Текст книги "Трудно быть другом"

– Теперь перекрестись. Это делается так: три пальца складывают вместе. Вот так… – И священник перекрестился.

Денис соединил пальцы на правой руке и тоже перекрестился; как-то неловко получилось у него это.

– Хорошо. Теперь подумай о бабушке, вспомни, какая она была, сколько всем и тебе сделала добра, как любила тебя… И чтобы там, куда она навсегда ушла от нас, было бы ее душе хорошо.

Денис вспомнил теплые бабушкины руки, как она рассказывала ему сказки, как вместе читали книги и как она помогала маме во всем…

– Свечи должны гореть? – спросил Денис.

– Горящая свеча – знак души, знак горящей огнем веры в светлую нашу будущую жизнь. Вот тебе еще свечи, поставь их за упокой души соседки и твоего друга.

– Это тетя Тоня и Лешка.

– Антонина и Алексей – так надо их называть.

Денис поставил свечи, перекрестился, и теперь это получилось у него уже безо всякого внутреннего напряжения.

Стояли молча. Денис вспоминал…

– Теперь, – священник тронул Дениса за руку, – пойдем и поставим свечки за здравие твоей мамы, отца, сестры, друга.

Они переходили от одной иконы к другой…

Когда закончили, уселись на скамье у стены.

У Дениса вдруг появилась куча вопросов. Прочел уйму книг, но оказалось, еще столько всего не знал – о Боге, о подвигах святых, которые спасали Русь от страшных бед, и еще о многом-многом другом. И они говорили, говорили…

– Чувствую, сегодня твоя душа изрядно потрудилась. И надо ей немного отдохнуть. – Отец Вадим улыбнулся и встал со скамьи. – Ты узнал всего лишь каплю из того огромного океана, что тебе еще нужно понять, полюбить или отвергнуть. У нас есть воскресная школа, буду рад видеть там тебя и Марию. Приходят много ребят. Ты хочешь что-то сказать мне, да?

– Да, – сказал Денис. – Я хотел бы спросить про отца…

И Денис рассказал, о чем думал в последнее время. Боль за отца, за его сломанную жизнь буквально заставила выплеснуть все наружу.

– Я иногда так ненавижу его… – Денис не отводил глаз от священника. – Он дает тысячу обещаний маме и тут же все забывает! И я… и мне уже кажется…

– Остановись. Успокойся. – Священник обнял Дениса за плечи. – Отец твой сможет прийти ко мне сюда?

– Когда?

– Да хоть сегодня.

Денис вышел из храма и сразу позвонил домой.

– Привет, братик! Куда пропал? – зазвенел голос Мышонка.

– Сейчас появлюсь. Чем занимаемся?

– Работаю над второй частью… Там одно место есть, где резкий переход… Ты знаешь это место! Ну никак не получается у меня!..

– Мышонок, у тебя все получится! Уже получалось! Успокойся! Питалась?

– Угу.

– Отца кормила?

– Угу. Одежда его сушится. Исхудал – жуть! Изучает газеты.

– Пусть изучает. И чтоб никуда из дома! Продолжай работать.

– Слушаюсь, ваше благородие!

Дэн вывел мопед за ограду, взглянул на купола – на сердце было необыкновенно легко. Как говорит Мышонок, когда у нее отличное настроение, «внутри звучат фанфары!».

Пиликнул мобильник. Сообщение от Гольда: «Никите звони! Хочет поговорить!»

Давай, Дэн, поговорим. Интересный будет разговор.

– Слушаю, – прохрипел мобильник.

– Привет! Это Денис. Мне передали…

– Слушай меня внимательно, – перебил Никита. – Я знаю, что вы ищете тех подонков, что «подшутили» над Вадимом. Если что-то обозначится, никаких движений. Здесь, как я понял, по-серьезному разбираться надо. Договорились?

– Да. Я сейчас из больницы. К Вадиму пока не пускают. Но знакомая медсестра из реанимации сказала, что он вышел из тяжелого состояния. Тетя Вера рвется в палату – не пускают, и она всех медиков посылает очень и очень далеко. Меня увидела – сразу стала обвинять во всем…

– Не бери в голову. У нее с нервами непорядок, я уже советовался с докторами… С ней не так просто… Вадим, как из больницы выйдет, жить будет у меня. Мать пока не знает. И смотри не проговорись. Что нужно – звони в любое время.

– Понял. Зря не будем беспокоить. Пока!

Поговорили. Тишина в мобильнике.

Уже хорошо, что Никита поможет с поисками подонков. И хорошо, что он решил взять Вадика к себе. Иначе тот загнется.

Дома открыл дверь и без шума прошел в прихожую.

Ха! Мышонка разве обхитришь! Абсолютный слух!

– Приполз? У нас порядок! А у тебя, кажется, есть новости? – Она кометой вылетела навстречу и прямо впилась в него глазенками.

– Тишина на палубе. Продолжайте, товарищ, работать. Обедать мы вас позовем.

– Ах, ах! Какой вы строгий, сэр! Что-то задумал, да? – верещала она, двигая ушами. – Я чувствую! Что-то слишком видок у вас, сэр, торжественный!

– Фантазируете, дорогая мисс! – сказал Денис как можно спокойнее и улыбаясь. Новости, конечно, есть! В кармане ее крестик. И даже побывал в церкви, где их крестили. Но это он расскажет ей позже. Так решил, пока ехал домой. А сейчас надо поговорить с отцом. И очень серьезно. Но какой у нее чертовски чуткий нос! Настоящий Мышонок! – Я вас очень прошу успокоиться, мисс, а то придется вызывать «Скорую». Я сейчас шурую на кухню, куда скоро вас приглашу. Будет кое-что вкусненькое.

– Обожаю вкусненькое! Пошла зубки точить! – пискнула и поскакала к себе. – А глиссандо уже получается! Буду его шлифовать! Оно безумно красивое!

Денис еще не снял рюкзак, а из комнаты уже звучал великий Моцарт.

Отец на раскладушке изучал газету. Увидел Дениса и отложил ее, спустил ноги на пол.

– Надо поговорить. – Сын сел на стул, прямо на газеты.

– Слушаю. – Отец с трудом проглотил подкативший к горлу комок.

– Помнишь церковь, где крестили меня и Машу?

– Конечно. Она тут недалеко…

– Я там был сейчас. Священник хочет встретиться с тобой.

– Зачем?

– Я рассказал ему, как тебе тяжело. Как нам всем плохо…

– Да, понимаю… Значит, так… Да-да… – Отец с растерянным видом провел рукой по щекам, подбородку. – Побрился вот… А когда мне идти к нему?

– Прямо сейчас и пойдем. Вместе пойдем.

Из спальни вынес костюм отца, рубашку. Совсем новые туфли нашел под шкафом.

– Одеваемся!

Отец сидел вжав голову в худые, торчащие углами плечи. Денис, кажется, только сейчас разглядел, как он сильно отощал. Даже зажмурился, отвернулся и пошагал на кухню.

Вскоре раздался голос отца:

– Я готов. – Он уже стоял у двери.

– Годится… Вполне! – Денис заулыбался: теперь отец совсем не походил на занюханного алкаша, которого приволок вечером Серж. – Честное слово! Причесочку модную сочиним потом, не возражаешь?

– Ну да… – Отец попробовал улыбнуться, но это слабовато у него получилось. Пригладил волосы на голове, непослушно торчавшие во все стороны. – Я их вымыл… Отросли слегка…

– Это мы победим. Держи. – Денис достал из кармана расческу.

– Спасибо… Моя где-то завалялась…

– Потом отыщем!

Мышонок так была увлечена отработкой трудного глиссандо, что даже не отреагировала на слова брата, что ему нужно выйти с отцом.

Шли молча. Денис краем глаза поглядывал на отца. Лицо у него как бы затвердело – видно, весь напряжен, словно внутри какая-то страшная сила спряталась и он боится, как бы та не вырвалась наружу.

Проходя мимо ограды, Денис не удержался и тронул рукой чугунное кружево – вновь поздоровался и как бы предупредил, как старого знакомого, что пришли они сюда по очень важному делу.

– Обожди… – Денис задержал отца за рукав. – На меня не обижайся. А священник очень хороший человек. Его зовут отец Вадим. Я о тебе ничего плохого не сказал, не думай. Сам расскажешь все, что считаешь нужным. Пойдем, да?

– Пойдем.

Денис сразу подошел к женщине, у которой покупал свечи.

– Можно позвать отца Вадима?

– Он сейчас придет. – Женщина улыбнулась Денису и сняла с полки книжку в красивом темно-синем переплете. – Я знала, что ты придешь, и приготовила ее тебе. Читай внимательно.

На переплете поблескивало серебром название: «Житие преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца».

– Большое спасибо.

– Приходи к нам в воскресную школу, там очень интересно.

– Приду. Обязательно.

Денис издалека увидел священника.

– Отца привел!

– Ты можешь идти. Дорогу сюда ты уже знаешь.

Когда он вышел из храма, яркое солнце слепило глаза. Всё так же плыли кресты между облаками, похожими на бригантины, которые неслись по синему небу-океану с раздутыми парусами.

Взглянул на стену: висят разные объявления. Много фоток детей из воскресной школы: ребята в древних храмах, в гостях у художников, создающих иконы, едут куда-то в автобусе…

Тут же потемневшая от времени бронзовая плита: «Храм заложен в 1705 году…» Дальше не разобрать: полустерто.

Погладил бронзу. Провел рукой по стене: прохладная, будто литая. И словно ощутил дыхание старинного здания.

Сколько лет прошло! А сколько всего видели и слышали эти стены!

Ты, Дэн, здесь получил крестик, который сейчас греется на твоей груди. И Маша сегодня получит свой крестик… Обязательно! И вместе придут сюда. Она полетит! И Таню притащит! Как пить дать, притащит!

Возьмем с собой Гольда. И Муравья, когда того из больницы выпишут. Будем вместе ходить в воскресную школу.

В квартирах друзей он видел иконы на стенах. Может, Гольд и Муравей уже знают многое из того, о чем ему сегодня рассказывал отец Вадим. И есть крестики у обоих! Видел! Значит, крещеные. Но никогда ничего не говорили!

Ладно, с этим мы еще разберемся. Будет разговор с Гольдом.

Денис подумал об отце: наверное, сидят со священником на той же самой скамейке. Им надо многое обсудить.

Вокруг церкви – широкая дорожка из брусчатки. Камни уложены давным-давно, и так мастерски – лезвие ножика между ними не просунуть, отполированы тысячами ног.

На клумбах – яркие осенние георгины. Таких красивых цветов Денис не видел даже в центре Москвы.

Подошел к большим каменным надгробиям, вросшим в землю. Камни местами уже потрескались, стерлись надписи. Еле видны малопонятные старославянские буквы, обрывки фраз, слов… На одном из камней разглядел: «1805… Арсений… купец первой гильдии…»

Прошел дальше – невысокая металлическая ограда, за которой возвышался красивый резной деревянный крест, и на нем табличка. В глаза сразу бросилась надпись: «Здесь покоится раб Божий протоиерей Евгений Калугин…»

Дэн! Так это же… это имя написано на картонках!

Внимательно перечитал надпись. Умер год назад, а прожил девяносто пять лет. Ну конечно, это он крестил их с Мышонком. И отец сказал, что священник был старенький, с длинной седой бородой.

На могиле пышно разрослись бархатцы. А среди зелени и цветов, в небольшой закрытой стеклянной чашечке, трепетал огонек горящей свечки. Кто-то поставил ее сюда, и, видно, не в первый раз: на дне чашки собрался воск. И эта догорала.

Мышонку расскажем про эту могилку. Вместе сюда придем. И тоже зажжем свечку и поставим, и чтоб также горела.

Надо на могилы бабушки и дедушки тоже принести и поставить свечки.

Денис взглянул на часы. Ждать отца не стоит: там будет долгий разговор, это ясно.

В сквере тишина, не видно колясок с пискунами. В это время дня их бывает много. Бабули Жанны тоже нет, – наверно, укатила вместе с Толяном за продуктами или еще куда-нибудь. У нее дел выше шляпы! Она даже в детскую консультацию возила пацана: студентам некогда. Наверное, и в первый класс придется ей отводить Толяна, как «ответственной за воспитание!» – шутит она так. «Усыновлю Толяна!» – тоже ее фирменная шуточка. А пацану это даже понравится. Точно! Он почти не видит и не слышит мамку Юлю, как и отца родного Веню, им вечно некогда! А потом, когда институт закончат, – ха-ха! – совсем не будет времени у них! Зато с бабой Жанной у Толяна полный духовный контакт.

Из-за все еще густых кустов акации донесся какой-то шумок. Прислушался – ясно: мелюзга тусуется, клей нюхает! Уже сколько раз вместе с Гольдом давали им по шее! А те опять закупали «Момент» и заваливались сюда. Понравилось им это тихое местечко.

Раздвинул ветви – на полянке пятиклашки Дым, Голик и Хомяк уткнулись носами в пакеты и сопят вовсю. Уже готовенькие.

– Салютик! – Денис вышел к пацанам. – Балдеем, значит…

– Ага… – с трудом просипел Хомяк, уже неспособный даже разлепить веки. – Хо… хорошо! Кайф! О-о-о!.. Хошь – попробуй… А-а-а…

Денис рванул пакеты у Хомяка, у Голика, потом и у Дыма.

– Хмырь! Чо надо?! – Дым вылупил налитые кровью глаза. – Вали отсюда! Отдай! – И вцепился в пакет.

– Я тебе сейчас отдам! Мотайте отсюда!

За спиной – треск веток.

Обернулся – Косой стоит и криво ухмыляется. Весь в коже и цепях, в ухе серьга болтается. Из одного кармана куртки торчат черные очки, из другого – мобильник. Экипировочка – круче некуда!

– Приветик! – Косой стащил с головы наушники от плеера.

– Приветик.

– В школе без тебя просто плесень – все ребята заскучали.

– Ну, это кто как, – усомнился Дэн.

– Это точно. Дэн, почему ты не дышишь ровно?

– Не понял?

– Людям жить мешаешь! Кто тебя просит лечить лохматых? Им нравится «Момент», и зачем встревать? Пущай питонятся. Или авторитет закалываешь? Пузыри налево – направо! «Победим наркоту! Давите курильщиков! Не пейте пива! Не занимайтесь сексом!» Неужели ты насерьезку в эту дешевую пену включился? Нам всем лапшу вешают! Ты чо, не допетрил до этого еще? Не понял?!

– Ты, Косой, что-то стал много говорить. Ну прямо философ!

– А Косой азбуку знает! Вот Дэн зря кукарекает. Это я тебе говорю, как философ философу. Или думаешь, в школе тебе премию выдадут? А хо-хо не хо-хо? Уже давно все премии расписаны! Их получат, как всегда, любимчики. И ты отлично знаешь, как их зовут. А Пожарников им нужен как прокладка! Используют и выкинут! Или еще не врубился? У тебя же котелок вон какой! Прямо Менделеев!

– Слушаю и радуюсь: ты хорошо подковался!

– Ага, Интернет смотрю! Там всё четко говорят.

– И потому начал обзаводиться шестерками, да? За пару тюбиков «Момента» покупаешь их?

– Ты меня, Дэн, зря считаешь за дешевку. Учти: каждый живет, как может и как хочет. Демократия! И не дави. Зачем вы с Гольдом давите на всех? Ведь лохматым очень нравится нюхать клей. Понял? Вот ты уже успел схватить кайф от наркоты, на полную катушку отрывался. Или выскочило из мозгов? А они чем хуже тебя?

– Не хуже. Потому и не хочу, чтоб их откачивали в реанимации, как меня тогда. Ты же сам там не был! А там заказывают гробы!

– До этого не дойдет. А ты, значит, решил ментом заделаться? После школы, конечно, пойдешь учиться на следака?

– Об этом пока не думал. А ты куда заявление пишешь?

– Да вот хочу в банкиры податься… И давай по-хорошему кончать этот шухер. Не трожь лохматых. А то вдруг пересечемся как-нибудь, и тогда…

– Что – тогда?! Ты же трусливый шакал!

– Чего?! А если я тебе сейчас черепуху пробью? – Косой рванул руку из кармана – сверкнула сталь кастета. – Уродом сделаю! Дырку хочешь иметь в черепухе?! Большу-у-ю!

– Хочу! Попробуй! – Денис отскочил и выхватил из заднего кармана джинсов кусок велосипедной цепи, закрутил перед носом Косого. – Ну давай! Делай урода! – И шагнул вперед. – Ну! Кто кого! Давай! Посмотрим, кто сейчас уродом станет! А то давай на кулаках? Или слабо?!

– Заткнись! – Косой, видно, решил не лезть на рожон и нехотя сунул кастет в карман. – Считай, я тебя предупредил. Запомни: твое вшивое поведение не нравится кой-кому. Запиши это в свой дневник.

– Запишу! Но ты расшифруй: кому не нравится?

– Кому? Тому! Ладно, лечить тебя не собираюсь. Я сказал, ты вроде что-то слышал. Кончаем базар. – Косой сплюнул себе под ноги, достал сигарету, закурил. – Всё! Финиш! – И исчез за кустами.

Денис спрятал цепь в задний карман джинсов. Эта крепенькая цепуха уже не раз выручала его в тоскливых ситуациях.

Поглубже вдохнул, выдохнул… Всё, Дэн, проехали, спокойненько…

Сейчас – домой, торжественно вручим Мышонку крестик и документ о крещении.

Представил глаза Мышонка. Сколько будет писка, визга, шума!

Дэн, подышали, на облака посмотрели – теперь вперед!

Он вышел на дорожку. Лохматых, конечно, сдуло отсюда ветром. Наверняка рванули за дальние кусты. Там уж точно их никто не побеспокоит, и нюхай клей, пока глаза не вылезут. Нет, нельзя сопляков отдавать Косому!

Вдалеке промелькнула бабуля Жанна с коляской.

Денис поднял глаза на свое окно, где штора светится золотом и незаметно перешел на бег. Чиркают кроссовки по асфальту: раз-чирк, два-чирк… Отличные кроссовочки ты, Дэн, оторвал, прямо отдыхают ноги во время бега!

– Дениска! Дениска! – Баба Жанна подала откуда-то голос.

Завертел головой: ну конечно, на соседней дорожке, за кустами, движется «боевой экипаж». Пара прыжков – и уже рядом.

– Физкульт-приветик!

– Физкульт-салютик! – в той же тональности пропела баба Жанна, и будущая звезда оперы гукнула в унисон из коляски. – Нам донесла разведка, что Федор Андреевич уже дома!

– Точно! Вчера доставлен Доктором Сержем в полном здравии!

– А здравие нашего гитариста? – Баба Жанна всегда в курсе всех школьных событий. И откуда она успевала все это разузнавать?

– В реанимации загорает Муравей. Сказали, что уже вполне…

– Так до сих пор и неизвестно, кто ему «помог» попасть туда?

– Будем искать. Обязательно найдем!

– Только не лезьте на рожон. Это же нелюди! У них кругом глаза и уши. К нам в хирургию как-то привезли капитана милиции – двадцать ножевых ран! Накрыл точку, где товар хранили. Потом его выследили эти… Едва спасли… Как мамочка чувствует себя?

– Скоро выпишут.

– Я так и не проведала ее. С кем Толяна оставить! Передай мамочке: бабка Жанна ждет ее не дождется… Ты сейчас домой?

– Домой.

– Дениска, очень прошу, заскочи ко мне: розетка барахлит. А я без телевизора, без последних известий – никак! Не засну, если не посмотрю. Вдруг где-то что-то, а я не в курсе! – Баба Жанна засверкала стальной улыбкой, и все морщинки на ее лице дружно заулыбались. В коляске послышалось движение, кряхтенье: Толяну не нравилось, что забыли о его персоне. Бабуля наклонилась над коляской и тут вся скособочилась, прикусила губу. – С самого утра ноженька ноет и ноет – к перемене погоды. Она точнее всякого барометра… Значит, забежишь?

– Само собой!

– Ключ дать?

– Есть! А вы свой не теряйте больше! В запасе у меня нет.

– Теперь уже не потеряю – держу в своем спец-кармане.

…Дом бабы Жанны почти рядом и выглядит такой же унылой коробкой, из которой торчат балконы-бородавки. До восьмого этажа Дениса дотащил лифт, насквозь пропахший мочой и разрисованный цветными фломастерами.

Ключ от квартиры бабы Жанны с давних пор у Дениса. Он приходит приводить в порядок то краны на кухне, то еще какую-нибудь дребедень, но главное, что бабулька время от времени умудряется терять свои ключи, и пришлось пару раз открывать замки зверским способом.

Розетка для телевизора оказалась в кошмарном состоянии – как он сам этого не заметил? – и на кухне развалилась, едва тронул отверткой. Рвануть могло!

Вспомнил эксперимент Гольда в школе. Бабуле Жанне явно повезло. И халтурщик Дэн был бы виноват.

Надо проверить всю электропроводку в квартире! Быстро!

Начнем с комнаты, которую бабулька гордо называет «гостиная». Здесь она «принимает гостей». На древней скрипучей кушетке читает, спит, «вылеживает натруженные косточки». Но особенно «вылеживать» их не удается: Толян ждет! И с утра пораньше она скачет к будущим профессорам, чтобы принимать у них эстафету. Живут они в этом же подъезде.

Сначала, Дэн, заглянем под стол. Лет сто не засовывал туда нос. Оттуда идет проводка к телику и настольной лампе. Нагнулся – и сразу уперся носом в спортивные сумки. Что это такое? Откуда они взялись? Машинально пересчитал: семь сумок! Но удивляться некогда, надо работать. Все вопросики потом. Осмотрел проводку: придется попотеть. Изоляционной лентой не обойтись. В темпе марша домой, и тащим сюда розетки, провода и прочую дребедень!

Едва вошел в прихожую, как раздался писк Мышонка:

– Ты куда дел папку?

– Скоро появится.

– Появится?! – Мышонок пулей вылетела из комнаты и наступила на хвост Апельсину, который ждал Дениса у двери. Кот, оскорбленный и униженный, завопил и рванул из прихожей с такой скоростью, что даже стул уронил. – Апельсинчик! Прости! – И она повернулась к брату. – Не понимаю! Откуда появится?! Немедленно отвечай!!!

– Ну, достала! Ладно, слушай. – Хотел в спокойной обстановке рассказать Мышонку про найденные крестики и про все остальное – не вышло! Глазища раскрыла, как на врага! – Значит, такие дела…

Вошли в комнату. Мышонок глаз не спускает. Вся в напряжении.

– Закроем глаза, мисс Скрипка! – скомандовал Денис.

– Это еще зачем?

– Надо так! Ну, зажмурься! И покрепче! Есть?

– Есть! – выдохнула Мышонок. – Что дальше?

– Вдохни поглубже… P-раз… выдохнули!

– Открывать глаза?

– Минуточку! Как пел товарищ Высоцкий, «это только присказка – сказка впереди». – Достал картонки и положил сверху крестик. – Открывайте, мисс! Смелее!

Мышонок уставилась на документы, на крестик. Удивленно и непонимающе.

– Что это?

– Это твой крестик! Личный!

– Мой?! Почему он мой? У меня нет и не было…

– Читать умеешь? Что тут написано? И читай внимательно!

Мышонок тонкими пальчиками осторожно раскрыла удостоверения о крещении и зашевелила губами. Прочла. Снова перечитала. Подняла на Дениса глаза – они сияли! Тысячу лет не видел у Мышонка таких чудесных глаз!

– Значит, я… и ты… мы оба… – почему-то говорила шепотом, сжимая в руках картонки, словно боясь, что они вместе с таким замечательным текстом могут исчезнуть так же вдруг, как неожиданно появились. – И этот крестик мой? Навсегда мой?

– Твой и навсегда, – улыбнулся Денис и слегка тронул пальцем ее покрасневшее и мелко-мелко подрагивающее ухо. – Успокоимся!

– А твой где?

– Пожалуйста! – Денис распахнул рубашку на груди. – Такой же.

Мышонок внимательно осмотрела крестик брата и свой. А потом, словно очнувшись, взмахнула обеими руками, точно крыльями, и изо всех силенок подпрыгнула так, что прямо к потолку взлетела, к самой люстре, – возможно, это Денису только показалось, – и завизжала.

У Дениса заложило уши! Она взяла такое верхнее ля, что великому трубачу Армстронгу можно просто отдыхать, как и фанфарам Большого симфонического оркестра. Апельсин, оглушенный и сбитый с толку всем, что происходит в квартире, рванул на шкаф и с испугом и недоумением таращился оттуда.

– Мамочка родненькая! Где ты все это взял?!

– Нашел в столе, где мама работает…

– Дениска! – Мышонок заскакала, запрыгала вокруг него. – Дениска! Это так здо́рово! Ты даже не представляешь, как здо́рово! – Резко затормозила. – Ну а теперь рассказывай все с самого начала! Обожди! Сначала надень мне крестик.

– Слушаюсь, мисс!

Мышонок, счастливо попискивая, устроила крестик у себя на груди, погладила его.

– Вот и мой на законном месте… Ведь так? На своем?! А теперь слушаю!

– Я на столе у мамы должен был взять книжку. В ящике увидел альбом, где лежали эти удостоверения и крестики. Потом решил зайти в церковь поставить свечки за здоровье мамы и чтоб конкурс у тебя прошел хорошо, чтоб отец не дурил. И тут подходит священник. Я показал крестики. Он сказал, что это тот самый храм, где нас с тобой крестили. Ты знаешь эту церковь? Она недалеко.

– Конечно, знаю! Красивая такая! Хочу тоже туда пойти!

– Вместе пойдем, не тараторь. Там есть воскресная школа, и мы будем в нее ходить.

– Конечно!

– Я рассказал священнику про отца и отвел его в храм.

– Значит, папка сейчас в церкви?

– Да. Отец Вадим разговаривает с ним.

– А когда он вернется?

– Нескоро, наверно. Ему всё рассказать надо. Всё, понимаешь!

– А мама знает?

– Пока не знает.

– Звоним? Прямо сейчас!

– Обожди. Давай не будем беспокоить ее сейчас. Не надо волновать. Пока главное, чтобы она поправилась, Мышонок. Потом мы ей сразу все расскажем, поняла?

– Ты прав. Потом! Но я позвоню Тане, пусть обрадуется.

– Звони. А я к бабе Жанне смотаюсь, поставлю новые розетки.

Мышонок умчалась к себе. За ней, задрав хвост, поскакал Апельсин.

А ты, Дэн, тащи с антресолей все нужное: розетки, провода, саморезы, изоленту…

Бабы Жанны в сквере не видно. Издалека заметил, что коляска Толяна возле подъезда, где ее оставляют и на ночь. Такой антиквариат пальцем никто не смеет тронуть.

На дорожке стоит девушка. Покрутила головой. Постояла. Закурила сигаретину, потряхивая белоснежными волосами. Потом рывком подняла повыше на плечо сумку и весело процокала в шикарных белых туфельках мимо Дениса. На щиколотке ноги сверкали две цепочки. В школе девчонки так же выпендриваются – цепочки привязывают, бусы. Аверкина, есть такая чумовая в классе, даже привесила к ноге колокольчик. АБЕ вызвал ее к доске. Та почапала, вся гордая, а звон на весь класс! АБЕ сразу не врубился, а когда просек, серьезно так говорит: «Это, по-моему, очень конструктивное решение. Надеюсь, этот колокол поможет вам, Аверкина, победить на олимпиаде по математике. А еще можно и на другую ногу повесить! Староста, немедленно запишите Аверкину в команду! Она нас теперь не подведет!»

Все животами легли на парты. Народ знал, какая напряженка у Аверкиной с точными науками. Не помог ей «колокол»…

Бабулька даже не заметила, как он открыл дверь и вошел. Она на кухне – гремит, готовит обед Толяну. А тот, с пальцем во рту, тихо подремывал на кушетке. Все заняты делом.

Сначала заменил проводку в «гостиной», потом взялся за розетки. Сдвинул тумбочку, забитую старыми журналами «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Новый мир», – бабулька перечитывает их. Но больше всего она любит Есенина, Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Для стихов у нее есть специальная полка над тумбочкой.

Сумки не мешали ковыряться с проводами: они стояли слегка в стороне и стало их меньше. Машинально пересчитал: шесть штук. И снова пересчитал: шесть! А где же седьмая? Куда делась?

Стоп! Перед глазами беленькие туфельки. Они звонко цокают…

Да, у той девушки была такая же сумка. Точь-в-точь! И вышла она, видимо, из этого подъезда…

Ну и что! Таких сумок в магазине горы – бери не хочу!

В темпе allegro presto закончил.

Баба Жанна все еще колдует на кухне.

– Прошу принять работу! Включаем хрустальные люстры и телик, настольные лампы! Наша фирма дает гарантию – двести лет!

– Дениска, я твоя должница! – Баба Жанна восхищенно защелкала сталью зубов, любуясь новенькими розетками. – Прямо шикарно! Нет, это сделано на все триста лет!

– Один вопросик можно нарисовать?

– Боже мой, и он еще спрашивает разрешения! Слушаю вас, мой друг и главный мастер!

– Как мне показалось, глубокоуважаемая Жанна Николаевна, вы тайком от народа решили рвануть из нашей страны вместе с Толяном! Куда бежим? Куршевель? Гималаи? Южная Америка? Вещички уже собраны! Значит, бросаете нас на произвол судьбы?!

– Что… ч-что т-ты г-говоришь? – Баба Жанна едва не выронила из рук ложку, которой размешивала кашку дрыхнущему супермену. – Куда бежать? Или я ослышалась?

– Вы не ослышались. Я вот этой штукой, – Денис ткнул пальцем себе в нос, – врезался в сумки, что стоят под вашим столом! Все готово к вашему бегству!

– Господи! Ну что ты мелешь! – Баба Жанна замотала головой. – Бог мой, меня так просили не говорить! Обещай – никому-никому! В магазине подошла симпатичная девушка, прямо в слезах вся… Издалека приехала. В институт не поступила и занялась мелким бизнесом – торговала семенами морковки, укропа, цветов и всяким другим. Это как-то помогало выжить, поступила на курсы… И тут бандиты возникли: «Давай деньги!» Угрожают, что товар отнимут. А как ей жить дальше? Что делать? Вот она и попросила помочь в беде: чтобы временно хранила я у себя дома эти семена. Просила, чтоб я никому ни слова, – бандиты могут пронюхать. Обещала даже заплатить за беспокойство… Вот и принесла эти сумки… Я не смогла ей отказать. Она совсем недавно прибегала и унесла одну.

Громко закряхтел Толян – очнулось будущее светило.

– О-о! Проснулся, как по часам, сейчас же у нас перекус! Давай чайку попьем, Дениска? Расскажешь что-нибудь бабке…

– Спасибо, баб Жан! Жму домой. У Мышонка завтра… сама знаешь… Со скрипкой спит прямо в обнимку…

– Ой, знаю! Потому даже боюсь спрашивать… И молюсь за нее!

…Апельсин уже в прихожей орет нехорошим голосом: «Где пропадал?! Почему меня не кормишь? И о сестрице совсем забыл!»

– Спокойно, товарищ усатик, ничего не забыл!

И вот на плите уже все шипит, булькает…

Мышонок за столом, ковыряет вилкой – ее мысли витают где-то далеко-далеко. И лучше ее не дергать в такие минуты. Это Денис знает.

Апельсин облизывается с довольным видом. У этого рыжего мордоворота всегда полный порядок с аппетитом и настроением.

За окном быстро темнеет.

Включил телик и сразу попал на документальный фильм Кусто. Отлично снято: кажется, что ты рядом с аквалангистами, акулы мимо шуруют и еще разные какие-то огромные красивые рыбёхи…

Апельсин тоже глаз не отрывает от рыб, даже мурлыкать перестал. Он обожает смотреть фильмы про рыб и прочий животный мир.

Мышонок утихла – спит, отдыхает от диезов и бемолей.

Денис забрался в кресло, взял книжку, что подарили в храме, – о жизни великого святого Сергия. Никогда не читал ничего похожего!

Звонок в прихожей – отец! Только он так звонит! А то под ложечкой стало уже как-то посасывать – нет и нет его…

– Денис! – заговорил отец, едва переступил порог. – Со мной никогда такого не бывало! Я почувствовал, как освобождаюсь от всей той грязи! Мы обсуждали разные проблемы… Отец Вадим предложил мне интересную работу! Я снова могу быть полезен, понимаешь!

Прошли в комнату.

Отец продолжал рассказывать свои впечатления о новых знакомых, о предстоящей работе. Денис видел, как посветлело его лицо, расправились плечи.

Потом они сидели на кухне. Чайник пронзительным ментовским свистом умолял выключить его. Выключали и по новой наливали крепкий чаёк в чашки. И говорили, говорили… Апельсин мурлыкал на всю кухню, запрыгивал на колени то к отцу, то к Денису, терся усатой мордой, тыкался носом в подбородок.

4

Когда Денис проснулся, отца уже не было дома. Вскоре выбралась из своей норки Мышонок. И понеслось! Закружилось! С конкурсами всегда такая куролесица. Неожиданно сваливаются десятки самых разных дел, и все надо, срочно надо.

Куда-то запропастился любимый бант Мышонка. Она его всегда цепляла на макушку во время подобных мероприятий. Этот бант как бы успокаивает ее и мобилизует. Так она говорит.

Обнаружили бант почему-то в кармане зимней куртки. Но самое сложное оказалось приладить этот бант на голову Мышонку. У мамы это как-то быстро, ловко получалось. А тут то вкривь, то вкось! Наконец Денис тремя заколками-невидимками прицепил его.

Добирались, как обычно, на метро и семь минут в темпе марша.

Во дворе у центра уже вовсю шуршит народ – болеть за своих козявок собрались родные, родные родных и знакомые.

Мышонок исчезла за дверью, дернув носом и изобразив зверскую улыбочку, – мол, держись, Дэн, пошла рубить уголь!

Денис пристроился возле старой березы. Время текло ужасно медленно, и, кажется, вечность прошла, пока Арнольдовна не объявила на весь двор: «Просим ждать!» – и захлопнула за собой дверь.

Ни звука из здания. Тишина как в бочке.