Текст книги "Хочешь выжить – стреляй первым"

– Джон, сделай еще одно доброе дело, – тут он сделал паузу, подчеркнув тем самым свое отношение к смерти Капитана, – позови людей, пусть займутся трупом, – затем подождал, пока я не вернусь, продолжил: – Теперь о деле. Если Джон, как он утверждает, убил Цирюльника, то ирлашки сейчас превратились в стадо баранов. Бери любого – и режь горло. – Он щелкнул крышкой часов, лежащих перед ним на столе: – Так что не будем дожидаться назначенного времени. Пойдем прямо сейчас и надерем им задницы!

Все сразу, не говоря ни слова, встали и двинулись к дверям, старательно обходя лужу крови на полу.

Войны, как таковой, не было. Несмотря на то, что ирландцы ожидали нашего нападения, но лишенные главарей, способных их сплотить и повести на бой, они смогли оказать только частичное сопротивление на местах, а затем, не выдержав напора, начали отходить до тех пор, пока отступление не превратилось в бегство. К полудню рынок и порт были очищены от ирландцев, после чего Сержант, решив все-таки прислушаться к моему совету, сел за стол переговоров с Ломаным Носом. Некоторые вожаки, такие как Малыш Израэл и Гризли Кэссиди, открыто изъявляли свое недовольство и желание вести войну до победного конца, но пример Капитана Джека заставил их ограничиться невнятными угрозами. Ломаный Нос, не совсем отойдя от наркотического дурмана, долго не мог понять, где он оказался и что от него хотят, а когда понял, принялся сыпать угрозами и ругательствами. Правда, это продолжалось до тех пор, пока он не получил по голове стволом револьвера от Сержанта, после чего ему снова объяснили, что его жизнь сейчас напрямую зависит от двух кусков земли, которые уже захвачены. На этот раз он все правильно понял и дал свое согласие, после чего послали за его доверенными людьми, имена которых он назвал. Чуть позже, в их присутствии, скрипя зубами, Ломаный Нос дал согласие на отторжение территории части порта и района рынка. Еще с неделю мы стояли «под ружьем», пока продолжались мелкие стычки и разборки на границах новых территорий, но скоро ирландцам стало не до нас, так как внутренние разборки внутри банды перешли в настоящую войну.

На большой сходке, по случаю победы, произошла раздача наград. В числе других Сержант озвучил и мое имя, отдав мне территорию порта. Я ожидал недовольства со стороны «лейтенантов», но, к моему удивлению, бандиты приняли мое неожиданное возвышение сравнительно спокойно. Это озадачило и встревожило не только меня, но и Сержанта. Подтверждение мы получили во время застолья в узком кругу, где тосты и здравицы звучали сухо и натянуто, а взгляды некоторых вожаков выражали такую неприязнь, что сразу стало ясно: наслаждаться победой нам придется не долго. Когда все ушли, мы некоторое время сидели, молча, только изредка переглядываясь. Мне интересно было знать, как Сержант представляет себе наше дальнейшее сотрудничество, но при этом мне хотелось, чтобы тот сам начал этот разговор, но, к моему удивлению, разговор пошел совершенно не о том, о чем мне хотелось поговорить.

– Ты знаешь, почему меня кличут Сержантом? – вдруг неожиданно спросил он меня.

– Потому что в армии служил. Я прав?

– Четыре года. Я, Сэмуэль Лански, прошел в огне и дыму почти всю Гражданскую войну! Звание сержанта я заслужил кровью, воюя на передовой. Меня тяжело ранили, после чего четыре месяца я провалялся в госпитале, а когда вышел, понял, что дело южан, на чьей стороне воевал, проиграно. Некоторое время не знал, куда податься, а потом взял и махнул в Нью-Йорк. Год искал работу. После чего плюнул на все и пошел в бандиты. Так я оказался у Мясника.

Черты его лица еще больше заострились и посуровели. Кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев.

«Слишком коротко для исповеди. Что-то за всем этим стоит. Совершил ошибку, а теперь раскаиваешься? Хм. Непонятно».

– К чему ты мне это говоришь, Сэм?

Он смотрел на меня, но не слышал, полностью погрузившись в свои мысли. Затем, в какой-то момент очнувшись, спросил:

– У тебя так бывало, Джон, хочешь забыть, а не можешь? Выбрасываешь из головы, а оно опять в голову лезет.

– И было, и есть.

– Значит, и ты… Ладно. Я вот о чем хотел тебя спросить, Джон. Ты слишком много знаешь и умеешь для простого головореза, которым хочешь казаться. В тебе мало подлости и много душевной силы. У меня командир такой был, капитан. Хороший человек, сильный. Повел людей в атаку… и все. Пуля в грудь. В тебе есть военная косточка, вот только, в каких войсках ты воевал, хоть убей, не пойму! Хладнокровен и безжалостен. К тому же ты умный, осторожный и хитрый, как лис. И еще одна странность: ты очень брезглив для бандита. Случаем, ты не граф, а то еще хуже, особа королевской крови? Так кто ты, Джон?!

– Тебе это надо, Сэм?

Сержанту ответ не понравился, что было видно по его лицу.

– Это не ответ, Джон. Мне надо все знать о человеке, которому я могу доверять.

Я ожидал подобный вопрос:

– Бежал из России… скажем так… из-за убийства одной высокопоставленной особы. Мое русское имя тебе ничего не скажет. На Западе жил под именем Джека Льюиса. Думаю, этого тебе должно хватить, чтобы понять, с кем ты имеешь дело.

На его лице стало медленно проступать недоумение:

– Как понять твои слова?

– Возьми подшивку «Нью-Йорк таймс» за последние два года. Там несколько раз писали о банде братьев Уэйнов.

Я сам читал эти статьи, а из последней, полугодовой давности, узнал об окончательном разгроме банды братьев. При очередном ограблении поезда бандиты наткнулась на жесткий отпор. Трое были убиты в перестрелке, а младшего Уэйна и еще одного налетчика, тяжелораненых, захватили в плен. Через две недели их повесили. Старший брат Майкл Уэйн бесследно исчез.

– Подожди… Ты тот самый Льюис… из банды Уэйнов? Три тысячи долларов за голову?!

– Тот самый.

Некоторое время он внимательно смотрел на меня, а потом неожиданно спросил:

– Почему я должен тебе верить?

– Есть один способ… – тут я сделал нарочитую паузу.

Не выдержав, Сержант выпалил:

– Ну! Не тяни!

– Поеду на Запад и сдамся властям. Меня опознают, повесят, а ты об этом прочитаешь в газетах. Как тебе?

– Не смешно, – отрезал Сержант.

– Хорошо. Есть еще один способ, – с этими словами я скинул сюртук, затем, расстегнув рубашку, оголил предплечье. – Что видишь?

– Орел, – но сразу поправился. – Вернее, голову орла.

– Как банда Уэйнов называлась?

– «Белый Орел», – он помолчал, вспоминая. – Было такое. Я читал об этих наколках. Гм, будем считать, что ты меня убедил.

Застегнув последнюю пуговицу, я сказал:

– Вопрос с доверием мы решили?

– Все, Джон. Твою тайну буду знать только я. Не волнуйся.

– Хорошо. По крайней мере, когда меня назовут Джеком Льюисом и станут надевать наручники, я буду знать, кто меня предал.

Сержант натянуто рассмеялся в ответ, после чего спросил:

– Как мне теперь тебя называть?

– Даже не знаю. Для наших парней, наверно, останусь Джоном Непомнящим Родства. Для себя… Наверное, Джеком. Я привык к этому имени. Насчет полного имени… Джек Дилэни! Как тебе, Сэм?

– Нормально, Джек. Просто мне хотелось убедиться в тебе, понять, что ты пойдешь со мной до конца. Хорошо. С этим мы покончили, а теперь давай перейдем к нашим делам, – слово «нашим» прозвучало для моих ушей многообещающе. – У меня есть сведения о тайной встрече трех вожаков: Гризли Кэссиди, Малыша Израэля и Щеголя. О чем они говорили, мой осведомитель не знает. Но об этом не так трудно догадаться, не правда ли, Джек?

– Нетрудно, Сэм. Что ты собираешься предпринять?

– Не знаю. Хочу услышать совет от тебя. Даже самый сумасшедший.

– Их надо убрать. Чем быстрее, тем лучше, пока они не навербовали себе еще больше единомышленников.

– Убрать! Как ты себе это представляешь? Прилюдно предъявить каждому обвинения? А в чем?! Да еще неизвестно кому наши парни больше поверят! К тому же у них свои, проверенные временем, люди, а я даже не знаю толком, кто мне друг среди моего окружения, а кто враг! На словах все хороши, а вот на деле…

Я внутренне ликовал. Сержант созрел до ситуации, к которой я готовил свой ударный отряд. После первой нашей встречи с бывшими рейнджерами мы теперь виделись почти каждую неделю, а спустя пару месяцев я осторожно подвел их к своей идее создания отряда под моим руководством. Мои мысли были им понятны и близки по духу, потому что как были они солдатами, так ими и остались, несмотря на время, проведенное на гражданке. Они согласны были встать под моим началом, если я только докажу свое превосходство над ними на деле. Чтобы убедить их в этом, вполне хватило моего военного опыта, умения владеть оружием, а также знания приемов рукопашного боя. Для людей, уважающих грубую силу, победа человека над двумя признанными бойцами для них поставила окончательную точку в выборе.

Двенадцать человек я разбил на две группы. Мы решили, что одна из них займется разведкой, слежкой и поиском информации, тогда как на другую будут возложены силовые акции. Из-за нехватки времени я поручил подборку людей в команды выбранным мною командирам, на должности которых утвердил двух офицеров – рейнджеров. Я ожидал бурю возмущения, так как уже успел убедиться, что бывшие рейнджеры, люди волевые и самостоятельные, с собственным мнением по каждому вопросу, но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Даже больше того, узнав о назначениях, на лицах многих из них появились хитрые улыбки. На мой вопрос, чем они вызваны, мне рассказали историю обоих офицеров.

Встретились и подружились они при странных обстоятельствах. Тома Уилкса, тогда еще скромного лейтенанта в армии северян, послали в южные штаты с секретным заданием. Выбор пал на него потому, что он родился в Вирджинии, говорил с акцентом, характерным для южанина, и хорошо знал те края. Все шло отлично, пока Том не наткнулся на капитана Джима Харда и не взял его в плен. По дороге противники прониклись уважением друг к другу и подружились, хотя Джим всячески пытался перехитрить Тома и сбежать, что, в конце концов, ему удалось. За то время, какое они скакали бок о бок, помимо рассказов о своей жизни, они дали друг другу клятву, что обязательно встретятся вновь, если уцелеют в этой войне. Через год после окончания войны они встретились вновь на мексиканской границе. Два года, проведенные в схватках с бандитами и индейцами, еще больше отшлифовали их воинское мастерство и усилили их дружбу. Оба теперь были в звании капитана и майора, но при том положении вещей, которое сложилось в армии после окончания войны, они не могли больше рассчитывать на продвижение по службе. В худшем случае их ожидала стрела индейца или пуля бандита, в лучшем – служба в заштатном гарнизоне где-нибудь на границе заселенных земель. Под началом Тома Уилкса служил сержант, родом из Нью-Йорка. Наслушавшись его рассказов, друзья решили попытать счастья на востоке. Некоторые из младших офицеров и сержантов, узнав, что их командиры решили уйти из армии, изъявили желание отправиться вместе с ними на восток. Так сложилось их боевое братство.

Том Уилкс возглавил группу разведки, а Джим Хард – боевое подразделение.

Глава 5

В игровой зал, где любил проводить время Гризли Кэссиди, зашли трое молодых людей, своим видом и манерами, напоминающих парней с Запада. Отмачивая соленые шутки, сели за один из игорных столов, но не прошло и полчаса, как разгорелся скандал. Не успели телохранители Гризли приблизиться к ним, как загремели выстрелы. Четверо бандитов, в том числе Гризли Кэссиди, были расстреляны почти в упор.

Малыш Израэл был единственным из «лейтенантов» покойного Мясника, кто каждую ночь проводил дома, в семейной постели. Он считал себя примерным семьянином. У него была жена и трое детей, которых он воспитывал в строгости, нередко прибегая к розгам. Около часа ночи он вышел из бара, сопровождаемый своим телохранителем-гигантом – голландцем Большим Вилли. Больше их никто не видел.

Щеголя Джима, всегда одетого по последней моде, любителя молоденьких девушек и хороших сигар, никогда не выходившего из дому без двух малогабаритных револьверов в карманах, выловили в канале, раздетого догола, с перерезанным горлом.

* * *

Я заканчивал ужинать, когда в зале итальянского ресторанчика появился Бык Сэм. Быстро оглядевшись и увидев меня, он сразу направился к моему столику. Я тут же подал сигнал человеку из группы разведки, сидевшему через столик. Сейчас работала система, разработанная мною на случай явной опасности. Люди, сменяясь, сопровождали меня в течение дня, что давало мне надежную связь с группами, а также являлось нечто вроде страховки в случае покушения на меня. Сейчас в связи с заговором против Сержанта сложилась как раз такая ситуация, а то, что явился не просто посыльной, а сам Бык, являвшийся вроде старшего телохранителя при Сержанте, говорило о том, что случилось нечто чрезвычайно серьезное. Это нашло подтверждение в словах Быка:

– Кончай жрать и поехали! У Сержанта есть новости!

– Лови кэб. Я сейчас выйду.

– Я приехал с Сиплым. Он за кучера, – сказав, он развернулся и пошел к выходу.

Проходя мимо столика, за которым сидел Дик Баткинс, бывший сержант роты рейнджеров, я замедлил шаг:

– Кабинет Сержанта. Сигнал – двойная вспышка спички.

Сэм только что закончил мне рассказывать о второй встрече трех бандитских предводителей, состоявшейся сегодня утром, правда, на этот раз шпиону удалось узнать каким-то образом, о чем велся разговор. Особой веры этим сведениям у меня не было. Слишком много кругом было лжи. Даже официальные новости с континента иной раз опаздывали на полгода. Мы нередко узнавали о них раньше, но в таком искаженном виде, что я диву давался, до чего может дойти человеческая фантазия, и что удивительно – подобным слухам верили! Каждое судно, приходя с товарами в нью-йоркский порт, привозило с собой свежие новости с континента. Они сразу перехватывались газетчиками и на следующий день выходили в виде аршинных заголовков на первых листах газет, при этом частенько обрастая придуманными подробностями, не соответствующими реальным фактам. Впервые с этим столкнувшись, я даже не знал, что и думать о местной прессе, пока не наткнулся на один интересный образчик в одной из газет, объяснивший мне, что представляет собой нью-йоркский журналист того времени.

«Вчера, в семь часов вечера, в меблированных комнатах мадам Жаклин произошел очередной безобразный скандал. Заезжий торговец плюшем из Коннектикута (по слухам – приличная сволочь) отказался заплатить по счету, проведя с одной из девушек, 38-летней миссис Джекки Ноланд, два с половиной часа у нее в комнате, в обстановке интимной близости. Джекки свидетельствует, что обслужила клиента как всегда, на самом высоком уровне, «…но эта образина посчитала, что у него есть шанс сэкономить!». Двумя ударами табуретки Джекки уложила скупердяя на пол, а затем разбила на его голове восемь тарелок. На крик пострадавшего о помощи сбежались все клиенты, а также милашки мадам Жаклин. Они отбили торговца из рук разъяренной девушки. Среди сбежавшихся на шум находился и ваш корреспондент, который обнаружил в толпе спустившихся мужчин со второго этажа одного из чиновников мэрии. Очень уважаемый человек, к тому же женат и имеет детей. Мы не считаем нужным называть здесь его имя, но если кто-то заинтересован в том, чтобы выяснить для себя этот вопрос, обращайтесь ко мне, Стиву Пайперу, в любое время. О цене со мной всегда можно легко договориться».

Но это то, что касалось общих новостей. Помимо этого люди сами лгали о себе, врали о других. Одни пытались таким образом спрятать свое прошлое, другие – получить от этого выгоду, третьи – в силу болтливого языка и алкоголя. Стоило мне это понять, как тут же вывел для себя правило: доверяй только трети того, что слышишь и половине того, что видишь, и тогда у тебя будет правильное представление о действительности. Вот и сейчас донесение осведомителя, пересказанное Сержантом, выглядело, мягко говоря, несколько неправдоподобно. Если верить ему, то в Нью-Йорк из Чикаго прибыла или вот-вот прибудет банда убийц, чтобы покончить с Сержантом и его людьми. Неправдоподобность этой версии заключалась в том, что у одного Гризли Кэссиди было под рукой около двадцати громил и убийц, не говоря уже о людях Малыша и Щеголя. Им только скажи: «Фас!» – порвут любого на части. Тогда откуда этот слух? Хотят отвлечь наше внимание и дать им время набрать себе сторонников? Или убийц действительно наняли? Ответа мы не знали, как и не знали, к чему готовиться, но вывод был очевиден: заговорщики были готовы начать действовать. Почему так быстро? Ответ на этот вопрос лежал на поверхности. Ни Гризли, ни Малыш Израэл, ни Щеголь Джимми не были дураками и понимали, что слухи об их заговоре уже дошли до наших ушей.

Я понимал растерянность Сэма. На сегодня у него не было ни достаточного количества верных ему людей, ни союзников. Попытки договориться с другими мелкими главарями, как Меняла Дик или Чак Коннорс, ничего не дали, те просто заняли позицию наблюдателей, выжидая, чем все закончится. Гризли с компаньонами, видя бездействие остальных, поняли, что получили «добро» на любые свои действия.

– Если бы у меня была хотя бы пара недель. Я уже кое с кем переговорил. Проклятье! Гореть этим предателям в геенне огненной!

Это было уже не первое проклятие Сержанта за сегодняшний вечер. Я большей частью молчал, медленно потягивая виски. Мне нужно было подвести его к состоянию, когда в человеке начинают говорить эмоции наравне с разумом.

– С детства помню одно выражение: подчас язык у дурака бывает таким длинным, что может перерезать ему глотку. Их языки как раз нужной длины, да и я не стану стоять в стороне. Но как это сделать, ума не приложу! У одного Гризли Кэссиди столько же парней, сколько у меня! А их семь, жирных, зажравшихся свиней! Пусть даже не все! Пусть пока трое! Но даже их для меня слишком много! – тут он сделал паузу, а затем продолжил: – Знаешь, Джек, мне тут доложили, что некоторые из них стали распространять слухи о том, будто именно они выиграли войну с ирландцами! Как тебе! Не я! Не ты! А они!

«Похоже, дошел до кондиции. Начнем».

– Послушай, Сэм, нам нужны хорошо обученные, не боящиеся крови, подчиняющиеся приказу, солдаты.

– А я такой тупой! Не думал об этом! Таких солдат здесь на дивизию хватит! У нас треть банды таких! Зайди в любой бар и скажи: набираю парней для опасной работы! Столько сбежится, что девать будет некуда. И мгновенно поползут слухи: Джон, близкий человек к Сержанту, набирает людей. А это почти прямое объявление войны! После чего тебя зарежут сразу, а меня чуть погодя! Ты этого хочешь?!

– Тебе вообще такая идея нравится?

– Дело не в том, нравится она мне или нет! Не об этом надо думать, а о том, как выжить! Выжить, Джон! У меня шестнадцать человек! Еще ты и Бык Сэм. Это – вся моя сила! Шестнадцать бойцов против пятидесяти! Как тебе такой расклад, Джон?! В армии при таком перевесе сил противника сдаются! Но здесь не та война – здесь не берут пленных!

– Ты говоришь, у тебя шестнадцать человек? С этой секунды прибавь к ним еще двенадцать парней! Они прошли всю Гражданскую войну, затем служили рейнджерами на мексиканской границе. Из них два офицера, три сержанта. Все они крепкие и надежные парни.

– Ты дьявол, Джон! Почему ты мне о них раньше не сказал? Впрочем, сейчас это не важно! Ты уверен в них?! Все продается и покупается, а люди в первую очередь!

– В этом мире все возможно, но я уверен, что среди них нет предателей.

– Хм, если так обстоит дело… Давно они у тебя?

– Знаком с ними около трех месяцев, но работать на меня начали три недели назад.

Теперь во взгляде Сержанта читалась подозрительность.

– Ты опасный человек, Джон. Я никогда не смогу тебе полностью доверять. Никогда! Поэтому постарайся вести свои дела так, чтобы не заронить во мне ни капли подозрения. Так будет лучше для нас обоих. Теперь выкладывай, что задумал?

– Сейчас я подам сигнал из окна. Дважды зажгу спичку. После чего мои люди, разделившись на три группы, найдут и убьют Кэссиди, Щеголя и Малыша Израэла.

– Ты с ума сошел!! – Сержант резко и с такой силой вскочил с места, что отброшенное им кресло с грохотом отлетело к стене, только чудом не опрокинувшись. – А ты подумал об остальных главарях?! О парнях, которые узнают о смерти своих вожаков?! Нас на ножи поставят в мгновение ока!

– Кто будет ставить, если их уберут?! Кто, я тебя спрашиваю?! – постепенно я сам стал заводиться, глядя на возбужденного Сержанта. – Те главари, которые сейчас со стороны наблюдают, кто победит, увидев, что произошло, десять раз подумают, прежде чем выступить против тебя!

Честно говоря, я сам не верил тому, что сейчас говорил. Нам, скорее всего, придется драться насмерть, и выживем ли мы, одному Богу известно! Но другого пути у нас не было. Или мы – или они. Так должен думать и Сержант. Как бы то ни было, но мои слова на него подействовали успокаивающе. Перестав метаться по кабинету, он снова придвинул кресло к столу, правда, садиться не стал. Некоторое время молчал, смотря на черную лаковую поверхность стола, потом спросил:

– Как они их найдут?!

– За всеми троими уже давно следят.

– Черт. Черт! Джек, ты понимаешь, что если что-то пойдет не так, начнется резня! И ирландцы, и Дикий Джим Мортон не замедлят этим воспользоваться. Тогда нам конец! Нам всем конец! Начнется такое… я даже не могу передать словами!

– Подожди. Не торопись. Лучше скажи, почему Чак Коннерс на ножах с Малышом Израэлом?

– Из-за устричного бара на перекрёстке улиц Парк Плэйс и Бродвея… Стоп! Я понял тебя. Если Малыша не будет в живых, а Чаку пообещать… Тут есть о чем подумать! Если мы получим поддержку на ближайшей сходке хотя бы двоих вожаков, то можно считать… Но об этом еще рано думать! Том Меррик в хороших отношениях с Чаком. Так. Что я могу предложить Тому?

Сержант намного лучше меня знал о взаимоотношениях «лейтенантов» между собой. Знал, кто с кем в приятельских отношениях, а кто кого ненавидит. Перестав нервничать, он с головой ушел в работу, пытаясь создать ситуацию, которая помогла бы перетянуть бандитских вожаков на нашу сторону. Прошло минут десять, пока он поднял на меня глаза. Попытка прочитать в его лице хоть что-то ничего не дала, оно было непроницаемым. Я замер в ожидании того, что сейчас он скажет. До этого были эмоции, разговоры и мысли, а сейчас надо было принимать решение. Некоторое время мы смотрели друг на друга, затем он развернулся к окну и смотрел на быстро темнеющий небосвод, потом придвинул кресло к столу. Сел. Налил виски в стаканчик. Взялся за него, потом отставил. Поднял на меня глаза, с минуту испытующе смотрел на меня и только потом, даже не сказал, а громко прошептал:

– С богом, Джек.

Я встал, уменьшил до предела свечение керосиновых ламп, после чего зажег перед окном, одну за другой, две спички. Сержант внимательно смотрел за моими действиями. Я вгляделся в темноту за окном. В условленном месте зажженная свеча прочертила огненный крест, после чего потухла. Пересек комнату, сел в кресло. Наши глаза встретились.

– Ночь нам предстоит длинная, Сэмми. Есть время подумать, что нам делать дальше.

Ночь для нас была длинной и напряженной, а на утро Сержант вызвал к себе остатки «старой гвардии» Мясника. Вместо четверых приехало три вожака. Чак Коннорс. Меняла Дик. Билл Тонтон. Том Меррик не приехал и не прислал вместо себя человека. Все трое уже знали, что случилось, именно поэтому явились во главе всех своих людей, как бы говоря, что не верят Сержанту. Ввалившись толпой в кабинет, вместе со своей охраной, главари расселись в приготовленные для них кресла и, молча, уставились на хозяина кабинета. Лица как камень, глаза злые. Некоторые из сопровождающих их бандитов держали руки на оружии, торчащем из-за их поясов. Больше всего меня беспокоил Меняла Дик. Судя по злобному и наглому взгляду, шарящему по нам, он искал хоть малейший повод для драки. Этот тип, похоже, не был склонен задумываться, прежде чем нанести удар. Чак Коннорс, бандит лет тридцати пяти, пытался выглядеть вызывающе, но если присмотреться, в его глазах легко читалась растерянность, а за нею прятался страх.

«Этот, похоже, будет выжидать до последней секунды, лишь бы не прогадать».

А вот Билл Тонтон был для меня большей загадкой. Насколько мне было известно, он всегда стоял особняком среди остальных главарей. Все вопросы старался решать сам, не прибегая к чужой помощи. Его девизом вполне могли стать слова: «Хочешь хорошо сделать дело, сделай его сам». Лицо, словно высеченное из камня, украшенное несколькими шрамами и сломанным в двух местах носом, дышало хищной силой. Я слышал, что за все пять лет, с того самого дня, как появился в банде, он не пропустил ни одной солидной драки в составе банды.

Пока все устраивались на своих местах, напряжение не было так заметно, но прошло несколько минут, и оно стало тяжелым, нависнув над всеми нами черной грозовой тучей. Напряженность была видна в каждом движении находившихся в комнате людей, в их взглядах, в легком дрожании пальцев, когда они закуривали или отрезали ножом кусок от пачки спрессованного жевательного табака. Наступил тот момент, когда не нужно было хвататься оружие, чтобы превратить кабинет в поле боя, для этого вполне могло хватить одного неправильно истолкованного слова. Если подобное случится, шанса уцелеть в этой перестрелке у нас не было, а ведь все шло к этому, хотя никто еще не сказал ни слова.

«Чего ждешь, Сэм?! Пока нас…» – но только я успел так подумать, как тот поднялся, приковав к себе взгляды всех присутствующих. Бандиты были готовы к оскорблениям, угрозам, наглым требованиям, но абсолютно не были готовы к той речи, которую преподнес им Сержант. Ее основу приготовил я, а обработал текст, снабдив оборотами речи девятнадцатого века, сам Сержант. Когда я зачитал ему набросок речи в первый раз, он пожал плечами и сказал, что подобного бреда еще никогда в жизни не слышал. Потом он начал говорить то, о чем не трудно было догадался по началу его вступления:

– Если ты думаешь, что это я буду говорить перед ублюдками, которые придут решать, жить мне или умереть, то ты еще больший дурак, чем я думал!

Мне долго пришлось уговаривать его оставить речь такой, какая есть. Сейчас я наблюдал и радовался, глядя, как у вожаков широко открываются глаза и раскрываются рты от изумления. Основу этого бреда составляли выжимки из речей политиков двадцать первого века.

– …У нас что, мало врагов! Смотрите, с какой завистью смотрят они на наши победы! Не думайте, что они дремлют! Нет! Вы в этом убедились этой ночью! Их подлый удар вырвал из наших рядов самых стойких и крепких бойцов! Именно они смертью наших товарищей решили внести разлад в наше единство! Судя по вашим суровым, жаждущим мести лицам, им это частично удалось! Враги ждут, когда мы начнем рвать друг другу глотки, а затем, улучив момент, ударят нам в спину! Так не дадим им этого шанса! Сплотим свои ряды, джентльмены! Станем плечом к плечу единой стеной!

Он говорил громко, четко и проникновенно, точно проповедник с амвона. Слова о вере друг в друга, о сплочении рядов, об опасности внешних врагов, выжидающих момент, чтобы ударить нам в спину, слетали с его губ легко и непринужденно, благодаря трехчасовому заучиванию.

– Сержант, ты что несешь! – первым опомнился Меняла Дик. – Какие такие внешние враги?! Или ты хочешь сказать, что наших парней грохнул кто-то со стороны, типа Дикого Джима?! Так говори, если знаешь! А то какое-то там… единство и хрен знает еще что!

– Послушайте! Я собрал вас для того, чтобы узнать ваше мнение по поводу случившегося!

– Наше?! А почему ты думаешь, что мы что-то знаем?! – продолжал надрываться Меняла. – Мы сами пришли для того, чтобы узнать о том, что произошло!

– Ты хочешь сказать, что это я их убил?!

После этих слов тишина установилась как перед грозой. Давящая. Тяжелая. Главари и их ближайшие помощники напряглись, подобрались, одни руки сжались в тяжелые кулаки, другие легли на рукояти револьверов. Секунды тянулись настолько медленно, что казалось, время остановилось. Я уже начал прикидывать, в кого первого мне стрелять. Казалось еще секунда, и все взорвется громом выстрелов и криков ярости и боли, но Меняла чуть промедлил с ответом, зато Сержант не стал мешкать:

– Если кто из вас знает, почему могли убить их троих – пусть выскажется, но только без этих «я думаю, может быть» и прочих намеков! Только то, что сам знает! Давай, Меняла, начнем с тебя!

Его маленькая речь была построена очень хитро. Она разделила вожаков, теперь каждый, если хотел бросить обвинение в лицо Сэму, отвечал за себя сам. Меняла бросил быстрый взгляд на Билли Тонтона, потом на Чака Коннорса, но те никак не отреагировали на них.

Меняла, понял, что упустил момент, когда на Сержанта можно было давить с позиции силы, а его соратники, похоже, встали на позицию «каждый сам за себя», но даже в этом случае он не утратил своего гонора:

– Пока не имею, что сказать! Но не дай бог, Сержант, если узнаем, что ты к этому делу причастен! Ты тогда не позавидуешь своей судьбе!

Он до сих пор не назвал Сэма боссом, а Сержантом, подчеркивая тем самым, что считает его равным себе, но никак не главарем банды. Сержант сделал вид, что не заметил дерзости:

– Что скажет Коннорс?

– Каждый из нас много чего знает и видит, но ни о чем подобном я не слыхал, босс. За своих людей я также ручаюсь, – низким, идущим, словно из нутра, голосом заявил Чак Коннорс.

Его слова оказались неожиданными даже для меня. Я не ожидал столь резкого и быстрого раскола среди вожаков, но больше всего он сказался на Меняле, который явно не ожидал такого подвоха от своего собрата. На злобный взгляд Менялы Коннорс ответил кривой усмешкой. Сейчас, определившись с выбором стороны, Чак Коннорс стал спокойнее и увереннее себя держать. Следующим был Тонтон. Он мог поставить точку в этом деле или начать междоусобную войну. Снова начала сгущаться тяжелая тишина, но до пика ей не дал дорасти сам вожак:

– Я могу повторить то же, что и Коннорс, босс.

Это была своего рода клятва в верности. Я облегченно вздохнул: похоже, пронесло! Посмотрел на Менялу, который только сейчас начал осознавать, что в ловушку, которую готовил для Сэма, попался он сам. Судя по всему, он думал, что наступил подходящий момент для свержения, а в результате проиграл схватку за власть, тем самым подписав себе смертный приговор, и чем больше он это осознавал, тем больше кровь отливала от щек. Сержант уже некоторое время смотрел на Менялу, в ожидании, может, тот что-то скажет напоследок, но тот старательно отводил глаза и из последних сил делал вид, что ему на все наплевать.