Текст книги "Нет"

– Баю-баюшки-баю, не ложись на краю…

А я между тем подлетел к окну и увидел и услышал то, чего мама Вика не слышала и не видела. Все так же, но неслышно для нее, звенели колокола. Ни одного облачка не было на синем небе. Вдали куда-то летел вертолет. Грачи черной толпой облепили деревья.

Платонов

Одно было хорошо: девушка зацепила шарики петлей под мышками, а не передала их прямо в руки. Случись так – он не продержался бы в воздухе и пяти минут. А так его руки, как и ноги, были совершенно свободны. Но что делать теперь с этой свободой, мэр Платонов категорически не знал. Просто шевелить конечностями ему показалось глупым. Но и не двигать ими совсем в сложившейся ситуации было таким же неверным решением. Почти сразу стало понятно, что его никто не слышит. То ли он летел так высоко, то ли его голос в данном положении потерял прежнюю силу, но на его крики никто не откликался. Чем, как не руками и ногами, он мог теперь привлечь к себе внимание?

В продолжение следующих нескольких минут Платонов время от времени синхронно разводил руки и ноги в стороны, изображая на свой лад какое-то подобие морской азбуки, потом с минуту бежал по воздуху и в итоге бессистемно замахал руками. В какой-то момент ему подумалось, что движения эти так или иначе позволяют управлять полетом, но очередной сильный порыв ветра с легкостью развеял эту появившуюся было иллюзию, и он прекратил всякие движения, придумав удобоваримое объяснение своей пассивности. Так он просто бережет силы. Ведь неизвестно, сколько еще продлится его полет, когда его хватятся и начнут искать. Здесь, не на земле, всякое может случиться. Птицы там, или вертолеты, или вдруг его забросит на какое-то высотное здание и придется самому выбираться, да и сами шарики – не вечные же они. Платонов поднял голову и оценил их возможности. С виду детский лепет, а поди ж ты, вытянули взрослого человека на такую высоту. Ведь метров сто навскидку, не меньше. Хотя нет, меньше, конечно. У страха глаза велики. Платонов посмотрел под ноги и его слегка замутило. Под ними был пригород. Высота – это не то, что Платонов хорошо переносил с самого детства. Он поспешил отвести взгляд и постарался смотреть прямо перед собой. Но впереди ничего не было. Вспомнилась только девушка, повязавшая на него шарики. Девушка как девушка. Да, топлес. И что? Сейчас все кому не лень топлес. Но что верно, то верно: этот пятый, не меньше, номер сбил его с толку. Платонов позволил ей к себе приблизиться и повязать эти чертовы шарики. Где была при этом охрана – большой вопрос. Может, их отвлекли другие номера? Все это еще предстоит выяснить, после чего вставить кому следует, а вот что делать теперь – необходимо решать прямо здесь и сейчас. Шарики неуправляемы и летят как Бог на душу положит. Телефона нет. Смартфон лежал на столе, и он не успел его схватить. Контакты с землей таким нехитрым образом были потеряны и остается надеяться на счастливый случай, хотя на такой высоте сложно понять, в чем конкретно он должен заключаться – этот счастливый случай. Пугает беспомощность. Тянуть за утлые веревочки шариков, пытаясь направить полет, было слишком рискованно. Да и куда тянуть? Как понять, к чему это приведет? Важно, в конце концов, не направление движения, а цель – возвращение на землю. Конечно, можно попытаться ликвидировать часть шариков и добиться мягкой посадки. Но не приведет ли это с той же долей вероятности к падению? Ведь точно определить число шариков, необходимое для полета и посадки, можно только экспериментальным путем. А эксперименты в его положении – вещь, мягко говоря, небезопасная. Платонов еще раз посмотрел под ноги и еще раз снова спешно вернул взгляд в успокаивающую горизонталь. Затем он снова глянул на шарики и вспылил. Но что-то ведь надо делать? Не просто же висеть вот так и ждать у моря погоды? Нужен какой-то план действий. И прежде всего, нужно научиться смотреть вниз. Без этого невозможно установить контакт с теми, кто остался на земле, и хоть как-то спланировать посадку. Начать можно с дальнего радиуса и постепенно переводить взгляд под ноги. При взгляде под самые ноги начинает кружиться голова, но именно этот угол обзора самый важный.

Поставленная задача позволила успокоиться и заняться конкретным делом. В течении нескольких минут Платонов медленно переводил взгляд с большого радиуса под ноги и обратно и убедился, что высота, как и многое другое, вопрос привычки и необходимости. Вскоре он уже относительно спокойно смотрел прямо под ноги, что увеличивало его шансы на спасение. Не имея точного представления о том, как он выглядит сейчас с земли, Платонов предположил, что когда он обращен к земле лицом, его легче узнать. Но здесь его ждало разочарование. Люди, живущие в его городе, в большинстве своем категорически не смотрели на небо. А если и бросали на него взгляд, то мельком, будто люди, летающие на воздушных шариках явление повсеместное и обыденное. Платонов невольно ощупал себя. Кто их знает, может, они увидели только шарики, но не заметили на них человека. Удостоверившись в своем существовании, Платонов решил идти другим путем. Нужно оставить попытки дождаться помощи снизу и выбираться самому. Задуманное им отчаянно страдало отсутствием хоть каких-нибудь возможностей для своего осуществления. Но Платонов не был бы мэром четыре срока подряд, если бы не имел богатого опыта в принятии и, что немаловажно, в выполнения именно таких решений. Так что он, ничтоже сумняшеся, начал действовать.

Прежде всего, он провел краткий учет имеющихся с ним и на нем вещей. Платонов поднялся в небо во время обеда. Если быть совсем точным, ближе к его концу, на самом десерте, на любимом пломбире с шоколадной стружкой, который он позволял себе пару раз в неделю, кошмаря личного врача-диетолога. К рубашке, брюкам, галстуку и туфлям это ничего не добавило. В кармане брюк обнаружился носовой платок. Бумажник и именной «паркер» остались в пиджаке, который он скинул, не глядя, на руки кому-то из охраны, когда садился за стол. Вот и всё, чем он располагал. Да, есть еще запонки и часы, но как они могли способствовать его спасению? Часы-то ладно, они давали хоть какие-то временные координаты, благо, что пространственных было хоть отбавляй. А запонки… Платонов нервно усмехнулся, вспомнив, как долго он их выбирал, стремясь совместить статусную цену с внешней неброскостью. Его патрон в столице недолюбливал эти, как он говорил, понты, так что в этом вопросе пришлось значительно умерить свои аппетиты. Как глупо вся эта бабская избирательность выглядела сейчас. Ведь и галстук, да что там галстук, вся одежда его была из того же, так сказать, шкафа. С какой бы радостью он сейчас ее променял на самый простой, деревянный мобильник. Променял бы и на элементарный матюгальник. Все, что угодно, лишь бы кто-то его услышал. Вспомнился коллега из соседней области, которому в ходе следствия нацепили браслет для слежения. Столичные «важняки» испытывали таким образом передовые технологии. Хоть дело и до крайности неприятное, но Платонов сейчас не отказался бы от такого браслета. Нашли бы его сейчас очень быстро. Даже и не потеряли бы совсем. Так, немного попутались бы с высотными координатами, но «вертушка» шла бы уже на перехват, а внизу кто-нибудь из комитетчиков уже наверняка пас и ржал бы, рожу свою пряча. Да и хрен бы с ними! Главное – не пришлось бы думать сейчас самому, что и как. Вопрос еще в том: как снять с этих шариков с «вертушки». Она и не подлетит так близко. А подлетит, так снесет и вертанет непонятно как того и гляди лопастями порвет шарики или веревки, и лови тогда мэра на земле и поминай как звали…

Так Платонов вдруг понял, даже если его обнаружат – проблемы это не решит. Понастоящему серьезной проблемой будет вопрос – как снять его с шариков без каких-либо потерь. Следовательно, если составлять какой-то предварительный план действий, то первоначально надо любыми путями обратить на себя внимание, а, во-вторых, понять, как и с помощью чего можно безболезненно вернуться на землю. Обратить на себя внимание не казалось на первый взгляд сложной задачей. День был ясный. Летает над городом мало чего. Человек все-таки не просто птичка какая-нибудь. Восемьдесят кило с копейками, несмотря на советы «врача-худышки», да и шарики яркой расцветки Но странности в поведении жителей, которые не смотрели на небо и не замечали его криков, делали все эти доводы неубедительными.

Почему его не видят и не слышат? То ли просто не ожидают увидеть в таком положении, то ли не видят его совсем? А что, если и правда не видят? Такого не нельзя исключать. Ведь бредом кажется сам полет. Но он налицо. Почему бы и всем оставшимся на земле вдруг не перестать видеть то, что в небе? Или ему на этих шариках стать для них невидимым? Если есть одно чудо, почему бы рядом с ним не случиться другому? Но означает ли это все, что надо отказаться от попыток привлечь к себе внимание? Нет конечно. Оставалось понять, как и с помощью чего сделать это наилучшим образом. Голос был в данном случае не лучшим помощником. Оставались предметы и одежда, которые можно элементарно бросать вниз, надеясь на то, что тот, на кого или рядом с кем они упадут, заметит мэра и сообщит куда следует. А если не заметит? Да и Платонов сам ведь не стоит на месте. Его, пусть и с небольшой скоростью, постоянно сносит ветром, похоже, в восточном направлении. Но разве есть какие-то другие варианты?

Платонов еще раз все обдумал и начал развязывать галстук. Он был самым ненужным в данном положении аксессуаром, и им можно было пожертвовать в первую очередь. Запонки были дороже туфель, но они были слишком малы. Часы вообще занимали во всем этом ряду особое место – еще и по причине необходимости хоть какого-то контроля за временем. Между галстуком и часами располагались рубашка, брюки, носки, трусы и платок. Именно в такой последовательности. Впрочем, носки могут пойти вслед за галстуком. Их эффект при падении схож. Можно было даже с носков и начать. Да, ладно что уж теперь, раз уж развязал галстук, пусть он и будет первым. Что и говорить, мэр без галстука – это не беда, а вот без носков. Да вот еще, следует ли из всего предыдущего, что трусы будут предшествовать часам? Нет конечно, часы часами, но все же мэр без трусов – это совсем уж, как там говорит дочь, сюр, не иначе. Каждый предмет одежды следовало расходовать обдуманно. Их не так много, чтобы разбрасываться ими не глядя. Надо еще учитывать и время падения. Оно предельно разное и напрямую зависит от веса. Что-то может и ветром снести. А вот брюки с туфлями камнем вниз пойдут. Часы так и вовсе, при неудачном раскладе, прибить кого-то могут с такой-то высоты. Да и туфли нужно будет осторожно бросать. Каблуком по голове попадет, мало не покажется. Опять же, Бог даст, до них не дойдет. До них еще галстук, рубашка, платок. Знаки так себе, но все же…

Платонов присмотрелся к территории, над которой он в данный момент пролетал. Он находился над промзоной. Какой же это завод? Да, холодильный. Место совсем неудачное. Люди есть, как и везде, конечно. Но уж больно заняты, не до неба им, хотя галстук для них как раз вещь невиданная, могут и спохватиться – откуда, мол, штука такая? Это соображение обнадежило Платонова, и он, примерившись, бросил галстук вниз, по направлению к компании грузчиков. Момент был выбран более чем удачно. Старший, судя по всему, раздавал наряды. Трое прочих окружили его полукругом, на время покинув свои манипуляторы. Но шелковый с отливом галстук летел отвратительно долго. К моменту его падения на землю грузчики уже двинулись к машинам, а старший закопался в бумагах. Ко всему прочему галстук ветром снесло в сторону и упал он на крышу склада, тонким концом свесившись над входом. Пару метров в сторону – и он спланировал бы прямо в руки старшему грузчику.. Но случилось то, что случилось. Платонов еще с минуту надеялся, что галстук сорвется и упадет у входа, и тогда его нельзя будет не заметить. Но надежда не оправдалась. Галстук не собирался покидать крышу, да и сам Платонов уже отлетел к проходной, на которой, как назло, никого не было. Видимо, смена началась достаточно давно. Да и глупо было бы ожидать на этом заводе опоздавших. Это был его завод. Нет, по бумагам – жены. Но вообще его. Он сам его открывал. Порядки тут были ого-го. Казарма, чего там. Охрана на пульте как привязанная. Ни тебе выйти покурить, ни воздухом подышать. На них хоть бомбу бросай. Не покинут поста. Начальник охраны, как его, Смолов. Та еще скотина. Сам выбирал. Мышь не проскочит. Родную мать поймает – сдаст. Какое тут небо, им всем тут и под ноги некогда глянуть.

Миновав промзону, Платонов очутился над рекой. У него было время, чтобы снять рубашку и отложить запонки в задний карман. На рыбаков и отдыхающих в этом месте надеяться было нечего. С другой стороны, от холодильного еще пять контор. Опять же, жены. В реке не то что рыбы, воды-то давно нет. Хотя лучше уж очистные построить, чем экологов кормить. Но оно так привычнее как-то. Проблем меньше. Но теперь боком это удобство выходит. При воде, да по такой погоде уж точно бы кто-нибудь на пляже лежал кверху пузом. Бросай не хочу, да и так просто могли бы заметить. Да, пора кончать с этой кормежкой «зеленых». Больно жирно живут. Да и природу в конце концов жалко…

Сняв рубашку, Платонов долго не мог найти ей применение. Сразу за речкой был парк, заросший донельзя. Средства, выделенные на его благоустройство, Платонов ежедневно наблюдал в парке вокруг своей дачи и теперь пожалел об этом. С такой высоты было совсем не видно дорожек. Едва виднелись детские площадки. На детей у Платонова была особая надежда. Они наверняка не заражены этим взрослым вирусом безразличия и обратят на него или на шарики внимание. А там и родители, глядишь, прозрели бы. Но видимость сквозь листву была минимальной. В итоге, передумав, он решил бросать все-таки туфли – как более увесистые. Запланированная очередность нарушалась, но такого скопления детей в другом месте могло больше и не встретиться на пути, и нужно было максимально эффективно использовать представившийся шанс. Это, конечно, не очень хорошо – бросаться в детей обувью, но рубашка, с точки зрения «полетных качеств», будет похуже галстука, веры в нее никакой, а туфли прилетят как надо. Вероятность попасть в человека все же ничтожно мала. Рубашку может принести и не с неба. Не без труда сняв их, Платонов, улучив момент, бросил туфли по одной в сторону горки, у которой копошилась группа малышей с мамашами. Первая упала с недолетом, в песочницу, и не привлекла к себе никакого внимания, по крайней мере сразу. Вторая – Платонов подивился своей точности – угодила прямо на горку и скатилась вслед за съехавшими паровозиком детьми, уткнувшись последнему из них в спину. Малыш, нимало не удивившись, взял туфлю за каблук и стукнул ею по горке, которая послушно громыхнула ему в ответ. Ребенок повторил явно понравившееся ему действие – и даже не думал смотреть вверх. Тут только Платонов понял, что зря надеялся на детей. Если ребенка и заинтересует то, что упало, он явно не будет задаваться вопросом, откуда оно упало. Потому если дети и заметят его, то случайно, и сигналы, посылаемые Платоновым, здесь совершенно ни при чем. Что до родителей, то здесь все тоже непросто. Уже почти пролетев площадку, он увидел, как мама малыша забрала у того туфлю, которой сын продолжал громыхать, и отбросила к ближайшей живой изгороди, не удосужившись спросить, где он ее взял. Платонова покоробило такое обращение с туфлей, сшитой по индивидуальной мерке и за границей. С другой стороны – какую ценность имеет одна туфля, даже и такая? Вторую надо было еще поискать. А дети еще полезут в песочницу, только вот Платонова над ними не будет…

Потратив без результата один из двух наиболее ценных сигналов, Платонов решил быть осторожнее с выбором цели в дальнейшем. Приближались спальные кварталы. Наиболее удобные с точки зрения стоящей перед мэром задачи. В центре будет гораздо тяжелее найти людей, так сказать, считающих ворон. С другой стороны, в центре выше вероятность встретить тех, кто знает Платонова лично. В конце концов, его уже должны были объявить в розыск и где как не в мэрии должен был располагаться штаб по его поискам. До УВД и прокуратуры рукой подать. Одна площадь. Но «спальники» в любом случае более удобный вариант. Плохо быть обнаруженным подчиненными в таком интересном положении. Сложно будет потом восстанавливать авторитет. Впрочем, интересных ситуаций в жизни мэра и до этого дня было хоть отбавляй, а ничего, управляет. Так и с шариками этими все встанет на круги своя, осталось только на землю вернуться.

Следующей на очереди была отбракованная над парком рубашка. Можно было для начала ограничиться и носовым платком, но он заранее казался обреченным на неудачу. Платок с именным вензелем мог еще пригодиться где-нибудь над самой мэрией. Там многие могли бы углядеть в нем вполне определенный сигнал, но здесь, в «спальниках», этот дорогой «сопливчик» вызовет недоумение, не более того, если вообще кто-то заметит. Не те объемы. Так что платок следовало приберечь. Он мог пригодиться и как знак власти, если Платонова занесло бы куда-то за городскую черту, учитывая отсутствие у него хоть каких-либо документов. Рубашка такую роль сыграть бы никак не смогла, ее нужно было использовать здесь и сейчас, и максимально эффективно, для чего Платонов решил связать ее узлом, уменьшив тем самым парусность, сократить время падения и увеличить точность попадания в заданный объект. Практики такого рода действий с рубашкой у него не было, так что получившаяся в итоге конструкция, напоминавшая мордатого зайца, с чрезмерными даже для зайца ушами, совсем не обнадеживала. Дорогая рубашка вдруг, после нескольких узлов, потеряла свой статус; в ней с трудом угадывалась былая представительность. При падении на землю, да еще в этом мусорном «спальнике», она и вовсе грозила мгновенно превратиться в скомканную тряпку, никак не отсылавшую к ее недавнему хозяину. А ведь именно это сейчас было ее миссией. Но выбор невелик. Не переходить же сразу к брюкам? Да и они в связанном состоянии вряд ли будут выглядеть лучше. Еще раз скептически смерив взглядом рубашку, Платонов принялся определять цель, и выбор у него действительно был. Он поднялся в небо в обеденное время и находился воздухе не более получаса. «Спальники» окончательно проснулись, улицы были наполнены людьми. Это, правда, создавало и некоторые проблемы. Люди в толпе совсем не глядели вверх, а упавшую рубашку вполне могли списать на обыденные обстятельства. Кто-то выронил или просто бросил. Здесь Платонову приходилось рассчитывать на точное попадание, а вес рубашки исключал какие-либо тяжелые последствия.

Обилие возможных целей сбило Платонова с толку. Он долго не мог выбрать. Наученный горьким опытом, он исключил детей. Исключил и женщин с детьми. Исключил и немногочисленных пап с колясками. Им явно не до него. И они слишком подвержены влиянию детей, которым, как уже ранее стало понятно, до мэра нет никакого дела. Невелика надежда была и на спешащих с перерыва служащих. Так что выбор Платонова в пользу людей пенсионного возраста был в какой-то степени предопределен. Они и до этих шариков его больше всех доставали, и теперь не должны оставить его незамеченным. Пенсионеры были выгодной целью еще и по причине ограниченной подвижности. Они если и двигались, то со скоростью, позволявшей Платонову вычислить точку упреждения, что с учетом незначительного веса даже связанной в узел рубашки было чрезвычайно важным обстоятельством. Но выбор был велик и среди пенсионеров.

Платонов долго колебался. Его решение остановиться наконец на паре, которая судя по всему сверяла чеки с содержимым пакетов в ближайшем от магазина сквере, было их взведеннным состонием. Понять, чем конкретно они были недовольны, с такой высоты было сложно, но это не имело принципиального значения. Забыли ли они что-то купить или просто забрать, пробили им что-то дважды или их просто в который раз выводил из себя уровень даже скидочных цен – упавшая любому из них на голову рубашка только добавила бы негативных эмоций. В таком состоянии не заметить главный источник негатива, да еще и в таком незавидном положении, они бы не смогли. Оставалось только попасть. И с этим надо было спешить. Платонов по-прежнему никак не мог контролировать скорость и направленность своих перемещений. Он долго целился, поскольку очень уж вероятным выглядело в этом случае его спасение, и оказался на удивление точен. Рубашка угодила точно в голову старику. Только вот реакция его оказалась совсем неожиданной, кардинально не такой, на которую рассчитывал Платонов. Старик со старухой, как и недавний ребенок, не стали выяснять, откуда прилетела рубашка, они лишь слегка осмотрелись, чтобы затем, развязав неумелые платоновские узлы, по достоинству оценить качество и ценность свалившегося на них предмета гардероба, которая во много раз превосходила стоимость находившегося в пакетах пенсионеров. Они еще раз осмотрелись по сторонам, но так и не подумали взглянуть на небо, после чего спешно удалились в направлении ближайших пятиэтажек. Эти дома по генеральному плану давно, уже пару лет как снесенные, но вот поди ж ты стоят и с готовностью встречают и принимают стариков с их покупками и упавшей на них с неба манной небесной…

Разочарованный Платонов долго приходил в себя. Впрочем, чего он ожидал? Старики – те же дети. Это давно известно. Их тоже следует занести в черный список. Остаются только молодежь и люди среднего возраста. Наименее проблемная категория. В них и следует бросать все остальное. Но этого остально го как кот наплакал. Промежуточная инвентаризация неутешительна. Платок и носки – из одной весовой категории. Надежда на них мала. Ее почти нет. Брюки и часы также одинаковые по весу. Трусы, как и всегда, где-то между. Но они в любом случае идут в последнюю очередь. А толку от них, что от платка с носками. Если только психологический момент сработает. Они неизбежно вызовут наибольшее внимание, но вот быть обнаруженным именно после расставания с трусами – процедура не совсем приятная, и надо надеяться, что до этого не дойдет. В противном случае вся эта история неизбежно дойдет до губернатора, а то и выше – и пиши пропало. На очередной срок можно не надеяться. Появление без галстука и без штанов перед народом еще как-то можно списать на демократию или спорт, но вот трусы, точнее их отсутствие, на эти дела не спишешь. И «административкой» тут не отделаешься. Откопают что-нибудь в «уголовке». Нет, не посадят, но путь дальше наверх заказан. Придется жить на свои. А как это делается, Платонов давным-давно забыл, и если об этом у него и остались какие-то воспоминания, то были заведомо страшным сном, избавить от которого теперь могли носки. Он снял их без особого энтузиазма, но с еще не потерянной надеждой на чудо. Он завязал каждый носок в два узла. Подумал и решил объединить их усилия в одно. Слишком уж невесомыми они казались по отдельности. Связав носки вместе, что после рубашки было делом относительно простым, Платонов решил дожидаться двух центральных пешеходных улиц, примыкавших к площади перед мэрией. К мэрии нужно заготовить платок. Хотя его связывать в клубок как раз не надо. Он должен быть узнан сразу. Платонов сунул носки в карман брюк и достал платок. Всмотрелся в именные вензеля и только тут понял, что слегка ошибся в своей инвентаризации. Точно такие же, как и на платке, монограммы, были на его брючных ремнях, и один из них был на Платонове! Мэр сразу вцепился в него руками, будто именно в ремне заключалось теперь его спасение. Ремень не платок, мимо него не пройдешь. Да еще мимо такого! Он тоже должен упасть на мэрию или где-то рядом. Более чем очевидный сигнал. Еще и со звуком. Серебряная бляха не даст остаться ремню (читай – Платонову) незамеченным…

Неожиданная находка серьезно приободрила Платонова. Он позволил себе даже улыбнуться, и не раз. Оставалось только хорошо подготовиться и не пропустить главное. Тем более что, по его наблюдениям, скорость ветра по мере приближения к центру города заметно увеличилась. Платонов расстегнул ремень, но не стал его снимать, резонно посчитав, что успеет быстро его вынуть из шлевки в нужный момент. Держать ремень в руках неудобно, да и опасно. Сначала, на «пешеходках», он бросит носки, затем, уже у мэрии, ремень и только потом там же платок. Но сейчас ремень должен быть надежно зафиксирован, чтобы не дай Бог не свалиться на землю раньше времени.

Пешеходная зона приближалась, и Платонова охватило знакомое, похожее на предвыборное, нетерпение, когда уже вроде бы все заранее ясно, но, тем не менее, окончательно не решено. В данном случае ясности было значительно меньше, но ощущение было схожим, что обнадеживало и придавало уверенности в своих силах, несмотря на ряд предшествующих неудач. Платонов бросил взгляд на шарики и усмехнулся. Мол, скоро, скоро пройдет она, ваша власть. Шарики, разумеется, не ответили. Они вообще, если задуматься, вели себя крайне пассивно, что не мешало им исчерпывающе определять ход событий. Платонов рассудил, что этот способ управления, когда ты вроде бы не при делах, но привязанным к тебе некуда от тебя деться, кроме как упасть и разбиться, необходимо, по возвращении на землю, взять на вооружение. Конкретные меры еще предстоит обдумать, но вот сам подход определенно имеет большое будущее.

Увлекшись этим предварительным обдумыванием, Платонов едва не пропустил первый объект его возможного спасения. Пешеходная зона была детищем мэра, парадной вывеской, и сейчас Платонов на нее особо рассчитывал. Людей было ожидаемо много. Тратить на них платок или ремень, конечно, не имело смысла. Их ждала мэрия. Но и носками предстояло распорядиться максимально эффективно. Бросать их Платонов заранее решил не в кого-то, а во что-то. Так, как ни странно, появлялось больше шансов. В самом центре улицы располагался фонтан, который все кому не лень и по всевозможным поводам набивали мелочью. Говорят, он и правда исполнял желания. Сам Платонов в это не особо верил, но своих истинных мыслей не выдавал и миф поддерживал. Мелочь прилюдно выгребали раз в месяц и относили в ближайший храм. Носки, конечно, не мелочь, но разве не для исполнения желания Платонов собирался бросать их в фонтан? Оставалось только попасть. После подвигов в парке и спальном районе это казалось простой задачей. Пятнадцать метров фактического диаметра мишени. Абсолютно предсказуемые полетные характеристики носков, связанных в подобие мяча. Что еще нужно? Но как это часто бывает, простота задачи оказалась обманчивой. Платонов промахнулся. Не то чтобы совсем. В фонтан он попал. Но носки упали в одну из десятка декоративных чаш, обрамляющих фонтан, которые, несмотря на всю сакральность места, использовались народом в качестве пепельниц. С этим власти пытались бороться, но без особого успеха. Вот и теперь, вместо ожидаемых всплеска и брызг, Платонов мог только наблюдать легкое облачко пепла, выброшенное носками из чаши, не привлекшее к себе абсолютно никакого внимания. Более того, количество курящих подсказывало, что носки уже скоро покроются пеплом, и если напомнят о себе, то только возможным возгоранием, что в виду близости воды, конечно, не произведет ажиотажа, да и Платонов к тому времени уже будет далеко.

Платонов недолго переживал неудачу с носками. Не на них была основная надежда. Но промах заставил его серьезнее задуматься над использованием платка и ремня. Прежде всего, над местом, куда их можно сбросить, с абсолютной точностью предсказать его было нельзя, ибо мэр никак не управлял полетом, однако можно было заранее предусмотреть несколько наиболее возможных вариантов. Он подлетал к мэрии с западной стороны. К глубокому сожалению Платонова, не с парадного входа, а со стороны стоянки, которая, учитывая наверняка начавшиеся поиски, была вполне приемлемым вариантом. Там должны были концентрироваться машины различных спасательных служб. Следовательно, именно здесь ремень будет наиболее уместен. Много металла и стекла. Платок будет сброшен чуть позже. На ступеньки главного входа. Да, Платонов летит правее, но спланировать платок должен именно на них. Там платку с вензелями самое место. Вылизанная чистота. Не смогут не найти. Важно еще, как после расставания с ремнем будут держаться брюки. Вроде бы сидят плотно, значит, не потребуют постоянной поддержки руками, а там, не дай Бог, и до брюк очередь дойдет…

Платонов максимально сосредоточился. Мэрия приближалась. Наступал его звездный час. В последний момент Платонов вспомнил о запонках и решил, что те, как и платок, наиболее актуальны будут именно на парадном входе. Здесь, по крайней мере, сразу поймут, что это такое, и наряду с платком запонки могут стать основой его спасения. Но доставать их из кармана заранее не имеет смысла. Можно выронить. А по ходу дела это много времени не займет, да и летят они гарантированно и быстро, не то что там всякие тряпки.

Уже по мере приближения к мэрии Платонов обнаружил удивительную вещь. Форс-мажорного скопления машин на западном входе не было. Все было как и в обычный день. Будто бы ничего и не произошло. Это озадачило мэра. Но не сбило с толку. Машин и без форс-мажора на парковке хватало. Вон они, и охранники на стоянке. Выскочат на ремень как миленькие, куда они денутся? Это не птичка накапала, это настоящая кожа и чистое серебро – как не заметить? Платонов недолго целился. Подходящим вариантом сразу показался минивэн охраны. Попадание в него было выгодным и с точки зрения реакции охраны, и с точки зрения размеров автомобиля. Промахнуться было тяжело. Да и шарики по какому-то стечению обстоятельств, в котором можно было увидеть добрый знак, вели Платонова прямо на минивэн. Он спешно выдернул ремень из шлевок, скрутил его в кольцо, застегнул и, дождавшись момента, коротким резким движение бросил вниз. Ремень упал точно на лобовое стекло, покрыв его веером трещин от края до края, но вот незадача – после удара ремень не остался на месте, а, отскочив, скатился по капоту и далее скрылся под соседним автомобилем, став таким образом заложником своей колесообразной формы. Подбежавшим охранникам оставалось только гадать, что стало причиной гибели лобового стекла.

Платонов почти в отчаянии наблюдал, как они осмотрели стекло и площадку вокруг минивэна, не удосужившись, конечно, заглянуть под соседние авто. Он закричал им, в очередной раз убедившись в бесполезности своего голоса. Ничего не дали и повторные крики, они только отвлекли мэра, и он вспомнил про парадную лестницу слишком поздно. Она почти миновала, когда Платонов отпустил в ее сторону платок, но тот, подхваченный ветром, спланировал совсем не так, как хотелось бы, и упал рядом с одной из многочисленных мусорных урн, окружавших мэрию по периметру. На запонки времени совсем не осталось. Они оказались в руках Платонова, когда мэрия уже окончательно осталась позади. Платонов наблюдал под собой центральный мемориал павшим героям. В состоянии, близком к аффекту, мэр бросил запонки в сторону памятника. Они угодили прямиком в Вечный огонь…