Текст книги "Хочешь выжить – стреляй первым"

– Кац, теперь тебе. Соберешь, что осталось, и отвезешь Геллеру.

– Чтоб у этих паршивых воров руки отсохли! Давид будет недоволен. Скажет, чем торговать?

– Пусть свое недовольство засунет себе в задницу! Так ему и передай! И еще. Мне надо в нашем районе найти контору, которая бы занялась разливом виски в бутылки и наклейкой на них этикеток. Иди! В порту буду к обеду!

Я шел по территории порта, раздраженный и злой. Похмельный синдром еще не полностью прошел, а тут еще и товар украли. Две лодки, груженные товаром! И у кого?! У меня! Вдруг мои мысли перебил раздавшийся, рядом со мной, детский голосок:

– Мистер! Эй, мистер!

Остановившись, повернул голову в сторону голоса. Рядом с грудой ящиков стоял мальчишка-беспризорник, лет девяти-десяти, по кличке Цилиндр. Свое прозвище он заработал, найдя на свалке старый, помятый цилиндр. Натолкав в него старых газет, он долгое время носил его, пока тот куда-то не пропал. Худенькое тельце, в буквальном смысле этого слова, было закручено в некогда бывшее пальто. Из-за треснувших швов воротника и под мышками торчала подкладка, а из подвернутых рукавов торчали грязные рукава мужской рубашки. Все это висело на его худеньких плечах, как на пугале. На его ногах было некое подобие обуви, сделанное из рогожных кулей и держащееся при помощи веревок, завязанных вокруг щиколоток. Картину дополняла всклокоченная, грязная шевелюра, синие с хитринкой глаза и окурок сигары, торчащий в углу рта. Судя по его довольно поблескивающим глазкам, ему уже что-то удалось украсть. Я оббежал глазами его наряд, который местный фермер постеснялся бы надеть на пугало, и заметил, что под мышкой у того что-то выпирало.

– Ну что тебе, Цилиндр?

– Прикурить не найдется, мистер?

– Курить вредно.

Цилиндр знал, что я не курю. Это был только повод, чтобы заговорить со мной.

– Мистер, а как насчет монетки для голодного мальчика?

– Будет тебе монетка, если скажешь, что у тебя под мышкой.

Лицо мальчишки сразу потеряло человечность, превратившись в морду зверька, захваченного врасплох. Он напрягся, готовый к бегству.

– Ничего у меня нет, – сказал, как отрезал.

Даже голос изменился, став глухим и злым.

– Нет, так нет. Держи монетку.

Я протянул ему ладонь. Он осторожно, словно звереныш, готовый в любой момент убежать, приблизился, затем, схватив четвертак, быстро отскочил на безопасное расстояние. Честно говоря, я был только рад этому. Пахло от мальчишки отвратительно, и я с трудом сдержал брезгливую гримасу.

– Слушай, парень, когда ты мылся в последний раз?

– Последний? – мой вопрос его явно озадачил. – Точно, не помню. А что?

– Запах от тебя… – я неодобрительно покачал головой.

– А ты не нюхай!

Мне только и осталось, что снова покачать головой на его нахальное заявление. Только я хотел идти дальше, как Цилиндр снова заговорил:

– Джон, ты бы сказал этим крысам, портовым охранникам, чтобы руки не распускали. Два дня тому назад эта старая сволочь Маккартни меня дубинкой по спине перетянул. Я ему: за что? А он смеется и говорит: ты радоваться должен. Я тебя учу. Ум через задницу вгоняю. А Тихоню сегодня ночью чуть совсем не убили.

– Его-то за что? Он совсем тихий паренек. Лишний раз рта не раскроет.

– Сам толком не знаю. Молчит. Забился в угол и трясется.

– На. Возьми для Тихони, – я протянул ему еще одну монету в двадцать пять центов.

Забрав ее, он зажал ее крепко в кулаке.

– Доброго дня тебе, Джон, – мальчишка уже развернулся, готовый уходить, как я неожиданно его окликнул:

– Цилиндр!

Он резко развернулся. Глаза настороженные.

– Слушай, а ты ничего не заметил нынешней ночью?

– Нет. Ничего. Ну, я пошел.

– Не знаешь, так не знаешь. Кроме Маккартни, кто еще из охранников к вам пристает?

– Его напарник. Длинный такой. Белобрысый. Шведом кличут. Я его только что… – тут мальчишка резко замолчал, после чего ткнул пальцем куда-то вбок. – Вон он идет, гад. Чтоб ему в ад провалиться!

Я повернул голову. Этого охранника я знал, он был из нового пополнения. Конечно, я мог бы и сам с ним разобраться, но теперь это не соответствовало моему статусу большого босса. Я уже собирался отвернуться от него, как тот заметил мой взгляд, и вдруг что-то изменилось в его лице, после чего он быстро отвел глаза и торопливо зашагал дальше. Я смотрел на его напряженную спину и пытался понять, что только сейчас произошло. Их что-то связывало. Охранника и беспризорника. Поведение Шведа говорило о его явном замешательстве, но при виде кого? Меня, Цилиндра или того, что мы вместе стояли и разговаривали. Посмотрел на мальчишку, но тот никак особенно не отреагировал на странности в поведении охранника, только взгляд стал злым. Мальчишка отпадает. У меня тоже тропки не пересекались со Шведом. Слишком мелкая рыбка для меня. Тогда что?

– Эй, Джон! Так я пойду? А то Тихоня там голодный сидит.

«Тихоня… прибежал ночью. Охранники его чуть не убили. Значит… он был в порту. Ночью… – Цепочка фактов в голове выстраивалась сама по себе: – Он что-то видел. Швед занервничал, увидев меня с беспризорником. Он тоже был ночью в порту. Неужели это он, сучонок?! Стоп! Не будем пороть горячку! Этот сучий потрох видел какого-то беспризорника, когда воровал мой товар, но возможно… в лицо его не знает. А тут он встречает меня, стоящим рядом с таким же бездомным мальчишкой, и тот мне что-то рассказывает. Мне. Хозяину товара. Естественно, он делает вывод, что говорят про него, про его воровство».

– Джон, ты чего?! Смотришь на меня, а как будто не видишь! – в голосе мальчишки слышались испуганные нотки.

– Тихоня… точно был этой ночью в порту?

– Так я же вроде тебе сказал, Джон, – удивленно сказал мальчишка. – Его чуть там не убили эти ироды. Еле убежал.

«Все сходится».

– Цилиндр, хочешь пять долларов?

– Еще бы не хотеть! Что надо делать?

– Часик посидишь с Карлом. Чай попьешь. В картишки сыграете.

– За час пять долларов?! Джон, если хочешь, я могу с ним до вечера сидеть! Только деньги вперед!

– Пошли, вымогатель. На месте разберемся.

Шведа и Маккарти мои парни взяли быстро и тихо, после того как те закончили дежурство и шли домой. После этого их перевезли на один склад, находившийся на берегу реки. Рядом с ним на берегу была сколочена маленькая пристань для одной лодки. Пристань и лодка были хорошо укрыты густыми зарослями тростника и осоки и не видны со стороны реки. Своего рода черный ход. Сам склад представлял собой сырое и угрюмое помещение из красного кирпича, с сырыми потеками, как внутри, так и снаружи, наверное, поэтому внутри помещения размещались две печи. Одна большая – на самом складе, другая маленькая – в небольшой комнате, отделенной от общего помещения двумя кирпичными перегородками, в одной из которых была пробита дверь. Осматривая помещение в первый раз, я еще тогда подумал, что этот склад, находящийся сравнительно недалеко от порта в заброшенном месте, редко посещаемом людьми, вполне может пригодиться для доверительных бесед со всякими нехорошими людьми. Сторожем на складе я назначил Джеймса Богарта, одноногого ветерана, бывшего попрошайку. Причем не из-за благодарности за то, что он свел меня со своими товарищами – рейнджерами, а из-за его навыков по развязыванию языков, которые он в свое время перенял у мексиканских бандитов и индейцев. За последние полгода Богарт не раз сумел доказать, что он мастер своего дела. Даже самые упорные, попав в его руки, долго не выдерживали, а охранники совсем не походили на крутых парней, поэтому я ожидал сведений уже в течение часа. Так оно и получилось. Как я уже догадывался, грабители сговорились с охранниками, Шведом и Маккарти. Около трех часов ночи гичка пристала напротив склада, где хранилась контрабанда. В свое время я специально выбрал этот склад, наиболее близкий к воде, для хранения нелегального товара, а теперь это удобство сыграло на руку ворам. Со слов охранников, шайка грабителей состояла из пяти человек, а главарем у них был Шкипер Мак. Охранники встретили их, после чего помогли взломать склад. Определенный риск был, но только не так уж сильный, как могло показаться, так как за четыре склада, в том числе и этот, они не несли ответственности. За них отвечали головой парни Тома Паркера. Чтобы скрыть то обстоятельство, что воры действовали по наводке, был специально взломан рядом стоявший склад с бочками со смолой, канатами и парусной тканью. Малую часть награбленного воры загрузили в лодку, а большую часть перенесли на склад, от замка которого у охранников имелись копии ключей. В дальнейшем товар из порта они собирались вывозить мелкими партиями, после того как стихнет шум вокруг ограбления. Скорее всего, так бы все и случилось, если бы не Тихоня, который по чистой случайности наткнулся на них ночью.

– Лица не трогали? – спросил я Джима Харда, сидящего в кресле напротив меня.

– Нет. Только по почкам немного дали, да в живот по паре горящих щепок загнали, – хищно усмехнулся бывший капитан рейнджеров.

– Когда, ты говоришь, они должны встретиться со Шкипером Маком?

– Сегодня вечером, в восемь, в баре «Сухая ветка».

– Ты думаешь, придет?

– Сначала пришлет шестерку. Тот осмотрится и, если опасности не почует, даст знать главарю. Они же для него, что золотая жила для старателя. Будет разрабатывать, сколько сил хватит.

– Где охранники?

– Как ты велел. Дома. Парни Уилкса за ними приглядывают. Кто захочет наведаться – милости просим!

– Дело полностью на тебе, Джим. Мне нужен Шкипер с его висельниками.

– Сделаем, босс.

Холодный сырой ветерок, налетающий порывами, не только пронизывал насквозь, но и нес от воды противные до тошноты запахи, о происхождении которых даже думать не хотелось. Уже около полутора часов мы поджидали шайку Шкипера в засаде, члены которой должны были приплыть еще час тому назад, но до сих пор почему-то не прибыли. На этот раз я решил сам участвовать в операции, так как давно хотел посмотреть на работу своих бойцов в сложной обстановке. Джим Хард и пятеро его людей рассредоточились между складами, взяв в кольцо место, где была назначена встреча грабителям. Швед и Маккартни сначала терпеливо стояли в ожидании лодки, но после того как время прошло, они занервничали, завертели головами по сторонам, вглядываясь в темноту, висевшую над водой. Уже несколько раз поднимали заслонку тайного фонаря, подавая сигнал, затем опускали ее и слушали, не раздастся ли плеск воды или тихий шлепок весла о воду. Мне уже начало казаться, что кроме холодного сырого мрака в мире ничего не осталось, как вдруг явственно послышались тихие шлепки весел о воду, а затем глухой удар, означающий состыковку носа лодки с причалом.

– Что вы так долго? – ломаным голосом от страха громко прошептал Маккарти.

– Показалось, что за нами следят. Выжидали. Как тут?

– Все тихо.

– Что-то вы сами на себя не похожи? Вас трясет как в лихорадке.

– Постой здесь столько времени на холодном ветру, тебя не так еще затрясет.

– Ладно тебе. Давай руку, приятель.

Выбравшись на берег и привязав лодку, грабители успели пройти полдороги на пути к складу, как попали в засаду. Неожиданность и внезапность нападения позволили парням Харда получить ощутимое преимущество – двое из шайки Шкипера были сбиты с ног сильными ударами, но остальные грабители, несмотря на растерянность и страх, оказали жесткое сопротивление, так как прекрасно знали, что их ждет. Казалось, учтено было все, но на деле получилось несколько иначе, так как я и предположить не мог, что тайные фонари могут быть использованы в качестве оружия. На моих глазах крепкий мужик, в теплой драповой куртке, сумел уйти от захвата бывшего рейнджера, а затем вдруг неожиданно обрушил на его голову массивный фонарь. Билл Сайдерс рухнул на землю как подкошенный. Не успел я прийти к нему на помощь, как грабитель метнул свой фонарь в Смита Митчелла, дравшегося в этот момент со Шкипером. От неожиданного удара в спину Смит на какие-то секунды отвлекся, за что и получил ножом в бок, а тем временем, грабитель в куртке, протаранив плечом еще одного моего бойца, кинувшегося ему на перехват, бросился к лодке. Шкипер рванулся вслед за ним, но не успел пробежать и двух шагов, как на его плечах повис Джим Хард, сбив его с ног, а здоровяк в драповой куртке, распираемый яростью и страхом, раскинув руки, пер прямо на меня. В самый последний момент отскочив, я перехватил противника за руку, дернул вниз, выворачивая руку и заставляя его упасть на колени, затем резко дернул, выворачивая руку из сустава. Вопль только начал зарождаться, как я, отпустив руку, нанес сокрушительный удар каблуком по шее дергающегося от боли тела. Под ногой что-то противно хрустнуло.

«Готов».

Быстро оббежал глазами место схватки. Оглушенных и избитых грабителей, лежащих на земле, сторожили два бойца Харда, а раненым парням уже начали оказывать помощь. Бросил взгляд на лежащее передо мной тело.

«Похоже, мертв. Проверим. Шея. Пульса нет. Труп», – я распрямился, после чего подошел к командиру группы.

– Плохо, Джим. Вас было шестеро, их – пятеро, и неожиданность была на вашей стороне. И каков результат? Двое раненых. Чему я вас учил?!

Тот вскинул на меня неостывшие от схватки, полные дикой злобы глаза:

– Ты же сам сказал, что их надо брать живьем и сам видел, как они сопротивлялись!

– Это была уличная драка, а не захват противника. Ты со мной не согласен?

Джим Хард пытался выдержать мой взгляд, но не смог, опустил глаза:

– Согласен, командир.

Я был раздражен и зол, как на себя, так и на своих учеников – бойцов Харда. Злость кипела во мне, требуя выхода. Сгреб за шиворот главаря, рывком оторвал его от земли и прислонил к стене склада.

– Где товар?

Тот, молча, ухмыльнулся мне в лицо, чем еще больше разозлил меня.

«Играть в молчанку? Со мной?»

Быстрое «потрошение» являлось одним из предметов специальной подготовки бойца моего профиля. Пальцы сжали болевые точки у основания шеи. Шкипер вскрикнул, закатив глаза, потерял сознание. Потерев уши, привел в чувство.

– Товар?! Быстро! Следующими будут твои яйца!

Глаза главаря злобно сверкнули.

– Твой выбор. – Башмак опустился на самую уязвимую точку тела. Грабитель задергался. Я нажал сильнее.

– А-а-а!! Все! Все скажу!

Несколько минут спустя я уже знал, где находится тайник с товаром. Отойдя в сторону, щелкнул крышкой часов. Около четырех часов утра. Порыв холодного ветра заставил меня поежиться. Адреналиновый заряд кончился, я снова чувствовал сырость и холод. Оглянулся на Харда, взглядом подзывая его к себе.

– Что делать с ними, знаешь. Товар из тайника сразу отвезешь Геллеру на склад.

– Не волнуйся, Джек. Все будет сделано, как надо.

Кивнув на прощанье головой парням, я двинулся по направлению к своему офису, думая только о том, что чашка кофе и стаканчик бренди будут мне сейчас очень кстати. Дождавшись приезда Карла, дал ему указания на сегодняшний день и уже совсем собрался ехать домой, как в дверях появился Кац, с довольной ухмылкой на лице. Оказалось, что после долгих поисков, наконец, он нашел компанию, занимающуюся разливом и наклейкой этикеток на бутылки, которая находилась в старом здании на берегу реки, в ста пятидесяти метрах от бывшего жилища Доббинсов, а нынче дома Дикки и Марты. Пару раз, еще до стачки докеров, я навещал их дом, каждый раз находя теплый прием и доброе слово, но после того, что случилось… Не знаю. Вряд ли Марта сейчас примет меня с распростертыми объятиями, может, потом, когда пройдет некоторое время и эта история позабудется.

Компания под громким названием «Громби и сын» обитала в ветхом строении в конце узкой извилистой улочки в нескольких метрах от воды. Комнаты с обшитыми панелью стенами, потерявшими цвет под воздействием сырости и копоти, подгнившие полы и лестницы, писк и возня крыс – все это произвело на меня довольно отвратительное впечатление. С трудом найдя комнату с тусклой табличкой «Управляющий», я толкнул дверь и вошел. Следом за мной проскользнул Кац. Карл остался в дверях. Нашим глазам предстала грязная комната, где все убранство составляли две табуретки, колченогий стол, вешалка для шляпы, старый календарь, чернильница да стоявшие на камине часы без минутной стрелки. За столом сидел благообразный господин с седыми волосами, падавшими на плечи, и длинными баками.

От Мика Уокера, так он нам представился, мы узнали, что основной работой компании была разливка и доставка вин и крепких напитков в бары и рестораны. После того как мы договорились о цене, управляющий изъявил желание лично показать, как ведутся работы. Зайдя в первую из комнат, мы стали наблюдать, как полдюжины подростков проверяют бутылки, держа их против света, откладывают треснутые в сторону, а целые полощут и моют. Затем управляющий провел нас через ряд комнат, где шел сам процесс разлива. Мокрые шланги, лужицы алкоголя, мутные глаза детей и стоявший над всем этим запах сивухи, который, казалось, пропитал здесь все насквозь. Наконец, мы добрались до последней комнаты, где шла закупорка полных бутылок и наклейка на них этикеток. Здесь было только четверо мальчиков. Трое уставились на нас, как только мы вошли, четвертый в это время ставил последнюю бутылку в ящик. Вот он распрямился, а затем повернулся в нашу сторону. Увидев его, я вздрогнул, не веря своим глазам. Передо мной стоял некто, очень похожий на мальчика, которого я потерял больше года назад. На Тима. Парнишка, похоже, тоже не сразу верил своим глазам, увидев меня.

– Джек, ты… жив?! – в его голосе была надежда и страх. – Ты же…

– Тим!! Парень! Я все-таки нашел тебя!

Пообедав, мы перешли в мой кабинет. Мальчишка, чистый, накормленный и одетый во все новое, пил чай со сладким печеньем. Такой же стакан стоял передо мной, но я к нему так и не притронулся, слушая рассказ Тима о его жизни в Нью-Йорке. После разбойного нападения, когда меня и труп налетчика куда-то утащили бандиты, главарь шайки и девчонка, наводчица, прихватив вещи и растерявшегося Тима, двинулись грязными задворками в глубь трущоб. Он даже не пытался сопротивляться, настолько был удручен моей гибелью. Минут через двадцать его приволокли в грязный, вонючий пустой дом, где было их логово. Заведя в одну из комнат, открыли крышку люка и столкнули в подпол. До этого момента он воспринимал все происходящее с ним, как в кошмарном сне, но сейчас, оказавшись в темноте, среди шуршащих в углах крыс, он понял весь ужас своего положения. Несколько раз Тим проваливался в тревожный, не дающий отдыха сон, потом просыпался, когда от холода, когда из-за писка дерущихся крыс. Время тянулось невыносимо долго, пока вдруг неожиданно не открылась крышка люка, и тусклый квадрат света не упал на земляной пол. К этому моменту он был готов выть от голода и жажды, но все тот же страх не дал ему сразу кинуться к спущенной лестнице, наоборот, заставил его забиться в самый темный угол. По лестнице спустилась пьяная девчонка – наводчица. У нее в руке был нож. Не успела она встать обеими ногами на пол, как Тим, неожиданно сам для себя, бросился на нее, оттолкнул и буквально взлетел по лестнице наверх, затем стрелой промчался сквозь комнаты и выскочил наружу, заметив только краем глаза костер в одной из комнат, а на его фоне темные человеческие фигуры.

Дальше он просто бежал, не разбирая дороги, из последних сил, пока не упал от усталости на грязной улочке. Она привела его к воде. Наступил поздний вечер. Не зная, куда идти, он просто сидел и смотрел на воду, которая медленно текла, огибая сваи и образовывая за ними маленькие водовороты. Голодный, уставший, но довольный, что оказался на свободе и его жизни больше ничего не угрожает, Тим свернулся клубком и заснул, а на следующий день начались его скитания по улицам большого города. Он голодал, просил милостыню, приворовывал на рынках. К зиме прибился к компании беспризорников, живших в канализации. Жили в основном кражами, но ему не нравилось воровать и он начал искать себе работу. В начале весны нашел себе работу у зеленщика. Перебирал овощи, толкал тележку, зазывал покупателей, доставлял заказы и крупные покупки на дом, но его хозяин много пил и был буен во хмелю. В конце весны, не выдержав участившихся побоев, мальчик ушел. Половину лета перебивался случайными заработками, пока случайно не набрел на эту компанию по разливу алкоголя. Здесь он проработал около шести месяцев. Это была самая лучшая часть его жизни, сказал мне Тим, за все время пребывания в Нью-Йорке.

Привыкая смотреть на мир холодным и расчетливым взглядом, от которого в не меньшей степени, чем от специальных навыков, зависит твоя жизнь, непроизвольно начинаешь мыслить этими категориями и в мирные периоды своей жизни. «Мир сквозь прицел» постепенно меняет твои привычки, мировоззрение и характер. В один прекрасный день ты просто перестаешь меняться, стирая границу между «работой» и «домом». Начинаешь жить, как и там, сам в себе и для себя. Так случилось с моей прежней жизнью, правда, это я осознал только здесь, взглянув на себя со стороны. В этом времени мне пришлось меняться в обратную сторону, привыкать жить с людьми, в их обществе. Здесь это было проще сделать, хотя бы потому, что жизнь еще в этой совсем молодой Америке была дика, своенравна и жестока по сравнению с тысячелетними устоями Европы. Идя по жизненному пути в одиночку, умея решать свои проблемы сам, при этом, не боясь проливать как свою, так и чужую кровь, я по своей сути вполне подходил на роль первооткрывателя и основателя Америки. Опять же, в этом времени, мне все чаще приходилось заниматься производством и сбытом, торговлей и финансами, то есть тем, о чем я имел в прежней жизни только смутное понятие. Хотя в основе моей нынешней жизни, как и прежней, лежало насилие, но оно не стало основополагающим началом моего существования в прошлом. Как я подозревал, виной тому были дети, неожиданно вторгнувшиеся в мою жизнь. Сначала Тим, затем Луиза. Мне постоянно приходилось оглядываться на них, смирять свои порывы, учиться смотреть на мир их глазами. Под их воздействием я менялся, но это были не те изменения, которые полностью перекраивают психику человека. Нет. Как был, так я и остался бойцом специальной разведки, а ныне бандитом Джеком Дилэни, но во мне, похоже, пробудилось то, что я давно похоронил, – любовь к людям. Правда, пока к двум маленьким представителям человечества. К Тиму и Луизе.

Глядя на крепкую фигуру Тима, на его улыбающееся лицо, я чувствовал гордость за мальчика, показавшего себя на деле мужчиной. По привычке я попытался проанализировать свое чувство и неожиданно понял, то, что сейчас чувствую, может быть сравнимо с гордостью отца за своего сына.