Текст книги "Бутылка для Джинна"

Глава XX

Как говорил мой дядя, спешка – главный враг лентяя. Но я думаю, что в свете последних событий меня никто не осудил за то, что я делаю все очень скрупулезно, тщательно, даже с каким-то маниакальным наслаждением. Все у меня разложено по полочкам, даже ученика своего обучаю настолько педантично, что он скоро возненавидит меня, и жизнь моя может пойти другим путем, совсем не по легенде. Но, вы сами поймите, ведь об электронике, кибернетике, космоплаванию и других науках здесь давно уже не слышали. Да мне нужен был не один ученик, а целый университет, должен вам сказать откровенно. Но это было не мое решение, а поскольку я никуда не спешу, всех все устраивает. Есть, конечно, одно «но». Все чаще я вспоминаю Землю, семью, думаю о том, каким растет мой ребенок, кто он, мальчик или девочка? В такие минуты мой ученик старается меня не трогать, телепат он, что ли? А в остальном у меня все в полном ажуре. Я отъелся, нога уже не болит, только когда я очень долго брожу по лабиринту, запоминая систему поворотов и почти невидимых указателей. Но это мелочи. Главное – я при деле и меня почти все устраивает. В монастыре я освоился и стал почти своим, поскольку некоторые из монастырских меня побаивались и обходили стороной. Рабочее место для меня определили в том же комплексе, отгородив для жилья комнату, обычную по размерам для данной планеты и соответствующего сервиса. Поэтому главная моя работа – компьютеры, была всегда под рукой, и я все больше к ним привязывался.

Моим первым открытием было то, что когда я смог открыть и просмотреть файловую систему, моего ставшего уже желанным, фильма там не оказалось. Универсальное средство для создания хотя бы какой-нибудь надежды на отъезд домой не присутствовало в наличии. Вы думаете, меня это огорчило? Сейчас могу вам по секрету сказать, что нет. А тогда я просто онемел и оглох от постигшей меня неудачи. Вот тогда и кончилась спешка, а начались монотонные, заполненные методичной работой будни.

Что представлял собой ученик? Это интересный вопрос даже для меня. Сказать, что это был биоробот, нельзя, все-таки он был человеком, поскольку автоматы иногда выходят из строя. Сказать, что это человек в обычном смысле этого слова тоже нельзя. Люди проявляют эмоции, хотя бы элементарные, да и устают, в конце концов, они же не железные. А вот с ним тяжелее. Я не видел, чтобы он пил, ел, в любое время он был у меня под рукой и никогда ни на что не жаловался. Одним словом, феномен. Меня это поначалу раздражало, а потом привык, почти привык. Иногда он выглядел как немой упрек моему способу ведения дел.

Но это неважно. Да, кстати, имя его мне понравилось – Питус, коротко и ясно. Для него я был просто «господин» и я на него не обижался. Если раскинуть мозгами, как Маркус я себя дискредитировал, а Генри для того типа, каким я оказался, как-то не подходило, или мне так показалось? Тем не менее, друзей у меня в монастыре не было, по имени меня называть было некому.

Вот с таким настроением (переменным) и в таком окружении (постоянном) мне посчастливилось оказаться. Не скажу, что я жалуюсь, но ведь спонсор может потребовать отчета о проведенной работе, а вот показать мне пока…

Хуже другое – мозги. Уж очень плохо они устроены у некоторых людей. Или это не мозги? Я уже запутался – мозгами то я пользуюсь не своими, а Маркуса. Это значит, что изначально во мне сидел этот изъян, что ли, не знаю, как его назвать. Сидишь и сиди, работай помаленьку, спросили – отвечай, не спросили – не суйся, никто за язык не тянет. Так нет же!

– А скажи-ка мне, друг мой Питус, какой высоты башня над белым залом?

– Сорок метров, господин, – ответил мой карманный компьютер.

– А какой высоты зал?

– Тридцать метров, господин, – отчеканил монах.

– А если из сорока метров вычесть тридцать метров…

– Получим десять метров, господин.

Точность безукоризненная, а как насчет сообразительности? Я продолжал смотреть на монашка и ждать.

– Господин хотел еще чего-нибудь?

– Да, господин хотел…, – я не знал, как объяснить человеку, что невозможно научить машину любить других. Хорошо, если он спросит, а зачем? Так ведь и не спросит же.

И тогда ты будешь думать, а почему он не спросил. Либо дурак, либо очень хитер. В первом случае ты не докажешь столбу, что он не там стоит, потому что он столб, а во втором… сам побоишься оказаться вот таким столбом.

– И перехотел, – закончил я фразу.

По крайней мере, я теперь знаю, что над статуей «бога» вверху купола есть еще помещение и я теперь должен найти способ туда попасть. По аналогии с красным залом там наверняка статуи в нишах не менее воинственны, а эти кретины не знают, как их обезоружить. Обезоружить не знают как, а вот проходят же внутрь безболезненно и секрет этот мне, конечно же, не откроют. А почему это обезоруживать должен я? Я, конечно, пацифист, но не воинствующий. Вон сколько фанатиков вокруг, в том смысле, что в монастыре. Пусть организуют соревнование, кто первый доберется до заветного люка. Победитель получит приз – жизнь. Отличная награда, по-моему. Я претендовать на приз не буду. Я полностью, то есть, абсолютно бескорыстен.

К сожалению, существует легенда, которая гласит… Будь она неладна! И вообще, что это за безобразие, я буду жаловаться. Вы подумайте, это же – абсурд. Я живу себе на Земле, в ус не дую, а моя судьба прописала меня в легенде совершенно на другой, чуждой мне планете и никто, кроме меня, разумеется, не может спасти человечество на двух планетах, понимаешь ли. Чушь собачья. Не верю! Все это подстроено религиозными фанатиками. Им жертва нужна, а легенду можно и подправить, но я-то тут причем? Ладно бы на Земле это происходило, чувствовал бы себя патриотом, что ли. А эти мне кто? Я же их совсем не знаю!

– Марш отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели. – Заорал я на монаха, да так грозно, что он даже присел от неожиданности.

– Не могу, господин, – пролепетал он, – у меня наказ не оставлять вас одного.

– А, так ты еще и шпион, – я стал искать на столах что-нибудь поувесистее, но ничего, кроме клавиатуры, не обнаружил. Тогда пришлось сделать вид, что хватаю стул за ножку. Это возымело свое действие, мой надзиратель спрятался за дверью. Весь мой гнев обернулся фарсом и наградой мне стал безудержный почти истерический смех до слез. А поделом ему, истукану. Пусть теперь таращит свои зенки из-за двери.

Ладно, шутки шутками, а долго выдержать такую жизнь мне лично невмоготу, это я уж точно знаю. Так что же делать? Соседнюю дверь открыть так и не удалось, нет у них таких людей и инструментов. В белом зале подняться на высоту в тридцать метров под обстрелом десяти орудий тоже нереально.

– Слышишь, брат, а у вас в ордене летать никто не умеет? – Я оглянулся в сторону двери и вздрогнул, когда увидел его физиономию в метре от моей.

– Мне очень тяжело понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно, господин, – Монах опустил голову, – но я все равно буду отвечать на ваши вопросы, как будто они задаются разумным человеком. Нет, никто у нас летать не умеет. Если вы знаете, как это делается, но не можете этого сами, так расскажите, вдруг у кого-то из наших это получится.

– Вот это другой разговор, – обрадовался я. Видимо, достал я его до самых печенок, – да нет, просто я знаю, что существует такой понятие – левитация и не более того.

– На вашей планете люди летают?!

– Сам я не видел. Но вот на специальных машинах может полетать каждый желающий. Сам летал. Могу рассказать поподробнее.

– Нет, не надо. Это мне еще рано. Сначала я должен научиться на клавиши нажимать, чтобы вот эта адская машина работала. – Он ткнул пальцем в компьютер.

– И ты думаешь, что можно научиться на нем работать, только наблюдая за мной?

Питус кивнул, и я в очередной раз рассмеялся.

– Чудак, для этого нужно поработать и головой и руками. Для начала подстриги ногти.

Питус машинально осмотрел свои пальцы и затем укоризненно покачал головой.

– Ладно, – сменил гнев на милость, сам не зная, почему это делаю, – иди сюда и садись.

Дело пошло веселее. Монах оказался не настолько тупым, как мне показалось поначалу, просто совершенно непохожим на наших парней. Что-то фатальное сквозило во всех его жестах, взглядах, возможно, это воспитание в монастыре накладывало свой отпечаток. Видно было, что он боялся компьютера, как не знаю чего, но, стиснув зубы, героически, иначе не назовешь, продолжал выполнять упражнения, которые я сам для него придумывал. Но, чувствовалось, что в наших отношениях сдвигов в лучшую сторону не произошло, а время шло…

И вот однажды между нами состоялся разговор, повлиявший на дальнейший ход событий кардинальным образом. Произошло это после особенно удачного дня в обучении. Я был очень доволен, а Пит, так я про себя стал называть, был на седьмом небе от счастья.

– Господин, ты так много для меня сделал, а ничего не просишь взамен. У нас так не принято, каждый должен что-то отдать, если уже получил. Это негласный закон, который не дает нарушиться равновесию. Если я буду только брать и ничего не отдавать, то получится, что я вас обворовал и заслуживаю наказания.

– И кто тебя накажет, твои братья-начальники?

– Жизнь!

– О, тогда мы это постараемся уладить. Понимаешь, я научу тебя, ты научишь своего ученика, и все будет в порядке. – Я был доволен, что вышел из положения, но не тут-то было.

– Это кажущееся равновесие. В данном случае звеном, потерявшим энергию, являетесь вы, а отвечаю за это я. – Пит с достоинством добавил, – если вы не хотите наказать меня за что-то, то позвольте мне сделать для вас что-нибудь, что нужно лично вам.

Я задумался. А что, прекрасная традиция, если бы в нашем мире придерживались ее, история была бы менее кровавой.

– И что же ты можешь сделать?

– Все, что не запрещено уставом, – этого ответа можно было бы и ожидать.

– Ну, хорошо, давай так. Я тебя спрашиваю, ты отвечаешь. Если не знаешь, можно ли это сделать, так и говори, попробуем убить сразу двух зайцев…

– Вы хотите, чтобы я убил для вас пару зайцев? – удивился Пит.

– Нет, это я фигурально. Не отвлекайся.

– Хорошо, спрашивайте.

– Ты можешь меня отсюда вывести?

– Нет, это запрещено.

– А принести мне какие-нибудь вещи, если я скажу тебе, где их взять?

– Да.

Это уже кое-что. А передать письмо?

– Нет.

– Безобразие! Ну, а привести сюда кого-нибудь, очень мне нужного?

– Вам нужна женщина? Если да, то не могу. У нас мужское братство, да и устав…

– Нет, мне нужен один старик. Правда, не знаю, сможешь ли ты его уговорить…

– Не это главное. Ввести я его смогу, а вот вывести – нет. Каждый попадающий сюда может выйти отсюда только членом нашего братства. Если ваш товарищ готов на такую жертву – пожалуйста, я сделаю это.

Час от часу не легче. Колдуна перекрасить в монаха! Куры засмеют, это точно. Точнее, сам колдун сделает со мной что-нибудь непотребное. Интересно, может ли он это делать на расстоянии или обязательно присутствие подопытного? И еще что-то подозрительное прозвучало в словах монаха, но я не уловил наверняка. Ладно, если важное, само вспомнится. О чем бы его спросить, пока он такой добрый и дружелюбный? Ага, вспомнил.

– Скажи-ка мне, брат Питус, если знаешь, конечно. А как бог наказывает тех смельчаков, которые пытались проникнуть в тайну вашего монастыря?

– Тех, которых не съело чудовище? Это глубокая история. – Монах как бы съежился от воспоминаний. – Их всех бог собственноручно умертвил и держал в своей руке на высоте почти тридцати метров до тех пор, пока они не превращались в прах. А однажды их там было даже двое. И один из них, последний, был еще жив несколько дней.

– То-то я смотрю, мой провожатый быстренько так проскочил зал…

– Напрасно вы так говорите, тем самым вы можете навлечь на себя гнев божий, – монах стал на колени и начал молиться. Я не стал ему мешать, это его дела.

– Я помолился за вас, господин, теперь он вас не накажет, в его голосе была такая уверенность, что можно было только позавидовать.

– Ну вот, ты уже и отрабатываешь свой долг.

– Когда за тебя молятся, делают это от всей души и совершенно бескорыстно. – С упреком в голосе прошептал монах и отвернулся.

Я в очередной раз пожалел, что у меня такой длинный язык.

– Прости, вырвалось непроизвольно.

– Бог простит, – монах помолчал, – так мне поговорить с твоим другом?

– Другом? – я не сразу понял, о ком идет речь, – ах, да, обязательно. Только предупреди его о последствиях, хорошо? И вот еще что. Не в службу, а в дружбу. Попроси его достать для меня кожаную куртку, да чтобы кожа была потолще.

– Хорошо, я это сделаю.

– Ты настоящий друг, спасибо.

– Вы так действительно считаете или это в очередной раз вы легкомысленно отнеслись к словам? – Питус испытующе посмотрел на меня.

– Ну, что мне сказать, чтобы ты поверил? – Я задумался, – Скажем, так, лучшего друга, чем ты, на этой планете у меня пока нет. Так тебя устроит?

– Вполне. Тогда я скажу еще одну вещь – в белый зал отправляют также братьев, нарушивших устав Ордена, либо совершивших тяжкое преступление. Не было случая, чтобы кто-то еще не был наказан.

– Тогда получается, что я должен буду принести себя в жертву именно там?

Питус молча вышел.

Вот тебе и автомат, ай да Пит, какая выдержка, просто поразительно. Как говорят, друзья нужны, чтобы говорить тебе в глаза горькую правду бытия, и это правильно. Но есть и оборотная сторона медали – они часто страдают за эту правду. Теперь у меня появился повод переживать не только за себя. На этой планете появился человек, за которого…

Ждать пришлось долго, даже несмотря на то, что за компьютером время значительно ускорялось, но отвлечься так и не удалось. К тому же, я вспомнил, что не дал Питу никаких ориентиров. Он спросил, не сходить ли ему, я ответил – сходи. Нужно же быть таким остолопом, а если он приведет кого-то не того? Или, возможно, нас подслушали и Пита ведут в белый зал на расправу? Пойти, что ли, поискать? Куда вот только, тоже в белый зал?

Такие терзания не прибавляли энтузиазма. В конечном итоге я так устал, что, едва коснувшись подушки головой, провалился в темноту без сновидений.

Сколько я спал, не знаю, но проснулся оттого, что чья-то рука коснулась моего плеча. Я вскочил как ужаленный.

– Пит, ты живой, – заорал я спросонья.

– Не кричите, гостя напугаете, – приложил палец к губам монах, он сильно нервничает. Всю дорогу его колотило будто в лихорадке.

– Где же ты столько пропадал?

– Искали куртку, вы же сами просили. Нашли неплохую, клепаную. И еще нашли штаны, тоже из кожи и гладкий шлем. Ваш друг за все заплатил, так что благодарите его. – Пит повернулся, чтобы уйти, но я задержал его.

– Как ты его нашел?

Пит снова приложил палец к губам.

Я думал, что у меня разорвется сердце, когда я выходил из своей каморки. Колдун! Собственной персоной. Вот это да! Неожиданно для нас самих мы бросились друг другу в объятья. В моем мозгу что-то щелкнуло: «…двое…».

– Как вы решились, Мастер, Ведь это такой риск!

Колдун пристально посмотрел мне в глаза.

– Когда твои подопечные лезут на рожон, чтобы спасти тебя и многих неизвестных ему людей, разве устоишь перед соблазном направить их на путь истинный? А вдруг тебе не захочется идти дальше, кто тебя подтолкнет? – Он засмеялся, но не очень искренне. – Да, дела наши желают быть лучшими. Но, ничего, с божьей помощью, – он посмотрел на Пита, – пойдем дальше вместе. Не одному же тебе славу добывать, в конце концов.

Мы снова обнялись, и я заметил по лицу монаха, что он доволен событиями. Это здорово, ведь трое это уже команда.

Колдун принес мне не только амуницию, но и инструменты и мы между делом, то есть содержательными беседами, составлением планов, подгоняли одежду таким образом, чтобы можно было легко передвигаться. И здесь Пит меня удивил. На вид неказистый, не очень складный парень оказался знатоком какой-то там борьбы и уже он стал моим учителем, а я его неумелым учеником. Началась самая трудная стадия подготовки, в том смысле, что с меня сходило семь потов. Но и это было не самое сложное – мы не знали, как работает механизм в белом зале и каким образом «бог» ловит подвижную мишень и есть ли на самом деле люк вверху купола.

Я склонялся к мысли, что нужно идти напролом, а там видно будет, возможно, снова повезет – я найду тот рычаг, который отключает охранную систему. Но мои оппоненты по спору были категорически против. Таким образом, я почувствовал, что работать в команде значительно сложнее, чем в одиночку. К тому же, как оказалось, мы перешли к заключительной фазе, мы начали действовать, передо мной замаячило не очень приятное действо – жертвоприношение, в том смысле, что самопожертвование. Когда мы были все вместе, об этом как-то забывалось, но когда я оставался один наедине со своими мыслями – далеко не всегда удавалось заставить себя не думать об этом.

– Ну, все, друзья мои, мы обсудили все варианты, кроме одного, – торжественно объявил колдун.

– Какого? – Эхом отозвалось в зале наше удивленное восклицание.

– Помнишь наш последний опыт? – обратился колдун ко мне, – мы должны повторить это и тогда у тебя появляется шанс для хорошей разведки.

Я расцвел в бесподобной улыбке. Питус даже присел…

– А можно узнать, о чем идет речь? – Не выдержал Пит после долгого молчания, поскольку мы с колдуном не могли оторвать взгляд друг от друга, обдумывая возможные варианты, нам говорить особенно было не о чем, а вот Питу…

– Видишь ли, Питус, объяснить это почти невозможно, это можно увидеть, – я повернул к нему голову, – но для этого нужны крепкие нервы.

– На нервы я не жалуюсь, – обиженно воскликнул монах, – у нас есть в арсенале несколько упражнений для их укрепления.

– Это понятно. Только вот один самонадеянный человек, – я сделал паузу, чтобы было ясно, кто этот человек, – стал седым за считанные секунды.

Настала очередь Питу задуматься.

– Я готов пройти через это испытание, – он усмехнулся, – а волосы можно и брить, так даже лучше.

– Не думал, что ты такой эстет. Ну, смотри, потом не обижайся. И лучше тебе поверить нам сейчас на слово. Потом, когда дойдет до дела, падать в обморок будет некогда.

– Говорите!

– Результат этого действия, которое может произвести только один человек на вашей планете, это наш Великий мастер, – я кивнул в сторону колдуна, – он может отделить то, что вы называете душой от тела…

Питус отступил от меня на шаг и побледнел. Было похоже, что его губы живут отдельной жизнью, они уже шептали слова молитвы. Наконец, он пришел в себя и извинился за свое малодушие.

– И как это выглядит? – это уже был вопрос к колдуну.

– Если тебя интересует сам процесс, то я не готов делиться этим с кем бы то ни было, поскольку не хочу губить его душу, – колдун помолчал, – а результат – ничего с виду особенного. Только одно тяжело воспринимается – вид своего неподвижного тела со стороны.

– Это что-то напоминающее смерть? – монах содрогнулся при этом упоминании.

– Да нет, ты можешь в любой момент вернуться назад, в свое тело и продолжать жить на здоровье.

Питус повернулся ко мне в надежде найти в моем взгляде ответ на это столь непохожее на правду утверждение. Я кивком подтвердил, а что мне оставалось делать? Теперь о нашей тайне знали уже трое. Круг посвященных расширялся. Но делать было нечего, поскольку, в случае, если колдуну будет очень плохо или он умрет, должен быть кто-то при наших телах, который не даст уничтожить или похоронить мое тело, чтобы можно было вернуться и закончить начатое. Игра, которую мы затеяли, была игрой с самой смертью и нужно отдать должное колдуну, сознающему, что для него она будет, скорее всего, последней.

Колдун просчитал, в какой день лучше всего будет начать дело и до самой последней минуты никто ни слова не проронил об опасностях и возможных неудачах. И, наконец, этот знаменательный день настал. Вернее будет сказать, эта ночь. Мы обмотали ноги заранее припасенными полотенцами и вышли. Особых приключений в лабиринте не ожидалось, но предосторожности были не лишними. Молчание не прерывалось до самого входа в белый зал.

Мы присели прямо на пол, и колдун принялся читать заклинания. Меня поразило то, что не было никаких порошков, костра, дыма, только слова. Ах, старый плут, попался-таки на обмане. Значит, все эти воскурения имели только одну цель – заморочить мне голову. Теперь нам будет о чем поговорить, когда закончится операция. Я думаю, стоит прояснить кое-какие моменты в его биографии. Стоп, кажется, я прозевал момент, когда нас стало шестеро.

– Питус, все в порядке, – раздался голос колдуна.

– Н-не знаю, страшно очень, душа ушла в пятки. Странное ощущение.

– Какие пятки, парень. Лучше возвращайся в свое тело и не давай никому нас трогать, понял?

– Понял, господин! – с готовностью подхватил Питус и нырнул в свое тело.

Мы с умилением смотрели, как он укутывает наши тела пледами, предусмотрительно им захваченными.

– Мастер, посмотрите вон туда, – я показал за спину колдуна. За поворотом спряталась тень человека, который следил за нами. Вероятно, он подошел позже, так как заклинания колдуна на него не подействовали. Зато подействовали наши мерцающие «души». Звук падающего тела и привлек мое внимание.

– Шпион? Что же с ним делать? – колдун был в явной нерешительности. – Если его не убить, он все расскажет и тогда – пиши пропало.

– На вашем месте я бы хорошенько присмотрелся к этому телу, возможно, оно вам подойдет на некоторое время! – Я, наконец, решился открыть свою часть тайны старику, так как не представлял, что будет со мной, если он умрет.

– Что ты имеешь в виду? – Похоже, что колдун окончательно потерял голову, в переносном смысле, конечно, – Ты мне предлагаешь…?

– Именно, предлагаю поспешить. Только предупреждаю, он будет бороться. Спешите, пока шок его не прошел. И наберитесь решимости, это нужно не только вам, а всему нашему делу!

– И ты это знал с самого начала? И смолчал? – его «глаза» сверкнули и он помчался к своей жертве.

Такое зрелище мне никогда не нравилось, поэтому я подплыл к уже приоткрытой Питом двери в Белый зал. Сигнализация работала, глаза у статуй сверкали, но мне это было, мягко говоря, до лампочки. Я оплыл вокруг одной из статуй и пришел в восторг. Лучшего и красивейшего оружия уничтожения я еще не встречал в своей жизни. Полная иллюзия живого человека. Я с некоторой опаской поднял взгляд на фигуру бога. Страшно, но не потому, что я по натуре слегка слабоват на такие дела. Просто действительно страшно смотреть на бездушного убийцу с ангельской внешностью. Вы бы видели эти глаза, особенно вблизи. Статуя опустилась вниз и обследовала зал методично, но своеобразно. Предугадать, куда она повернется в следующий раз, было невозможно, а скорость движения была просто фантастической. Мне оставалось только ждать, когда она повернется ко мне. Где же этот проклятый рычаг? Ни на спине, ни на голове его не было, это точно. А спереди не удавалось рассмотреть, так как мешали быстро двигавшиеся руки. Не за бороду же его таскать, или, может быть, за усы? Но вот на груди что-то блеснуло. Ага, это похоже на медальон со знаком Солнца, которого я, кстати, ни разу здесь не видел. Почти постоянно стояла пасмурная погода, надо будет спросить у колдуна, в чем тут дело. Да и видел ли кто из них солнце? Кстати, о колдуне, пора бы уже и возвращаться, не подвергать человека перенапряжению. Так, еще раз осмотреть нашего большого и страшного палача и – по домам. Точно, кроме медальона ничего заслуживающего внимания нет. Придется опереться на эту версию. Но как нам узнать, что он делает с жертвой? Я уже направился к выходу, когда в зал влетело тело колдуна. Проклятье, что там у них произошло? Неужели колдуна порешил тот монах-шпион, или наоборот? Меня отвлекла тень, мелькнувшая рядом со мной и звуки от «выстрелов». Фигура «бога» подхватила дымящийся труп и понесла его вверх. Очень хорошо, она ничего с жертвой не делает, просто держит в руке за шиворот. Я проследил до конца подъема и шмыгнул в проем двери.

Передо мной стояли двое молодых монахов. Ага, есть надежда, что все сложилось неплохо. Быстрее в тело. Ух, затекли мышцы, сейчас разомнемся. Ко мне направился монах-шпион и протянул пузырек с мутной жидкостью. Я оттолкнул его руку и быстро вскочил, о чем тут же пожалел. Кружилась голова, и желудок явно пытался изменить свое положение.

– Кто ты? – я не знаю, чего больше было в моем голосе, нетерпения или недоверия.

– Я колдун, а что? – он оглядел себя, – ах, ты про это…? Так ты же сам мне подсказал.

– Так это вы выбросили… это…?

– А то кто же. Ведь я не убивал монаха, его бог наказал, – колдун криво усмехнулся, правда, в моем старом теле…

– Да? А я бы не смог, это точно.

– Поживешь с мое, тогда все сможешь. – Старик, виноват, теперь уже молодой человек, ободряюще улыбнулся. – Лес рубят, щепки летят. Ну, так ты узнал что-нибудь нужное, или только я сегодня получаю призы?

– Узнал. Да только теперь я еще больше боюсь. – Я вздрогнул при воспоминании о происшедшем. – Только сумасшедший может решиться на такой шаг. Как вы считаете, я – сумасшедший?

– Как тебе сказать, – колдун обошел вокруг меня, – сумасшедший, но в меру. А этого вполне достаточно. Слушай, а что если… – , он приблизил свою голову к моей и прошептал, – давай поймаем двух шпионов, бросим их на съедение, а ты в это время…

– Не пойдет, в том то вся и штука, что он должен меня поймать и поднять наверх, – также шепотом ответил я, – только тогда я смогу действовать дальше. А вот как защититься от перекрестного огня? Хватит ли кожаного прикрытия? Я ведь сам видел, как плавится металл, в течение доли секунды.

– Это надо обдумать. Заклинания такого для человека нет, защитить тебя нечем, а вот доспехи твои я постараюсь заговорить, – колдун задумался. – На этот счет есть кое-что. Ладно, пойдем отдыхать. Там посмотрим.

Снова молчание, сосредоточенное и красноречивое. Каждый знает, о чем примерно думает другой. Вот взять, например, Пита. Ему сейчас есть о чем задуматься. Столько впечатлений, а поделиться, пожалуй, не с кем. Ничего, придем на место, я тебя, дружок, раскручу. А пока идем, отдыхай, приходи в себя.

А о чем думает колдун? Привыкает к новому телу, или оплакивает старое? Судя по его решительным действиям, он способен на крутые поступки. С его магией трудно справиться, а теперь с его новыми возможностями перевоплощения равных ему нет. Кого я породил в порыве, так сказать, рвения, чудовище или хорошего правителя на этой планете. И вообще, кто мне давал право раздавать такие подарки? Вот так я начал с того, о чем думают мои товарищи, и закончил тем, о чем думаю я. Все органично.

Так вот, я, как и все остальные, не думать не могу. Это дефект рода человеческого, поэтому многие страдают от этого. Это же очень неудобно – постоянно быть включенным. Такие люди, например, как йоги, могут отключать сознание от телесных ощущений. А кто пробовал наоборот? Правильно, для этого существуют средства, низводящие вас в состояние, извините, животного. А если нет под рукой таких средств? Остается только быть несчастным. Как я, например.

Посудите сами. Давайте разберем ситуацию и взвесим каждый ее кусочек. Во-первых, сознательная часть моего «я» оторвана от активной моей части и заброшена на «кудыкину» гору. Возврата в ближайшем будущем не намечается. Во-вторых, эта часть вселяется неизвестно во что, это не совсем приятно, можете мне поверить. В-третьих, я благодаря своему уму попадаю в монастырь, откуда выйти можно только монахом. Но и этого мало. В-четвертых, меня наметили как жертву, благодаря которой эти тихони-изверги могут выйти в космос. Причем неизвестно, зачем он им нужен. То есть, выйти отсюда я не могу в любом случае. С жертвой много не разговаривают. Мне почему-то кажется, что не будет ни прощальных речей, ни цветов и тем более – моря слез. Это обидно. Поэтому у меня, как мне кажется, есть только один выход – сделать дело, постараться сохранить жизнь и спрятаться, поскольку убежать отсюда невозможно. Хотя стоп. Как же монахи отсюда выходят? На крайний случай мы можем на пару с колдуном придумать несколько переселений. А что, услуга должна оплачиваться, как сказал наш дорогой Питус, иначе нарушится равновесие. Вот и будем восстанавливать.

Я чуть-чуть притормозил, ожидая монаха, и затем пошел впереди – на двоих коридор не был рассчитан.

– Ну, ты как, парень, еще живой?

– А что мне сделается, ведь я монах самого престижного ордена. – Но в голосе почему-то не слышалось гордости за братство. – Вот только брат Вирус меня смущает. Его посылают на те дела, после которых остаются от людей только воспоминания. Остается только ждать, когда это произойдет…

– Питус, так ты ничего не понял во всей этой круговерти? – Я похлопал его по плечу, – успокойся, Вируса больше нет, вместо него теперь мой друг.

– Ка-какой друг, что вы имеете в виду? – похоже, для него было бы лучше, если бы впереди шел настоящий Вирус.

– Ты же видел, как мы, как это тебе объяснить, – отделились от тела? Помнишь. Так вот, я вернулся в свое, ты в свое, а мой друг – в тело Вируса. Дошло?

– Но я же видел, как Вирус бросил тело твоего друга в белый зал…

Я вспомнил, что заставить понять Питуса что-то, чего он не понимает, практически невозможно и бросил эту затею.

– Хорошо, мы потом с этим разберемся. А сейчас ты мне вот что расскажи, как вы, монахи, ходите по всем этим злачным местам и никто вас не трогает?

– По каким это злачным местам? Нам нельзя по уставу…

– Тьфу ты. Извини, это я оговорился немного. – Я подумал и задал вопрос, на который ответ уже почти знал, – если бы я заходил в белый зал через общий вход, в меня никто бы не стрелял и я мог бы выйти назад?

– Да, конечно, должен же кто-то убирать трупы, подметать…

– Хороший ответ. – Я перевел дух, – то есть, если я трогаю вторую дверь, то ничего не происходит?

– Ничего.

– Понятно. А теперь скажи мне вот что. Как ты думаешь, обрадуются ли в вашем братстве, если мне удастся разблокировать и белый зал, как я это сделал с красным?

– Это сложный вопрос. Я слышал, – он перешел на шепот, – это по поводу такой опасности очень сильно спорили наши старшие братья, но – ни к чему не пришли. Многие недовольны, даже очень многие. Но, если так произойдет, то наш монастырь переселится в другой, или же нас распределят по другим монастырям.

– Каким другим? – почему-то меня эта новость не обрадовала.

– Как каким? Да таких монастырей много!

– И в каждом такая петрушка? В смысле, есть такие залы и статуи?

– Безусловно. И это все принадлежит нашему Ордену. В этом наша сила и люди подчиняются этой силе. Иначе в стране был бы полный хаос. – Питус стал как-то даже чуточку выше, еще чуть-чуть и над его головой засиял бы золотой нимб.