Текст книги "Zомби-VRN. Зомби, ужасы, мистика"

– Много зомби было?

– Много – целый город зомби.

Первого зомбака на улице мы увидели не сразу. Сначала мы потусовались на стройке, потом решили идти к кое-какому корешу. Шли мимо помойки, там какой-то чел копался. Мало ли… Они все время там копаются. Прошли мимо, ничего не подозревая. Он на нас сзади напал. В руках у него оторванная голова бомжа была. Тут-то мы и вкурили что к чему. Отбиться от него было непросто, очень быстрые и живучие эти сволочи. Кривой схватил пустые бутылку из под водки с мусорки, разбил розочку и этим огрызком запырял зомби. Мы с Панком только рты раскрыв в сторонке стояли. У Панка проблемы тогда с глазами были, поэтому все краски картины мне достались. Справиться с ним было нелегко. Кривой бил его в гноящийся рот и провал в груди, торчащий из-под рванья. Это их самые уязвимые места. После того как чахотка попадает в тело грудина быстро проваливается, обнажая больные легкие. Страшная разновидность туберкулеза это короче. Мутировавшая болезнь из скотомогильников, как говорит официальная версия. Чьи это ямы были – пересажали их всех. Как птичий или свиной грипп, только хуже. Потом зараза из областного туберкулезного центра быстро вышла в город. Зомбаков убивали и гражданские и военные, сажали в психушки и в больницы. Здоровых месяцами в изоляции в отстойнике держали! Полицаи месяц только трупы собирали по закоулкам! Переболевших, их было достаточно много, кто смог справится с чумкой, своими силами или с помощью антивируса, потом выпустили, признали условно опасными. Они теперь под домашним арестом и под надзором родственников живут. Рожи у них у всех страшные изуродованные и грудь будто внутрь вдавленная. Мы с Панком слава те господи не заразились, живы здоровы. Только вот Кривому не так повезло…

Конь перестал рассказывать. Друзья подняли еще один тост за старого друга.

Так вот, когда Кривой зомби завалил, тут-то мы и поняли что дела совсем не очень. У меня родилась идея в танках схорониться до поры до времени. До дома вряд ли бы мы целыми смогли добраться. Взломали сначала один так, потом еще два. Хотели даже вертолет попробовать – вдруг улететь получится. В танках вонь стоит, не понятно чем. Техника на грани фантастики – все ржавое, в наростах. Половина датчиков, даже циферблат рассмотреть нельзя. Ни черта не понятно, что где, провода торчат в разные. Кресло танкиста – один каркас торчит, в таком с комфортом не поспишь. Куча рычагов, за которые мы сразу же дергать начали. Кривой еле влез к нам, места там совсем не много, как оказалось. Поэтому позже открыл себе личный персональный танк, в нем он потом и погиб, даже второй люк для капитуляции не помог… А солярки в них действительно не было. Так что моя вторая гениальная идея – давить танками проклятых зомби, не реализовалась. Кстати там еще радиостанция в танке была, но тоже не рабочая. Так хоть радио бы послушали. Думали пушку поворачиваться и снарядами озверевших психопатов мочить, но тоже не вышло, снарядов в танках не оказалось.

Через несколько часов сильно жрать всем захотелось, мы и до этого долго не ели. Иными словами нужно было хоть что-то добыть похавать, бухнуть или вмазать. Кривой ни чего не побоялся и намылился в магазин, я бы на его месте также сделал, но пришлось за слепым Панком присматривать.

– А выражение «не тумань себе мозги, а то их сожрут» не про вас, значит? – перебил его рассказ Граф.

– А что это за выражение? Первый раз такой бред слышу.

Так вот. За пивом через зомби, за догонкой. Тяжело было смотреть, как он уходил, но все было тихо… пока. Как ни странно через час он пришел обратно, целый и невредимый. В руках большой пакет с хавчиком и выпивкой. Сказал, что в брошенный магазин продуктовый влез неподалеку. Взял пиво, коньяк – несколько бутылок, икру, колбасу, батон. Даже шоколадки пострел приволок! Днем мы отрывались, а ночью расходились по танкам. Ссать приходилось в бутылки, чтобы не рисковать лишний раз, а потом их выкидывать, как гранаты! Такая ржачка была! Один раз нажрались, и Кривой бегал от зомбаков на скорость! Нет, не надо на меня так смотреть, он добежал и все нормально было. Это уже потом, через два дня, когда они под каждым углом, сволочи, сидели… Мы вылезти решились только на четвертый день, как бы не наврать…

– А сиги у вас есть? – Граф озадаченно рыскал глазами по столу в поисках своей зажигалки и сигарет.

– Так ты слушать будешь дальше?

– Да-да, конечно…

– Когда легавые бились с ними на улицах. Боялись, конечно, что и нас под шумок пристрелят, но ничего – обошлось. Ржачно было смотреть, как эти пузатые от зомби убегали и наоборот. Это, конечно, только у нас такая полиция может быть – ожиревшая и бесформенная. Кого они могут в случае чего догнать, ума не приложу…

– Так как именно погиб Кривой?

– На третий день. Зомбаки совсем озверели и полезли в танк Кривого. Не спас его люк – вырвали с корнем! Так он в танке и погиб – сожрали его прямо там. Мы потом с Панком заглядывали туда. Внутри все сплошным слоем – датчики, рычаги, все в крови его было и в остатках мяса и кишков. Ни одного целого куска не осталось от нашего лучшего друга, ни ступни, ни даже пальца. Вот и все… такая вот душешипающая история…

– А ты Панк так ничего своими глазами и не видел? Только слышал?

– Да почему это? Через день после сна на корточках глаза вернулись на место! Так что насмотрелся на всю оставшуюся жизнь. Я теперь от зомбаков отпрыгиваю на три метра.

– Да ты трусло… – подкалывал его Конь.

– Сам ты трусло! Не задумывался никогда – что это все может еще вернуться? Может, ты уже болен?

– Я??? С чего это?

– Да с того что дубленку с зомбака снимал! Думаешь, это просто так нам с рук сойдет? Не зря их по домам под контролем держат!

Перепалка плавно переросла в драку, к которой подключился даже Граф. Настучав друг другу по лицам, друзья быстро успокоились, простили взаимные обиды и продолжили поминки.

Ее месть

Зоя Леонидовна привстала с больничной койки. Почувствовала запах больной плоти. Скорее всего, кто-то болел из персонала. Вслед услышала и чужой кашель – судороги простуженных легких. Этот дурманящий запах начал медленно сводить ее с ума. И без того слабый немощный рассудок начал мутнеть. Жажда смерти и крови неумолимо просыпалась в больном теле. Перед ней пронеслись полутусклые в черном мраке картины из прошлого, как она рвет горячую плоть на куски, вгрызается в нежные розоватые легкие, просто настигает очередную вопящую от ужаса жертву. Казалось, словно невероятные силы вновь постепенно возвращаются в ее тело.

Она медленно, борясь с чувствами, захлестывающими ее, по несколько минут делая каждый шаг, переступая, подошла к окну. Торопиться теперь уже некуда. В бледном призрачном оконном отражении мелькнули глубокие шрамы. Где-то они были алыми, где-то черными, из некоторых каплями выступал сразу же подсыхающий гной. Зоя Леонидовна поднесла руки к голове и трогала кожу, словно никогда раньше не видела своего изуродованного лица. Одного глаза не было, нос стал бесформенной черствой рубцовой коркой. Другой глаз постоянно сочился кровавой сукровицей. Стянула обязательную больничную косынку. Полудлинные волосы только частично островками прорастали на голове. На стекле мелькнула широкая улыбка. Не смотря на ужасы, которые ей пришлось пережить она все равно была счастлива.

Через решетку и грязное окно, наполовину затянутое полупрозрачной скатертью, закрывавшей холодные щели, мелькали хмурые облака, грязная сельская дорога за высоким забором с колючей проволокой, бедно одетые люди, брезгливо и редко проходившие мимо государственного учреждения. Уже год прошел, как ее закрыли в психушке. Женщина схватилась за решетку и попыталась отогнуть прутья. Но ей это не удалось, тонкие руки, истощенные долгими частыми голодовками только жалко дрожали от усилий. Они не наливались былой мощью, это была лишь иллюзия.

Послышались шаги в конце длинного коридора с железными дверьми палат. Это была пожилая сестра. Она делала обход. Осматривала пациентов, безмолвно делала нескончаемые уколы тяжелых с массой побочных эффектов, сдерживающих болезнь. В этом корпусе содержались все такие же, как и Зоя Леонидовна – победившие ОНФТ, но не признанные безопасными для окружающих. Чаще всего это заключалось в длительном периоде, в котором находились заболевшие и в количестве их жертв. А на счету Зои Леонидовны их было не малого. Она плохо помнила, сколько именно называл уполномоченный по каким-то там делам, несколько десятков. ОНФТ хоть и был излечим, но избавиться от него непросто, да и излечим, он был далеко не полностью. Изуродованное тело, больные, еле дышащие легкие, проблемы с психикой, задержка реакций, прогрессирующая умственная отсталость – это далеко не все побочные явления, что смогла оставить после себя тяжелая болезнь. ОНФТ – острая некрозная форма туберкулеза. Это название женщина смогла запомнить. Вызывала сильное психическое помешательство с большой опасностью для людей и всего живого.

– Здравствуй, Зоинька! – женщина в возрасте в белом халате недолго копалась ключом в сквозном замке, открыла дверь.

– Угу… – только проскрипела в ответ пациентка.

– Я сегодня разговорчивая! Не как обычно. У меня первый внук родился! Внучок! – пояснила она свое странное поведение.

– Хррр-р! – резкий рык вырвался из груди женщины.

– Ну что ты! Не надо вредничать! Не будем злиться… не будем… Сейчас укольчик быстренько уколю и все! Сможешь поспать, и все будет хорошо! Просто замечательно! – гипнотически приговаривала сестра, доставая инструменты и лекарства с небольшой металлической даже в самую жару холодной тележки.

Когда она подошла к женщине и попыталась вколоть ей в плечо препараты, Зоя Леонидовна стояла не шелохнувшись. Неожиданно она резко развернулась и оттолкнула сестру сильным ударом в грудь. Слова медсестры о внуке сильно разозлили ее. Она поняла, что ей самой никогда не стать бабушкой.

– Вот, сучка ебанная! Ведь все равно же вколю! – разозлилась медицинская сестра, причитая и подымаясь с бетонного пола.

– Э-э-э-а-а-а!!! – лишь оглушающим яростным криком ответила ей больная.

– Сенька, Варька! – громко крикнула она в коридор, вызывая подмогу и юрко закрывая за собой тяжелую дверь, забыв внутри врачебную тележку.

Буквально через минуту в палату вбежал медперсонал. Это был молодой сильный мужчина и тучная женщина непонятного среднего возраста. Зоя Леонидовна швыряла в них шприцы и склянки с лекарствами, но как она не сопротивлялась, силы были неравны. Варвара навалилась на нее своим грузным телом в халате, еле сходившемся на добром человеке и будто трещавшем по швам. В такой ловушке женщина, крепко прижатая к полу, даже не могла пошевелиться. Медбрат помог связать ей руки. Втроем они перетащили Зою Леонидовну на кушетку с провисшей почти до пола матрасной сеткой и плотно привязали ноги и руки к грядушкам. Пожилая сестра с победоносным выражением лица сделала укол. Зое Леонидовне оставалось лишь истошно яростно кричать, сильно нервируя пациентов в соседних палатах.

– Ну и чего ты этим добилась? А? – бубнила под нос сестра, поднимая тележку и собирая уцелевшие ампула и флакончики с препаратами.

– Вколи ей, блядь, чего-нибудь помощнее!!! Что бы спала несколько дней подряд! – огрызнулся медбрат.

– Да-да-да. Сколько можно эти вопли за копейки слушать! Покоя никакого нет! Хоть на вахте посидим, не дергаясь в карты поиграем и чаю попьем. Сейчас и остальные взбесятся! – поддержала его толстушка.

– Ладно-ладно, сейчас… Насчет нескольких дней конечно не знаю, но до вечера должна подремать… – тихо согласилась женщина в халате.

Она не спеша вколола ей коктейль из нескольких препаратов в бедро и вышла в коридор. Варвара выходила последней, она с ненавистью посмотрела на изуродованной лицо, замахнулась локтем и выдавила из своего огромного, заплывшего складками лица: «Только попробуй мне еще раз такое выкинуть в мое дежурство! Быстро сничтожу!».

Перед глазами быстро стало все плыть. Потолок то приближался, то удалялся, руки перевязанная жесткой веревкой прибрела неестественные формы, дверь палаты-камеры стала пузыриться. В наркотическом опьянении женщина тихо постанывала, но не засыпала, как надеялись дежурные. Эхо голосов, доносившееся до нее, растягивалось, было слишком глухим. Прошел час, прошел второй. Она устала сопротивляться галлюцинациям и закрыла глаза. После болезни сон плохо возвращался, переболевшие редко и мало спали, страдая от бессонницы и появляющихся от этого жутких болей. Воспоминания настигли ее.

Зоя Леонидовна шла домой. Периодически от цели ее отвлекал так желанный запах здоровых органов. Свою ношу – большую спортивную сумку со всем необходимым для убийств она где-то забыла и не помнила где именно. Она убивала все живое на своем пути. После съеденных заживо в лесу грибников, не том месте и не в то время оказались: случайная старушка – божий одуванчик, молодая девушка в модно потертых и рваных джинсах, большая бездомная дворняга, парочка влюбленных. Это только те которых она смогла вспомнить. Старушка пыталась отбиться от нее старой сильно поцарапанной дерматиновой сумкой, девушка отчаянно царапалась длинными фальшивыми акриловыми ногтями, собака жалобно скулила заглядывая в глаза своей убийце, парень старался защитить девушку ударяя сильными руками в голову Зои Леонидовны, но превратившаяся в зомби-монстра женщина не чувствовала больше боли. Все несчастные быстро умирали, испытывая в последние минуты своих жизней страшную нечеловеческую боль. Искаженные ужасом и первобытным страхом лица людей отчетливо впечатывались в память. Зоя Леонидовна улыбнулась. Но детей она не трогала, несмотря на мучающую намертво засевшую в груди жажду. Тень маленького мальчика лет пяти плачущего в конце темной улицы, видимо потерявшегося, заставила ее бежать прочь что есть силы. Несколько дней занял путь домой. Она не останавливалась на сон – он ей не требовался. Перевозбужденный умирающий организм требовал облегчения мук, все новых и новых жертв.

До двери своей квартиры она добралась ночью. Тяжело попыталась по ступеням пошарпанного подъезда. Душил продолжительный рывками хрип с сочащейся слизью из крови и гноя изо рта и провала на грудной клетке. Прохожих не было уже несколько часов – все спали или прятались. Зоя Леонидовна не могла обновить больные клетки израненного быстро развивающейся болезнью тела. Обессиленная скреблась в свою дверь, не в силах разбить ее или как-то открыть по-другому. На шум в подъезде внезапно открыл дверь ее хромой сосед по лестничной площадке. Не мешкая Зоя Леонидовна набросилась на него. Этот сосед был одинок, как и она, но очень редко показывался на улице, вел замкнутый образ жизни. Она почти ничего не знала о нем, только то, что он никогда не был женат, детей не было, на вид был старше ее и как поговаривали бабульки-соседки на лавочках во дворе, почти совсем перестал нормально ходить. Вот и сейчас он опирался на ходунки, которые под ударом озверевшего туловища монстра отлетели на лестницу и покатились со звонким лязгом по ступенькам вниз. Женщина-маньяк разорвала грудную клетку пожилого мужчина и несколько минут поедала горячие легкие вместе с обрывками мохерового полосатого халата. Она крепко держала дергающуюся жертву за плечи, не давая вырваться или упасть. Легкие были с горьким привкусом, этот запах просмоленных бронхов и альвеол она почувствовала еще на лестницы. Мужчина явно несколько десятилетий много курил. Возможно, это и было причиной осложнений на его ногах.

Когда женщина насытилась, и голод отступил на второй план, она вздрогнула и замерла на месте. Труп мужчины выскользнул из ее крепких объятий. Обостренные органы чувств прислали странный сигнал. Облака ярости, ненависти и кровожадности расступились, возвращая чистый рассудок. Зоя Леонидовна испытывала шок. Тело дрожало, она поворачивалась на месте в разные стороны, принюхиваясь и прислушиваясь, словно дикий зверь в опасности. Сначала она решила, что сигналы поступают из ее собственной квартиры, но и чувствовала одновременно, что это не так. Наконец она схватила тонкую нить запаха и пошла по ее следу вглубь чужих комнат. Помещения были хорошо освещены, но это не было для нее важно, она хорошо видела и в полной темноте. Женщина уверенно целенаправленно, но медленно шла на сигналы. Она еще не до конца осознавала, зачем ее сюда тянет и для чего. Зашла на кухню, запах обрывался, зашла в зал, но и там был тупик. Открыла средние дверцы высокого шкафа в спальне. Выбрасывала вещи и посуду из него пока он полностью не опустел. Открыла нижние двери, раскидала бесполезные чужие предметы. Наткнулась на большую старую картонную коробку с крупной надписью чернильным карандашом «открытки от родственников». Сводящий с ума запах исходил именно из нее. Она разломила пополам коробку, из нее вывались какие-то вещи. Зоя Леонидовна заплывающим кровью и черной гнилью зрением смотрела на них. Умирающее зараженное сердце за несколько минут умерло и возродилось несколько раз. Из, казалось, больше не умеющих плакать глаз потекли настоящие человеческие слезы, перемешанные с разлагающейся жидкостью.

На полу на прожженном в нескольких местах большими обугленными дырками ковре лежали крохотные детские вещички. Один ботиночек, его носовой платочек с инициалами, синие колготочки и маечка с рисунком цирка на ней. Это были его вещи… ее маленького сыночка Коленьки. Она сразу же их узнала, именно они были в тот страшный день на ее мальчике. Рядом лежал окровавленный нож и веревка. В коробке были и другие вещи, вещи чужих детей, она выбрала только предметы с его нежным до боли и ужаса таким знакомым запахом. Он не смог выветриться за столько лет. Она вдохнула, как только смогла глубоко, что бы почувствовать его крохотные неловкие пальчики, маленькие ножки, веселые глазки с огромными густыми ресничками… Зоя Леонидовна нашла, то что безутешно искала так много лет. Она нашла убийцу, эту тварь, расправившуюся с Колей. Женщина осторожно отодвинула вещи сына в сторону и тяжелыми шагами вернулась к входной двери. Сосед лежал в коридоре в той же позе, он давно был мертв. Она жалела, что он мертв, что так все получилось, она хотела отрывать от него кусочек за кусочком, и наслаждаться его невыносимыми страданиями. Хотела добиться от него ответа зачем он это сделал, зачем так поступил… зачем… Сколько дней она его искала, а монстр жил рядом под боком. Подлец даже здоровался с ней, когда встречал. За что он так поступил с ней? Что плохого с сыном они ему сделали? Зоя Леонидовна схватила тщедушное тело маньяка-педофила и с яростью разорвала его на мелкие составляющие. Все стены тесного коридора были залиты густой кровавой жижей с ошметками плоти и вкраплениями порванных сосудов. Разбила его ненавистный череп на небольшие куски, втаптывая и втаптывая их в дощатые, много раз крашеные доски.

Когда не осталось ни одной части тела больше нескольких сантиметров, Зоя Леонидовна зашла в ванную и обмыла смоченным в прохладной воде полотенцем окровавленную одежду, лицо и руки. Ей тяжело давались такие действия. Бушевавшая плоть собственного тела не могла успокоиться, не могла долго оставаться на одном месте, не могла долго выполнять одни и те же монотонные движения. Затем выбила в своей квартире хлипкую дверь. Нашла чистую одежду и переоделась. За многие годы спортивный костюм сменило платье. Старое платье еще из той счастливой и хорошей жизни полной семьей. Оно оказалось и сейчас в пору. Женщина не могла позволить себе появиться перед умершим сыночком в грязной одежде. С трудом вымыла и высушила волосы, соорудив на голове некое подобие прически в виде сбившегося на бок пучка. Организм все время порывался на свободу, на темные улицы, на охоту, бежать, убивать, кусать, рвать, пожирать… Женщина боролась с животными чувствами, часто останавливаюсь, отдыхая и собираясь с силами. Вернулась в квартиру растерзанного соседа и аккуратно собрала все вещи с запахом Колечки.

Выбитую дверь она прикрыла, тщательно подперев ее стулом. Скоро был рассвет. Она легла на диван, прижав к голове вещи сыночка, вдыхая его запах каждое мгновение. В разлагающемся мозгу медленно проплывали события, прожитые вместе с ребенком. Мальчик стал держать свою крохотную детскою головушку, первые шаги, как он сказал мама, как открывал сам кран в ванной, вставая на маленький табурет, и радостно плескался в воде, забрызгивая себя с ног до головы. Как просил купить конфет в местном магазинчике, как плакал когда ему не разрешали хватать за хвост их кошку Нюрку, как пел на утреннике тоненьким голоском в детском саду, как тихо и сладко посапывал когда она убаюкивала его каждый вечер, как любил варенную свеклу и гречку, как боялся страшного угрюмого пылесоса… Теперь она нашла успокоение, теперь она была счастлива, теперь все было хорошо, теперь они были вместе…

Бушевавший некрозный туберкулез бился в ее теле, требуя новой свежей легочной плоти. Зомби умирало, пыталось выжить, будя в Зое Леонидовне невиданную жажду, но она была сильнее. Теперь ничего не могло ее потревожить. Черная кровь бурлила и хотела вырваться наружу. Женщину трясло и лихорадило. Она то впадала в предсмертное беспамятство, то вновь пробуждалась. Прошла неделя, а она не вставала с постели. Даже не шелохнулась, только заново и заново смотрела воспоминания и наслаждалась ими.

Вскоре пришли медики и МЧС. Они увезли ее в изоляцию. Пытались забрать вещи Колечки, но Зоя Леонидовна держала их так крепко, до хруста в ломающихся костях пальцев, что они разрешили их оставить. Эти детские вещички и сейчас были с ней в палате. Лечащий врач также не посмел их забрать. Зоя Леонидовна стала выпускать их из рук, но часто доставал из тайничка – под полотенцем в убогой тумбочке в углу палаты. Принюхивалась к ним, разговаривала с ними, прикладывала к щеке, пела им колыбельные песенки.

Женщина пришла в себя, действие снотворного и успокоительного полностью выветрилось. Палата и предметы обстановки перестали плыть перед глазами.

2013