Текст книги "Река времени. По следам моей памяти"

Учебный процесс в институте был очень интенсивным и организован таким образом, что через неделю мы поочерёдно работали или учились. Но даже тогда, когда мы днём работали, вечером мы всё равно учились и очень уставали.

В объединении ЗИЛ трудились более 100.000 человек – рабочих, техников, инженеров, конструкторов, в том числе, не менее сотни кандидатов и докторов наук. Кадры для производства готовили несколько ремесленных училищ, техникумов и институтов. ЗИЛ загружал заказами и обеспечивал финансированием несколько научно-исследовательских институтов и лабораторий. В огромном инженерном корпусе работали около двух тысяч конструкторов, технологов, лаборантов и студентов.

После поступления в институт меня сначала распределили в экспериментальный цех ЗИЛа, в котором собирались и испытывались опытные образцы новой техники. Я хорошо запомнил мой первый рабочий день. Попал я в бригаду к Иванову, очевидно, никто уже не помнил его имени – для всех и для меня тоже он навсегда был просто Иванов. На полу в одном из боксов лаборатории, где верховодил Иванов, лежала огромная сборная конструкция от кабины грузовика ЗИЛ -130. Иванов сунул мне в руки несколько гаечных ключей и сказал:

– Даю тебе 30 минут, студент. Когда вернусь, чтоб ты эту «дуру» разобрал на мелкие части. Посмотрим, чему вас в институтах учат.

Полая внутри облицовка кабины имела замысловатую форму; все крепления находились внутри. Я с трудом вполз внутрь конструкции и стал лёжа добросовестно раскручивать гайки креплений. Через некоторое время в боксе раздался шум, очевидно, 30 минут, отведённые мне, закончились и вернулся Иванов со всей бригадой; начались откровенные смешки.

– Вылезай, студент, – сказал Иванов, – запомни, Виктор: всякую работу (кроме одной, конечно) удобнее делать стоя…

Бригада одобрительно закивала и захихикала, а я по молодости не сразу понял, что именно он имел ввиду, какую же такую работу удобнее делать лёжа?

– Пора обедать, навалились, ребята, поможем Ярошенке.

Рабочие мгновенно поставили конструкцию «на попа» и стоя за несколько минут разобрали её на запчасти, после чего мы все вместе пошли в заводскую столовую. Это был мой первый рабочий университет, который я запомнил на всю жизнь. Кроме грузовых автомобилей ЗИЛ и знаменитых холодильников объединение выпускало ещё и престижные автомобили высшего класса ЗИЛ-110. Эти автомобили предназначались для членов Политбюро, ЦК КПСС и правительства, поэтому оборудовались по последнему слову тогдашней техники, а назывались просто «членовозами».

Во многих западных странах обязательными тогда стали ремни безопасности, на что обратили внимание наши конструкторы и стали предусматривать их установку на представительских автомобилях. В связи с этим заместитель главного конструктора, отвечавший за системы безопасности автомобилей, заказал в библиотеке иностранной литературы массу зарубежных информационных материалов по ремням безопасности на английском, французском и немецком языках. Поскольку французский язык был достаточно редким, то отдел кадров по анкете довольно быстро вышел на меня, выдернул из испытательной лаборатории мастера Иванова и передал в опытные руки главного конструктора А.М. Кригера. Я перевёл с французского на русский сотни страниц по системам безопасности автомобиля и проникся уважением и искренней любовью к ремням безопасности.

Когда в 1968 году выяснилось, что я единственный прилично знаю французский язык, меня впервые направили переводчиком в командировку во Францию. Всем родным и близким я презентовал различные сувениры и подарки, а самому себе дорогому в качестве презента привёз комплект ремней безопасности на два передних сидения. В те годы, за исключением правительственного ЗИЛ-114, ни одна из моделей советских автомобилей не была предусмотрена система для крепления таких ремней, поэтому мне пришлось найти умельцев, которые с трудом закрепили ремни безопасности на раме моих первых «Жигулей». Очевидно, это был первый в СССР наиболее безопасный малолитражный автомобиль. С тех пор я проездил на многих машинах, но всегда обязательно пристёгиваюсь ремнями безопасности, чего и всем желаю. В СССР и России использование ремней безопасности долгое время было необязательным, но только не для меня и моих пассажиров.

Однажды, когда гордая мама категорически отказывалась пристёгиваться, ей было, видите ли, неудобно (тогда ещё не было ремней инерционного типа), и я был вынужден подвести её к станции метро и поставить вопрос ребром: метро или автомобиль. Подумав, она сделала правильный выбор, пристегнулась, и мы мирно поехали дальше…

Примерно в это время произошёл курьёзный случай. Заместитель главного конструктора ЗИЛа по вопросам автомобильной безопасности, очень симпатичный человек, который начитался моих переводов, был послан во Францию на симпозиум по этим самым вопросам автомобильной безопасности. По иронии судьбы именно он во время работы этого важного, персонально для него, симпозиума, нарушая правила безопасности, перебегал, как это было принято у нас, улицу на красный свет светофора, был сбит и сильно помят французским автомобилем. В результате у пожилого человека кроме всего прочего был сломан копчик, нечем было платить за лечение – отсутствовала страховка, да ещё пришлось платить за повреждённый автомобиль.

Только сейчас мы стали автомобильной нацией со всеми вытекающими отсюда последствиями, начали пристёгиваться ремнями безопасности и краем глаза поглядывать на сигналы светофора, обязательной стала автомобильная страховка.

Объединение ЗИЛ дважды напомнило мне о себе много лет спустя, в дождливом августе 1991 года. Первый раз это было в критические минуты утром понедельника 19 августа. Тогда ЗИЛ-114, в котором находился Борис Ельцин, во главе нашей колонны из четырёх автомобилей вырвался из дома отдыха «Архангельское» на Калужское шоссе.

Драматизм ситуации заключался в том, что на расстоянии двухсот метров от нас в засаде ждала соответствующего приказа знаменитая группа «Альфа». Приказ мог быть как на арест, так и на уничтожение, чего требовал впоследствии генерал армии Валентин Варенников.

Второй раз, когда 20 и 21 августа, после моих звонков на ЗИЛ, автозаводцы стали подъезжать и подходить на Краснопресненскую набережную 2, строя баррикады и выстраиваясь в «живое кольцо» вокруг Белого дома. Такие действия защитников Белого дома обескуражили заговорщиков и дали нам возможность выиграть время и, в конце концов, победить.

Приходит на ум ещё один забавный случай, который однажды потряс бригаду Иванова. При ЗИЛе была хорошая больница со стационаром, в которой открыли современное гинекологическое отделение. Пока там не было строгих порядков, один из сотрудников Иванова под видом посетителя проник на этот не охраняемый объект, переоделся в принесённый из дома халат, нацепил маску и стал проводить внеплановый обход.

Всё было ничего, пока он не стал внимательно осматривать женщину-бухгалтера, которая два раза в месяц выдавала ему зарплату. Естественно, она его узнала, раскудахталась, забила тревогу, разъярённые пациентки схватили «гинеколога», отлупили и вызвали милицию. В отделении никакой статьи для него не нашлось и бедолагу пришлось с позором отпустить. Вскоре он тихо уволился и окончательно исчез из нашего поля зрения. Наверное, устроился в какую-то районную женскую консультацию сантехником, ведь это неизлечимо.

А вот ещё один запоминающийся случай из нашей заводской жизни. Тогда я работал на ЗИЛе уже начальником отдела систем управления и занимался разработкой и внедрением АСУ (автоматизированными системами управления). Эти системы предусматривали широкое использование в объединении вычислительной и прочей современной на то время организационной техники. Мы направили во Францию для обучения и стажировки работы на ЭВМ (которая занимала на вычислительном центре огромный зал площадь 350 м2) группу человек 20–25. Это были в основном женщины, так как речь шла о бухгалтерском учёте и расчёте зарплаты для 100.000 сотрудников ЗИЛа, а бухгалтерами и экономистами тогда были почти одни женщины. В составе группы, впрочем, было несколько руководителей-мужчин. Возглавлял группу главный экономист объединения Б. Новиков, который также, как и мой отец, был инвалидом войны. Но у него вообще не было левой руки, он носил примитивный протез, который только имитировал наличие руки…

Уже после возвращения наших женщин из командировки мы узнали об истории, в которую они попали. Французы, которые отвечали за обучение в рамках подписанного контракта, в целях «оптимизации» своих расходов, поселили нашу делегацию в каком-то трущобном отеле на окраине Парижа. В тот злосчастный день в Париже состоялся футбольный матч между англичанами и французами, на который прилетели и приплыли многочисленные болельщики туманного Альбиона. Человек десять из них (вроде шотландцев) на двое суток поселили в этом дешёвом отеле, в котором ночью даже не оставалось обслуживающего персонала. В результате на ночь за два дня до отъезда нашей делегации в отеле оставались две группы: советская, в основном женщины, и английская – болельщики. Вернулись англичане после игры поздно ночью, пьяные и шумные – то ли выиграли, то ли проиграли, обычно таким всё равно. И через некоторое время наглые хулиганы стали ломиться с требованиями немедленной горячей любви в номера к нашим женщинам, которые жили по двое. Кстати, само слово «хулиган» имеет английские корни – «hooligan», что означает «бесчинствующий футбольный болельщик», в основном житель рабочих окраин английских городов. В отеле стоял жуткий шум, все прекрасно понимали, что происходит, но наши немногочисленные мужики «во избежание дипломатического скандала», как они потом объясняли, не встали на защиту перепуганных до смерти дам, которые находились в реальной опасности. Когда хулиганам с первой попытки не удалось выломать дверь в один из номеров, они побежали за подмогой или инструментами. Намерения у них были самые «серьёзные». Но на обратном пути узкий коридор, который вёл разгорячённых алкоголем футбольных фанатов к заветным женским номерам, неожиданно преградил храбро вышедший им навстречу Борис Новиков. Он – маленький, толстый немолодой человек был в длинных чёрных трусах (их называли тогда «семейные») и майке; без протеза на левой руке и с тяжёлой пепельницей в правой. Очевидно, это было жуткое зрелище. На несколько мгновений хулиганы остановились в недоумении, но потом стали надвигаться на храбреца-одиночку и что-то орать, очевидно, требуя уступить дорогу к заведомой цели. Ещё мгновение, и пьяная толпа растоптала бы нашего главного экономиста и тогда трагедия была бы неизбежной… Но, собрав все силы, Новиков замахнулся на болельщиков пепельницей и истошно завопил:

– «Шат ап» (заткнитесь), английские суки!

Это подействовало на подонков отрезвляюще и они, угрожая храброму инвалиду кулаками, всё-таки с позором ретировались. Какое-то время они ещё побуянили, но вскоре заснули в пьяном угаре. Рано утром, осознав, что русские могут вызвать полицию, или опасаясь новой встречи с «русским богатырём» они, не дожидаясь прихода персонала, похватали свои сумки и скрылись в неизвестном направлении.

Когда наши вернулись домой, я, кто считал себя лучшим на ЗИЛе лингвистом, и, ожидая получить научное объяснение, спросил у Новикова:

– Откуда у вас такие глубокие познания в английском, ведь «shut up» на английском жаргоне означает «заткнись» и используется только как жаргон в низших слоях британского общества?

– Какие там познания, – ответил мне наш герой, – просто в этот вечер я смотрел по телевизору какой-то английский детектив. И жена постоянно кричала своему мужу-уголовнику «шат ап» да «шат ап», а он, очевидно, очень пугался и делал круглые глаза. Вот у меня и сорвалось…

Я рассказал ему о том, как мой отец, тоже инвалид, много лет тому назад заступился за честь моей беременной матери.

– И правильно сделал, Ваш отец молодец, – сказал Новиков, – и я поступил бы также.

К сожалению, через несколько лет Б. Новиков скоропостижно скончался от инфаркта миокарды. Думаю, что один из рубцов на его сердце оставила борьба за честь и достоинство наших советских женщин…

В начале 1980-х годов меня пригласили работать заместителем начальника отдела в Государственный Комитет по науке и технике (ГКНТ), именно пригласили – потому что сам я новую работу совсем не искал, недавно защитил диссертацию и вообще был вполне благополучен. К тому времени я имел два высших образования, закончил аспирантуру, а после окончания двухлетних курсов в Академии внешней торговли мне предложили поучаствовать в конкурсе на замещение вакантных должностей в одном из подразделений ООН – ЮНИДО, что расшифровывается, как Организация Объединённых Наций по промышленному развитию. Я успешно прошёл два собеседования по экономике на английском и французском языках, после чего был зачислен в резерв для длительной поездки за рубеж.

Мне было тогда 32 года, и я сделал выбор в пользу ГКНТ, где стал самым молодым руководителем этого солидного и уважаемого учреждения. А получилось это так. Мне позвонил Евгений Лукьянов, который несколько лет назад был в составе группы стажёров во Франции (я переводил им лекции по информатике). Женя работал в ГКНТ, по-моему, старшим экспертом.

– Послушай, Виктор! Тут такое дело. Есть у нас некий Рубцов Иван, начальник отдела международной научно-производственной кооперации, лохматый такой, похож не то на чёрта, не то на Эйнштейна. Правда, капризный, но жутко талантливый; уже два года не может себе подыскать заместителя: то ему то, то ему это, а дело страдает. По всей Москве ищем, найти не можем. На тебя вся надежда, приходи, выручай!

Мы встретились, поговорили, я заполнил подробную анкету. Через два месяца пригласили в отдел кадров ГКНТ на собеседование. Еще через два месяца на смотрины к Рубцову. Оказалось, что я именно тот, кто ему нужен: возраст, образование, пол, иностранные языки, трудовая биография, отсутствие блатных родственников, протекции и т. д. Как мне потом рассказали по секрету, на этот пост за два года не прошли конкурс 5 достойных кандидатов со стороны и почти все сотрудники отдела Рубцова.

В то время Комитет по науке и технике был достаточно мощной организацией в составе Совета Министров СССР, которая в условиях плановой экономики организовывала разработку и передачу последних достижений науки и техники в реальное производство. Возглавлял ГКНТ один из Заместителей Председателя Совмина СССР, по традиции это были «практикующие» академики. В мою пору Председателем Комитета работал доктор физико-математических наук, академик Президент Академии наук СССР Марчук Гурий Иванович. А среди сотрудников большинство были кандидаты и доктора наук (даже Вера Александровна – секретарь моего нового непосредственного начальника Рубцова И.Ф. имела степень кандидата технических наук). Работу по организации международного научно-производственного сотрудничества возглавлял также академик Гвишиани Д.М. – он же заместитель председателя ГКНТ, специалист по теории управления и системному анализу. Ещё три месяца я проходил различные проверки-собеседования и, наконец, был торжественно принят на работу. Стал заместителем Рубцова Ивана Фёдоровича, начальника Отдела международной научно-производственной кооперации. За глаза в ГКНТ его все называли просто «Иван» (не путать с «просто Ивановым» на ЗИЛе). Был он личностью, широко известной в профессиональных кругах и, по-своему, легендарной.

По иронии судьбы Иван был лётчиком, который терпеть не мог зенитчиков, как немецких, так и советских, которые многократно его обстреливали по ошибке. В свою очередь мой отец Николай был зенитчиком и терпеть не мог лётчиков, которые его постоянно обстреливали и бомбили. Они никогда не виделись, но постепенно через меня стали обмениваться отдельными воспоминаниями о своём героическом прошлом и в, конце концов, их заочные отношения потеплели, и они даже нашли поля совместных боёв и общие черты характера: оба терпеть не могли и конфликтовали с политработниками…

И. Рубцов был человеком резким и иногда бескомпромиссным, с колючим взглядом, сверкающим из-под густых торчащих бровей. Он был хорошим организатором и генератором новых оригинальных идей. Его мало кто любил, но все уважали за честность, энергию, прямоту и простоту…

В ГКНТ у нас было много интересной и разнообразной работы, в частности, мы разрабатывали и реализовывали целевые комплексные программы. Г.И. Марчук от имени Совета Министров СССР формулировал конечную цель, а мы для достижения этого результата концентрировали на решении этой задачи все ресурсы, которые были в нашем распоряжении: научные и технические; людские, информационные и материальные; возможности импорта и международного сотрудничества и др. Я методически и организационно многому научился у И. Рубцова, что в дальнейшем помогло мне в работе по созданию Министерства внешнеэкономических связей России, Государственного лицензионного комитета и реорганизации Торгпредства России во Франции.

Именно работая с И. Рубцовым, я понял, как важно знать по каждому человеку, с которым ты общаешься, чего он на самим деле стоит, это поможет правильно выстраивать с ним взаимоотношения. Во время войны, очевидно, за вспыльчивый прямой характер, его несколько раз исключали из партии и отдавали под трибунал, но, в конце концов, всё обошлось. Когда в 1990 году я стал министром, то предложил ему интересную работу, но И. Рубцову шёл уже 68-й год, и он отказался: «Знаете, работоспособность уже не та…». На самом деле я думаю, что строптивость и гордость не позволяла ему работать у своего бывшего заместителя.

Он много раз жаловался, что ему не присвоили звание Героя Советского Союза, хотя он сбил немецких самолётов больше, чем некоторые герои – лишь за то, что он презирал нахлебников-партработников и не скрывал этого. В 1998 году после соответствующих ходатайств и заступничеств с моей стороны Б. Ельцин наконец присвоил Рубцову И.Ф. звание Героя России. Это беспрецедентный случай, когда звание Героя России было присвоено Президентом России фактически за подвиги вовремя и во имя СССР.

– Ну вот, – с облегчением сказал мне И. Рубцов, – теперь я могу спокойно умереть, справедливость наконец восторжествовала.

Умер Иван Фёдорович через 15 лет, не дожив несколько месяцев до своего 90-летия.

Все мы, к сожалению, немного лентяи, иногда ну так не хочется что-то срочное и существенное на данный момент делать, а ведь надо. Поэтому очень важно заставить самого себя добровольно-принудительно работать и делать это надо с самого раннего детства, только тогда появится полезный навык к методичной, систематической и продуктивной работе. Хочу себя похвалить, что лично я – человек в меру организованный и всю жизнь каждое утро начинается для меня с беглого просмотра еженедельника: что не доделано вчера, что нужно сделать сегодня и что спланировать на завтра и на потом… Формально этот порядок соблюдался всю жизнь, – и тогда, когда учился и находился на государственной службе и, когда был уже в отставке и в бизнесе. Именно в последний период жизни с наибольшим удовольствием пользуешься еженедельником не потому, что уже можно не учиться и не работать, я этим продолжаю заниматься всегда, а потому, что ты свободен! На тебя уже не давит груз экзаменов и собеседований, технических заданий и докладов, командировок, переговоров, выставок, отчётов и многого того, что ты раньше обязан был сделать вовремя. Напротив, если ты самодостаточен и образован, то уйдя в отставку, уже можешь позволить себе выбирать то, что тебе на сегодня больше нравится и не переживать, если не успел что-то завершить: всё в твоих руках, надо – переноси на другой срок и будь свободен. Добавлю, что большинство людей, к моему величайшему сожалению и по моему субъективному мнению, не только довольно ленивы, но и малообразованны, завистливы. Может быть поэтому у меня никогда не было преклонения, обожания или зависти к политикам, артистам, олигархам и вообще к кому бы то ни было. На протяжении долгих лет жизни судьба сводила меня с президентами и премьер-министрами, министрами и академиками, патриархами и епископами, руководителями крупных корпораций и банков, артистами и художниками, рабочими и крестьянами. Иногда некоторые из них действительно вызывали у меня чувство искреннего уважения, но никогда я не был ими очарован, и это к лучшему, потому что вслед обязательно приходит разочарование. Однако практически на всех этапах моей жизни были люди, к которым я относился с уважением. В частности, в девяностые годы таковыми были Б. Ельцин и И. Силаев – я разговаривал с ними по телефону стоя даже тогда, когда никого не было рядом в кабинете или дома…

Фаталисты утверждают, что человек проживает ту жизнь, которая ему предначертана Богом или судьбой. Это не совсем так – действительно лишь то, что судьба (или Всевышний) представляет каждому из нас целый набор потенциальных возможностей и испытаний. Если человек не лентяйничает, упорен и целеустремлён, то он имеет хорошие шансы реализовать некоторые из этих возможностей. Что же касается испытаний, которые неизбежно преследуют нас всю жизнь, то если человек борется и не опускает руки, то чаще всего он их преодолевает и от этого становится ещё сильнее.

В жизни происходят сотни крупных и мелких не заметных событий, которые, в свою очередь, являются предтечей других событий и выстраиваются в бесконечную цепь, которую мы условно и называем судьбой. Иногда самый неприглядный, малозначимый эпизод нашей жизни имеет трагические или, наоборот, счастливые последствия.

Полагаю, что никто и никогда не сможет сказать обо мне, что я в какой-то момент жизни, что называется, «подсуетился». Вот, он подсуетился и, используя личные связи, влияние, взятки… занял какие-то посты, получил льготы, наследство, разбогател и прочая… Нет, ничего этого не было: просто в жизни обычно реализовываются причинно-следственные закономерности в деятельности любого индивидуума. Такая природная система может давать сбой, но случается это крайне редко.

Как говорил американский экономист Питер Дракер, у истоков каждого успешного предприятия стоит однажды принятое смелое решение. И я такие решения действительно часто принимал… Мне, можно сказать, в некотором роде повезло: в результате я почти всегда занимался тем, что мне нравилось или тем, что хорошо получалось.

Ещё я хотел бы добавить, что надо торопиться, поспешать жить в прямом и переносном смысле. В основном, но с некоторыми оговорками, согласен с британским военным историком Сирилом Паркинсоном, который говорил, что человек, не ставший руководителем к 46 годам, никогда уже ни на что не пригодится.