Текст книги "От Баркова до Мандельштама"

Приведем их перечень.

«Тень Баркова»:

1) «зимним вечерком» (строфа I);

2) «хвала тебе» (строфа II);

3) «над хладной одой» (строфа IV);

4) «сквозь ночную мглу» (строфа V);

5) «часы досужны» (строфа VIII);

6) «Прокляты Аполлоном» (строфа IX);

7) «Бессмысленным поэтам» (строфа IX);

8) «вмиг исчез призрак» (строфа X);

9) «доволен будешь мной» (строфа X);

10) «велик Барков» (строфа XI);

11) «Поет свои куплеты» (строфа XII);

12) «ворота на замок» (строфа XIII);

13) «Девицу престарелу, … поседелу» (строфа XVI);

14) «сумрачную тень» (строфа XVIII);

15) «скрипя, шатнулась дверь» (строфа XIX);

16) «время быстро мчалось» (строфа XX);

17) «пала в прах» (строфа XXIII).

Лицейская лирика Пушкина:

1) «Под зимний вечерок» («Городок»);

2) «Хвала тебе» («Мечтатель»);

3) «Холодных од» («К Галичу»);

4) «в тьме ночной» («Воспоминания в Царском Селе»);

5) «досужный час» («Пирующие студенты»);

6) «проклятый Аполлоном» («Монах»);

7) «бессмысленных поэтов» («К Батюшкову»);

8) «вмиг сей призрак исчезает» («Монах»);

9) «доволен будешь мной» («Монах»);

10) «Велик, велик Свистов» («Городок»);

11) «поют куплеты» («Послание к Галичу»);

12) «двери на замок» («К Галичу»);

13) «моську престарелу, … поседелу» («К сестре»);

14) «сумрачную тень» («К сестре»);

15) «со скрипом дверь шатнулась» («Монах»);

16) «но быстро день за днем умчался» («Послание к Юдину»);

17) «падет во прах» («К Лицинию»).

Любопытно, что часть этих фразеологизмов (12 из 17) встречается и у Жуковского в произведениях, написанных до 1817 года. Приведем их в принятой ранее нумерации:

1) «Крещенский вечерок» («Светлана»);

2) «Хвала тебе» («Певец во стане русских воинов»);

4) «во мгле ночной» («Варвик»);

5) «часы беспечного досуга» («Послание к Плещееву»);

6) «Прокляты небесами» («Громобой»);

7) «оды пачкунов без смысла» («Послания к кн. П. А. Вяземскому и В. Л. Пушкину»);

8) «призрак пропал» («Эолова арфа»), «вмиг / Из очей пропали», («Светлана»);

12) «двери на замок» («К Батюшкову»);

14) «чёрна тень» («Громобой»);

15) «Дверь шатнулася… скрыпит» («Светлана»);

16) «за днями мчатся дни», «пролетает / Быстро время» («Адельстан»);

17) «пала в прах» («Светлана»).

Однако нельзя не отметить, что баллада имеет фразеологические совпадения со стихами Жуковского, соответствия которым нет у Пушкина.

«Тень Баркова»:

1) «И вкривь, и вкось, и прямо» (строфа IV);

2) «солнце за горой» (строфа X);

3) «Тиранка бедного попа» (строфа XIV)[40]40
  Редакция стиха 167 из списка баллады, обозначенного М. А. Цявловским буквой «А» – см.: Цявловский М. А. Комментарии. С. 188.


[Закрыть];

4) «Как жертву Асмодея» (строфа XV);

5) «И тёмно становилось» (строфа XX);

6) «дано в удел» (строфа XXII).

Произведения Жуковского до 1817 года:

1) «вперед, и взад, и вкось» («Мартышка»);

2) «солнце за горой» («Людмила», «Тургеневу, в ответ на его письмо»), «солнце за горою» («Громобой»);

3) «Тиранка Дульцинея» («Романсы из “Дон Кихота”»);

4) «как некий Асмодей» («К Воейкову»);

5) «Тёмно в зеркале» («Светлана»);

6) «дан удел» («Цветок»).

Наличие словесных и фразеологических совпадений с Жуковским позволят предположить, что те же совпадения с пушкинскими текстами вторичны. Автор «Тени Баркова», пародируя баллады Жуковского «Громобой», пародировал вообще всю лексику Жуковского. А пушкинская лексика лицейского периода была производной от той же лексики – вот главная причина лексических (на уровне одного слова) и фразеологических совпадений «Тени Баркова» с пушкинскими стихами.

Кроме того, анализ лексики, предпринятый М. А. Цявловским, выглядит слишком односторонним: рассматривались лишь те стихи баллады, которые имели, по его мнению, соответствия в лицейской лирике Пушкина, но совершенно оставлены без внимания и объяснения те многочисленные случаи, когда лексика баллады существенно отличается от пушкинской (мы не включаем сюда, разумеется, непристойные слова и выражения, почти не встречающиеся в пушкинских произведениях этого времени).

Дабы восстановить нарушенную М. А. Цявловским объективность, мы рассмотрели именно случаи существенного расхождения языка баллады с пушкинским. Ниже, по возможности, кратко излагаются полученные результаты.

1. Выражения, Пушкину не свойственные, не встречающиеся в его творчестве (всего 17):

– «расстриженным попом» (строфа I);

– «корнет уланский» (строфа I);

– «третьей гильдии купец» (строфа I);

– «волосы клокочет» (строфа III);

– «ломает в стих» (строфа IV);

– «как будто бы для смеха» (строфа IV);

– «огнистыми очами» (строфа V);

– «лихой предатель изменил» (строфа VI);

– «солнце за горой» (строфа X);

– «как в масле сыр кататься» (строфа XIII);

– «тиран для бедного попа» (строфа XIV);

– «с робостью стыдливой» (строфа XV);

– «как жертву Асмодея» (строфа XV);

– «весенний злак» (строфа XVII);

– «утро пробудилось» (строфа XVIII);

– «время быстро мчалось вдаль» (строфа XX);

– «водкою налив бокал» (строфа XX).

2. Слова, не употреблявшиеся Пушкиным в лицейский период творчества (всего 11): Асмодей, биржа, гильдия, вкось, вкривь, интрига, Приап, подьячий, призрак, святцы, тёмно.

Эти слова если и употреблялись Пушкиным в послелицейском творчестве, то достаточно редко. Например, «Асмодей» (имя адского духа, демона из баллады Жуковского «Громобой») после лицея встречается у Пушкина, но не в своем прямом значении, а как прозвище Вяземского, принятое в «Арзамасе».

3. Слова, вообще отсутствующие в «Словаре языка Пушкина» (всего 17): дыбом, вколотить, водрузиться, задорно, измяться, каплун, керч, корпеть, отвиснуть, портища, прореха, пятерня, расстриженный, сноп, устрашиться, ядреный.

Нельзя не обратить внимания на то, что значительная часть слов имеет ярко выраженную стилистическую окраску, подчеркивающую их простонародность, чего не скажешь о тех словесных совпадениях с пушкинской лирикой, которые отмечены М. А. Цявловским.

Кроме того, отмеченные нами в тексте баллады особенности речи: «ломает в стих», «дыбом», «время, мчащееся вдаль», «как будто бы для смеха», «волосы клокочет», пробуждающееся утро («уж утро пробудилось»), характерное ударение в слове «тёмно»[41]41
  «Тёмно», встречающееся в единичных случаях у Жуковского и Пушкина, является одним из признаков намеренной стилизации под народную речь, например, в балладе Жуковского «Светлана».


[Закрыть], водка, разливаемая по бокалам («водкою налив бокал»), – позволяют предположить в авторе человека невысокого социального уровня.

Таким образом, анализ лексики баллады (непристойные слова и выражения, как уже было отмечено, в расчет не принимались) дал следующие результаты:

– выражений, вообще не свойственных Пушкину, – 17;

– слов, отсутствующих в «Словаре языка Пушкина», – 17;

– слов, не употреблявшихся Пушкиным в лицейский период творчества, – 11.

Для баллады объемом в 288 стихов полученные показатели весьма существенны, особенно, если учесть, что значительная часть текста, как уже отмечено выше, была исключена из рассмотрения.

Но все же, справедливости ради, возвратимся к отмеченным М. А. Цявловским фразеологическим совпадениям текста баллады с пушкинской лирикой, соответствия которым нет в произведениях Жуковского:

– «над хладной одой»;

– «доволен будешь мной»;

– «Велик Барков»;

– «Поет свои куплеты»;

– «… престарелу … поседелу».

Сюда же можно отнести фразу «Прокляты Аполлоном», имеющую точное соответствие у Пушкина и не столь точное у Жуковского. Мы имеем шесть бесспорных случаев фразеологических совпадений, отмеченных М. А. Цявловским. Конечно, это не так много по сравнению с отмеченными нами случаями разительных стилистических отличий языка баллады от пушкинского. Но все же такой факт требует объяснения. Нам представляется, что выявленные М. А. Цявловским фразеологические совпадения свидетельствуют о том, что автор баллады, превосходно знакомый с творчеством Жуковского, избранным для пародии, столь же хорошо знал и лицейскую лирику Пушкина.

Нельзя исключать и возможность внесения в текст баллады нескольких пушкинских словосочетаний при многочисленных случаях переписки версификационно слабого, а местами малограмотного сочинения, более образованными, чем автор, любителями подобного рода литературы. На возможность корректировки текста «под Пушкина» при переписках баллады указывает вариативность строфы 9, имеющей существенные разночтения в разных редакциях текста.

М. А. Цявловский остановился на следующем варианте:

 
Не пой лишь так, как пел Бобров,
Ни Шелехова тоном.
Шихматов, Палицын, Хвостов
Прокляты Аполлоном…[42]42
  Philologica. 1996. Т. 3. С. 140–141.


[Закрыть]
 

Однако в других списках фамилии поэтов меняются: место Боброва занимают то Шатров, то Барков, то некий Лампров; Шелехов в некоторых списках заменен Шаликовым; троица «Шихматов, Палицын, Хвостов» в процессе переписок претерпела особенно много изменений:

– «Шаликов, Шаховской, Хвостов»;

– «Кропоткин, Шахматов, Хвостов»;

– «Кропоткин, Шаховской, Хвостов».

Есть и редакция, полностью перенесенная из пушкинской эпиграммы «Угрюмых тройка есть певцов…»:

– «Шихматов, Шаховской, Шишков»[43]43
  Цявловский М. А. Комментарии. С. 181.


[Закрыть].

Немаловажным обстоятельством является то, что по датировкам, предложенным самим М. А. Цявловским, эпиграмма написана через полгода после баллады. Если бы он включил в контаминированный текст именно последнюю редакцию, мы имели бы еще одно полное текстуальнное совпадение с Пушкиным! Но автор «Комментариев» избрал другой вариант, проявив в данном случае безусловную объективность.

Такое количество вариантов фамилий поэтов в разных редакциях баллады не может принадлежать ее автору, это, конечно, результат сотворчества многочисленных переписчиков.

Иное предположение высказал недавно С. А. Фомичев, как и мы, убежденный в «версификационной слабости этого произведения («Тени Баркова». – В. Е.), едва ли возможной даже у раннего Пушкина». Фомичев не исключает, что «“Тень Баркова” – плод коллективного творчества; подобное озорство было распространенным в условиях закрытого мужского учебного заведения»[44]44
  Фомичев С. А. О текстологии пушкинской лирики // Фомичев С. А. Служенье муз. СПб., 2001. С. 170.


[Закрыть].

Но, как бы то ни было на самом деле, в нашу задачу не входит установление истинного автора (или авторов) порнографической баллады и связанное с этим распутывание всех хитросплетений истории «Тени Баркова». Пусть этим занимаются ее поклонники.

Наша задача заключается в том, чтобы объективно оценить всю аргументацию М. А. Цявловского, утверждавшего, что баллада «Тень Баркова» написана Пушкиным.

Здесь мы рассмотрели «почти исчерпывающий, – по мнению Е. С. Шальмана, – список лексических и фразеологических совпадений баллады с ранне-лицейскими стихотворениями» Пушкина, составленный М. А. Цявловским, и пришли к выводу, что известным исследователем творчества поэта были допущены при этом серьезные методологические ошибки, вызванные его чрезмерной увлеченностью собственной версией об авторстве Пушкина. В результате его анализ языка баллады, к сожалению, оказался весьма односторонним и недостаточно глубоким.

Утверждение Е. С. Шальмана, что М. А. Цявловский «блестяще разрешил проблему обоснования атрибуции “Тени Баркова”», на наш взгляд, не соответствует действительности.

В настоящей статье мы старались подойти к проблеме авторства Пушкина, поставленной М. А. Цявловским, по возможности, всесторонне: оценили художественный уровень баллады; рассмотрели на примерах из лицейской лирики Пушкина его отношение к обсценной поэзии, в частности к Баркову, а также и его отношение к Жуковскому; проиллюстрировали взаимоотношения между юношей Пушкиным и Жуковским некоторыми биографическими фактами; критически рассмотрели историю «Тени Баркова», изложенную М. А. Цявловским, и его анализ языка баллады. В заключение мы можем заявить со всей ответственностью, что ни по одному пункту нашей программы не обнаружено никаких неопровержимых доказательств версии Цявловского. Версия эта остается всего лишь версией, не имеющей необходимого обоснования.

7

На этом можно было бы поставить точку, но совсем недавно было осуществлено новое издание порнографической баллады с именем Пушкина на титуле[45]45
  Пушкин А. С. Тень Баркова. Тексты. Комментарии. Экскурсы / Сост. Пильщиков И. А. и Шапир М. И. М., 2002.


[Закрыть].

Нельзя не отметить прекрасное полиграфическое оформление, обстоятельные филологические и лингвистические комментарии и экскурсы этого издания. Беда лишь в том, что, положив в основу книги рассмотренные нами «Комментарии» М. А. Цявловского, издатели, по существу, не привели никаких новых аргументов в пользу авторства Пушкина. Да и где они могли их взять?

Отсутствие серьезных аргументов не могут заменить надуманные рассуждения публикаторов «Тени Баркова» о якобы имеющем место сходстве Пушкина-лицеиста с героем баллады. Это мнимое сходство они основывают на том, что в ранних стихотворных посланиях «К Наталье» (1813) и «К сестре» (1814) юный поэт называет себя «монахом», лицей – «монастырем», свою комнатку в лицее – «кельей». Не оставлена без внимания и «шаткая постель» из послания «К сестре», которая ассоциируется у публикаторов с «кроватью» в «Тени Баркова». Конечно, между лицеистом («монахом») и попом-расстригой, великовозрастным «детиной», прошедшим, как говорится, огонь, воду и медные трубы, на самом деле, очень мало общего. Но главное даже не в этом: новые издатели баллады не могут не знать, что все литературные образы названных пушкинских посланий, привлекшие их повышенное внимание, навеяны весьма популярным в России в те годы стихотворением французского поэта Ж.-Б.-Л. Грессе «Обитель» (La Chartreusе). К нему же восходит известное стихотворение Батюшкова «Мои пенаты. Послание к Жуковскому и Вяземскому» (1812), на которое также ориентировался Пушкин в своих первых опытах. Оттуда же, кстати, почерпнута убогая постель, упоминаемая в послании «К сестре»:

 
Стул ветхий, необитый
И шаткая постель…
 

Сравним со стихами Батюшкова:

 
В сей хижине убогой
Стоит перед окном
Стул ветхой и треногой
С изорванным сукном.
 
 
…
Там жесткая постель —
Все утвари простые.
 

Эта постель, вопреки заклинаниям наших оппонентов[46]46
  Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 10.


[Закрыть], имеет мало общего с кроватью в «Тени Баркова» (текст М. А. Цявловского):

 
Кровать там мягкая в пыли
Является дубова.
 

Впрочем, никакой такой кровати в новом издании баллады обнаружить не удается – оказывается, в тексте ее произведена важная замена:

 
Постель там шаткая в пыли
Является дубова.
 

Но и при такой замене не все сходится у публикаторов баллады. Так, запыленность «постели» и в новом варианте текста продолжает свидетельствовать о том, что кровать эта особая, гостевая, находящаяся в особых монастырских покоях, не использующаяся повседневно. К тому же кровать дубовая, т. е. хорошего качества. Вряд ли такая кровать может быть шаткой, как в «келье» лицеиста.

Но бог с ней, с кроватью (постелью)! Гораздо важнее сейчас рассмотреть, как обосновывается отмеченное нами изменение текста.

В пояснениях к новому тексту баллады, контаминированному нашими издателями, сообщается: «Этот вариант поддерживается лицейским посланием Пушкина, где в описание “монастырской кельи” поэта входит “шаткая постель”»[47]47
  Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 58.


[Закрыть].

А в предисловии к новому тексту, с которого мы и начали рассмотрение этого издания, новая редакция стиха с «шаткой постелью» вместо «мягкой кровати» используется в цепочке доказательств сходства между «юным лицеистом и попом-расстригой»: «В послании “К сестре” (1814) поэт называет Лицей “монастырем”, себя – “небогатым чернецом”, а свою комнату – “мрачной кельей”, где стоит “шаткая постель” (эта деталь фигурирует и в “Тени Баркова”)»[48]48
  Там же. С. 10.


[Закрыть].

Вот такая эквилибристика! А как она, «эта деталь», попала в балладу? Ведь в тексте, контаминированном М. А. Цявловским, ее не было…

И это не единичный случай, это методологический принцип контаминации: сначала «среди множества вариантов» текста были выбраны те, что больше соответствуют пушкинской «фонетике, грамматике, лексике и фразеологии»[49]49
  Там же. С. 29.


[Закрыть], а затем составленный таким способом текст используется для доказательства авторства Пушкина!

Вообще-то ничего нового в методологии, демонстрируемой нашими издателями, нет. Ее, как мы отметили ранее, разработал и применил М. А. Цявловский в «Комментариях» к балладе, но он хотя бы не допускал столь явных оплошностей…

Укажем здесь также на одно существеннейшее отличие ранних стихов Пушкина от баллады. Таким отличием является насыщенность пушкинских стихов отсылками к западноевропейским литературным, музыкальным и живописным произведениям, находившимся в сфере внимания русской образованной публики того времени. В послании «К Наталье» это Селадон (по имени героя романа О. Д. Юрфе «Астрея»), Назора (персонаж оперы А. М. К. Саккини «Обманутый скупой»), Опекун и Розина (персонажи комедии Бомарше «Севильский цирюльник»), монах (образ, восходящий к «Обители» Грессе).

То же видим и в послании «К сестре»:

 
Жан-Жака ли читаешь,
Жанлиса ль пред тобой?
Иль с резвым Гамильтоном
Смеешься всей душой?
Иль с Греем и Томсоном
Ты пренеслась мечтой…
 

А чуть далее новые примеры:

 
Иль звучным фортепьяно
Под беглою рукой
Моцарта оживляешь?
Иль тоны повторяешь
Пиччини и Рамо?
 

То же и в «Монахе», где связь с европейской культурой подтверждается упоминаниями Вольтера, Вийона, Жанны д'Арк, кармелитов и кратезианцев, Молока (имя беса, восходящее к поэме Мильтона «Потерянный рай»), Филона и Хлои, Дафны, Невтона (Ньютона), Корреджио, Верне, Пуссена, Рубенса.

Напротив, в «Тени Баркова» совершенно нет западноевропейского культурного фона (исключение составляет лишь однократное упоминание Приапа, скорее всего появившегося здесь благодаря известной переводной оде Баркова, а не в результате знакомства с подлинником Пирона). Это обстоятельство служит еще одним подтверждением правильности нашего предположения о том, что истинный автор баллады принадлежал к иному социальному слою, нежели Пушкин.

Что же касается анализа «лексических и фразеологических совпадений» текста баллады с лицейской лирикой Пушкина, объективность которого в исполнении М. А. Цявловского уже рассмотрена нами, то нельзя не отметить, что в новом издании он усилен лишь в плане арифметических подсчетов:

«Цявловский не совсем точен: в языке лицейских произведений Пушкина он нашел параллели не к 102-м, а к 104-м стихам “Тени Баркова”. В примечаниях нами добавлены параллели еще к 71 стиху “Тени”; в результате установлены соответствия для 175 строк баллады, что составляет более 3/5 ее текста. Общее число установленных лексико-грамматических совпадений между “Тенью Баркова” и другими ранними произведениями Пушкина нам удалось увеличить почти в 6,5 раз: к 170 случаям такого рода, рассмотренным в “Комментариях” Цявловского, мы добавили 905 (из них 658 с прямым указанием адреса и 247 с отсылкой к “Cловарю языка Пушкина”)»[50]50
  Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 326.


[Закрыть].

Проиллюстрируем частично, за счет каких приращений (отмеченных самими издателями) столь существенно возросли арифметические показатели:

«В стихотворениях 1813–1816 гг. слово вдруг, помимо “Тени Баркова”, употребляется еще 38 раз…»[51]51
  Там же. С. 318.


[Закрыть]; «наречие уж встречается более 70 раз…»[52]52
  Там же. С. 323.


[Закрыть]; «междометие ах в стихотворениях 1813–1816 гг. встречается 25 раз…»[53]53
  Там же. С. 324.


[Закрыть] и т. д.

Вот такая внушительная арифметика для слишком доверчивых читателей! Наверное, если ввести в подсчет соединительные союзы, частицы, а быть может, еще и знаки препинания (а почему бы и нет, ведь анализ-то назван лексико-грамматическим), то будут «установлены соответствия» для всех 288 строк баллады, что составит 100 % текста!

Весьма впечатляющим в ученых рассуждениях новых комментаторов выглядит уличение Пушкина в недостаточном знании греческой мифологии. Это производится по следующей схеме.

Сначала отвергается принятая М. А. Цявловским редакция начальных стихов строфы 9:

 
Не пой лишь так, как пел Бобров,
Ни Шелехова тоном.
Шихматов, Палицын, Хвостов
Прокляты Аполлоном.
 

Эта редакция заменяется иной, почерпнутой из другого списка баллады, в которой место Аполлона занимает некий Фивский бог:

 
Не пой лишь так, как пел Бобров,
Ни Шелехова слогом;
Шихматов, Шиховской, Шишков
Прокляты Фивским богом[54]54
  Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 35–36.


[Закрыть].
 

Затем эта замена инкриминируется Пушкину:

«Называя Аполлона Фивским богом, Пушкин допустил ошибку, основанную на ложной этимологии: он счел однокоренными словами мифоним Феб, или – в “рейхлиновской” транскрипции – Фив…, – и топоним Фивы; вряд ли стоит говорить, что культ Аполлона с Фивами никак не связан»[55]55
  Там же. С. 54.


[Закрыть].

Об этом действительно не стоит не только говорить, но и писать, когда речь идет о выпускнике Царскосельского лицея.

Что культ Аполлона связан не с Фивами, а с Дельфами можно почерпнуть в любом пособии по греческой мифологии. Кстати, и Пушкин называл Аполлона «Дельфийским идолом» («В начале жизни школу помню я…»). Предполагать, что он мог считать Аполлона «Фивским богом» весьма безответственно, но чего не сделаешь ради всепоглощающей идеи! И все же амбиции комментаторов, уличающих Пушкина в незнании элементарных вещей, представляются чрезмерными.

С другой стороны, редакция стиха с «Фивским богом» есть еще одно свидетельство недостаточной образованности истинного автора баллады, другие примеры отмечены нами ранее.

В заключение нельзя не отметить свежесть и оригинальность предложения публикаторов баллады пополнить «Словарь языка Пушкина» непристойными словами и выражениями, взятыми из «Тени Баркова» (разумеется, из редакции баллады, контаминированной именно нашими публикаторами)[56]56
  Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 349.


[Закрыть]!

Здесь с лингвистической серьезностью даются названия мужского и женского половых органов (мужского – почему-то с латинским сопровождением mentula, а женского – без латинского сопровождения), их варианты, различные производные от них: уменьшительные (по-научному, «деминутив») и увеличительные (по-научному, «аугментатив»), а также новые значения глаголов и существительных, используемых при описании сексуального действа. Приведем отдельные, по возможности, наиболее безобидные примеры:

«битва – совокупление (перен.)

вколотить – ввести [половой член] (перен.)

впустить – ввести [половой член] (перен.)

глава (glans penis) – головка полового члена

плешь (glans penis) – головка полового члена

прореха (rima pudenda) – половая щель (перен.)

ездить – двигаться, находясь на сексуальном партнере

ядреный – крепкий, твердый»[57]57
  Там же. С. 349–352. Пунктуация, курсив, жирный шрифт – авторские. Почему отдельные слова имеют латинское сопровождение, а другие не имеют, не ясно. Видимо, для научного прикрытия навязчивой идеи.


[Закрыть].

Публикаторы порнографической баллады (при их знании предмета!) вполне могли бы предпринять издание, скажем, словаря сексуальных терминов, но им не терпится внести подобную лексику именно в «Словарь языка Пушкина». Что это – откровенный эпатаж читающей публики, попытка легитимизации непристойной лексики (так сказать, некий пробный шар) или просто побочный эффект постоянных занятий проблемами обсценной литературы?

У нас нет ответа на эти вопросы.

Отметим лишь, что подобная наукообразная шаловливость не мешает публикаторам «Тени Баркова» считать, что их труд отвечает всем требованиям академического издания. Более того, отвечает предваряющему книгу грифу Академии наук, расположенному, правда, почему-то на авантитуле…[58]58
  Не так давно тоже с грифом Российской академии наук, но расположенным на титуле, вышло весьма авторитетное издание – 1-й том нового Полного собрания сочинений А. С. Пушкина, где принадлежность порнографической баллады Пушкину подвергнута сомнению; в частности, там сообщается, что «Тень Баркова», «учитывая сложность вопроса о ее тексте и самом авторстве, будет включена в один из следующих томов, – вероятнее всего, наряду с другими дубиальными текстами» (Пушкин А. С. Лицейские стихотворения 1813–1817 г. СПб., 1999. С. 547).


[Закрыть]

Но мы несколько отвлеклись от темы. Пора подвести окончательный итог нашим размышлениям.

Предисловие к книге, воспроизводящей текст и историю «Тени Баркова», завершается следующим весьма любопытным признанием: «Без риска ошибиться можно утверждать, что текста, публикуемого ниже, среди рукописей Пушкина не было никогда – но каждая его строка могла быть написана Пушкиным именно так, а не иначе»[59]59
  Пушкин А. С. Тень Баркова. Тексты. Комментарии. Экскурсы. С. 32.


[Закрыть].

Особенно красноречива здесь предположительность приведенного утверждения: не была написана, а именно «могла быть написана»! Откуда же в таком случае непоколебимая уверенность в том, что Пушкин написал бы порнографическую балладу именно так, как хотелось бы ее нынешним публикаторам? Что-то у них здесь не стыкуется.

А посему, «без риска ошибиться», мы полностью принимаем первую часть приведенного признания: такого текста («Тени Баркова») «среди рукописей Пушкина не было никогда». Остальное следует отбросить как лукавое мудрствование. И поставить на этом точку.