Текст книги "Дыхание осени"

Глава 31
Альда

К постоялому двору добрались, когда день был в разгаре. Тени укоротились, солнце стало припекать, и путники скинули верхнюю одежду.

– Надо бы заехать, сообщить хозяевам, что Никлис возвратился, – заметила Ннаонна.

– Не знаю, не знаю… – Ингви ухмыльнулся. – А что, если Никлис хотел бы нагрянуть внезапно?

– Зчем же это господину Никлису? – подал голос фермерский сын.

Парень отстал – должно быть, из деликатности, чтобы не мешать господской беседе, но, услышав, что речь идет о знакомых, подстегнул усталую лошадь.

– А, здесь же наш юный друг! Хочешь своих проведать?

– Не очень-то мне хочется бате объяснять, почему хозяйство кинул, – рассудительно заметил парень, – да лошадям хоть как, а отдых треьуется. Придется остановиться, так чего же не здесь?

– Здраво рассуждаешь, – одобрил король. – Мы, значит, у бати вина закажем, пива, того и сего, а семье – доход, верно? Слушай, мне как раз скоро будет необходим новый казначей. Может, пойдешь ко мне на службу?

Юноша не понял, что Ингви пошутил, и впрямь задумался по придворной карьере. Наконец, когда уже въезжали в ворота, осторожно спросил:

– А жалованье королевскому казначею большое ли полагается?

– Не так чтобы очень. Казначей и так ворует, зачем же платить? – король старательно прятал улыбку, и парень все еще не почуял подвоха. – Так что ты подумай. Если что, приезжай осенью в Альду, оговорим детали. К осени, думаю, нынешнего казначея как раз и повесим… Эй, хозяева! Есть кто живой?!

Владелец заведения по случаю жары прятался в доме, с ним и домочадцы. Но едва заслышав стук копыт и крик во дворе, вся толпа вылетела встречать гостей. Парень, приехавший с ними, не дожидаясь отцовских вопросов, принялся объяснять, что едет в город за наградой.

Гости вошли в зал, там было прохладно, помещение не успело нагреться за полдня.

– Пообедаем, в самом деле, – решил Ингви. – А потом в путь! Я угощаю!

– А, – обрадовался Филлиноэртли. – Ты при деньгах! Нашел золото Меннегерна!

Ингви кивнул.

– Кстати, должен сказать, что в предании размеры богатства Черного Ворона были слишком преувеличены. Так всегда бывает, когда имеешь дело с эльфами. В легендах о вашем брате невесть чего понарасскажут, а на деле…

– Нечего слушать человеческие легенды, – отрезал князь. – Слушал бы наши, там все куда красивей! Даже если и неправда, зато врем мы куда как более складно!

Пока компания обедала, хозяин крутился поблизости – никак не мог решиться задать вопрос. Потом, когда Ингви расплатился, наконец обратился:

– Ваше величество… если позволите спросить…

– Он позволяет, но велит спрашивать быстрей, – отрезала Ннаонна. – Не мямли! Чего тебе?

– Ну, ежели быстро, то насчет господина Никлиса я… вы же вместе с ним в путь отправлялись? А я гляжу, нет его. А сынишка говорит, возвернулся он, дескать, прошу прощения, в пути услыхал. Так вот интересуюсь я, в добром ли он здравии? Далеко ли? Скоро ли ждать нам господина Никлиса сюда?

– Надеешься, что компаньон сгинет, и ты его долю прикарманишь? – подмигнула вампиресса.

Филька хихикнул.

– И в мыслях такого иметь не можно! Вот вашей милости круг святой! – бородач истово покрутил горстью перед животом – должно быть, имел в виду, что делает жест напротив сердца. – Я ж беспокоюсь!

– Живой он, скоро будет здесь, – успокоил крестьянина Ингви. – Просто он сейчас очень занят, ворует мое вино. Как украдет достаточно, сразу – сюда!

– Как это? – мужчина захлопал глазами.

– А так, – снова влезла неугомонная Ннаонна. – Он же начальник стражи, понял? Сбагрит тебе воровскую добычу, потом тебя же арестует. Товар краденый у тебя, все доказательства, а он – чист, да еще и преступника изобличил! И заведение ему целиком перейдет! Ингви, идем, а? Домой хочется.

Сын хозяина, тот, что сопровождал путников в дороге, уже выводил накормленных лошадей во двор. Когда садились в седла, он осторожно спросил Ингви:

– А что ж у вас, казначеев по осени вешают, или как?

– Когда мне придет королевская блажь казнить, – вздохнул Ингви, – тут уж кого-то нужно вешать, а казначей – он всегда под рукой, да и виновен, это как пить дать. Какой же казначей не ворует! Ну а осенью у меня всегда хандра. Скучно, дороги размокли, никуда не поедешь, никаких развлечений. Тут казначею и конец. Вот приезжай, сам увидишь!

Хозяйский сын умолк – задумался.

Когда в воротах парень придержал коня, пропуская вперед господ, Филька шепнул королю:

– Ингви, ты шутишь как эльф! Это было великолепно!

* * *

Когда отъехали от постоялого двора, Филька принялся пересказывать местные новости. В общем-то, об альдийских делах он ничего особенного не поведал. С отъездом Ингви королевство погрузилось в привычную дрему. Мертенк пошумел, излил жалобы на злую судьбу и несправедливого монарха… да и потихоньку занялся любимым делом – сводить воедино всевозможные цифирки.

– Он женат на государственной машине, – заметил Ингви, – и это брак по любви!

Да и дел-то у Метенка оказалось не больше обычного. Энмарские купцы не ринулись по новому пути, напротив – торговля оказалась в этом году вялой, и лишь орочье железо пользовалось определенным спросом. Новый тракт к Леноту постепенно делался оживленней, однако не так бурно, как рисовалось в радужных мечтах Ингви и, вероятно, принцу Лонервольту. Филька слыхал, что на озере Ленот появились новые корабли – большие вместительные барки, но работы у них не так, чтоб много.

Самым значительным событием было, конечно, появление новых людей в Ничейных Полях. Племена варваров двигались широким фронтом по всей степи, от морского побережья, очертаний которого никто не знал в точности – до тех дальних краев, где Ничейные Поля становятся суше и переходят в путыню Предел. Общее направление можно было определить как северное, то есть с юга на север, однако действия чужаков не были согласованными, племена кочевали порознь, иногда сражались между собой, оспаривали друг у друга источники в пустыне, дрались из-за пастбищ… Всего этого эльф знать не мог.

Не мог он знать и того, что правый, восточный, фланг этого великого нашествия пришелся на горы Тайны и докатился до Могнака Забытого. Эльф мог пересказать лишь то, о чем поведал Кендаг, а лорда Ничейных Полей заботили собственные проблемы. Дозоры орков столкнулись в степи с передовыми разведывательными группами дикарей. Стычек не было, но несколько воинов пропали без следа – возможно, угодили в засаду, но наверняка этого никто не мог знать. Время от времени патрули пропадают, это обычное дело. Ничейные Поля – довольно опасное место, даже если львы и драконы там не водятся.

В свою очередь орки пару раз попытались захватить охотничьи группы чужаков, но те, не принимая боя, отступали. По тому, как держатся пришельцы, орки заключили, что это разведчики, которые прокладывают маршрут кочевки. И, разумеется, обитатели Короны Гангмара принимали кое-какие меры, готовили отряды для отправки в степь, присматривали удобные места – такие, что подходят для встречи чужаков. И вот недели две назад чужие люди объявились в большом числе. Это уже не были передовые группы разведчиков, теперь на север кочевали большие племена. Речь могла идти о сотнях, а еще скорей – о тысячах воинов.

Своеобразный кодекс чести требовал, чтобы орочьи воины выступили навстречу варварам, не дожидаясь, пока те явятся к Короне. Сейчас отряды пещерных жителей еще не двинулись на юг, но Кендаг, лорд Ничейных Полей, собирался в поход – ему-то предстоял более длительный марш.

– Я предложил помощь моего княжества, – вздохнул Филлиноэртли, – небольшой, но отборный отряд стрелков эльфов существенно усилит любое войско!

– И что же Кендаг?

– Отказался, – Филька вздохнул еще горше. – Он сказал, что с него хватит тех трудностей, какие сулит встреча с неведомым врагом. И что он не хочет трудностей в собственном войске, а эльфы – это всегда трудность.

– Славная шутка! – заметила Ннаонна.

– Если бы так… хуже всего, что он не шутил!

Когда Ннаонна отсмеялась, Ингви стал расспрашивать, что за чужие люди подступают из Ничейных Полей, сколько их, как вооружены, насколько хорошо владеют магией, и что они вообще собой представляют. Этого эльф не знал.

Потом Филька, как ни в чем ни бывало, принялся пересказывать мелкие события из жизни Давней Чащобы – как себя чувствует малыш, родившийся зимой, какие новые песни сейчас поют, кто над кем подшутил, кто что сказал, да кто о чем мечтает, да как двое парней сватаются к эльфийке и как ей сложно выбрать, потому что Норвеннан лучше поет, а Туллиэль ловчей охотится… Для эльфа эти бытовые подробности были не менее значимы, чем появление новых людей на юге. Даже, пожалуй, жизнь эльфийской общины занимала его больше.

– Этот народ неисправим, – заметил Ингви, – Мир стоит на пороге перемен, племена переселяются, грядут беды и разрушения, а Филлиноэртли рассказывает королю, кого из этих бездельников предпочтет красавица Иллориэлла…

– Да, в самом деле! – согласилась Ннаонна. – То ли дело мы! У нас вся жизнь – сплошное приключение!.. Мы сами Мир трясем не хужде, чем племена с юга! Нам не до мелочей! Да, Филька, а когда у эльфят режутся зубки?

* * *

Под такую болтовню время текло незаметно, неожиданно Ингви обнаружил, что тени, бегущие перед ними по дороге, сделались непомерно длинными, жара спала, и уже начинает темнеть. До столицы еще оставался порядочный кусок дороги, по сторонам тянулся лес – и стало очевидно, что сегодня они в Альду не попадут.

– Это даже лучше! – заметил Ингви. – Приедем ночью. Надеюсь, ради короля ворота отопрут, и нам придется меньше общаться с разъяренным Мертенком. А завтра я сбегу – на юг, в Ничейные Поля. Дикари лучше Мертенка.

– Лошадки устали! – подал голос трактирщиков сын. – Надо бы передохнуть.

– Тогда привал делать придется, – заметила Ннаона. – А, Ингви? Передохнем маленько, потом ты снова растолкаешь меня до рассвета. Так интересней, я знаю.

– Ладно, не буду, – смлостивился король. – Хотя я знаю: поздний подъем обойдется мне в лишний час нытья Мертенка.

Путники начали высмастривать местечко для привала…

На этот раз Ингви дал спутникам поспать подольше, и в путь выступили с рассветом… Поднялось солнце, позолотило верхушки леса. Ехали молча. Филлиноэртли несколько раз пытался завязать беседу, но теперь спутники не поддержали разговор. Ингви заранее скучал от нудных жалоб канцлера, Ннаонна просто молчала и улыбалась – трудно сказать, о чем девушка думала, но мысли ее были далеко от Энмарского тракта.

Потом лес закончился, вдоль дороги потянулись поля, над деревушками поднялись серые струйки дыма. Удивительно спокойная картина… Страна просыпалась для нового мирного дня – такого же мирного, как многие и многие дни до этого. Потом ожила дорога, стали встречаться путники, пешие или на телегах. Они степенно приветствовали всадников, потом кто-то узнал короля – случилось это как раз когда проезжали через село. Вмиг собралсь толпа, люди кланялись, срывали шапки… Сопливые малцы, коврыли в носу и лепетали, когда матери указывали им: «Вон, гляди, наш король, его величество!»

– Даже жалко, что нужно уезжать, – заметил Ингви, – а то можно было бы задержаться здесь и принимать знаки внимания от верноподданных… Впрочем, им скоро надовест, я уверен. Любят только отсутствующих монархов!

За этой деревней были другие… и наконец впереди показались серые зубчатые стены столицы.

– Надо же, волнуюсь, – признался Ингви. – И что меня самого удивляет, волнуюсь вовсе не из-за Мертенка, а из-за того, что возвращаюсь домой. Приятное это, оказывается дело – возвращаться!

– Ничего, – утешил Филлиноэртли, – ты будешь часто возвращаться, я знаю! Потому что на месте не усидишь.

– И, между прочим, – вставила Ннаонна, – не надейся, я не забыла о венчании! Может, наш старичок уже получил ответ из столицы империи?

Глава 32
Малые Горы

Пока шла битва в Кривом ущелье, Грабедор беседовал с королем Фенады. С чего гному пришла блажь затеять разговор с Гратидианом именно теперь? Возможно, король-под-горой волновался и хотел скрасить время неторопливой, по-гномьи обстоятельной беседой? И при этом хотел выглядеть спокойным? Будто демонстрируя уверенность союзнику человеку, и себя убеждал, будто не тревожится за исход схватки? Быть может, и так.

– Вот видишь, – твердил Грабедор, поглаживая бороду, – люди Малых гор бьются с моими воинами, а Серебро не поддержал их. Стало быть, нет среди этих отступников подлинного единства. А мы с тобой – верны друг другу, верны нашим клятвам! Потому что нас ведет воля Отца, наше дело – правое!

При этом ладонь короля-под-горой заметно подрагивала, когда из-за скального выступа – оттуда, где шел штурм – доносились особено громкие крики или грохот падающих камней.

«Как же, как же, ври мне и себе, – рассуждал при этом Гратидиан, – гномы-отщепенцы не поддержали малогорских мужланов, но с чего-то местным людям приспичило перекрыть нам дорогу к входу в подземный чертог! У них есть умысел, для чего-то они задерживают поход, не пропускают к подземной крепости Серебра. Небось, отступали, пока мы жгли их собственные поселки, но перед гномьим городом стоят горой!» Вслух, однако, король не возражал, только кивал и поддакивал. Спорить с гномом – гиблое дело, если уж тому втемяшилось что-то в голову. Тем более – спорить с королем. Тем более – с этим древним недомерком, который вынашивает каждую мысль веками!

Потом бой окончился, Грабедор созвал старейшин, принялся отдавать распряжения и всем своим видом выражал такую уверенность, что фенадец, наблюдавший за королем-под-горой со стороны, утвердился в прежнем мнении: гном волновался, а теперь волнение схлынуло.

Колонны гномьего войска пришли в движение, и Гратидиан возвратился к вассалам. Буркнул:

– Пробились, сейчас двинемся дальше.

Когда пришел черед фенадской кавалерии проходить через Кривое ущелье, гномы еще трудились, растаскивая камни. От вала, сложенного малогорскими ополченцами, остались лишь бесформенные груды обломков справа и слева от русла ручья, бегущего по дну ущелья. Освобожденная вода весело журчала, хлюпала и разлеталась брызгами под тяжелыми копытами фенадсих лошадей. Булыжники, обломки оружия, изодранное снаряжение – все, что лежало на дне только что обмелевшего пруда – сейчас сияло чистотой. Крови на камнях не было, все смыла вода.

Тела убитых горцев были сложены под скалой, отдельно лежали мертвые карлики, Гратидиан старался не глядеть на погибших соплеменников, очень уж паршиво он себя чувствовал… Оставалось лишь утешаться тем, что скоро армия достигнет ворот драмлинова царства, тогда противниками окажутся гномы… если, конечно, Грабедор не соврал, будто местные люди дерутся лишь на поверхности. Сказать по чести, Гратидиан сожалел о погибших соплеменниках, но короля тревожило, что трупов слишком мало, и сотни не будет. В прошлом году горцы остановили армию гномов, тогда полегло гораздо больше народу с обеих сторон. Что ж теперь? Неужто упрямые малогорцы выступили против нашествия в таком малом числе? И погибли все, до единого, как утверждает король-под-горой? Слишком легкой вышла схватка, слишком быстро все закончилось!

«Ладно, все равно я здесь ничего не решаю, – злорадно подумал Гратидиан, – пусть думает Грабедор. Если люди устроили ему ловушку – пусть гибнет… да и я давно заслуживаю кары…» Фенадцы помалкивали, проезжая мимо груды тел. Возможно, многие рассуждали так же, как король.

Марш продолжился обычным порядком – гномы обследовали горные склоны вдоль дороги, за ними маршировали закованные в сталь колонны… весело, едва ли не впирарыжку, двигались эльфы с луками наготове, громыхали боевые машины Крактлина и наконец – фенадская кавалерия.

Потом теснины закончились, и армия вышла в широкую долину.

– Эй, король! – оклинкул Гратидиана гном.

Бородач сидел у обочины, но, обращаясь к монарху, соизволил подняться, оторвал квадратную задницу от камней.

– Король Гратидиан! Мне велено передать тебе: останови кавалерию, мы уже выходим к вратам подгоного чертога, так чтоб не тесниться у входа – придержите лошадей.

Гратидиан кивнул… А голова авангардной колонны уже вышла к цели похода – в склоне зиял черный проем, створки ворот были распахнуты настежь. Несколько гномов, перехватывая на ходу секиры поудобней, приблизились к границе света и тени. Вечернее солнце заливало склон теплым золотистым светом, но из чрева горы веяло прохладой, а тень была непроглядно-черной, будто в царстве Драмлина собран мрак всех ночей Мира…

– Ну, заходите, раз пришли… – позвал густой голос изнутри. – Где Грабедор, я его не вижу. Разве он не спешил войти под своды моего царства?

Говоривший выделил слово «моего».

– Кто говорит? – спросил один из пришельцев.

– Гравелин Серебро, король Малых гор. Твоего имени я не спрашиваю, пришелец. Имя тебе ни к чему, и ты его скоро лишишься. И жизни лишишься тоже. Заходите, неразумные гномы, но знайте: вам не суждено будет возвратиться.

– Не пугай, Гравелин! – выкрикнул бородач у входа. – Нас много, и мы сильны! Мы уже побили твоих долговязых дружков!

– Я не пугаю, я прошу тебя: передай другим эти слова. Я предупредил – вам не будет возврата, если явитесь со злом под священные своды царства великого Драмлина. А друзьям мы будем рады. И Грабедору передай: я велел распахнуть ворота, потому что не желаю, чтобы створки пострадали от машин Крактлина. Вы все умрете здесь, а прекрасные кованые ворота будут, как и ныне, радовать людей и гномов великолепной чеканкой. Входите же, входите со своими машинами, эльфами и конными рыцарями. Царство Драмлина обширно, здесь достанет места для могил!

* * *

И снова Грабедор принялся разыгрывать уверенность. Фенадский король, глядя как распоряжается владыка Второго народа, не мог отделаться от мысли, что в душе Грабедора должен клокотать страх – непременно должен! Сколько веков готовился нынешний приступ? Давняя слава подземных черогов Драмлина, второго по славе королевства гномов давних времен… В Великие Войны царство Драмлина пало, затем – после неудачных походов Дарверма – гномы оставили горы, которые ныне пренебрежительно именуются Дырявыми.

Лишь тогда возвысились Вольные горы – последнее прибежище Второго народа. С давних времен старейшины Вольных гор завидовали славе королей Дырявых и Малых гор, потом племянник Драмлина просил прибежища в Вольных горах… и самое молодое из гномьих царств стало первым – первым, потому что осталось единственным уцелевшим. Тогда-то Грабедор стал именоваться королем-под горой.

Великие владения гномов пали, но слава их осталась, и, сколько бы подвигов ни совершил Гравелин Серебро, служа Грабедору – сколько бы добычи ни сложил к подножию Золотого трона, а зависть оставалась с королем-под-горой и жгла изнутри. А теперь Гравелин задумал восстановить великое королевство Драмлина! Эти соображения пронеслись в голове фенадца, пока он наблюдал за Грабедором, и спокойствие короля-под-горой предстало в ином свете. Гном сводит вековечные счеты с конкурентом… и боится, что не сумеет быть достаточно жестоким!

Гратидиан разглядел суетливые мелкие жесты под маской неторопливого величия короля-под-горой. Стало ли человеку легче? Пожалуй, пожалуй. Что остается обманутому и поневоле подчинившемуся чужой силе? Злорадство. Гратидиан отдался злорадству, как портовая шлюха, вдруг припомнившая молодость и былые надежды, отдается пьяному морячку, без издевки назвавшему ее красоткой…

Тем временем гномы строились перед входом в подземелье, разжигали факелы, подручные Крактлина собрали две легких машины… Гратидиан из любопытства заглянул в черный зев пещеры – там в глубине мерцали огоньки, причем свет был поднят высоко, гномы Серебра выстроили внутри укрепления, и освещали их сверху. Как бы там ни было, шепнуло фенадцу злорадство, теперь карлики будут биться друг с другом, и воинам короля-под-горой придется нелегко, их ждут готовые к бою собратья. Они наверняка возвели мощные стены, не чета жалкой запруде малогорцев в Кривой долине! Быть может, для того здешнее мужичье и задерживаоо Грабедора в пути, чтобы дать возможность низкорослым союзникам приготовиться как следует?

Грабедор дал сигнал – метательные машины подкатили ко входу. Гномы осторожно уложили зажигательные снаряды – Гратидиан уже видел подобные, когда был уничтожен замок в Анновре. Что ж, разумно – пусть в подземелье будет светло, пусть нелюди видят смерть сородичей!

Король-под-горой ждал… наконец Крактлин доложил: все готово.

– Что ж, да пребудет с нами благословение Отца Гилфинга! – громко выкрикнул Грабедор. – Начинайте!

Катапульты подпрыгнули, изрыгнув горящие снаряды – светящиеся и осыпающиеся искрами шары унеслись во тьму. Гномы под крики Крактлина принялись крутить вороты, заряжая машины для нового залпа. Уложили снаряды, подожгли – залп!.. Потом еще и еще. Грабедор наблюдал, как трудятся его гномы, он ждал. Гратидиан не обладал гномьим упорством и терпением, ему стало скучно ждать. Он снова подъехал поближе. Теперь нутро пещеры за проемом не казалось осколком ночи, а ветерок, веющий наружу, не был прохладным. Зев подземного царства дышал гарью и теплом, он отсвечивал оранжевым. Изнутри не доносилось ни звука, разве что отдаленное потрескиванье – снаряды разбились о камень, и содержимое их горело в пещере.

– Как вход в Гангмарово Проклятие, – пробормотал фенадец, и рука сама невольно потянулась, чтобы описать святой круг.

Наконец обстрел окончился, обливающиеся потом гномы Крактлина откатили машины от входа, и по знаку короля-под горой колонны нелюдей, тяжко топая подкованными башмаками, двинулись в теплый оранжевый смрад драмлинова царства…

* * *

Ряды воинов, тяжело колыхаясь и гремя доспехами – шеренга за шеренгой – исчезали в смрадном чреве скалы, как будто ненасытная гора поглощала карликов – крошечных по сравнению с тяжкой громадой. Разумеется, с точки зрения Второго народа картина выглядела совсем иначе, гномам привычно и наверное даже радостно вступать в полумрак подгорного царства. Говорят, коротышки неуверенно чувствуют себя под солнцем… враки! Кто утверждает такое, тот никогда, конечно, не встречался при свете дня с вооруженным гномом, который готов к схватке и привел себя в состояние боевого ожесточения.

Сейчас гномы, уходящие на штурм драмлинова царства, орали девизы кланов, пробуждая в себе грозный дух воинственности. Из пещеры послышался звон оружия, крики ярости смешались с боевыми девизами… Гратидиан прислушивался, стараясь угадать, что там происходит, в багровом дымном сумраке.

А колонны гномьих кланов все так же неутомимо шагали в пещеру и серьезное выражение насупленных боевых личин шлемов никак не соответствовали волнению короля Фенады.

– Мы победим, – пробормотал Грабедор, – Отец с нами. С нами сила Его.

– А также огромный численный перевес, – отозвался Гратидиан. – Никогда не понимал, как можно сражаться в тесноте и мраке…

– Там вовсе не тесно, – возразил король-под-горой. – Я сам проведу тебя по чертогам Драмлина, ты увидишь их… верней, увидишь, что от них останется. В больших залах, когда запрокидываешь голову, невозможно увидеть своды, каким бы ни было освещение. А какие там переходы, какие камины и цистерны для хранения воды, какие там… смотри!

Из портала вывалился карлик в помятых запятнанных сажей и кровью латах, стащил тяжелый шлем, огладелся. Глаза гнома были совершенно безумные. Потом взгляд воина остановился на короле, и карлик тяжелой рысцой побежал к повелителю.

– Великий король! Мы прорвали первую линию обороны! Три ступени, три бруствера! Но мы прошли их! Мы тесним предателей!

– Славно, – кивнул Грабедор.

Шум в зале стих, последние штурмовые колонны прошли в ворота… С королем остались эльфы, фенадцы да три сотни воинов – обоз, обслуга машин Крактлина и личная охрана короля-под-горой, остальных поглотила гора.

Через четверть часа объявился новый гонец. Гравелина выбили из зала, большая часть ходов замурована, воины Серебра отступают по центральной галерее.

– Насколько я понимаю, дело решено, – объявил Грабедор, – вряд ли Серебро планировал допустить нас дальше первого зала. Но этот великий воин все же предусмотрителен. Он замуровал входы, по которым его могли обойти, ведь у него не хватит войска, чтобы оборонять все галереи сразу.

Вдруг над головой раздались пронзительные крики, звон оружия и грохот катящихся камней.

Все, кто оставался под горой, задрав головы, уставились на гору – на вершине шел бой, никаких сомнений. Что именно там творилось, разглядеть было сложно. Над входом склон был очень крутой, подняться можно было лишь с противоположной стороны.

– Назад, – бросил Грабедор, разворачивая лошадку. – Напали на наш отряд. Сверху могут валиться камни, отступим.

Полсотни гномов должны были пройти в обход и занять плоский пятачок на вершине горы, чтобы люди или гномы не помешали приступу, бросая сверху булыжники – обычная гномья предусмотрительность.

– Кто бы ни напал на твоих воинов, великий король, они могут забросать нас сверху камнями, – буркнул Гратидиан. – Эй, люди! Назад!

– Там крепкая позиция, полсотни воинов удержат ее, – отозвался король-под-горой, и Гратидиану поучудилась нотка неуверенности в голосе гнома.

Пока они отступали от ворот, пока напрягали зрение, стараясь разглядеть, что происходит на вершине, никто не обратил внимания на новый звук – тяжелый мерный скрежет. Рокот и погромыхивание звучали глухо, будто из чрева горы. Впрочем, так оно и было, заработали древние механизмы, упрятанные в толщу камня. Гигантские створки ворот пришли в движение, вход в дравлиново царство закрывался. Когда заметили, створки уже преодолели половину расстояния. Гномы Крактлина бросились к порталу, чтобы замедлить, остановить движение гигантских кованых врат, но поздно – их было не удержать. Карлики вцеплялись в толстенные листы металла, обдирали пальцы, сапоги скребли по камню, когда гномы повисали на воротах… нелюди орали, рычали, падали… и вот последним пришлось отскочить, чтобы уберечь ладони – створки с низким лязганьем сошлись – да так плотно, что пальцу между ними не нашлось бы места. Потом сквозь металл послышался новый звук – низкий, мерный, не похожий ни на что знакомое гномам. Потом из-под створок выступила вода.