Текст книги "Наследство Лэндоверов"

– Я сразу же поняла, какую глупость мы сделали. Хотелось все превратить в веселую шутку.

– Это в духе Яго. Вы хотели отпугнуть нас с отцом, конечно? Избавиться от нас, независимо от последствий?

– Мы никак не предполагали, что ты упадешь. Откуда нам было знать, что перила прогнили?

– В этом доме все было прогнившее до тех пор, пока мы с папой не занялись ремонтом. – На это я ничего не могла возразить. – Некоторое время я не могла ходить. А спина болит еще и теперь иногда. В такие минуты я всегда говорю: «Спасибо, Кэролайн и Яго. Это все благодаря вам».

– Прости…

– Да ничего. Вы были еще детьми. Не думали, что так получится. И я знаю, что ты сожалеешь об этом. А Яго со мной всегда неизменно любезен. Я думаю, он тем самым тоже демонстрирует свое раскаяние за тот случай.

– Яго к тебе очень хорошо относится.

– Не ко мне он хорошо относится, а к тому, что я сохранила им их родовое гнездо. Лэндовер – это слава семьи. Признаюсь, мне он тоже нравится.

– По-моему, как раз Яго никак нельзя обвинить в подобных чувствах. Он был готов отказаться от всего.

– Зато теперь он готов обогатиться. Рози знает, что делает.

– Не думаю, что его так волнуют ее деньги.

– Деньги всех волнуют. Когда есть деньги, тогда не бывает проблем.

– Разве?

Она бросила на меня острый взгляд.

– Между прочим, если хочешь знать, – проговорила она, – о Поле мне тоже все известно.

– Что тебе известно?

– Что он волочится за тобой… И, судя по всему, его вздохи небезответны. Только скажу тебе сразу: я его никогда не отпущу. Он на мне женился. И оставил себе дом. Ему следует всегда помнить об этом.

– Поль отлично помнит, что он на тебе женился.

– Вот и прекрасно. Я его никогда не отпущу. И ты это себе четко уясни.

– Я уяснила.

– И вообще будет лучше, если ты поедешь к Рози. Вы подружки. Она поможет тебе найти мужа, и тогда тебе уже не будет нужен никто другой.

– Не понимаю, с чего это ты вдруг заговорила со мной в таком тоне. Я прекрасно понимаю сложившееся положение. Мужа себе не ищу, а если и поеду погостить в Лондон к Рози и Яго, то отнюдь не за тем, чтобы выходить там замуж.

– Мне нравится, как ты разговариваешь. С достоинством. Кажется, именно так это называется в вашем кругу. Полагаю, Полю именно это в тебе и нравится. Леди Трессидор и все такое… Но ничего из этого не выйдет, потому что я его никогда от себя не отпущу. Он сохранил за собой дом, а дом идет только вместе со мной. Так все и останется.

– Почему бы вам не попытаться как-то нормализовать обстановку в семье? – предложила я.

– Что? Что тут сделаешь, если он все никак не может забыть про ту сделку и не оставляет мысли расторгнуть ее? – Если вы будете продолжать смотреть на это как на сделку, у вас в доме никогда не воцарится покой.

– Такова жизнь, Кэролайн. Берешь, что хочешь, при условии, что можешь заплатить за это. И нет смысла плакаться о цене, когда уже все подписано и утверждено.

– По-моему, так нельзя относиться к браку.

– А по-моему, если ты не изменишь своего отношения, то так до конца жизни и проживешь одна.

– Очень возможно, – кивнула я. – Но это мое дело.

– Ну да ладно, – проговорила она вдруг совсем другим, дружелюбным тоном. – Я пришла сюда не затем, чтобы ссориться с тобой. Я знаю, что ты не виновата… и никто не виноват. Просто такова жизнь… Ладно. Я пришла к тебе для другого. Я уже говорила тебе, что люблю во всем докапываться до самой сути. Так вот я и подумала недавно: «А почему бы мне не совершить небольшую познавательную поездку?» Подумала и тут же все решила.

– Какую поездку?

– В Шотландию. Я была в Эдинбурге. Жила у знакомой, с которой мы тесно общались еще до нашего переезда на юг. Ее отец был другом моего отца. Потом она вышла замуж и уехала жить в Эдинбург. Вот я и решила ее навестить.

– А почему так неожиданно?

– Просто мне запали в душу одни слова Рози. У Рози всегда ушки на макушке. В чем-то она похожа на меня. Поэтому-то мы и поладили. Много разговаривали между собой. У нее большой опыт. Так вот она и сказала мне то,

что сказала, после того, как мы были у него.

– У кого?

– У Джеми Макджилла, конечно. Я хотела, чтобы она взяла с собой в Лондон немного меду, и сказала, что нужно купить у Джеми, добавив: «Ничего лучше ты нигде больше не найдешь. Это не пчеловод, а настоящий волшебник. И разговаривает со своими пчелками, как с людьми. Правда, он маленько не в себе…»

– Я бы не хотела, чтобы ты так отзывалась о нем. Порой мне кажется, что Джеми умнее любого из нас. Он умеет радоваться жизни, а это доступно только мудрецам.

– Ну так ты хочешь, чтобы я тебе досказала?

– Конечно.

– Вот мы и пошли с ней к нему. Она заинтересовалась его пчелами и им самим, поэтому мы там немного задержались, поговорили. На обратном пути она спросила, как его зовут, а когда я сказала, Рози, подумав, проговорила: «Макджилл?.. Я уверена, что было какое-то дело Макджилла». Ну, как ты понимаешь, я вся превратилась в слух. Сказала ей: «Этот Джеми Макджилл вообще человек-загадка. О себе молчит, а когда пытаешься задать самые вроде бы невинные вопросы… ну, самые обычные… начинает волноваться». Тогда Рози проговорила: «Ничего не могу сказать кроме того, что точно было одно дело и связано оно было с неким Макджиллом. В лондонских газетах о нем почти не писали, потому что случай произошел в Шотландии».

– Должно быть, дело было связано с его братом, – сказала я. – Он как-то говорил мне, что у него был брат.

– Да… верно. Рози вспомнила потом, что тот Макджилл был замешан в убийстве. Деталей она не знала, но сказала, что ему удалось как-то выкрутиться. А потом вспомнила, что именно тем-то и было примечательно это дело, что Макджиллу удалось выкрутиться. А приговор звучал следующим образом: «Виновность не доказана». У нас таких приговоров не бывает. Именно поэтому в газетах писали об этом деле, и именно поэтому Рози помнила о нем. Ну, меня, конечно, охватил сильнейший интерес… А Рози ничего больше прибавить не могла.

– Ты хочешь сказать, – не веря своим ушам, произнесла я, – что поехала в Шотландию для того только, чтобы раскрыть тайну Джеми Макджилла?

Она кивнула. Глаза ее лукаво поблескивали.

– Впрочем, если бы я знала, что мое отсутствие вызовет тут такую панику, я уехала бы просто так.

– Судя по всему, ты любишь скандалы.

Она на минуту задумалась.

– Не знаю… Просто мне всегда нравилось докапытъся до самой сути… еще с детства. Мне нравится разузнать то, что люди пытаются скрыть.

– И что, тебе удалось что-нибудь узнать о бедняге Джеми?

– Да. Я говорила с людьми, которые помнили это дело, листала старые газеты. Их там можно достать. Жила у подруги в Эдинбурге. Она знакомила меня с городом, так сказать, вводила в курс… Как я уже сказала, нам удалось выискать людей с хорошей памятью. Впрочем, времени прошло не так уж и много… около десяти лет всего. А люди неплохо помнят то, что происходило у них на глазах десять лет назад.

– Так что тебе удалось обнаружить?

– Его звали Дональд Макджилл. Я подумала, что это вполне мог быть Джеми.

– Ты очень на это надеялась, – холодно заметила я.

– Но во всяком случае того человека звали Дональдом. Про брата речи не было. Никто о нем не упомянул ни словом. Так вот, Дональд убил свою жену.

– Ты же сказала, что его виновность была не доказана.

– Я имела в виду, что его судили за убийство, но просто не хватило доказательств. Жену нашли внизу лестниы у них дома. Отношения между ними были скверные, потом вдруг ее находят мертвой… Было установлено, что смерть наступила от травмы головы, но так и не узнали,, то ли это муж ее ударил, а потом сбросил с лестниы, то ли она просто оступилась и сама ударилась при падении. Поэтому-то и появился вердикт: «Виновность не доказана».

– С чем тебя и поздравляю, – сказала я.

– По крайней мере, ты стала знать больше о человеке, который у тебя служит.

– Но то был его брат.

– Факт остается фактом: Джеми молчал об этом.

– И я его вполне понимаю. Если бы что-нибудь подобное случилось в твоей семье, ты тоже не спешила бы кричать об этом на каждом углу.

– Я должна была дознаться.

– Но теперь ты удовлетворена.

– Да, теперь я удовлетворена. – Надеюсь, ты не разнесешь это по всей округе. Джеми держит свою личную жизнь в тайне от окружающих и имеет на это право.

– Я не стану рассказывать. Тем более что это был его брат. Вот если бы убийцей был он…

– Ты хочешь сказать: лицом, подозреваемым в убийстве. Не забывай, что виновность не была доказана.

– Вот если бы то был Джеми, тогда другое дело.

– Ты разочарована?

– Я не потеряла к нему интерес. В нем есть что-то очень странное.

– На твоем месте я оставила бы его в покое.

Гвенни с улыбкой посмотрела на меня.

– Но ты меня интересуешь гораздо больше, Кэролайн. Когда подумаю о том, как ты приехала, получила поместье со всем, что в нем есть… потом повернулась спиной к Джереми Брэндону… потом влюбилась в моего мужа… С тобой не соскучишься, Кэролайн, я бы так сказала.

– Удивительно, что ты проявляешь ко мне такой интерес. Об одном прошу. Не расстраивай Джеми. Ему незачем знать, что ты раскрыла его тайну. Ведь это была его тайна, не твоя.

– Да, – все еще улыбаясь, произнесла она. – Пусть каждый держит свои секреты при себе, верно?

Разоблачения

На протяжении нескольких последующих дней мне не хотелось ни с кем видеться. Я знала, что вся округа до сих пор не может забыть историю с обследованием шахты и чудесным возвращением Гвенни.

До меня кое-что доходило из местных разговоров. Поражало то, что те, кто еще так недавно были уверенны в том, что полиция отыщет на дне шахты тело Гвенни, утверждали теперь, что с самого начала знали, что «дело чисто» и хозяйка Лэндовера просто уехала куда-то, никому ничего не сказав.

Я не ездила в Лэндовер. Мне не хотелось видеться с Гвенни, а Поля встретить я просто боялась. На какое-то время думала просто затвориться у себя дома. Все, что случилось, явилось для меня сильным потрясением. Что говорить, я не исключала того, что Поль, доведенный до отчаяния, мог убить ее… Страшное обвинение человеку, которого любишь. Оно было для меня своего рода проверкой чувств. Я поняла, что даже если бы произошло самое страшное, я все равно была готова защищать Поля.

Вспоминая свои детские грезы, главным персонажем которых являлся Поль, вспоминая свое страстное увлечение Джереми Брендоном, я порой пыталась разобраться в себе, понять, насколько глубоко то чувство, которое я питала к Полю. После истории с исчезновением Гвенни, я наконец поняла: моя любовь к нему вечна.

Но дело наше казалось безнадежным, и я должна была принять какое-то решение относительно того, как мне жить дальше. У меня была Ливия и Трессидор. Можно куда-нибудь уехать и взять малышку с собой, но как оставить этот дом? Неужели продать? Родовое гнездо Трессидоров? Впрочем, я ведь не была одной из них. Мать была Трессидор по мужу.

Что меня здесь держит? Нужно уехать отсюда, где я не смогу жить. К тому же мне не давал покоя гнездящийся в душе страх. А если бы на самом деле произошло то страшное, что я готова была допустить с такой легкостью? Убийство Гвенни многих, включая и меня, не удивило бы.

Меня одолевали мрачные мысли.

«Кузина Мэри, – говорила я про себя, – если ты смотришь на меня сейчас, видишь, что происходит вокруг, ты меня понимаешь. Я знаю, что для тебя был Трессидор. Я знаю, что ты в связи с этим возлагала на меня большие надежды… я и сама хотела… Этот дом для меня очень много значит, но… я не могу здесь оставаться. А то, что случилось… мне кажется, что это своего рода репетиция, предупреждение. Я очень ясно вижу, что тут может произойти. Разве можно продолжать жить в этом страхе? Ведь если Поля доведут до крайности… Ты понимаешь меня, кузина Мэри?»

А потом я решила: «Поеду в Лондон. Поговорю с Рози… и, может быть, с Яго. Они помогут мне определиться».

Ливии хотелось поехать в Лэндовер и поиграть с Джулианом.

– На них любо-дорого посмотреть, – говорила мне няня Ломан. – Джулиан для нее как старший брат. Никогда прежде не видела, чтобы дети так дружили.

И я позволила няне Ломан отвезти Ливию в Лэндовер.

Вернувшись, она сразу же выразила желание поговорить со мной.

– Миссис Лэндовер вновь уехала, – сообщила она.

– Уехала?

– Да, опять отправилась в путешествие.

– Куда же на этот раз?

– Она не сказала.

– Похоже, миссис Лэндовер вошла во вкус. Надеюсь, теперь она не забыла свой гребень? Ты спрашивала про это?

– Спрашивала, если честно. Похоже, взяла.

– Значит, все в порядке, – проговорила я.

Гвенни не было неделю. Все это время я виделась с Полем, мы гуляли по лесу, где нас никто не мог видеть и где мы могли спокойно поговорить.

– Интересно, куда она отправилась на этот раз? – спросила я.

– Шум, связанный с последней отлучкой Гвенни, сильно взволновал ее. Полагаю, она надеется на что-то подобное и в этот раз.

– Но, по-моему, как раз сейчас все тихо.

– Два раза один и тот же номер не проходит.

– Я много думала… И мне начинает казаться, что, может быть, следует продать поместье и уехать отсюда.

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Порой мне кажется, что это единственный выход.

– Это пораженчество.

– Это попытка изменить положение, которое в итоге для нас обоих может стать невыносимым.

– Похоже, этот случай произвел на тебя сильное впечатление. Ты готова была поверить в то, что я на самом деле ударил ее по голове каким-нибудь тупым предметом, а потом сбросил тело в шахту.

Помолчав, я проговорила:

– Я боюсь, Поль. Ситуация выходит из-под контроля. Гвенни тебя никогда не отпустит.

– Я могу ее бросить.

– И оставить Лэндовер… по которому ты будешь всегда тосковать. У меня не то положение. Я не родилась в Трессидоре. Я даже не принадлежу к этому роду. А фамилия пошла от того, что мать просто вышла замуж за одного из Трессидоров. Я не чувствую кровных уз, которые могли бы связывать меня с этим местом.

– И ты бросишь меня?

– Потому что оставаться опасно.

– Но многие так живут и ничего.

– Это верно.

– Так неужели же невозможен компромисс? Нам не дано то, чего мы хотим, но зато мы можем потерять все.

– Мы с тобой об этом уже не раз говорили. Я могла бы стать твоей любовницей, ты это имеешь в виду, не так ли? Но между нами есть нечто большее, чем просто сила физического влечения. Тайные свидания не смогут доставить нам полного удовлетворения. Нам хочется чегото более солидного – дома, семьи… честной жизни. А так… такое впечатление, что мы живем в стеклянных пробирках. За нами все подсматривают. И рано или поздно… прорвет. Когда полиция спускалась в шахту, я настолько четко представила себе картину… Мне надо еще подумать, Поль. Мне надо все решить.

На этот раз он не пытался вновь меня уговаривать. Говорить было нечего. Все уже было сказано раньше.

Мы шли между деревьями близко друг к другу.

И я подумала: «Это единственный путь».

Я поехала на пустошь.

Гвенни до сих пор не возвращалась, и о ней ничего не было известно. Но это уже никому не казалось странным.

Я задавалась про себя вопросом: где она может быть на этот раз? Поехала ли снова в Шотландию, чтобы навести новые справки о прошлом бедняги Джеми? Или уже занялась другим человеком? Возможно, она исчезла просто так. Ради смеха. Уж больно ей понравился переполох, связанный с ее прошлой поездкой.

Господи, как пустынно было здесь, на пустоши! Не то что в прошлый раз, когда я заезжала сюда. Тогда тут толпилось столько народу, столько зевак, снедаемых нездоровым интересом к операции, затеянной полицией.

Мне захотелось пройтись пешком, почувствовать под ногами упругий дерн, поэтому я спешилась и стреножила свою лошадь. Полуосознанно стала приближаться к шахте.

Боже, как одиноко здесь!

Я подошла к краю. Интересно, что будет, если я сейчас увижу черную собаку или белого зайца?

Ветер завывал, шурша в высокой траве, в которой уже зацвело несколько кочек утесника.

Вдруг я услышала скрип колес и перестук конских копыт. Обернувшись, узнала одну из наших двуколок, принадлежавших Трессидору. Видимо, кто-то отправился в Лискерд за покуками. Возница заметил меня и остановился.

– Мисс Трессидор! – позвал он.

Это был Джеми.

– Здравствуйте, Джеми. Вы были в городе?

Соскочив на землю с козел, он легонько потрепал лошадь, шепнул ей что-то на ухо и пошел ко мне. Лайонгарт бежал рядом.

– О, мисс Трессидор, что вы здесь делаете? Так близко к шахте?

– Гуляю.

– Вам не следует приближаться к краю.

– Я как раз подумала о черной собаке… и вот, пожалуйста – Лайонгарт.

Пес подбежал и, дружелюбно глянув на меня, завилял хвостом. Я наклонилась и погладила его. Потом он убежал к шахте.

– Вы ездили за покупками?

– Да, кое-что нужно было подкупить. А с двуколкой сподручнее.

– Без нее в таких делах просто не обойтись, – согласилась я. —Хороший сегодня день.

– Слишком жарко. А в небе гроза.

– Откуда вы знаете? Пчелы сказали?

– Пчелы о погоде знают все.

– Конечно. Что это с Лайоном? – Собака стояла на самом краю шахты и лаяла.

– Отойди! – строго прикрикнул Джеми. – Лайонгарт, я кому сказал! Быстро!

Пес словно нехотя отбежал от края шахты. Хвост его уже не вилял, а свешивался между ног. Джеми наклонился и потрепал его.

– Больше не приближайся к шахте.

Лайон с явным сожалением оглянулся в ту сторону. На мгновение мне показалось, что он сейчас ослушается приказа.

– Ну ладно, – проговорил Джеми. – Нам надо ехать. Прыгай в двуколку, Лайонгарт. А вы, мисс Трессидор… Будь я на вашем месте, я не стал бы задерживаться в этих местах.

– Почему, Джеми?

– Вы слишком близки подошли к шахте. Словно она вас манит.

– Пожалуй. О ней ходят такие удивительные слухи. До свиданья, Джеми.

Я видела, как он пустил лошадь рысью. Двуколка скрылась вдали, а я медленно вернулась к своему коню, думая о том, что сегодня Джеми был какой-то не такой… Словно немного не в себе.

Наконец я решила заглянуть к нему. Может быть, его что-то тревожит? Может, что-нибудь случилось с пчелами или с другими его питомцами?

Он был рад моему приходу и тут же принялся заваривать чай.

– Джеми, – проговорила я, когда он сел рядом и налил мне чаю из глиняного чайника. – Что-нибудь случилось?

– Почему вы спрашиваете, мисс Трессидор?

– Я просто чувствую.

Он задержал на мне внимательный взгляд, а потом проговорил:

– Дональд вернулся.

– Дональд!? Ваш брат. Тот, который…

Он кивнул.

– Да, мисс Трессидор. Дональд вернулся… он был здесь.

– О, Джеми, а вы так надеялись, что он вас никогда не найдет!..

– Он был здесь, – повторил он.

– И сделал уже что-нибудь нехорошее?

– Боюсь, что сделает.

– Что ему нужно?

– Он просто разыскал меня.

– Где он сейчас?

– Ушел.

– Он ничего вам не сделает.

– Он может, мисс Трессидор. Он способен испортить все.

– Нет, Джеми. Мы не дадим ему.

– Вы не знаете Дональда.

– Я знаю только то, о чем вы мне рассказывали.

– Дональд злой. Я не хочу, чтобы он здесь появлялся, мисс Трессидор. Он испортит все… Все, что я успел построить здесь..

– Он ничего не сделает… если мы встанем у него на пути. Джеми помолчал, а потом сказал:

– Дональд убийца. Я всегда чувствовал, что в нем это есть. Еще с детства… Я видел, как он мучил животных. Убивал их. На него по временам будто что-то находило. Он ничего не мог с собой поделать. Хотел только одного – убивать. Маленьких пушистых зверьков… белых мышей, кроликов… Он убил всех животных, которые жили у нас дома. Сначала он хорошо к ним относился, но в один прекрасный день их находили мертвыми. И все из-за этой его органической потребности убивать.

– Мы не позволим ему причинить вам какой-нибудь вред, Джеми. Теперь вы уже пустили у нас корни. У вас здесь свой дом, дела идут хорошо.

– Я никогда не рассказывал вам об этом, мисс Трессидор. Но если уж кому и рассказывать, так именно вам…или мисс Мэри. Она была ко мне очень добра. Как вы .сейчас.

– Вы хотите мне что-то рассказать? Скажите сначала, почему вы его так боитесь? Я обещаю, что он вам ничего не сделает.

– Видите ли, он был женат… Женился на Эффи. Я любил Эффи…

– Вы хотите сказать, что вы оба любили одну и ту же девушку? – Он промолчал. – Бедный Джеми, – продолжала я. – Вы любили ее, а она вышла замуж за Дональда.

Он кивнул.

– Людям свойственно меняться. Эффи была умной, веселой девушкой… Любила бывать в обществе, любила танцы и все такое. Но когда они поженились, оказалось, что они не могут себе этого позволить. Деньги… такая вещь… Вы меня понимаете?

– Да, – кивнула я, – понимаю.

– И тогда она стала заводиться… заводилась годами. Ее ничто не могло удовлетворить… Она стала жалеть о том, что вышла замуж. Пилила его, пилила… и однажды вечером Дональд схватил кочергу, ударил ею Эффи по голове и столкнул с лестницы. Это было убийство, и его совершил Дональд. Но в суде этого не удалось доказать. Виновность не доказана. Таков был вердикт. И Дональд вышел на свободу…

– Как давно это было, Джеми?

– Десять лет назад.

– И все это время вы не встречались с Дональдом?

– Я уехал оттуда. Не выдержал. Я боялся Дональда. Ведь я все знал. Мне почему-то вспомнилась тогда маленькая белая мышка, которая жила у нас дома. И я вспомнил, как он не смог сдержаться, когда на него опять накатило… Я не хотел видеть Дональда… больше никогда. Знал, что обрету покой только в том случае, если рядом не будет Дональда.

– А теперь он нашел вас…

– Да, он был здесь.

– Когда?

– Несколько дней назад.

– И опять ушел?

– Да. Я сказал ему, чтобы он уходил. Я сказал: «Не приходи сюда больше». Я сказал: «Для меня ты умер. Ты мне здесь не нужен, Дональд. Ты испортишь все».

– Неужели все так плохо? Ведь он ваш брат.

– Вы не знаете Дональда. Какое-то время он вполне нормальный, и вы уже думаете, что все обойдется, как вдруг… на него находит злоба. Дональд не должен был появляться здесь… Только не здесь… Не у меня дома… Нет, нет…

– Понимаю. Но куда он ушел? – Джеми только покачал головой. – Вас беспокоит то, что ему удалось вас выследить и найти?

Джеми кивнул.

– Понимаете… – он вернулся. – Вы просто переутомились, Джеми, – я постаралась успокоить его. – И придаете этому слишком большое значение. Вы боитесь, что он может причинить вред вашим питомцам. Лайонгарту, Тигру, тем зверькам, которых вы подобрали на дороге. Но я вам говорю: когда он явится в следующий раз, сразу посылайте за мной. Я приду, и посмотрим, что будет.

– Вы так добры ко мне, – проговорил он.

Я ушла. Бедняжка Джеми, он так боится своего брата. Впрочем, как не бояться человека, которого уже судили однажды за убийство?

О Гвенни все еще ничего не было слышно. Я пыталась не думать о ней, но вместе с тем никак не могла выкинуть ее из головы. Я знала, что она любительница приключений. Ее немало позабавила шумиха, устроенная в связи с ее прошлым исчезновением. Но неужели она уехала теперь только ради этого? Ведь она должна была понимать, что второго скандала может уже не получиться.

Иногда мне нужно было съездить в город за покупками. В таких случаях я брала с конюшни двуколку. Как-то днем я приказала конюхам приготовить все для очередной моей поездки.

Скоро я уже катила по нашим проселочным дорогам, продолжая размышлять о том, о чем думала все последнее время – о будущем. Я до сих пор не могла решить, что делать. Если утром в голову приходила одна мысль, то днем она обязательно менялась на противоположную.

«Надо уезжать из Корнуолла, – говорила я себе. А через полчаса: – Нет, нет, я не смогу уехать отсюда. Никогда».

И так без конца.

По приезде в город я разговорилась в магазинах с несколькими людьми. Всем было известно о чудесном возвращении Гвенни и о том, что полиция спускалась в шахту.

– В городе все еще не могли забыть эту историю. Но все оказалось бурей в стакане воды, мисс Трессидор.

Я была с этим согласна.

– Она не такая, как все мы, – заявила хозяйка почтового отделения. – Она чужая, приехала с севера. Там, на севере, они все немного странные.

Я тоже могла считаться здесь чужой. Спасала только фамилия – Трессидор.

Вернувшись домой и заехав на конюшню, я уже хотела слезть с двуколки, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Какой-то блестящий предмет, выглядывавший краешком из-под сиденья. Наклонившись, я подняла его. Это был знакомый мне гребень. Тот самый маленький испанский гребень, инкрустированный бриллиантами, который мне показывала Гвенни. Это был ее гребень. И бнаружился он в двуколке, которая принадлежала Трессидору. Как он мог сюда попасть?

Мне сразу пришла в голову мысль о том, что, если я нашла здесь гребень Гвенни, значит, и сама Гвенни ехала в этой двуколке.

Удивительно! Невероятно…

Я положила гребень в карман и отыскала главного конюха.

Спросила:

– Кто в последнее время пользовался двуколкой?

Он почесал затылок:

– Перед вами, мисс Трессидор?

– Да, передо мной.

– Мм, да никто, пожалуй… кроме Джеми Макджилла.

– Мне это известно. Я встречала его на пустоши.

– А больше никто, насколько я знаю.

– Садилась ли в нее миссис Лэндовер?

– Миссис Лэндовер? Так она же уехала… неделю назад.

– Знаю. Но, может быть, ее кто-нибудь подвозил.

– Да нет вроде. – Хорошо, – кивнула я и опустила руку в карман. Зубцы гребня больно впились мне в пальцы.

Поднявшись к себе в спальню, я вытащила гребень. Перед моими глазами появилась Гвенни. Я живо вспомнила, как она выдернула гребень из волос, и посмотрела на него.

– Я действительно часто ношу его… но не всегда, – кажется, сказала она тогда.

Как он попал в нашу двуколку?

Я решила вновь заглянуть к Джеми.

Приближаясь к дому, я увидела, что он стоит в саду среди ульев, и вокруг него жужжат пчелы.

Я позвала его.

– О, мисс Трессидор! Добрый день.

– Вы заняты?

– Нет. Заходите. Я буду с вами через минутку.

Я вошла в дом, села за стол. Джеми действительно скоро присоединился ко мне.

– Джеми, – спросила я, – когда вы в последний раз пользовались нашей двуколкой? – Этот вопрос, казалось, смутил его. – Я знаю, что вы ездили на ней в город в тот день, когда мы встретились на пустоши. Но когда вы пользовались ею до того случая? И приходилось ли вам подвозить миссис Лэндовер?

– Миссис Лэндовер? Она уехала, как я слышал.

– Я спросила потому, что обнаружила в двуколке одну вещь…

– Какую?

– Ее гребень. Я нашла его под сиденьем в нашей двуколке, и мне это показалось странным. Я подумала: «Может быть, Джеми как-то подвозил ее еще перед ее отъездом?»

– Подвозил? – переспросил он.

Он стал каким-то странным. Неподвижно уставился в одну точку перед собой.

– С вами все в порядке, Джеми?

Он продолжал смотреть в пустоту и вновь словно бы эхом отозвался:

– Подвозил?..

– Джеми, присядьте. Что с вами? Вам известно, каким образом гребень миссис Лэндовер мог попасть в нашу двуколку?

– Вам все известно, не так ли, мисс Трессидор? – вдруг спросил он.

– Что мне известно?

Взгляд его будто остекленел. Я никогда прежде не видела Джеми таким. Он словно превратился в другого человека.

– Джеми, – сказала я, – вы выглядите очень странно… будто не в себе… Что с вами? Он наклонился ко мне через стол и повторил:

– Вам все известно.

– Да что мне может быть известно?

– Вы знаете, что это не Джеми. – О чем вы?

Но тут я все поняла. Сердце замерло на мгновение, а потом бешено забилось в груди.

– Вы… Дональд… – выдохнула я.

Он криво усмехнулся. Я никогда прежде не видела Джеми таким.

– Да, – сказал он, – я Дональд.

Я порывисто поднялась из-за стола. Меня охватила тревога. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна немедленно уйти отсюда… немедленно. Я почувствовала, что этот человек – безумец. И Джеми был прав, когда говорил, что ему угрожает опасность со стороны брата.

– А где… Джеми? – заикаясь, пролепетала я.

– Джеми ушел.

– Но куда? Куда?.. Я пришла к Джеми.

Я стала пятиться к двери, пытаясь боковым зрением прикинуть до нее примерное расстояние.

– Я зайду… когда вернется Джеми. Я пришла к нему. Вы передадите ему, что я заходила? – Вам все известно, не так ли? – вновь повторил он.

– Я знаю, что в наших местах появился Дональд.

– Вам известно, что она мертва. Вам известно, где она. На дне шахты. Вот где. Я убил ее. Ударил по голове. – Захохотав, он подошел к камину. За ним на стене висела медная кочерга и мехи. Он снял кочергу с крючка и посмотрел на нее. – Я убил ее вот этим, – проговорил он. – Ударил по голове, а затем отвез на двуколке к шахте. Вокруг никого не было. Я скинул ее вниз.

– Этого не может быть. Вы же только что приехали.

– Я здесь уже некоторое время… То прихожу, то ухожу. – Он отложил кочергу. – Я сделал это с Эффи, и я сделал это с той… Эффи довела меня. Она заводилась и заводилась. Не надо было ей выходить за меня замуж. Было бы лучше, если бы она вышла замуж за Джека Спарроу. Он ведь преуспевал. С ним ее жизнь сложилась бы иначе. Но она вышла замуж за меня… Я долго терпел, но однажды не выдержал… А миссис Лэндовер… Она была слишком любопытна. Слишком любила вынюхивать все вокруг. Даже в Эдинбург съездила, чтобы и там вынюхи вать. И она не собиралась молчать. Язык у нее – помело. Скоро разнесла бы по всей округе. Это было бы несправедливо по отношению к Джеми. Джеми здесь нравилось… Он не жалел трудов на то, чтобы все вышло так, как он хотел. Он хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, а она… она собиралась всему положить конец…

– Это вам Джеми все рассказал?

– Джеми мне все рассказывает. Я знаю Джеми… а Джеми знает меня. Мы разные, но мы как один…

– Я знаю, что вы близнецы, но знаю также и то, что вы не виделись много лет. А теперь мне нужно идти. Я вернусь позже и поговорю с Джеми.

– Теперь вам все известно… не так ли?

– Мне известно только то, о чем вы мне сказали.

– Я рассказал вам про нее… А вы пришли сюда с этим гребнем. Нашли его в двуколке. Я был неосторожен, верно? Не заметил этой вещицы. – Она меня сдала. А так никто никогда бы не узнал. Все подумали бы, что она их вновь разыгрывает. Она уже пыталась это сделать однажды.

– Мне нужно идти…

Он опередил меня и прислонился спиной к двери.

– Вам все известно, – проговорил он. – Она должна была исчезнуть, потому что знала… Теперь вы знаете.

– Я не поверила ни единому слову. Не понимаю, откуда вы все это можете знать. Вы здесь не живете.

Он сделал шаг мне навстречу, и я вновь заметила странный блеск в его глазах.

– Я должен спасти положение… ради Джеми, – проговорил он. – Джеми здесь счастлив. А вы хотите навлечь на него неприятности.

– У меня этого и в мыслях не было!

– Вы пришли сюда с этим гребнем. За тем, чтобы обвинить Джеми в убийстве. А Джеми… он и мухи не тронет. Джеми любит маленьких… Джеми к ней и пальцем не прикоснулся бы, что бы она ни сделала. Это был Дональд. А теперь… вы.

Он подошел ко мне почти вплотную. Передо мной стоял сумасшедший. Я живо представляла себе, как через несколько мгновений его руки сомкнутся у меня на горле…

– Я ухожу, – проговорила я, прилагая все усилия к тому, чтобы голос не выдал моего страха.