Текст книги "Дарий"

Глава четвертая
Атосса

Последующие несколько дней Гаумата приглядывался к Атоссе. Он заметил, что и она занята тем же самым. Их покои разделяла трапезная, где они неизменно встречались каждое утро за завтраком и каждый вечер за ужином. Обедал Гаумата чаще всего вместе с Бардией в царских покоях.

Пищу готовили служанки Атоссы, они же и прислуживали за столом.

Гаумата обратил внимание, что Атосса милостива ко всем своим рабыням, но больше всех доверяет лишь одной, имя которой было Атута.

Атута была родом из племени коссеев, которое обитало в гористой части Элама. Коссеи отличались необыкновенной воинственностью. У них было в обычае, чтобы молодые девушки перед тем, как выйти замуж, обучались владеть оружием наравне с юношами. Атута была единственной из всех рабынь Атоссы, которая носила на поясе небольшой кинжал с костяной рукояткой в виде завившейся кольцами змеи.

Гаумате было ясно, что рабыня-эламитка не просто служанка, но прежде всего телохранительница Атоссы.

В беседах Атосса любила задавать каверзные вопросы. Например, что бы сделал Гаумата, если бы мидяне предложили ему стать их царем?

Гаумата ответил: его воцарение в Мидии невозможно, так как он не может предать Бардию.

«Ну, а если Бардию постигнет внезапная смерть, смог бы ты возглавить Персидское царство?» – допытывалась Атосса.

По ее глазам нельзя было понять, говорит она всерьез или шутит.

Гаумата попытался уйти от прямого ответа, сказав, что при столь отменном здоровье Бардии не грозит внезапная смерть.

«И Камбиз обладал крепостью тела, а где он теперь? – парировала Атосса.

Подобные беседы, более похожие на расспросы, очень смущали Гаумату. Он впервые встретил женщину с мужским складом ума. Атосса даже не пыталась кокетничать с ним. Природная женственность неизменно подавлялась в ней строгостью нрава и рассуждениями о том, как мельчают персидские цари: ее отец завоевал полмира, а брат – с трудом захватил Египет, другой же брат и вовсе отказался от завоеваний.

Все попытки Гауматы оправдать действия Бардии наталкивались на неизменную язвительность Атоссы.

«Ты говоришь так, потому что сам столь же нерешителен, как мой брат, – говорила она с презрительной усмешкой. – Ты возвысился благодаря Бардии, и в случае его смерти тебя живо оттеснят в сторону такие как Интаферн и Гистасп. Поэтому ты отрицаешь войны, поскольку они чреваты гибелью Бардии.

Бардия же упивается царским величием после долгих лет неопределенности и страха оказаться в немилости у Камбиза. Боязнь потерять жизнь, а вместе с нею и трон в одном из походов заслонила перед ним все. Персы прозвали Камбиза Деспотом за его жестокость. А для Бардии, по-моему, подойдет прозвище Счетовод, поскольку он проводит больше времени с писцами в канцелярии, нежели верхом на коне в воинском стане».

Бардия как-то раз поинтересовался у Гауматы, дошло ли у него с Атоссой до постельных утех. В ответ он услышал, что на все попытки сближения Атосса отвечает Гаумате издевательскими намеками, что, мол, его самооценка неизменно возрастет после близости с нею, а вот ее собственная, вероятно, понизится.

«Поэтому Атосса обычно предлагает мне своих рабынь вместо себя», – печально вздохнул Гаумата.

– Этому издевательству нужно положить конец, – заявил однажды Бардия, ободряюще подмигнув Гаумате. – Действуй решительно, друг мой. Хватай Атоссу за волосы и тащи в постель! Можешь даже связать ее, чтобы она не сопротивлялась. Дай ей почувствовать свою силу. Именно так действовал Камбиз, когда почувствовал влечение к Атоссе.

– Но это прямое насилие, – неуверенно промолвил Гаумата. – Атосса возненавидит меня после этого.

– Плюнь ты на ее ненависть, – сердито сказал Бардия. – Ее издевки над тобой стоят этого. Пусть Атосса почувствует, что она такая же женщина, как и ее рабыни.

– Одна из рабынь Атоссы вооружена кинжалом, – опасливо заметил Гаумата. – Она может запросто вогнать кинжал мне в спину, когда я попытаюсь силой овладеть Атоссой.

– Не беспокойся, – заверил друга Бардия. – На эту ночь я велю убрать всех служанок. Этой ночью Атосса будет твоей. Делай с ней все, что только может сделать мужчина с женщиной. Но будь осторожен, как бы Атосса не откусила тебе…

И Бардия засмеялся, произнеся последнее слово.

– О царь! Как ты великодушен! – растрогался Гаумата.

Его мстительная душа наполнилась жестокой радостью. Уж он постарается отплатить неприступной дочери Кира сторицей в ее опочивальне!

* * *

Гонцы, разосланные во все концы Персидского царства, возвращались в Экбатаны, неся радостные и одновременно тревожные вести. Народ в городах и селениях с бурным восторгом воспринимает царские указы, особенно радуясь прощению недоимок и полной отмене налоговых платежей на трехлетний срок. Однако родоплеменная знать, купечество и ростовщики в крупных городах Сирии и Месопотамии не скрывают своего недовольства таким положением дел. Судебные процессы над проворовавшимися чиновниками и наместниками областей также вызывают озлобление знати.

В царском окружении нарастала тревога. Царское войско невелико, так как Бардия множество воинов распустил по домам. И если хотя бы некоторые из влиятельных персидских племенных князей поднимут восстание, одолеть их будет не просто. Большинство приближенных Бардии полагали, что самое лучшее – это не дергать тигра за хвост, т. е. закрыть глаза на вымогательства сатрапов.

Этому решительно противился Прексасп, как главный надзиратель за соблюдением справедливости и законности в державе Ахеменидов.

– Даже если вся персидская знать поднимется против Бардии, отступать от начатого он не должен, – молвил Прексасп. – Разве постыдно быть справедливым царем? Кир был справедлив не только к персам, но и к другим народам своего царства. За это Кира до сих пор вспоминают благодарным словом в Иудее, Мидии, Ионии и других землях.

– Прежде чем стать справедливым царем, Кир с беспощадной жестокостью истребил тех племенных вождей, которые тоже стремились к власти, – напомнили Прексаспу те, кто был с ним не согласен. – При Кире персы все время воевали и обогащались на войне. Бардия воевать не собирается, запрещает взимать долги и собирать налоги. У племенной знати не остается никаких средств для обогащения, а это чревато заговорами и восстаниями.

– Народ целиком и полностью на стороне Бардии, – стоял на своем Прексасп. – Племенные князья не смогут заставить простых общинников подняться против справедливого царя. Против любимого сына Кира!

– Недовольных всегда можно найти даже в самой благополучной стране, – звучали осторожные голоса. – Вельможи могут опереться не на своих соплеменников, а, скажем, на уксиев[29]29
  Уксии – племя, обитавшее в горах Элама.


[Закрыть] или саков,[30]30
  Саки – группа скифских племен, обитавшая по берегам Аральского моря.


[Закрыть] с которыми когда-то воевал Бардия. Могут подбить на восстание тех же египтян, которым явно не в радость персидское господство.

– Вы забываете, что у Бардии немало сторонников, – не сдавался Прексасп, – причем не только среди персов. В случае восстания за него горой встанут бактрийцы, мидяне, кадусии.

Бардия, слыша эти споры, хранил невозмутимое спокойствие. Казалось, он только и ждет заговора, либо вооруженного выступления знатных князей в каком-нибудь из персидских племен.

Гаумата тоже утверждал, что царю ни в коем случае не следует идти на поводу у знатных вельмож.

На другой день после того, как Бардия дал другу совет принудить Атоссу к близости силой, Гаумата долго не появлялся в покоях Бардии. Он пришел, лишь когда Бардия послал за ним слугу.

– Что случилось, друг мой? – воскликнул царь, едва взглянув на Гаумату, лицо которого было в кровавых царапинах. – Говори все без утайки!

– Царь, я пришел не с жалобами, а как обычно выслушать твои распоряжения, – произнес Гаумата, почтительно склонив голову.

– О чем ты говоришь?! Какие распоряжения?! – Бардия приблизился вплотную к Гаумате, чтобы получше видеть его лицо. – Это Атосса?

Гаумата молча кивнул.

– У меня не сестра, а дикая кошка! – рассердился Бардия. – Она же тебя чуть без глаз не оставила! Вот злодейка! Ну я ей покажу!

– Царь, не нужно наказывать Атоссу, – вздохнул Гаумата. – В случившемся больше моей вины. Женщины тоже бывают не в настроении.

– И ты ее еще защищаешь?! – возмущению Бардии не было предела. – Молчи. Я знаю, как надо проучить Атоссу. Клянусь всеми творениями Ахурамазды, она получит то, чего так страстно желает!

В тот же день евнухи известили Атоссу, что она по воле царя опять будет жить в гареме. Ей вернули всех ее рабынь. Еще Атоссе было позволено обедать и ужинать вместе с младшей сестрой Артистоной.

Артистона тотчас прибежала к Атоссе, едва узнала, что та снова поселилась в гареме.

Разница в возрасте сестер составляла семь лет. Артистоне недавно исполнилось семнадцать. Рядом с двадцатичетырехлетней Атоссой она выглядела почти ребенком. Артистона была добра и наивна, в ней не было проницательности и твердости характера старшей сестры. Привыкшая к опеке и наставлениям Атоссы, Артистона тяжело переживала даже краткую разлуку с ней.

В гареме Артистона оказалась по прихоти Камбиза, который лишил ее девственности еще тринадцатилетней. К тому времени Камбиз взял себе в жены обеих старших сестер Артистоны, Роксану и Атоссу. Камбиз собирался сделать законной супругой и Артистону, очарованный ее юной красотой, но ушел в поход, из которого не вернулся. В Египте погибла и Роксана.

Атосса сильно походила на отца и не выделялась столь чарующей прелестью, как Роксана, похожая на мать. Артистона тоже в полной мере унаследовала внешнее сходство с матерью. Пока она была мала, более старшая Роксана затмевала ее своей красотой, но теперь, когда Артистона подросла, всем было видно, что самая младшая дочь Кира более привлекательна, чем была Роксана в ее годы.

Артистона, имевшая покорный нрав, воспринимала как должное желание Камбиза близости с нею и была готова в будущем стать его женой. Воля царя, которому было позволено все, была для Артистоны законом. О кровосмесительной сущности такого брака она не задумывалась, поскольку перед глазами был пример ее старших сестер, ставших супругами родному брату.

Оказавшись в гареме Бардии, Артистона ожидала, что ей, как царской наложнице, придется разделить с ним ложе и была очень удивлена, когда этого не случилось. Сначала Артистона решила, что Бардия увлекся Атоссой. Но когда было объявлено, что Атосса должна стать женой Гауматы, приближенного Бардии, это повергло Артистону в растерянность. До нее дошел слух, что Бардия и ее собирается выдать замуж за кого-то из мидийских вельмож. Поскольку Артистона не раз слышала от Атоссы, что им, дочерям Великого Кира, более пристало делить ложе с царем, нежели с человеком знатным, но не царского рода, она подспудно была настроена против такого замужества. Артистона сочувствовала Атоссе, которую поселили в покоях Гауматы, дабы она привыкала к своему будущему супругу.

И вдруг Атосса неожиданно возвращается в гарем да еще с таким победным видом.

Любопытная Артистона забросала сестру вопросами, желая знать, как ей удалось переломить волю Бардии и почему собственно она отвергла Гаумату, который, по слухам, происходит из рода мидийских царей.

– Тебе Бардия подыскал в супруги хоть и мидийца, зато царского рода, – говорила Артистона, – а каков окажется по знатности мои жених – неизвестно. Скажи, как мне действовать, если жених мне не понравится и я захочу его отвергнуть, как и ты.

– О, малышка! – на лице Атоссы появилась гримаса отвращения, которую тут же сменила потаенная грусть. – Лучше тебе не знать об этом. Боюсь, моя милая, ты еще не готова к такой форме защиты. Да и мужское скотство в своем неприкрытом виде, скорее всего, лишит тебя способности сопротивляться. Пока я жива, я сама постараюсь оградить тебя от этой мерзости, сестричка.

Беседа двух сестер происходила в небольшой комнате с бассейном.

Видя, что Атосса снимает с себя одежды, собираясь погрузиться в теплую воду, Артистона стала помогать ей.

Когда Атосса полностью обнажилась. Артистона издала невольный возглас изумления и сострадания, увидев темные синяки на ее плечах и бедрах. Расположение синяков было таково, что даже беглый взгляд мог распознать по ним хватку сильных мужских пальцев. Особенно явственно мужские пальцы отпечатались на нежной белой шее Атоссы.

– Милая Атосса, что это такое?! – пораженная Артистона осторожно дотронулась до сине-багровых пятен.

– Это поцелуи Гауматы, – криво усмехнулась Атосса. – Видишь, малышка, как сильно он меня любит! Жаль, что у меня не возникло чувства взаимности к нему. Пришлось отвергнуть его домогательства, хотя, признаюсь, это было непросто. Но, поверь мне, Гаумата пострадал не меньше моего.

Артистона смотрела на сестру широко раскрытыми изумленными глазами.

– Так ты… ты дралась с ним?

Атосса кивнула, тряхнув гривой распущенных золотистых волос.

– Пришлось, сестренка.

– И тебе никто не помог?

– Как назло рядом не оказалось ни рабынь, ни евнухов. Я подозреваю в этом происки Бардии, ведь это он толкает меня в объятия Гауматы.

– Что теперь будет, Атосса?

– Не знаю.

– Ты виделась с Бардией после… этого?

– Нет.

– Но ведь в гарем тебя вернули по его распоряжению. Так сказали мне евнухи.

– Видимо, у Бардии состоялся разговор с Гауматой, – промолвила Атосса, укладывая волосы на голове, чтобы не замочить их в воде. – Полагаю, Гаумата, здраво рассудив, отказался взять меня в жены. Вот Бардия и спровадил меня сюда.

– Как это ужасно! – простонала Артистона, и у нее на глазах появились слезы. – Милая Атосса, как несправедлив и безжалостен к тебе Бардия.

Атосса была иного мнения.

– Все не так ужасно, малышка, – бодро сказала она, устроившись в неглубоком овальном бассейне, так что из воды торчали ее округлые колени, плечи и голова в ореоле небрежно заколотых волос. – Я избавилась от Гауматы, это большая удача. Теперь Бардия хоть в какой-то мере будет считаться с моими желаниями.

Артистона присела на низенькую скамеечку рядом с кромкой бассейна. В ее больших синих глазах было неподдельное восхищение: какая у нее необыкновенная сестра!

* * *

Прошло совсем немного времени, и однажды вечером, когда Атосса пребывала в состоянии грустной меланхолии, слушая тягучую песню рабыни под мелодичный рокот струн, перед ней вдруг предстал евнух, пришедший с мужской половины дворца.

Рабыня оборвала песню на полуслове, дутар[31]31
  Дутар – струнный восточный инструмент.


[Закрыть] смолк у нее в руках. Евнух склонился в низком поклоне. Его лысая круглая голова блестела в свете масляных светильников.

– Я слушаю тебя, – промолвила Атосса, лежа на подушках у стены под большим цветастым ковром.

– Мне велено передать тебе, о госпожа, что сегодняшнюю ночь ты проведешь в царской опочивальне, – сказал медленно распрямившийся евнух. – Твой брат желает сделать тебя своей супругой.

Атосса слегка приподнялась на своей лежанке, услышав такое. Ее глаза впились в невозмутимое морщинистое лицо евнуха.

– Царь сам сказал тебе это? – недоверчиво спросила Атосса.

– Нет, это передал мне царский постельничий.

– Хорошо, ступай.

Евнух попятился к двери.

– Нет, постой, – Атосса вскочила с лежанки, не обратив внимания на распахнувшиеся полы халата, открывшие взору евнуха ее голые ноги. – Передай от меня царю, что я…

Атосса закусила губу, размышляя. Ее лицо дышало волнением и радостью.

Евнух стоял у двери в почтительной позе ожидания.

– Передай царю, что он мудр и великодушен, – сказала Атосса, – что он никогда не раскается в этом своем поступке. Иди!

Евнух удалился.

Атосса созвала служанок, потребовала зеркало, велела принести самые лучшие наряды. Она суетилась, сердясь на нерасторопность рабынь, на то как ей наносят на лицо косметическую маску из смеси меда и кунжутного масла. Что бы ни делали рабыни, Атосса всем была недовольна: такого прежде с ней не бывало.

Когда тот же самый евнух спустя три часа вновь появился в покоях Атоссы, чтобы проводить ее в царскую опочивальню, он сначала не узнал возникшую перед ним красавицу с удивительной прической в виде множества завитых локонов разной длины, которые обрамляли лицо с ярко-красными губами и глазами, подкрашенными сурьмой. Длинное сиреневое платье из тонкой ткани плотно облегало стан красавицы, белый воздушный шарф дополнял ее наряд, покрывая ей голову и плечи. Евнух узнал Атоссу лишь по голосу.

– Идем. Я готова, – сказала она.

Но вышла непредвиденная задержка. Старший евнух, смотритель гарема, вступил в спор с евнухом, пришедшим с мужской половины дворца. Спор был из-за того, кому надлежит сопровождать Атоссу до опочивальни царя.

– Можете сопровождать меня оба, если это так важно для вас, – раздраженно заявила Атосса, тем самым прекратив спор.

Идя длинными гулкими залами, где лишь светильники, стоявшие на подставках возле высоких дверных проемов, указывали путь в запутанном лабиринте темных переходов дворца, Атосса размышляла, какими словами ей встретить брата. Как повести себя, если Бардия будет с нею вызывающе надменен или оскорбительно язвителен. От этой встречи зависело очень многое в судьбе Атоссы. Она знала, что бактрийка, жена Бардии, родила ему дочь, а все рожденные ею сыновья умерли во младенчестве. Распространился слух, что у этой женщины больше не может быть детей. И как бы сильно ни был привязан к ней Бардия, ему все равно придется взять другую жену, которая родит наследника трона.

«Только терпением и лаской я смогу привязать к себе Бардию, – думала Атосса, – только потакая его слабостям войду к нему в доверие. И конечно, нужно понравиться ему на ложе любви!..»

Позади Атоссы шли оба евнуха, продолжая вполголоса препираться.

Настроившись на встречу с Бардией, Атосса была в высшей степени раздосадована открывшимся зрелищем. В полумраке спальни на широком ложе она увидела своего обнаженного брата и двух голых рабынь рядом с ним. Рабыни были заняты тем, что старательно ласкали огромный прямоторчащий мужской детородный орган. Тонкие пальцы девушек скользили по этому толстому стержню вверх-вниз, их изогнутые гибкие спины и растрепанные темные волосы свидетельствовали о том, как сильно они увлечены этим занятием. Рабыни даже не заметили появление Атоссы.

Атосса, приблизившись к ложу, громким, властным голосом произнесла:

– Прочь! Вы не нужны здесь больше!

Рабыни вскинули на Атоссу удивленные глаза.

Тогда Атосса подкрепила свои слова действием, дернув за волосы одну из девушек.

Царь, распростертый на ложе, приподняв голову, с улыбкой наблюдал за тем, как Атосса выпроваживает из спальни рабынь, награждая их шлепками. Девушки, торопливо схватив со скамьи свою одежду, выбежали из царской опочивальни. Одна из них случайно опрокинула алебастровый светильник. В спальне стало еще темнее.

Атосса с гулким стуком закрыла двери и живо принялась раздеваться, видя, что Бардия ожидает, когда она продолжит начатое двумя рабынями.

Бардия лежал в той же позе, чуть раскинув ноги и опершись головой на подушку. Атоссе было не видно выражение лица брата. Она отчетливо могла видеть лишь завитую мелкими колечками бороду Бардии, его красиво очерченные губы под усами, кончики которых были закручены маленькими спиральками, и нос с тонкими ноздрями.

Атосса, опасаясь, как бы Бардия в последний момент не передумал и не отказался от близости с ней, бросив одежду прямо на пол, проворно забралась на ложе и обхватив пальцами мужской фаллос, принялась ласкать его.

Атосса впервые видела брата во всей наготе и не скрывала своего восхищения его мускулистыми бедрами, покрытыми темными волосами, крепким гладким животом, над которым вздымались широкие дуги ребер, переходящие в широченную, как плита, грудь. Крутые мускулы вздымались на плечах и руках, голова сидела на крепкой короткой шее. Завитые рыжеватые волосы, ниспадавшие длинными прядями, придавали ему облик юного бога.

«Как он силен и прекрасен! Как он божественно прекрасен! – думала Атосса вся во власти восхищенного упоения. – Только Бардия достоин быть царем персов! И царем всех сопредельных стран!»

Атосса произнесла это вслух, ожидая, что скажет ей на это Бардия.

Но тот продолжал хранить молчание.

Не желая более затягивать ожидание, Атосса склонилась и стала покрывать поцелуями мужское тело, которое чуть вздрагивало от прикосновений ее губ.

Бардия лежал с закрытыми глазами, расслабленный и умиротворенный.

Наконец Атосса, полагая, что ей тоже нужно немного передохнуть, легла рядом с братом, положив руку ему на грудь. Неожиданно сильные руки перевернули Атоссу на спину. Бардия сам устроился на ней сверху, раздвинув ей ноги.

Атосса улыбнулась, не открывая глаз. Чувствуя, что входящий в нее фаллос явно велик, она едва не вскрикнула от сильной боли и открыла глаза. Внезапно Атосса увидела перед собой лицо незнакомого мужчины, очень похожего на ее брата. Испугавшись, она стала вырываться. Но искра острейшей боли, пронзившая все тело, лишила Атоссу сознания…

Очнулась Атосса от того, что кто-то брызгал водой ей на лицо.

Приподняв голову, она увидела сидевшего рядом на постели незнакомца с тазом для омовений в руках.

– Жива? Хвала Митре! – незнакомец поставил таз с водой на пол.

Его сходство с Бардией было поразительно!

– Кто ты? – слабым голосом спросила Атосса.

– Твой брат, – усмехнулся незнакомец. – Разве не видишь?

– Вижу, – промолвила Атосса и села на ложе. – Ты не Бардия, хоть и похож на него.

– Посмотри внимательнее, сестра. Я твой брат. Просто ты не видела меня без одежды…

– Не морочь мне голову! – перебила Атосса. – У Бардии другой голос и волосы у него светлее. И шрама на шее у него нет.

– Волосы можно покрасить, голос изменить, а этот шрам – память об египетском походе. – Чужак придвинулся к Атоссе. – Ты запомнила меня таким, сестра, каким я был до похода в Египет. И не желаешь узнавать меня, своего брата, сейчас, хотя еще недавно сама просилась ко мне на ложе. Что случилось?

Глаза Атоссы внимательно изучали лицо, которое могло принадлежать только Бардии. И все же это был не он! Атосса чувствовала это, хотя не знала, как доказать обратное даже себе самой.

Незнакомец смотрел на Атоссу с небрежной улыбкой, видя внутреннюю борьбу, отражавшуюся на ее лице.

Атосса провела кончиками пальцев по лицу сидящего рядом мужчины, откинув волосы у него со лба. Действительно, волосы можно подкрасить хной. Шрама у Бардии не было до похода в Египет, после возвращения брата Атосса редко виделась с ним, поэтому могла и не заметить этого шрама. Но у Бардии была еще одна особенность – родимое пятно на мочке левого уха. Атосса захотела взглянуть на него и оторопела, когда уха под волосами не оказалось вовсе.

– Где твое ухо, брат? – спросила Атосса, окончательно убежденная, что перед ней не Бардия.

– Оставил в Египте, – прозвучал ответ. – В сражении под Мемфисом какой-то воин оказался ловчее меня и отсек мне ухо мечом, хотя хотел, верно, рассечь мне голову.

Атосса сузила глаза в предвкушении своего торжества.

– Я, может, и не углядела бы шрам, – сказала она, – но то, что Бардия не терял в сражении ухо, я знаю точно. Кто ты? Отвечай!

Атосса отодвинулась на середину ложа.

Незнакомец, тряхнув рыжими волосами, засмеялся.

– Задумка твоего брата не удалась, – сказал он. – Придется мне, как видно, сознаваться, дабы ты, прелестное создание, не натравила на меня в своих молитвах Ангро-Манью.[32]32
  Ангро-Манью – злой Дух, противник Ахурамазды.


[Закрыть] Меня зовут Смердис. Я брат Гауматы.

– Родной брат?

– Нет, сводный. Мы ведь совсем непохожи друг на друга.

– Я бы не сказала, – заметила Атосса, – брови у тебя точь-в-точь как у Гауматы.

– Ну разве что только брови, – усмехнулся Смердис.

– Это Бардия повелел тебе встретить меня в царской опочивальне? – резко спросила Атосса.

Смердис виновато кивнул.

– Значит, он рассчитывал ввести меня в заблуждение твоим поразительным сходством с ним?

Смердис опять кивнул.

Атосса уронила голову на руки.

– Как это низко и жестоко. Как это по-мужски! – вырвалось у нее.

– Прости, что я причинил тебе боль, – пробормотал Смердис, думая, что Атосса плачет.

Но Атосса не плакала. Она подняла голову, ее большие глаза гневно заблестели.

– Положим, я попалась бы на обман, что было бы дальше?

– Ты принародно стала бы моей женой, а спустя какое-то время твой брат открыл бы обман. Вот и все.

– Значит, до открытия обмана по замыслу Бардии ты должен был замещать его на царском троне, так? – голос и взгляд Атоссы говорили о том, что она что-то обдумывает.

Смердис вновь кивнул, поскольку был немногословен.

Теперь Атоссе стал ясен коварный замысел Бардии. Она слышала, что у Гауматы есть брат, но ни разу не видела его раньше. Видимо, Бардия, убедившись, что принудить Атоссу силой к браку с неугодным ей человеком не удастся, вознамерился перехитрить сестру с помощью своего двойника.

«Ну что ж, брат, я воспользуюсь твоим коварством, но для своей цели, – мстительно подумала Атосса. – Ты сам выбрал свою судьбу, отвергнув меня!»

Размышления Атоссы прервал Смердис.

– Давай спать, – сказал он. – Обещаю, что не притронусь к тебе больше. Утром я сам скажу твоему брату, что хитрость его не удалась.

– Не нужно этого говорить, – возразила Атосса, вновь придвинувшись к Смердису и положив руки ему на плечи. – Ты силен и красив. К тому же знатен и очень похож на моего брата. Не стану скрывать, я хотела стать женой Бардии. Но поскольку это невозможно, я предпочитаю иметь своим мужем тебя, Смердис. Обещаю быть тебе хорошей женой. Пускай Бардия думает, что я ничего не заподозрила и приняла тебя за него. В конце концов чего ни сделаешь для любимого брата. Если, конечно, ты хочешь видеть меня своей женой, – добавила Атосса с обворожительной улыбкой.

– Я согласен, – без раздумий сказал Смердис.

– В таком случае, мой дорогой, ты отныне не Смердис, а Бардия, не забывай об этом, – продолжила Атосса. – И поправляй меня, если вдруг я случайно назову тебя Смердисом. Это так забавно! Чем-то напоминает игру «угадай близнеца», ты не находишь?

Смердис пожал плечами: он о такой игре не слышал…

На рассвете в опочивальню пожаловали евнухи, которые принесли царские одежды. По древнему обычаю царь перед утренней молитвой после ночного соития с женщиной должен был совершить очистительное омовение в присутствии жрецов, поэтому мнимый брат Атоссы удалился в купальню.

Евнухи, пришедшие с женской половины дворца, проводили Атоссу обратно в гарем, где для нее тоже была приготовлена ванна с горячей водой.

Чистота тела для персов была сродни чистоте помыслов человека, поклоняющегося Ахурамазде.

Атосса после любовных утех со Смердисом чувствовала себя как побитая собака. Вдобавок она не выспалась, так как жизнь в царском дворце начиналась с первым лучом солнца. Поэтому изнывающая от любопытства Артистона, сразу после утренней молитвы прибежавшая к сестре, была разочарована: Атосса выглядела вялой и сонной. Артистоне толком ничего не удалось из нее вытянуть, а ей так хотелось узнать, каков же их царственный брат в любви.

«Я в нем не разочаровалась», – единственное, что сообщила Атосса младшей сестре.