Текст книги "Загадочная женщина"

– Выпейте молока, – приказала я. – Скоро принесу бутылку. Лучше представьте теплую уютную постель. Она гораздо удобнее, чем гроб, уверяю вас.

Она улыбнулась сквозь слезы.

30 июня. Сегодня похороны. В доме царит мрачная атмосфера. В помещении для слуг, наверное, обсуждают роман умершей женщины с легендарным сэром Эдвардом. Вероятно, еще живы старые слуги, которые помнят об этом. Интересно, есть ли такие. Я бы с ними поговорила. Джейн Гудвин сильно горюет. Что она будет теперь делать? Скорее всего останется в замке. Бэйнса попросят придумать ей другую работу. Бедная Джейн, она столько лет провела вместе с Валери Стреттон. Возможно, Валери поверяла ей свои тайны. Она, должно быть, что-нибудь да знает. Самый близкий родственник умершей – капитан. Моник плохо себя чувствует и не идет на похороны, Эдвард тоже не идет. Рекс пошел. Они с капитаном очень любят друг друга. Они словно братья, да и в самом деле они братья. У них один отец, хотя и разные матери. Погребальный звон колоколов наводит тоску. Джейн лежит у себя в комнате, убитая горем. Моник кричит, что это она должна была умереть, потому что некоторые люди только об этом и мечтают. Я пошла в обитель смерти, чтобы поднять там занавески, туда же явилась мисс Беддоуз. По неизвестной мне причине она терпеть меня не может. Это чувство взаимно. На лице ее появилось разочарование, когда она обнаружила, что я всего лишь поднимаю занавески. Интересно, а чего она ожидала. Из моей комнаты в башне слышен звон колоколов ближайшей церкви, возвещающий о кончине Валери Стреттон.

4 июля. Пришла Эдит сообщить мне новость.

– Мистер Рекс уезжает, – сказала она.

– Уезжает? – повторила я, что значило: «Рассказывайте».

– Он едет в Австралию, – хитро улыбалась Эдит. – Мы-то знаем, кого он там встретит.

– У Деррингамов там филиал, – возразила я, – и у нас тоже.

– Вы, конечно, понимаете, как все ловко придумано?

– Блестящая стратегия, – заметила я.

– Что это такое? – спросила она, но ответа дожидаться не стала, так как была уверена, что все, что говорит она, намного интереснее, чем то, что могу сообщить я. – Мистер Бэйнс слышал, как ее милость разговаривала с мистером Рексом. «Тебе следует проверить, как там идут дела, – сказала она. – Твой отец всегда считал, что поддерживать контакты необходимо».

– Поддерживать контакты с Деррингамами?

– Ну, теперь все сможет устроиться, как надо. В конце концов, у него было время, как он того и хотел, ведь так?

– Пожалуй.

– Мистер Бэйнс совершенно уверен, что мистер Рекс очень скоро отправится в Австралию. Перемены всегда следуют одна за другой. Миссис Стреттон покинула нас… и теперь мистер Рекс.

Я согласилась, что нас действительно ждут перемены.

5 июля. Доктор Элджин очень подробно расспрашивал меня о больной.

– Ей явно не становится лучше, сестра.

– В сырые дни она чувствуют себя хуже.

– Что естественно. Плохие легкие.

– И астма к тому же, доктор.

– Я хотел вам предложить попробовать в случае сильного приступа нитрит амила. Но боюсь, что в ее случае это лекарство не стоит принимать. Может помочь «Средство Химрода». Я не очень доверяю патентованным лекарствам, но это не причинит вреда. Вы знаете, как его применять, сестра?

– Да, – ответила я. – Надо сжигать порошок и давать больному вдыхать дым. Оно помогло одной из моих пациенток. Кроме того, я обнаружила, что в таких случаях очень хорошо помогает, когда жженую бумагу опускаешь в раствор селитры.

– Хм, – буркнул он. – Нельзя забывать об осложнении на легкие. Я дам вам микстуру из йодистого калия с летучими солями и примесью белладонны. Посмотрим, поможет ли она. Ее надо принимать каждые шесть часов.

– Хорошо, доктор. Будем надеяться, что погода будет стоять теплая и сухая. Многое зависит от этого.

– Совершенно верно. Правду сказать, сестра, я считаю, что ее не следовало привозить сюда.

– Возможно, будет целесообразно, если она вернется домой.

– Я в этом не сомневаюсь.

8 июля. Сегодня в саду я встретила Рекса. Он спросил:

– Пользуетесь моментом, чтобы передохнуть, сестра?

– Отдых порой необходим, – ответила я.

– И прогулка прекрасно заменяет танцы?

– Едва ли.

– Вы предпочитаете костюм домоправительницы?

– Несомненно.

– Да, этот костюм вам очень идет. Правда, вы настолько красивы, что нет нужды приукрашивать вас.

– Любая красота требует соответствующей оправы. Я слышала, вы вскоре покидаете нас. Так ли это?

– Это почти решено.

– И вы едете в Австралию. Правда?

– Вы очень хорошо информированы.

– Служба новостей среди слуг прекрасно налажена в замке.

– А, – протянул он, – слуги!

– Желаю вам хорошо провести время. Когда вы уезжаете?

– В конце года.

– Итак, вы перенесетесь в австралийское лето и оставите нас наедине с суровой зимой.

Он пристально поглядел на меня, и меня задело, что в его глазах даже не мелькнуло сожаления. Я-то думала, что у нас с ним сложились особые дружеские отношения. Оказывается, это был всего лишь легкий флирт. Да и разве могло быть иначе?

– И, – продолжала я, – по-видимому, сэр Хенри Деррингам и его дочь, которые, насколько мне известно, находятся уже там, тепло встретят вас.

– Пожалуй. Потом он добавил:

– Обсуждается вопрос о возвращении миссис Стреттон домой.

– Да?

– Разумеется, да. Доктор разговаривал с моей матерью. Мне кажется, она пришла к выводу, что миссис Стреттон следует вернуться в тот климат, к которому она привыкла.

– Понятно, – сказала я.

– Вас, конечно, волнует будущее вашей пациентки, – заметил он.

– Конечно.

– Моя мать собирается поговорить с вами об этом, что, безусловно, будет для вас полным сюрпризом.

– Разумеется.

Мы подошли к озеру и какое-то время наблюдали, как плещется в воде почтенного возраста карп.

Он стал рассказывать об Австралии; несколько лет назад он ездил туда. Его поразила своей красотой гавань. Его всегда тянуло снова туда вернуться.

9 июля. Я жду, когда леди Кредитон пришлет за мной. Интересно, что она скажет. Может быть, она предложит мне сопровождать мою пациентку? Или же она предупредит меня за месяц… возможно, и раньше, что моя работа продлится до отъезда Моник. Но Моник нуждается в уходе во время путешествия. Австралия. Я никогда не думала о том, чтобы уехать из Англии, но, если бы меня попросили, я бы согласилась отправиться в путешествие. Правда, мне придется покинуть родной дом, который ассоциируется у меня не с домом моего детства, а с Анной и «Домом Королевы». Когда я веду дневник, я думаю об Анне, я пишу его для нее, потому что знаю, как ей интересно читать обо всем, что происходит в замке. Теперь мне понятен ее интерес. Благодаря дневнику мы очень сблизились, и первое, что приходит на ум, когда я думаю об отъезде, это то, что я бросаю ее. Разумеется, я не смогу покинуть ее. Вместо этого я могу уйти из замка, но он стал частью моей жизни. Как я могу уйти отсюда?

Каждый раз, как раздается стук в дверь, я жду, что кто-нибудь из слуг сообщит мне, что ее милость требует меня к себе. Я очень расстроена.

10 июля. Сегодня в замке случился переполох. Пропал Эдвард. Мисс Беддоуз страшно перепугалась. Она потеряла его после обеда. Он вышел из-за стола и пошел в детскую. Я подозреваю, что она заснула, а когда проснулась, увидела, что его нет. Поначалу она не очень волновалась и пошла искать его в сад. Когда он не пришел в четыре часа, чтобы выпить молока с куском пирога, она встревожилась по-настоящему. Побежала к его матери, что просто идиотизм, потому что Моник тут же впала в панику. Она начала орать, что ее маленький мальчик пропал. Все немедленно бросились на поиски. Капитан пошел с мисс Беддоуз и Бэйнсом, а я с Рексом, Джейн и Эдит. Мы вышли в сад, так как были уверены, что он пошел на улицу, и, кажется, все мы, пробравшись сквозь заросли, оказались у железных перил на краю обрыва. Они достаточно крепкие, но сумел бы маленький мальчик пролезть сквозь них? Я с ужасом взглянула на Рекса. Он сказал:

– Не мог. Кто-нибудь бы увидел.

Я не согласилась с ним. Тут раздался голос Моник, и я поняла, что и она прибежала сюда. С распущенными волосами, в шелковом алом с золотом платье и диким взором.

– Я так и знала, – кричала она. – Я знала, что он пришел сюда. Он упал! Я знала! Я отправлюсь за ним! Я не желаю оставаться здесь!

Я подошла к ней:

– Это нелепо. Он наверняка… где-нибудь играет.

– Оставьте меня в покое! Вы лжете мне… все. Я не нужна вам! Вы будете рады, если я…

У нее была истерика, я-то знала, чем это грозит.

– Ее надо немедленно отвести обратно, – объявила я. Она отшвырнула меня от себя, и, если бы Рекс не поймал меня, я бы упала. Мне было уже известно, что во время приступов ярости в ней пробуждается огромная сила.

– Он ушел, – вопила она, – и я уйду вместе с ним. Никто не остановит меня!

Я закричала:

– Вы заболеете! Сейчас же вернитесь домой! Но она понеслась к перилам.

Рекс поймал ее на ходу. Он старался удержать ее, и меня охватил страх, потому что мне казалось, что они оба сверзнутся с обрыва.

Неожиданно появились капитан, мисс Беддоуз и Бэйнс. Увидев, что происходит, капитан бросился к жене и оттащил ее от перил.

– Ты будешь рад… рад… – закричала она и закашлялась. Я подошла к ним, капитан искоса бросил на меня взгляд.

– Я отнесу ее домой, – сказал он, подняв ее, словно ребенка.

Я пошла за ними. Потрясенные, мы все молчали и моментально забыли о пропавшем ребенке.

Понимая, что приступ скоро дойдет до своего пика, я мечтала побыстрей оказаться у нее в комнате, чтобы дать ей лекарство. Я попросила капитана послать за доктором Элджином и дала ей микстуру, которую прописал доктор.

Мне казалось, что она умрет. Это был самый страшный приступ за мое пребывание в замке.

К приходу доктора Элджина дыхание у нее восстановилось, она была в полном изнеможении, но я поняла, что на этот раз она выживет.

Как раз перед приходом доктора я смогла сообщить ей, что Эдвард нашелся.

Второе за этот день событие застало меня врасплох.

Я сама нашла Эдварда. Дав ей лекарство и попытавшись успокоить ее, я пошла к себе за носовым платком. Свой я отдала Моник. В моей комнате есть огромный стенной шкаф, размером с крошечную комнатку, в нем мог бы поместиться человек, и там на сооружении из подушек и вешалок лежал свернувшись Эдвард.

Я сказала:

– Тебя ищут. Вылезай и объявись, ради Бога. Взяв его за руку, я позвала Бетси, та прибежала. При виде ребенка она ахнула.

– Все это время он сидел у меня в шкафу, – объяснила я. – Передайте всем скорее, что он жив.

Через несколько минут после того, как я вернулась к больной, мне доложили, что прибыл врач.

День был ужасный. Моник уложили спать. Доктор Элджин дал ей опиум и сообщил, что она будет спать до утра. Ей необходим отдых. Поэтому я пошла к себе, решив пораньше лечь спать. Мне необходимо было столько обдумать. Сняв платье и надев ночную рубашку, я стала расчесывать волосы, как вдруг дверь распахнулась. К полному моему изумлению, моим глазам предстала мисс Беддоуз. У нее было перекошенное лицо, она явно только что плакала, пенсне дрожало, лицо в пятнах. Я редко встречалась с таким выражением ненависти, к тому же по отношению ко мне.

– Только не говорите, что вы ни в чем не виноваты, – закричала она, – я знаю, что это вы сделали! Я вас знаю. Вы отвратительная! Вы всегда ненавидели меня!

– Мисс Беддоуз, – произнесла я, – умоляю вас, успокойтесь.

– Я спокойна, – прокричала она.

– Простите, но вы далеко не спокойны.

– Не пытайтесь воздействовать на меня своими штучками сиделки. Не успокаивайте меня своим тихим голосом. Я уверена…

– А я уверена, что присущий вам здравый смысл покинул вас.

– Он покинул меня, как только я впервые вас увидела, иначе бы я приготовилась.

– Мисс Беддоуз, молю вас, придите в себя. Сядьте и объясните мне, что произошло.

– Случилось то, что вы и подстроили.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите… что я подстроила?

– Чтобы меня уволили. С первого мгновения, как вы появились здесь, вы делали все, чтобы втереться в доверие к Эдварду.

– Но…

– Конечно, вы станете все отрицать. Вы – лгунья, сестра Ломан. И это мне известно. Вы хотите отделаться от меня! Я вам не нравлюсь… поэтому вы решили, что меня можно прогнать… словно муху.

– Поверьте, я не понимаю, о чем идет речь. Я не могу защищаться, так как не знаю, в чем виновата.

Перепуганная она присела на стул. Я спокойно попросила:

– Пожалуйста, объясните мне, в чем дело.

– Я увольняюсь, – выговорила она. – За мной прислала леди Кредитон. Она сказала, что считает, что я не в состоянии уследить за Эдвардом. Я должна немедленно собрать вещи и уйти, потому что ей не нравятся люди, не умеющие справляться со своими обязанностями. Так как меня не предупредили об увольнении заранее, она выплатила мне месячное пособие.

– Нет… не может быть!

– Чему вы удивляетесь? Ведь этого вы и хотели.

– Мисс Беддоуз, я… у меня даже в мыслях не было подобного.

– Разве вы не намекали, что я не умею воспитывать мальчика? Он постоянно торчал здесь.

– Здесь живет его мать.

– Он приходил к вам.

– Он нравится мне. Он такой умный. Но не более того. Поднявшись, она подошла близко ко мне.

– Это вы его спрятали. Спрятали в шкафу. Да, да, я знаю.

– Ничего подобного я не делала. Да и зачем?

– Потому что вы знали, что мной недовольны. Решили, что это станет последней каплей… так оно и случилось.

– Все, что я могу вам сказать, только то, что вы не правы. Мне следовало бы рассердиться на вас, но мне вас жаль, мисс Беддоуз. Я искренне сожалею. У вас есть… деньги?..

У нее исказилось лицо. «О, Господи, – взмолилась я, – пощади одиноких женщин. Те, кто становятся бедными, будучи родом из благородной семьи, несомненно, страдают больше всех».

– Месячное пособие, – ответила она.

Подойдя к столу, я открыла ящик и вынула из него двадцатипятифунтовую банкноту.

– Возьмите, – попросила я.

– Лучше умереть, – возвестила она патетически.

– Пожалуйста… умоляю вас.

– Чего бы вам меня умолять?

– Потому что вы меня подозреваете в чем-то. Не очень понимаю, в чем. Вы считаете, что вас уволили с моей помощью. Это не так, но раз вы подозреваете меня, возьмите эти деньги.

Она переводила взгляд с денег на меня, и по выражению ее лица я поняла, что она подсчитывает, на долго ли их ей хватит. Ну а я представляла, как сидит она в какой-нибудь пустой комнатушке и отвечает на объявления в газетах, которые оказываются многообещающими лишь на бумаге. Я представила надменных, требовательных хозяек – сварливых старух, нуждающихся в компаньонках; вредных, глупых мальчишек, похожих на Эдварда. Слезы навернулись мне на глаза.

Она заметила их, и это подействовало на нее больше, чем какие-либо слова.

– Я думала… я думала… – пробормотала она.

– Что я спрятала ребенка? Но для чего мне понадобилось это делать? Вы сами видите абсурдность вашего обвинения. Я понимаю. Вы очень расстроены. Держу пари, леди Кредитон вела себя… по-скотски.

Она кивнула.

– Возьмите деньги, будьте добры. Это не так много. Если бы я могла, то дала больше.

Она села, уставившись перед собой, а я положила деньги в карман ее платья.

– А теперь я приготовлю чай, – сказала я. – Прекрасный душистый чай. Вам станет гораздо лучше, вы даже удивитесь.

Я поставила чайник. Я, без сомнения, была такой же спокойной, как и хотела казаться, у меня лишь чуточку дрожали руки.

В ожидании чая я пообещала, что если узнаю о подходящем месте, я тут же дам ей знать. Благодаря моей профессии у меня много знакомых. Я не забуду о ней.

Сделав глоток, она произнесла:

– Я обязана извиниться перед вами.

– Забудьте об этом, – отозвалась я, – я все понимаю. Вы были очень расстроены. Утром вам станет лучше.

– Утром я уйду, – проговорила она.

– Куда?

– В городе есть дом с недорогими меблированными комнатами. Потом я найду работу.

– Я уверена в этом, – согласилась я.

Не сомневаюсь, что она ушла моей подругой. Что касается меня, я была встревожена, но действительно говорила правду, когда обещала ей поискать подходящую работу.

11 июля. Сегодня меня вызвала к себе леди Кредитон. Я уже забыла, какое она умеет внушать благоговение, потому что она редко удостаивала меня аудиенции. Она сидела, выпрямившись, наподобие ее изысканного кресла, напоминавшего трон. Белоснежный чепец мог сойти за корону, настолько царственно она его носила.

– Сестра Ломан, прошу вас, садитесь. Я села.

– Я пригласила вас, чтобы сделать вам предложение. Я несколько раз беседовала с доктором Элджином, и он поставил меня в известность, что здоровье вашей пациентки не улучшается.

Она сурово посмотрела на меня, словно обвиняя меня в некомпетентности, но я ей не мисс Беддоуз, меня не запугаешь. Я сказала:

– Доктор Элджин, наверняка, объяснил вам причину этого.

– Он уверен, что наш климат вреден ей, и именно поэтому я пришла к следующему решению. Миссис Стреттон поедет к себе на родину. Если она станет чувствовать себя там лучше, тогда будет ясно, что ей действительно вреден наш климат.

– Понятно.

– Так вот, сестра. У меня два предложения. Ей, естественно, необходима сиделка. Это очевидно. Доктор Элджин высокого мнения о вашем профессионализме. Тем не менее я предлагаю вам выбор. Вы можете сопровождать ее и, если захотите, ухаживать за ней и дальше. В случае, если вы не захотите остаться с ней, вы вернетесь в Англию за мой счет. Если, однако, вы не пожелаете ее сопровождать, мне ничего не остается, как сообщить вам, что в ваших услугах здесь больше не нуждаются.

Я молчала. Я, конечно, ждала этого разговора, но я думала об Анне.

– Так что? – вопросила она.

– Ваша милость, безусловно, понимает, что мне необходимо подумать.

Она неохотно согласилась.

– Должна признать, что будет немножко неудобно, если вы решите уйти. Она привыкла к вам… а вы к ней.

Она ждала ответа. То что она воспользовалась своим любимым словечком «неудобно», означало, что она ожидает, что я огражу ее от столь нежеланного положения.

– Я действительно понимаю ее, – ответила я. – Но все равно мне надо подумать, – и тут я внезапно спросила: – Леди Кредитон, разрешите мне сделать вам предложение?

Она удивилась, но прежде чем она успела отказаться, я быстро произнесла:

– Я все думаю о мальчике, Эдварде. Он, вероятно, поедет с матерью?

– Д-да, – нехотя подтвердила она. – Ненадолго, возможно. Он маленький и, вероятно, вернется, когда это потребуется.

– Но он поедет с ней?

Она с изумлением взглянула на меня. Ей еще не приходилось разговаривать подобным образом со слугами.

– Мисс Беддоуз уволилась, – сказала я. – Я не в состоянии следить и за ребенком, и за больной, но, вероятно, ваша милость уже думали о том, чтобы нанять гувернантку или няню для ребенка.

Она все еще не могла прийти в себя. Она не привыкла обсуждать домашние дела с людьми, которых, как она считала, это не касается. Я быстро продолжала:

– Просто может оказаться, что моя знакомая согласится воспитывать Эдварда. Если она согласится… тогда я буду рада сопровождать миссис Стреттон.

На ее лице появилось облегчение, она была слишком поражена, чтобы скрыть его. Ей очень хотелось, чтобы я поехала с Моник, к тому же она сознавала, что в конце концов Эдварду нужна гувернантка.

«БЕЗМЯТЕЖНАЯ ЛЕДИ»

В тот день, когда пришла Чантел, я по звуку хлопнувших ворот и по тому, как она шагала по лужайке, сразу поняла, что она сильно взволнована. При виде ее красоты захватывало дух: грациозная, с развевающимся плащом, ноги, казалось, едва касались земли – она напоминала мне картинку из «Золотой книги сказок», которую читала мне мама.

Я подбежала к двери. Теперь мне не приходилось лавировать среди мебели, потому что большая часть ее была продана. Мы обнялись. Она радостно смеялась.

– Новость, новость, – воскликнула она. Войдя в холл, она огляделась. – О, да здесь все изменилось. Теперь это действительно походит на холл.

– Он стал приблизительно таким, каким и должен быть, – сказала я.

– И старые противные часы исчезли, слава Богу. Тик-так, тик-так. Не понимаю, как они не действовали тебе на нервы.

– Они ушли, увы, как говорят, за бесценок.

– Ну и ладно. Ну и ушли. Послушай, Анна. У меня для тебя новость.

– Я вижу.

– Сначала прочти мой дневник, тогда все поймешь. А я пока поброжу по магазинам.

– Но ты же только пришла.

– Пойми, пока ты не прочтешь, ты ничего не поймешь. Будь умницей, Анна. Я вернусь через час. Не позже. Так что давай, читай.

И ушла, оставив меня стоять с дневником в руке в опустошенном холле.

Тогда я села и начала читать; дойдя до неожиданного конца ее беседы с леди Кредитон, я поняла, на что она намекала.

Я начала разглядывать оставшуюся мебель, почему-то думая о том, что никто не купит воистину изысканную шкатулку для драгоценностей из эбенового дерева, инкрустированную оловом и слоновой костью, с резным изображением фигур, олицетворяющих весну, лето, осень и зиму. Кому нужна шкатулка для драгоценностей, даже и красивая? Что заставило тетю Шарлотту истратить кучу денег на приобретение вещей, которые мало кто в состоянии купить? Наверху все еще стояла китайская коллекция. Тем не менее недавно у меня появилась надежда, что я смогу расплатиться с унаследованными долгами и, вероятно, начать с начала.

Начать с начала. Именно это и предлагала мне Чантел.

Я с нетерпением ждала ее возвращения. Я попросила Эллен поставить перед уходом чайник. Эллен теперь работала не каждый день. Мистер Орфи занял решительную позицию. Он стал больше зарабатывать и потребовал, чтобы жена помогала ему дома. Таким образом, она делала мне одолжение тем, что вообще приходила.

Пообещав приготовить чай, Эллен добавила, что ее сестра очень уважительно отзывается о сестре Ломан.

– Безусловно, ее ценят.

– Эдит говорит, что она не только хорошая сиделка, но и умная, и даже у ее милости нет оснований для жалоб.

Я была довольна. Я уже думала о том, что мне придется уехать из Англии или, по крайней мере, распрощаться с уединением в «Доме Королевы». Люди часто говорят, что надо начать новую жизнь. Стереотипная фраза. Но Чантел, действительно, предлагает мне новую жизнь… Настоящий отказ от старой. И с прошлым меня будет связывать одна Чантел.

Но я спешила с выводами. А вдруг я неверно поняла намеки Чантел, вдруг я, как когда-то, тешу себя глупыми фантазиями.

Эллен подала чай. Споудовский фарфор на лаковом подносе и изящное серебряное георгианское ситечко. В конце концов, теперь это значения не имеет, к тому же сегодня особенный случай.

В последний раз полюбовавшись на Чантел, Эллен удалилась, и мы остались в доме вдвоем. Чантел начала рассказывать.

– Как только я узнала, что, возможно, меня попросят ехать, я тут же подумала о тебе, Анна. Я с ужасом думала о том, что мне придется оставить тебя одну в «Доме Королевы» да еще с неустроенным будущим. Я поняла, что не смогу решиться на такое. И тут все так неожиданно изменилось… словно вмешалась счастливая рука судьбы. Бедняжку Беддоуз выгнали. Она, конечно, ничего не смыслит в своей работе, и рано или поздно ее все равно бы уволили… вот… и мне пришла в голову великолепная идея, которую я и изложила ее милости.

– В твоем дневнике не написано, что она ответила.

– Я же обожаю драматические ситуации. Разве ты этого не поняла, когда читала дневник? Пойми, если бы я тут же все тебе рассказала, был бы не тот эффект. Это же очень важно. Мне хотелось самой объявить тебе новость.

– Так что же она ответила?

– Так вот, моя вечно стоящая на земле обеими ногами Анна, она не отказалась.

– Твои слова не содержат утверждения, что она стремится меня нанять.

– Стремится нанять? Леди Кредитон никогда не стремится кого-либо нанять. Это другие должны стремиться, чтобы она их наняла. Она выше нас. Она живет на другой планете. Ее волнует лишь одно: удобно то-то или неудобно, и считает при этом, что все вокруг обязаны заботиться о том, чтобы она постоянно находилась в состоянии первом.

Она засмеялась, а я подумала, как хорошо, когда она рядом.

– Ладно, расскажи, что случилось.

– Так, где я остановилась? Я дала ей понять, что соглашусь сопровождать миссис Стреттон в том случае, если моя подруга поедет с мальчиком в качестве няньки или гувернантки. Я сразу поняла, что она посчитала мое предложение удобным. Я настолько застала ее врасплох, что она не успела принять выражение присущей ей надменности. Она была довольна. Таким образом, у меня оказалось преимущество.

Я сказала: «Моя подруга – мисс Анна Бретт». «Бретт, – повторила она. – Знакомое имя». «Не сомневаюсь, – ответила я. – У мисс Бретт свое антикварное дело». «Кажется, у нее произошла какая-то неприятность?» «У нее умерла тетя». «При несколько необычных обстоятельствах?» «Все было объяснено на дознании. Я работала там сиделкой». «Понятно, – произнесла она. – А какой квалификацией эта… женщина… обладает?» «Мисс Бретт – дочь армейского офицера, у нее прекрасное образование. Правда, боюсь, что ее придется уговаривать». Она фыркнула. Словно хотела сказать, что сомневается, что существует некто, кого придется уговаривать работать на нее. «А как же ее… антикварное дело? – ехидно поинтересовалась она. – Очевидно, эта девушка не пожелает бросить процветающее дело ради того, чтобы работать гувернанткой!» «Леди Кредитон! – сказала я. – Мисс Бретт очень устала, ухаживая за своей тетей». «Мне показалось, что этим занимались вы». «Я имею в виду в период до моего появления. Болезнь в доме очень… неудобна… в маленьком доме, хочу я сказать. Это требует огромных сил. К тому же вести дело одному тоже нелегко. Сейчас она все продает и, насколько мне известно, думает изменить свою жизнь». Она решила сразу взять тебя и возражала чисто по привычке. Просто она не хотела показать, что только и мечтает об этом. И вот вам результат: завтра утром тебя ждут на аудиенцию. Я дала ей понять, что мне придется уговаривать тебя и что я дам согласие сопровождать миссис Стреттон лишь в том случае, если ты согласишься.

– Ах, Чантел… это невозможно!

– Понимаешь, мне, вероятно, все равно придется ехать. Видишь ли, это моя работа, и, по-моему, я научилась справляться с бедняжкой Моник.

Бедняжка Моник! Его жена! Женщина, на которой он был уже женат, когда пришел в этот дом и дал мне надежду… Ничего он мне не давал. Вообразила себе невесть что. Но как же я смогу воспитывать его ребенка?

– Бредовая идея, – молвила я. – Я хотела дать объявление и предложить свои услуги в качестве помощника торговца антиквариатом.

– И что, много торговцев антиквариатом ищут помощников? Мне-то известно, что ты знаток своего дела, но тебе помешает твой пол. Шанс, что тебе удастся найти работу, один к десяти тысячам.

– Ты права, – признала я. – Но мне необходимо время, чтобы подумать.

– «Прилив, отлив в судьбе есть человека, с приливом можно к счастию прийти».

– И ты считаешь, что нашелся тот самый прилив? – засмеялась я.

– Я считаю, что тебе нельзя оставаться здесь. Ты изменилась, Анна. Ты стала… замкнутой. Да и кто бы не стал, обитая в подобном месте… после того, что случилось?

– Дом останется у меня, – поведала я. – Я не смогу его продать. Никогда. Это потребует много расходов. Агент по перепродаже домов нашел супружескую пару, которая страстно увлечена старыми постройками. Они хотят снять дом и согласны следить за ним и отремонтировать, но я три года не буду получать плату за аренду. За этот срок они обязуются привести дом в порядок.

– Значит, все улаживается.

– Чантел! Это невозможно!

– Ты остаешься без крыши над головой. Твои съемщики все починят и станут жить в доме. Вот и разрешение всех твоих проблем.

– Мне надо подумать.

– Ты должна решиться встретиться завтра с леди Кредитон. Да не волнуйся ты так. Это же не окончательное решение. Сходи к ней. Сама посмотри замок. И подумай о нас, Анна. Подумай, как тебе будет одиноко, если я уеду, а ты станешь работать у несчастного торговца антиквариатом, которого ты до сих пор не нашла, да и вряд ли найдешь.

– Откуда ты знаешь, что торговец антиквариатом окажется несчастным?

– Ну, сравнительно… в сравнении с той жизнью, которую я предлагаю тебе. Мне пора. Я передам леди Кредитон, что ты придешь поговорить с ней.

Перед уходом она еще немножко рассказала мне о замке. Ее восхищение им передалось мне. Благодаря ее дневнику, я отчетливо представляю его себе.

По ночам в «Доме Королевы» стояла тишина. В окно светила луна, заливая бледным светом комнату и высвечивая очертания еще не проданной мебели.

«Тик-так, тик-так», – стучали стенные часы. Викторианские. Кому они нужны? Они не так модны, как напольные.

Заскрипела лестница, в детстве я думала, что это бродит привидение, но это всего лишь усыхало дерево. Тишина… во всем доме; перестав быть загроможденным, он приобрел новое величие. Разве можно восхищаться панельными стенами, когда они спрятаны за комодами и шкафами? Разве можно оценить прекрасную планировку комнат, если они заставлены образцами мебели, поставленными, как я привыкла говорить, «на время»?

Не так давно я воображала дом меблированным так, как бы я того хотела. В холле я бы поставила сундук эпохи Тюдоров, такой я пыталась купить в одном старом поместье, но его перекупили. Этот сундук XVI века, спереди резное изображение Георгия Победоносца с драконом. Еще бы я поставила резной длинный стол, высокие деревянные стулья.

Но что толку мечтать? Я не в состоянии содержать «Дом Королевы», хотя он мой, тогда он быстро превратится в руины. Мне придется его бросить ради его же спасения.

А это предложение? Немедленно уезжать, даже из страны. В детстве я мечтала уплыть в Индию к родителям. Я вспомнила те дни, когда мы с Эллен ходили гулять в гавань смотреть на корабли, и я мечтала уплыть «зайцем».

А теперь… мне представилась возможность. И я совершу глупость, если не воспользуюсь ею.

Я представила, что меня ждет, если я откажусь. Полное одиночество. Попытки найти работу. Как спросила Чантел: «Сколько торговцев антиквариатом сейчас ищут помощников?»

Собственное волнение переполняло меня восторгом. Да, я была взволнована. Поэтому и не могла заснуть.

Надев халат, я вышла на лестницу. Отсюда в ту ночь упала тетя Шарлотта. Здесь я стояла с капитаном Стреттоном. Он стоял рядом, высоко подняв подсвечник; мы спустились вместе вниз. Я вновь ощутила тот трепет, который охватил меня тогда, когда воображала, что меня ждет необыкновенная жизнь. Я верила в это до тех пор, пока не узнала, что он женат… был женат уже тогда, когда приходил сюда и смеялся со мной и дал мне почувствовать – чего я не ощущала с маминой смерти – что я кому-то нужна.

Спускаюсь вниз по лестнице в комнату, где мы вместе ужинали.

Я не могла не вспоминать тот вечер сейчас.

И мне предлагают воспитывать его ребенка!

А где он будет? Я не спросила Чантел. Сейчас-то он в замке. Наверное, скоро уедет, но, если я стану гувернанткой его ребенка, то, может быть, иногда мы будем встречаться с ним.