Текст книги "Бутылка для Джинна"

– Я понял, сэр. Что-то еще? – по виду Джона было видно, что он не все понял, но передать все сможет.

– На всякий случай предложите подполковнику надеть на себя и свою охрану металлическую кольчугу и ни с кем не вступать в контакт, кроме нас.

Джон и доктор ушли. Мне оставалось только ждать. Ожидание стало моим уделом.

Подполковник прибыл с большим эскортом только к вечеру. Высокий темнокожий атлет поднялся ко мне вместе с двумя такими же, с иголочки одетыми, лощеными парнями. Наверное, он не знал, как себя вести с незнакомым ему капитаном, в подчинение которого он попал. Несколько мгновений он рассматривал меня, потом подошел и протянул руку.

– Полковник Джордан, сэр. Прибыл по-вашему, – тут он запнулся, – по вашей просьбе.

– Генри Отс. Я рад, что вы откликнулись на мою просьбу, – я продолжал разыгрывать этот спектакль. Рукопожатие его было сильным, но одновременно очень мягким.

– Вы просили принести кое-что, – он махнул рукой одному из сопровождающих и тот раскрыл принесенный им кейс. Там лежали три пояса, сплетенные из медной проволоки и плетеные провода.

– Если не возражаете, сэр, я прикину на себя, – я взял один из них и, сняв рубашку, надел пояс прямо на голое тело. Он удобно обтягивал поясницу и живот. Размотав провод, я прикрепил его свободный конец к решетке. Все трое внимательно наблюдали за моими действиями, словно я провожу какой-то важный эксперимент.

– Я полагаю, Генри, что вы все это делаете не из желания лечить свой радикулит, – с улыбкой произнес Джордан. – В моей группе есть хорошие эксперты, но и они не смогли распознать назначение этого загадочного пояса.

– Сэр, я пока сам не могу вам объяснить, против чего он предназначен и как должен действовать. Я знаю одно – вот эта решетка спасла мне жизнь, когда я дотронулся до нее. А сидеть, взявшись за нее руками, согласитесь, не самая удобная поза. Эти пояса предназначены для меня, Гершель и доктора?

– Нет, это вам и вашим санитарам. А остальные уже получили их. Кроме того, мы и сами немного прибарахлились. Несколько неудобно, но привыкнуть можно. Я был на связи с Саммерсом. Он передает вам привет и еще кое-что.

Джордан передал мне небольшой листок, мелко исписанный с двух сторон. Это было пространное сообщение о расшифровке данных автоматической станции. Саммерс подробно расписал все, что ему удалось обнаружить, наверное, в надежде, что я сам выберу нужный мне материал. И действительно, из всех материалов меня заинтересовало только одно сообщение. В нем говорилось, что возле планеты «X», находящейся на крайней орбите солнечной системы и пока не получившей название, обнаружены четыре спутника одной формы и химсостава и семь спутников, очень небольших по космическим меркам, но очень необычных по форме и химическому составу. Станция пролетала на довольно большом расстоянии, поэтому на снимках эти спутники видны не были, но, судя по данным станции, они образовывали как бы своеобразный пояс.

Меня заинтересовало магическое число семь, но только поначалу. Число первых межзвездных кораблей, если не считать вернувшегося и ушедшего недавно, было именно семь. Неужели моя догадка окажется верной и планета «X» является своеобразной «тюрьмой» для наших звездолетов? Это было похоже на наших оппонентов. Они повернули все корабли, но только последний вернулся на Землю.

Что же случилось с экипажами, и сможем ли мы отправить туда спасательную экспедицию? Я несколько отвлекся от своих гостей, но они терпеливо ожидали. Вот такая дисциплина в нашем ведомстве.

– Полковник, а на словах он ничего не просил мне передать? – мне почему-то показалось, что Саммерс не мог отделаться от меня этим отчетом.

– Да, он просил вам передать еще одно слово – спасибо. И подчеркнул, что оно предназначено именно вам.

Эти слова, произнесенные сухим, официальным тоном, согрели мою душу. Наверно, я становлюсь сентиментальным.

Потом мы поговорили о сложившейся обстановке. Я не удивился, когда узнал, что кольцо, созданное для блокады нашего центра, было также почти блокировано поясом гражданских лиц, разбивающих свои лагеря безо всякого разрешения по возможности поближе к лагерю военных. Публика была самая разнообразная, но встречались и чересчур активные люди, считающие своим долгом осложнить жизнь заключенных и ждущие начала других разоблачительных процессов. Они устраивали демонстрации перед КПП военных, блокировали подвоз продовольствия и корреспонденции. Подполковник жаловался, что, по-видимому, придется общаться с миром только по радио и с помощью военно-воздушных сил. Журналисты не дают прохода военным и политикам, бомбардируя народ уже не только фактами, но и предположениями.

Какой-то из политиков, узнавший, что делался запрос о временной приостановке работы всеобщей компьютерной сети, передал эту информацию в прессу, которая не преминула пройтись и по этому поводу. Один из самых «интеллектуальных» репортеров высказал предположение, что спецслужбы используют эту сеть для получения разведданных, а также для создания воздействия на человеческий мозг. Цели этого воздействия не раскрывались, но эти публикации создавали скандальную атмосферу. Полковник с сарказмом заметил, что такие нападки происходили довольно часто и явно не помогали в создании положительного имиджа его организации. Его волновали больше другие проблемы. Пока больше беспокойства доставляли неорганизованные «туристы», обосновавшиеся вокруг лагеря. То, что собирался народ неуравновешенный, это было понятно и действия его можно было предсказать. Но уже произошло несколько несчастных случаев на почве помешательства, а это уже серьезная проблема. Пока было известно, что люди сходили с ума, пользуясь своими компьютерами как видеопроигрывателями, но причина пока неизвестна. Поэтому и публикации о воздействии спецслужб через компьютерную сеть могут повлечь за собой большие неприятности.

Меня не могли не заинтересовать последние слова подполковника.

– Скажите, Джордан, а что эти люди смотрели в то время, когда это с ними происходило?

– Вы знаете, этого не удалось установить, но во всех случаях на экране была только одна фраза – «продолжение следует». Может быть, они смотрели какой-нибудь из нескончаемых сериалов? Честно говоря, – он печально улыбнулся, – от них действительно можно подвинуться. Самое плохое, что они выбрали самое «подходящее» место для этого.

– А они смотрели этот, как вы говорите, сериал в одиночку или в компании?

– В том-то и дело, что в одиночку. – Джордан посмотрел на меня более внимательно. – А у вас есть какие-то соображения на этот счет?

– Соображения, – задумался я, потом добавил, – нет, это не соображения, сэр, это стопроцентная уверенность.

– И что же это такое? – он недоверчиво уставился на меня.

– Я знаю, какой сериал они смотрели. И, к сожалению, ничего сделать мы не можем, чтобы люди этого не делали.

– Что значит, что мы ничего не может сделать? Снять сериал из оборота мы всегда сможем, если докажем, что имеем такие последствия.

– Ну что ж, попробуйте. Этот фильм называется «Выбор». Только боюсь, что вы не найдете тех, кто его поставил и выпустил в эфир.

– Генри, вы говорите какими-то загадками. Вы предполагаете, что этот фильм пиратский? Так мы уже не раз занимались подобного рода вещами. Генри, если вы уверены, что это действительно тот фильм, то мы сейчас же займемся им, – казалось, что для подполковника не было задачи важнее.

– Сэр, я действительно уверен в этом. Но только, – я сделал многозначительную паузу, – не дайте себя отвлечь от вашей основной задачи.

– О своих обязанностях я никогда не забываю, – резко ответил он и обратился к одному из своих спутников. – Ты понял, что нужно сделать? Тот молча кивнул.

– Тогда выполняй, – приказал он, и человек быстро исчез.

Мы немного помолчали. В моей голове роились самые мрачные мысли.

– Сэр, а какие симптомы у больных?

– Да у всех практически одинаковые. Врачи говорят, что у них мания преследования, причем в ярко выраженной форме. Все они предвещают катастрофу, что-то похожее на конец света. Несут такой бред, что даже слушать их невозможно. Представьте себе, один из них, я сам присутствовал при его осмотре, с пеной у рта доказывал, что всех нас хотят поработить. А тех, кто не захочет, хотя он говорил, что это практически очень трудно сделать, просто напросто убивают уже порабощенные. Самое что интересное, когда его спросили, кто же нас хочет поработить, он ничего не смог ответить. Какие-то догадки, а потом, в конце концов, он пришел к выводу, что это наступит Армагеддон, – он перевел дух, видимо это воспоминание не доставляло ему удовольствия.

– А как они себя ведут, когда их оставляют в покое?

– Каждый по-своему, но при приближении врачей они сжимаются в клубок и с вытаращенными глазами следят за ними. Такое впечатление, что они боятся даже собственной тени.

Я снова задумался. Картина складывалась довольно красочная. Я ждал, что должно произойти нечто подобное, но, когда столкнулся с первыми жертвами, мне стало не по себе. Да кто я такой, чтобы распоряжаться чужими жизнями? Спаситель человечества? И какое у меня есть право сидеть и ждать, когда начнется повальная паника, и число жертв будет расти с каждой секундой. Тем более, если человек нервничает в одиночку, то есть шанс, что он успокоится. А если это произойдет среди многих миллионов ни в чем неповинных людей? Пусть они еще не дошли до совершенства, но ведь они же в этом не виноваты.

– Подполковник, эти болезни тоже засекречены?

– Пока да, но долго мы не продержимся. Слухи всегда распространяются. А если они будут повторяться, то я не ручаюсь, что вообще что-нибудь можно будет скрыть. К тому же, как я вижу, у вас здесь тоже не все благополучно, – он глазами показал на мою голову. – Насколько я знаю, у вас были красивые каштановые волосы!

– Да, сэр, еще вчера они были такими, как вы говорите, – с сожалением произнес я.

– Но компьютерная сеть у вас отключена. Что же произошло с вами?

Я боролся с желанием рассказать ему все, как есть, но что это изменит? Что можно сделать, допустим, с Петерсоном? Посадить в глубокий бетонный колодец и там замуровать? А людей будут сводить с ума самым простым способом. Если уж вся планета психически больна, то зачем жалеть отдельных людей, стоящих на грани сумасшествия. Чем это может кончиться?

– Всему виной недоразумение с охраной. В ее отсутствие меня кое-кто посетил и, сами понимаете, мне это не доставило никакого удовольствия.

– Саммерс предупреждал меня, что с вами общаться довольно тяжело. Ну, это не в моей компетенции, разбирайтесь с ним сами. Что вы хотели еще мне сообщить?

– Сэр, вы на меня не обижайтесь. Я еще и сам не разобрался в этих дебрях. У меня последний вопрос – как себя ведут власти? Ведь у нас не территории находятся и их люди.

– Я не знаю, на какие рычаги нажал Саммерс, но пока отделываемся туманными ответами на их запросы. Их это устраивает. – Он подумал, – пока устраивает!

– Ну что же, я встал и протянул руку Джордану, – спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Рад был с вами познакомиться.

Джордан встал и ответил на мое рукопожатие.

– Скажу откровенно, меня наше знакомство сильно беспокоит. Сначала вы здорово расположили меня к себе, но потом… – он сделал паузу. – У меня такое впечатление, что вы способны доставлять массу хлопот.

Я рассмеялся.

– В вашем ведомстве все такие проницательные?

– В нашем ведомстве, – он сделал ударение на слове «нашем», – с этим все нормально.

На этом и закончилось наше совещание на высшем уровне. После их ухода в воздухе осталось что-то неуловимое, заставляющее беспокоиться. Я долго не мог понять, что же это, а поняв, смеялся до слез. Это остался дух секретности!

Дав себе возможность от души посмеяться, не обращая внимания на обеспокоенную физиономию Фрэда, торчавшую в лестничном пролете, я почувствовал себя значительно легче. Когда я вытер обильные слезы, у меня уже созрел план, по которому предстояло действовать.

Легко представить себе, какие масштабы по всей Земле приобретало это вмешательство.

Допустим, я пользователь какой-либо компьютерной системы, или даже имею свой какой-никакой компьютер. У меня неожиданно появляется новый файл с этаким интригующим именем – «выбор». Неужели я удержусь от того, чтобы не посмотреть, что же это такое? Конечно, посмотрю. Любопытство – вещь неумолимая. А включившись в просмотр, я уже не в силах оторваться. Какой будет результат – это уж догадаться нетрудно. Мне остается только немного подождать, когда Саммерс прибежит ко мне и спросит: ты знаешь, как это остановить? И я отвечу – знаю! Но отдам свои знания только на определенных условиях. И пусть тогда покрутятся со своей сверхсекретностью!

– Фрэд, – позвал я своего бдительного стража.

– Сейчас, сэр, – послышался его голос. Он бегом поднялся и остановился на приличном расстоянии.

– Фрэд, как у нас с обедом? Нет ли чего-нибудь вкусненького, только, пожалуйста, не этой бывшей в употреблении массы, а нормального, земного?

– Есть, сэр, но это всего лишь бутерброды, которые я взял с собой. Если хотите…

– Да, Фрэд, угости меня своими бутербродами, будь другом.

– С удовольствием, сэр. – Фрэд был явно доволен, что с ним разговаривают по-дружески.

Бутерброды оказались с ветчиной и зеленью. Зелень была чуть привядшей, но зато какой у нее был вкус! Большего удовольствия за последнее время я не испытывал.

За время обеда меня не покидала одна и та же мысль. Чего, собственно, человеку не сидится на месте, ведь есть же у него эти, пусть и небольшие, но все-таки радости. Пусть это бутерброд, с удовольствием съеденный в компании, или общение с другими людьми, пусть даже и за обедом, состоящим из одних бутербродов. В порыве за осуществлением глобальных идей мы отказываемся от этих мелочей, обедняя свою жизнь в угоду неизвестно чему.

Мы сидели с Фрэдом и болтали ни о чем. Он оказался довольно приличным собеседником, за его добродушием и внешней скованностью проглядывало хорошо развитое чувство юмора. А комплексы, что о них говорить, каждый из нас небезгрешен. На меня снизошла умиротворенность, и я уже не воспринимал окружающее в таком черном свете, как раньше. Есть же у людей разум? Конечно, есть. Значит, не все потеряно. Пробьемся?

Снизу раздался стук в дверь. Фрэд подскочил и заметался – или убрать остатки пищи, все-таки он нарушил инструкции, или бежать открывать. Я махнул ему рукой, чтобы он открывал, а сам быстро убрал на столе, не подводить же человека, сделавшего для меня доброе дело.

Вернулись доктор и Джон. Доктор поднялся ко мне. Он очень устал, движения были чисто автоматические. Он вздрогнул, взглянул на мои седые волосы и присел на диван.

– Все тоже самое, Генри, – пробормотал он.

– Док, как Анна, с ней все в порядке? – я чувствовал, что не дождусь, пока он дойдет до нее.

– Анна? Да, с ней все хорошо. Извини меня, Генри, но я не удержался и рассказал ей о тебе. Я посчитал, что так будет лучше, она постепенно привыкнет к этой мысли.

– Док! – волна возмущения поднялась в моей груди. Мне было очень тяжело сдержаться, и я отвернулся, чтобы не показать ему выступившие на моих глазах слезы. Бедная Анна!

– Генри, поверь мне, неведение гораздо хуже. Все образуется. Она держится молодцом. Даже к твоему решению отнеслась без удивления. Сказала, что если ты так считаешь, то так и должно быть. У тебя замечательная жена!

Я вскочил и подошел к решетке. Лучше бы он молчал!

Доктор монотонно рассказывал о своих впечатлениях, и я постепенно возвращался к действительности. Практически все осталось без изменений, кроме поведения прокурора. Тот требовал объяснений и написал несколько депеш в свою «альма-матер». Доктор достал из кармана несколько сложенных листков.

– Генри, если говорить честно, то я устал. Мои нервы на пределе. От них исходит какой-то холод, я бы сказал, могильный. После каждого посещения мне кажется, что я не дойду к следующему пациенту, – в его голосе чувствовалось что-то просящее, но напрямую он ничего не говорил, да и, наверное, не скажет, будет стоять до конца.

– Джеф, осталось уже не так много. Нам нужно еще потерпеть. – Я не знал, какие слова говорятся в таких случаях.

– Да, Генри, я буду стараться. Но у меня к тебе вопрос – ты сам-то выдержишь? Еще одно такое потрясение и, как знать, может быть, останемся мы одни и что нам тогда делать дальше?

– Док, ты преувеличиваешь мою роль. И, мне кажется, что все будет нормально.

– Хотелось бы в это верить! – доктор провел рукой по лицу, как бы снимая усталость. – И что же будет, когда все кончится?

– Я думаю, док, что тебе как раз переживать на этот счет не стоит. У тебя будет очень много пациентов, только не таких, как эти, а настоящих, требующих твоего внимания и заботы, – чтобы как-то отвлечь его от мрачных мыслей, я спросил, – док, а сколько человек сможет принять сей отель сразу?

– Пятьдесят человек. А что это тебя так волнует? – доктор сразу не мог включиться.

– Как что? Да тебе придется принять больше двухсот человек. И что ты будешь делать? Размещать их на полу или в палатках на лоне природы?

– Генри, ты, наверное, шутишь? У тебя на это еще есть силы? Ну, тогда еще не все потеряно, – в его надтреснутом голосе не слышно было ни одной нотки оптимизма.

– Док, я не шучу. Сколько таких центров по стране? Один? Так я и думал. Я уверен, что тебе нужно срочно заняться этим вопросом. Сейчас возможности для строительства нет, но заставь своих начальников все подготовить. Пусть пошевеливаются, времени у них будет немного. Да не смотри на меня так! Я в полном порядке. И встряхнись, эту работу можешь сделать только ты и никто другой. А потом продумай, что здесь можно будет сделать, когда твои новые пациенты придут в норму. Может быть, санаторий для детей или еще что-нибудь? – доктор смотрел на меня, открыв рот.

– Ты хочешь сказать, что центр уже не будет нужен? – догадался он.

– Да, док, как таковой – нет. Поэтому тебе придется искать себе новую работу. Надеюсь, я не очень тебя огорчил?

– Да иди ты к черту! Я готов вообще бросить свою практику, лишь бы это закончилось!

Глава IX

Жертвы. Страшное слово. Но без них наша история обойтись не могла в любые эпохи.

Жертвы голода, болезней и хищников в древние времена существования человечества. Это была борьба за выживание самого рода человеческого и жертвы эти оправданы тем, что род людской продолжает жить и здравствовать.

Жертвы войн. Сначала за лучшее место под нашим солнцем для своего рода, потом за богатства и власть, за лучшие условия жизни одного народа по отношению к другим. Жажда обладания заставила человека пойти против его же собрата, заставляя убивать и порабощать. Жизнь человеческая обесценилась, и число жертв стало возрастать. Войны стали более разрушительными и многочисленными. Чтобы убивать эффективнее, человек призвал свой разум, изобретая мертвые машины для уничтожения себе подобных. Когда не удавалось заставить людей самим идти на войну, изобретались способы принуждения, поражающие своим разнообразием и полетом фантазии. Из людей тоже стали делать своеобразные живые орудия убийства. Их психика обрабатывалась тонко и скрупулезно, причем средства при этом использовались любые, доступные воображению человека. Людей доводили до того, что они сами требовали войн, а добравшись до противника, не знали пощады, сметая все на своем пути и разрушая плоды человеческого труда. Гибли культуры, достижения использовались в тех же низменных целях – уничтожать. История помнит народы, жившие полностью за счет других, отбиравших все самое лучшее если не силой, то посулами и дешевыми подарками. Если не удавалось добиться порабощения страны, то всяческими методами обеднялся ее людской потенциал, подрывались ее экономические основы. И снова закручивалась спираль истории, состоящая из цепи войн и увеличивающая число жертв.

Развивая орудия убийства, человек поднимал и весь технический уровень общества. Внедрение механизмов повлекло за собой новые жертвы, так называемые жертвы технического прогресса. Бездушные машины за свою работу требовали возмещения. Ими убивалось и калечилось множество людей, но отдельный человек уже ничего не значил в этом грандиозном процессе. Удобства, создаваемые машинами, заставляли людей закрывать глаза на кровь и души людей, попавших под колеса прогресса. Главное – это движение вперед, к новым орудиям убийства. Дойдя до грани, когда можно было уничтожить весь мир, человек не остановился и на этом. Он уже не мог остановиться. Ведь залогом жизни на Земле оставалось только это движение, остановка одних давала возможность другим догнать и перегнать, а затем начать свой процесс уничтожения.

И вот, имея за плечами этот грандиозный опыт, мы захотели вырваться за просторы нашей системы, чтобы находить и завоевывать, сеять смерть и разрушения. Наблюдая со стороны и обладая возможностью воспрепятствовать этому выходу, трудно удержаться от этого шага. Но и появиться с открытым забралом и своими достижениями тоже нет смысла, так как человечество, одержимое манией убийства, когда-нибудь использует их по отношению к новым «врагам» и тогда придется действовать иначе. Недоброкачественная опухоль удаляется из больного организма и уничтожается. Так не лучше ли закрыть этого джинна в бутылке, откуда он не сможет вырваться? Заодно он подумает над своим поведением, а вдруг осознает, что был неправ? Если осознает, то выпустим, а нет, что ж, это его вина и беда!

Масштабы психического воздействия на человечество разрастались. Джордан информировал меня регулярно и из того, что мне становилось известно из его уст, складывалась по своей сути печальная картина. Забили тревогу сами спецслужбы. Работники их аппарата оказались в числе жертв этого воздействия. Нарушалась построенная годами система, контролирующая значительную часть населения, и с этим смириться нельзя было никак. Наконец, прибыл и сам Саммерс. Это был уже не тот спокойный, уравновешенный полковник, четко и грамотно выполняющий непреложные инструкции. Он молча протянул руку и, пожав мою, тяжело уселся на ближайшее кресло.

– Генри, ты в курсе событий? – задал он вопрос, на который и сам знал ответ.

– В общих чертах, сэр. Только то, что описал мне Джордан.

– Что ты думаешь по этому поводу? – он никак не мог остановить свой взгляд ни на одном предмете.

– А что думают в нашем ведомстве? – не удержался я от сарказма.

– Генри, еще несколько дней и это уже не будет иметь никакого значения, что они думают!

– Хорошо. Что думают они, можно представить, а что думаете непосредственно вы?

– Генри, я только небольшая частичка, как ты это не поймешь?

– Меня интересует мнение именно этой частички, – не унимался я, пытаясь вызвать его на откровенность.

– Я считаю, что мы занесли заразу на нашу планету и избавиться от нее практически невозможно, – он перевел дух, – кстати, мы с тобой внесли свою лепту в это грязное дело.

– Сэр, вы же здравомыслящий человек. Я же просил вас заставить отключить на время компьютерную сеть…

– Да ты представляешь, что бы случилось? Наша экономика была бы моментально парализована, финансовая система не продержалась бы и нескольких дней!

– А нынешнее положение лучше?

– Нет, Генри, даже хуже. Страдают не только государства, но и люди, – он начинал говорить, как одержимый.

– Люди, вы говорите? И многие придерживаются такого мнения, как вы, сэр? – у меня зародилась надежда, что можно будет побороться.

– К сожалению, нет. К большому сожалению! Но сейчас это не имеет значения. Катастрофа охватила уже весь мир, – он обхватил голову руками.

– И племена аборигенов?

– Что? – полковник поднял на меня налитые кровью глаза.

– Я спросил, аборигены тоже пострадали? – я продолжал, хотя и почувствовал, как мурашки забегали по коже. В таком состоянии полковник мог меня и пристрелить.

– Причем здесь аборигены? – он от злости заскрипел зубами. – Конечно же, нет!

– Им можно только позавидовать, – сыронизировал я. – Хорошо, сэр, у меня такой вопрос. Если бы нашлось противоядие, как бы вы поступили с ним, вернее, как бы вы, как полковник спецслужбы, использовали его для блага всех или отдали бы его в руки вашей системы?

– Генри, вопрос не в этом. Было бы это противоядие, а потом разберемся.

– Нет, сэр. История знает моменты, когда богатые государства уничтожали хлеб, в то время как многие люди умирали от голода, в том числе и дети.

– Генри, сейчас не время читать мораль!

– Время, полковник, самое время!

Он уставился на меня, ничего не понимая. Постепенно его сознание прояснялось, и он начинал понимать.

– Ты что, знаешь, что можно сделать? – недоверчиво проговорил он.

– Мой ответ будет зависеть от вашего, полковник Саммерс! – по слогам продекламировал я его должность и имя.

– Генри, ты чудовище, – медленно проговорил он. – Как ты мог молчать все это время?

– Саммерс, чудовище не я, а вы и вам подобные. Я хочу, чтобы вы поняли и помогли мне спасти людей, несмотря ни на какие службы и государства. Вы понимаете меня? – я уже почти кричал.

– Нет, я тебя не понимаю и не хочу понимать!

Полковник вскочил и подошел к окну. Я понимал его состояние и на его месте вообще бы ушел отсюда, но он сдержался.

– Что я должен сделать, чтобы ты открыл свою тайну? – сквозь зубы процедил он.

– В первую очередь, чтобы вы прониклись той идеей, что я вам высказал.

– Допустим, я проникся. Дальше?

– Дальше мы начинаем действовать вместе. Для начала вы даете команду на возврат «девятки». Это будет сложно сделать? – я не знал его возможностей, поэтому сомневался в том, что это можно будет сделать.

– Один шанс из тысячи. Дальше?

– Затем наша страна объявляет мораторий на межзвездные перелеты. Это выполнимо?

– Ты считаешь, что я президент или конгресс? – он начал шутить, это хороший знак.

– Что нужно будет сделать, чтобы убедить политиков в целесообразности этого шага?

– Я не знаю, придется убеждать, но как? Чтобы пробиться через мое начальство, нужны неопровержимые доказательства, но, как я понимаю, у тебя их нет!

– Вы можете напрямую связаться с президентом? – это был, наверное, мой последний шанс и я не хотел его упускать! Саммерс задумался. И было от чего.

– Допустим и это, – наконец произнес он. – Что я ему скажу?

– Правду, полковник, чистую правду. С самого начала. Он снова задумался, на этот раз надолго.

– Тем самым я поставлю под удар многих людей, – произнес он.

– Вы что же, и от президента все скрываете? – моему удивлению не было границ.

– Каждый выполняет свою функцию, Генри, президент тоже.

– Тогда кто же конкретно руководит страной? – задал я вопрос, на который получить ответ не смог бы, наверное, никто.

– Никто, Генри, никто. Я тебе уже говорил, что каждый выполняет свою функцию.

– Вы хотите сказать, что общество стало организмом, а люди выполняют только отдельные функции, и управляет оно своим поведением само, – я был настолько поражен этим открытием, что совсем забыл о теме нашего разговора.

– Примерно так. Поэтому я и говорю тебе это слово – допустим. Я пытаюсь сейчас просчитать, сколько времени займет вся эта операция, – задумчиво проговорил он. – А люди сходят с ума. И потом, где гарантия, что мораторий поддержат другие страны?

– Сэр, вы снова можете назвать меня чудовищем, но для этого придется принести большую жертву. Людям придется в очередной раз страдать за общество. Есть только одна надежда, что общество их не бросит и восстановит их здоровье, – других аргументов у меня не было.

– Ты хочешь участвовать в моих действиях? – он, наконец, повернулся ко мне. Я понял, что победил!

– Только когда нужны будут доказательства, сэр.

– Хорошо, давай обсудим подробнее наши действия, – он направился к столу.

– Сэр, я бы просил вас находиться подальше от компьютера. Он посмотрел на меня и первый раз улыбнулся.

– Ты меня извини, я вел себя неправильно по отношению к тебе, – он протянул мне руку, – ты был прав, с нами так и нужно.

– Я рад, что не ошибся в вас, сэр. Без вас я бы ничего не смог сделать, – ответил я и пожал его руку.

– Не загадывай, Генри, мы еще ничего не сделали.

Составить план действий было делом сложным, в том плане, что думать и решать приходилось Саммерсу самому, а я только иногда подсказывал мелкие детали. Саммерс постепенно увлекался новым делом, и настроение его улучшалось на глазах.

После его ухода образовался ощутимый вакуум. Я просто не знал, куда себя деть. Уверенность в том, что делаем мы все правильно, понемногу улетучивалась. Все ли правильно и не напрасно ли мы приносим в жертву людские души? Ведь каждую секунду их число росло, и ответственность за них лежала на нас с Саммерсом. Переживать в одиночку было выше моих сил, и я позвал Фрэда. Весь вечер нас никто не беспокоил, и мы провели его за разговорами, каждый что-нибудь вспоминал и давал другому высказаться. Фрэд был все-таки мировым парнем, хотя и застенчивым.

Наутро первым посетителем был доктор. Он, как уже повелось, сначала рассказал мне об обходе, передал привет от Анны. Он сейчас был единственной ниточкой, связывающей нас, и доктор это понимал.

Сейчас его настроение улучшилось, и мы обсуждали его новые планы. По его предварительным наметкам было видно, что человек он незаурядный. Мы ни одним словом не обмолвились о «компьютерной эпидемии», но планы его связаны были именно с этим. Обновленный и расширенный реабилитационный центр немногим менял свою направленность. Космонавты сменялись душевно подавленными жертвами компьютерной войны. То, что работы здесь хватит на годы вперед, сомнений не вызывало. Несколько раз мы слышали крики Джона. Это Фрэд давал ему отпор, в нем проснулось чувство собственного достоинства.

После этого доктор показал мне свой отчет по новым планам, который он рассчитывал послать «наверх». Я удивлялся его работоспособности, меньше чем за сутки все продумать, да еще и систематизировать! Я еще раз подумал, что мне просто повезло, что я попал именно в его руки. Под конец нашего разговора я попросился к нему на лечение, когда все закончится, разумеется, по знакомству. Доктор не возражал.

Следующий день прошел без изменений, и я начал падать духом. Такая задержка могла произойти из-за того, что у Саммерса ничего не получилось. Ночью меня разбудил шум. Громко стучали в дверь. Джон, бывший этой ночью на дежурстве, сонным голосом негромко ругался, подходя к двери.

– Кто? – прогрохотал он. За дверью ответили и он открыл. Вошли несколько человек. Один из них поднялся ко мне.

– Капитан Отс? – спросил он, – приказ Саммерса. Переодевайтесь и выходите к машине, нас ждет самолет.

Он оставил чемодан и ушел. Я с явным неудовольствием вылез из-под одеяла и подошел к чемодану. Пояс я не снимал ни днем, ни ночью, опасаясь подвоха. В чемодане была форменная одежда. Вот так да! Я отстегнул провод, но пояс оставил, на всякий случай. Надел форму, ботинки. Вроде бы ничего, нигде не жмет. Взял в руки берет и попробовал его приладить на голове. Смех и грех, на нем-то не было никаких знаков, как его одевать. Поэтому я его снял и понес в руках. Я спустился вниз и вздрогнул – это Джон, вытаращив глаза, отдавал мне честь. Вот так-то, сержант, с удовольствием подумал я, пришло время поменяться ролями!