восковой коже впалых щек, спустилась на морщинистую шею, плечо, руку, кисть, пальцы… Ногти! Точно!

Я сама не заметила, как чуть пододвинула в сторону стоявшего столбом Колокольчика, проскользнула мимо кусавшей губу и стрелявшей глазами в сторону Рохта Скроу и аккуратно взяла ладонь мертвеца.

Перевернула ее и наклонилась так, что носом почти уткнулась в аккуратно подстриженные ногти. Там рядом с лунками были алые полумесяцы. Деталь, не бросающаяся в глаза, но именно такой эффект дает трифинрат амирия.

– Что-то заметили? – Гном буквально впился в меня взглядом. Да и Рохт, до этого стоявший у стены сторонним наблюдателем, тоже.

– Предположительно, в организм покойного попала высокая доза трифинрата амирия. Но это не яд, – задумчиво протянула я. – Насколько помню, это вещество входит в состав многих сильнодействующих снотворных…

– И успокоительных, – довольно оглаживая бороду, добавил криминалист. – Такие настойки расслабляют сердечный мускул.

– Но он же умер от инфаркта! – воскликнула Элай. – Может, лекарство ему давали. Пытаясь спасти…

– Тогда бы оно не аккумулировалось в ногтевых лунках. Период полувыведения из тела составляет несколько суток, – возразила я.

И тут меня осенило:

– А что, если покойный не знал, что выпил успокоительное, и решил взбодриться энергетическим эликсиром? Тогда сердце, которое один эликсир успокаивал, а другой – будоражил, просто не выдержало…

– В точку! – радостно воскликнул гном. – Уважаемая адептка… как бишь вас?

– Страйкер. Хеллавина Стайкер. – Я сглотнула, понимая, что план «не высовываться» провалился с треском. Это подтвердил и Рохт всем своим видом. Ящерюга стоял в своем углу и лыбился, словно сорвал джекпот. Ну или не ошибся в наемном алхимике.

– Хелл, деточка, – сразу перешел на панибратский тон криминалист, чем вызвал ревность Колокольчика. Иначе почему остроухий окинул меня таким гневным взглядом? – Ты повторяешь ход моих мыслей!

– Только почему у офицера-то возникло такое подозрение? – вмешался Нокс, блеснув клыками. – Дознаватель навряд ли разбирался в том, какое вещество окрашивает ногтевые лунки в алый.

– Верно, но Брумса насторожило то, как часто молодая супруга покойного делила с ним постель.

– Что? – изумился вампир. – Супруга покойного так это дознавателю и сказала?

– Почему супруга? Офицер Брумс дотошно опросил супругу, и у него закрались сомнения, зачем молодой и красивой леди, которая явно вышла замуж по любви, только не к покойному, а к его деньгам, так часто настаивать на исполнении супружеского долга?

– Тем более что уже немолодой организм мог не выдерживать такие марафоны, – понимающе хмыкнул Феррин.

– И покойному необходимо было прибегать к стимуляторам, – добавила я.

– Да. Их-то и попросил меня найти в организме покойного Брумс. Но я подумал, что если бы в ход пошло лишь тонизирующее зелье, то юной жене пришлось бы ждать своего вдовства пару лет, и подумал на сильное успокоительное, как и Хеллавина. Поэтому сейчас мы будем искать в теле покойного следы и стимулятора, и успокоительного. Хотя последнего косвенные признаки уже имеются. Их весьма прозорливо заметила одна из вас. Кто мне подскажет, образцы каких тканей организма мне лучше всего брать на анализ? – с азартом спросил гном.

– Печени, почек, кожных покровов у ногтевых пластин, – мелодично «прозвенел» Колокольчик у меня из-за спины. А Элай, только-только подобравшаяся ближе ко мне, заткнула рот рукой. А я вспомнила, что у нее не очень отношения с трупами.

– Не переживай, я возьму для тебя образцы, – заверила я.

– Спасибо, – облегченно прошептала адептка.

И после того, как криминалист отступил, дав место для того, чтобы мы тоже взяли для себя материал для анализа, я осторожно скальпелем подцепила органический образец для себя и для Эл, а еще заодно для Нокса, Скроу, Колокольчика, который хоть в теории и был силен, но так бледнел, и его рука так дрожала, что он с одинаковым успехом мог отрезать и печеночную пробу, и часть желудка.

Лишь Ферр гордо отказался от моей помощи, заверив, что он сам справится.

Как только мы разжились образцами для анализа, началась рутина: экстрагирование, фильтрация, качественный и количественный анализ, расчеты, перевод на массу тела…

Я не заметила, когда из лаборатории исчез Рохт. Несколько часов практики пролетели в момент. И его итогом стало заключение, что покойный действительно хлебнул двойной дозы эликсира, стимулирующего мужскую силу. А до этого – успокоительного, растворенного, скорее всего, в крепком кофе.

– Да уж… вот это я понимаю – любовь до гроба, – протянул вампир, а после виртуозно спихнул составление отчета по результатам анализа, которое ему поручил гном, на Колокольчика со словами: – У тебя самый лучший почерк!

– У Страй… – начал было эльф, но наткнулся на мой мрачный взгляд, который обещал: еще один звук – и следующие образцы остроухий будет брать сам. И Лир замолк.

Он перевел взгляд на зеленоватую оборотницу, на Ферра…

– У меня почерк еще хуже, чем у Нокса, – ту же ответил он.

А до драконицы Колокольчик добраться не успел. Адептка, тряхнув головой, заявила, что раз все, то она пошла отсюда, и… собственно, пошла, хлопнув дверью.

– Ну, значит, у меня и правда самый изящный почерк, – согласился нехотя эльф и сел за листы.

Вампир, потом демон и обротница тоже тихонечко вышли из лаборатории. И я решила последовать их примеру. Сняла лабораторный халат и оправилась… в кабинет Рохта! Выяснять, что там с моим дипломом.