Текст книги "Bye-bye, baby!"

витражом на стекле,

креслом с резными подлокотниками,

кроватью с балдахином,

кованым светильником,

зажженными свечами на кромке ванны, полной ароматической пены.

Симбиоз ароматической пены и зажженных свечей производит неизгладимое впечатление на женщин, поучал Джей-Джея редактор Хэгстед, известный сердцеед.

Избыток свечей наблюдался и в его лесной избушке. Избыток свечей, избыток бутылок с вином, избыток чистых простыней, избыток горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти: все в мире Хэгстеда подчинено обольщению.

Лобовой атаке на представительниц слабого пола.

Джей-Джей – совсем не такой, лобовой атаке он предпочитает длительную осаду, и в случае с красавицей Магдой его метод сработал.

По-другому и быть не могло, Магда – не какая-нибудь шлюшонка, как бывшие возлюбленные редактора Хэгстеда, она – самая прекрасная девушка на свете.

Именно об этом думал Джей-Джей все то время, что они провели в дороге к лесной избушке. Сначала в одном автобусе, потом – в другом, потом дело дошло до пешей прогулки по лесу. Не слишком долгой, но полной очарования. Магда щебетала, как птица, рассказывала Джей-Джею о Будапеште, и о своем университете, и о студентах, и снова о Будапеште. И еще о термальных водах и источниках, на которых стоит вся Венгрия, и об озере Балатон, на которое они с Джей-Джеем обязательно съездят, не правда ли, Джей-Джей?

– Конечно, – соглашался он. – Мы непременно посетим Балатон, моя дорогая. А как по-венгерски называется вон тот кустарник? У нас это вереск…

Безотказная Магда переводила вереск на венгерский, и его заросли тотчас же вспыхивали ярким светом, стебли становились мягче и дружелюбнее и тянулись к влюбленным, благословляя их.

Сердце Джей-Джея выскакивало из груди, он был полон самых радужных надежд, самых невероятных предчувствий – а все Магда и ее язык, на котором говорят корнеплоды и сойки, семейство тыквенных и семейство пасленовых, воздух, почва, вода!..

«Магда, Магда, – думал Джей-Джей, – ты просто прелесть, Магда! Ты не боишься самой черной, самой тяжелой работы, ты ловко замешиваешь раствор и ловко подбрасываешь в руке кирпичи; твоя кладка безупречна, стена венгерского языка становится все выше, все укрепленнее, все прекраснее, в ней почти не осталось проломов, проплешин, неопознанных мест».

В ожидании чуда он переступил порог «загородного дома Хэгстеда» и увлек за собой Магду. Единственное, что беспокоило его в тот момент, – не посчитает ли она неприличным такое обилие горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти.

Впрочем, опасения оказались напрасными. Магда с любопытством и благосклонностью отнеслась ко внутренностям избушки и даже произнесла:

– Очень мило.

– Вы, наверное, устали после перелета, – воспрянул духом Джей-Джей. – Хотите отдохнуть? Там, наверху, есть чудесная комната… А я пока приготовлю ужин.

– Я совсем не устала. Но принять душ с дороги не помешает.

– Конечно. Какой же я растяпа! Идемте, я провожу вас в ванную…

Магда скрылась за дверью ванной комнаты, а Джей-Джей приступил к оформлению праздничного стола. Фрукты и легкие закуски привезены заранее, вина в доме – залейся, и редактор Хэгстед позволил похитить из запасов бутылочку-другую; к тому же сама Магда привезла знаменитое на весь мир токайское, и еще, и еще…

Цветы. Красные розы для Магды.

Они послужат лучшим украшением стола, его доминантой.

Джей-Джей подрезал стебли, когда услышал слегка приглушенный голос прекраснейшей мадьярки: она звала его.

– Вы не подадите мне халат, Джей-Джей? – сказала Магда. – И перестаньте жмуриться, вы же не ребенок! Откройте глаза немедленно.

Джей-Джей послушно открыл глаза и увидел перед собой Афродиту, выходящую из пены. Пена была кремовой, похожей на поджаренную корочку топленого молока: а все из-за зажженных свечей на кромке ванны, все из-за смуглого тела самой Магды. Оно выглядело точно таким, каким Джей-Джей представлял его, не слишком худым, но и не толстым, все выпуклости и впадины на месте, лобок художественно выбрит, под правой грудью – крохотное родимое пятно. Пятно оказалось единственной неожиданностью, и Джей-Джей пожирал его взглядом, привыкая.

– Я тебе нравлюсь? – Магда стряхнула пену с ключиц.

– Очень.

– Я рада.

Она скользнула в объятия Джей-Джея, спрятала голову у него на груди и на секунду замерла.

– Вино, которое мы будем пить, называется «Токай Ажу». Оно очень-очень сладкое, но уж таковы мы, венгры… Любим все сладкое. Мы и сами – очень сладкие. Хочешь проверить?

– Очень.

После этого они довольно продолжительное время предавались тому, что во всех языках называется «заниматься любовью». Магда не солгала насчет архетипической венгерской сладости, на смену гуляшу, лечо и жгучему перцу пришли булочки с заварным кремом, ванильное печенье и бесконечное разнообразие марципанов. В какой-то момент Джей-Джею показалось даже, что рот его слипается от сладкой слюны, а тело занесло сугробами из сахарной пудры.

– Ты не разочарован? – нашептывала ему Магда, состоящая теперь из миллиона губ, миллиона грудей, миллиона лобков. Приторных и до краев набитых жженым сахаром.

– Как ты можешь?! Я с ума по тебе схожу… – Впервые за все время, что Магда находилась рядом с ним, Джей-Джей покривил душой.

– А норвежки?

– Норвежки и в подметки тебе не годятся! И никто не годится. Ты самая лучшая девушка на свете!..

Это была вторая неправда, и вовсе не потому, что норвежки были лучше. Ничуть не лучше, просто…

просто-просто-просто…

Магда-лингвист и Магда-репетитор-по-венгерскому возбуждали Джей-Джея гораздо больше, чем Магда-любовница. Но разве дело в безупречной Магде, больше похожей сейчас на героиню эротического фильма «Эммануэль»? Дело в Джей-Джее, в его нестандартных фантазиях, в его необузданном желании прильнуть к источнику чужого языка и выпить его до дна.

До самой последней капли.

– Твои друзья приедут завтра вечером?

– Друзья? А-а, да…

– Я обязательно приготовлю для них что-нибудь специфически венгерское. Палачинты a la Гу́ндель, например.

– Что такое палачинты a la Гундель? – Джей-Джей, услышав о «специфически венгерском», несказанно оживился и даже прильнул губами к правому соску Магды, хотя за секунду до этого и не помышлял о подобной ласке.

– Блины с начинкой из изюма, засахаренной цедры грецких орехов, сливок, рома и корицы. Все это полито сверху шоколадным соусом…

– Надо же! У меня слюнки текут. А почему они называются Гундель?

– По имени создателя… Карой Гундель был самым известным гастрономом в Венгрии. В Будапеште есть ресторан его имени, очень популярный. И кстати сказать, его посещала английская королева. Мы обязательно сходим туда, когда ты приедешь в Венгрию…

– Уже мечтаю об этом, моя дорогая.

– Ингредиенты, – Магда, на мгновение ставшая бесстыдницей, сунула руку в пах Джей-Джея, – мне нужны ингредиенты для приготовления палачинт a la Гундель.

– Я схожу за всем, что необходимо, завтра утром. Здесь неподалеку, возле трассы, есть небольшой супермаркет…

– Отлично.

– Но сначала мы немножко погуляем. Я покажу тебе прекрасные уголки, заповедные. Я хочу, чтобы ты полюбила эту страну. Потому что… Потому что тебе придется жить в ней.

– Жить в ней?

– Ну да. Ты ведь останешься здесь, со мной?

– Ты… Ты делаешь мне предложение?

– Конечно, моя дорогая. Мы так давно знаем друг друга, что просто не можем не быть вместе…

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. Ты действительно этого хочешь?

– Я бы не осмелился предложить, если бы не хотел. – Джей-Джей снова изрек неправду, третью за последние полчаса. – Так ты согласна?

– Согласна ли я? – Магда вскрикнула от радости и захлопала в ладоши: – Согласна! Согласна!..

* * *

…Он поступил неправильно. Смалодушничал и прошел мимо супермаркета. Он никогда не узнает, каковы на вкус палачинты а la Гундель. И множество других вещей, «специфически венгерских». Кого обвинять в этом, кроме самого себя?..

Он попытался взвалить на себя ношу, которую не в состоянии пронести и десяти шагов. Источник, родниковый ключ с венгерским, невозможно выпить до дна; вода, сочащаяся из-под земли, все прибывает и прибывает. И стена, которую выстраивала Магда, вознеслась до невиданных высот. Вот и случилось то, что должно было случиться: кирпичи венгерских слов, плотно уложенные и намертво скрепленные между собой цементным раствором, заслонили от Джей-Джея саму Магду. Он больше не видит ее иссиня-черных волос, не видит пушка над верхней губой, родинки на щеке, шрама на переносице. И до ее тела, смуглого тела с родимым пятном под грудью, ему не дотянуться, сколько ни старайся.

Он поступил неправильно, бросив ее одну в утреннем лесу. Не слишком далеко от избушки Хэгстеда, заблудиться не получится, на этот счет Джей-Джей совершенно спокоен. Интересно, когда Магда поняла, что он не вернется?

Может быть, до сих пор не поняла.

Да нет же, точно не поняла – уж слишком убедителен был Джей-Джей в своих разговорах о женитьбе и в том, как он строил планы на будущее. Их совместное будущее, разумеется. Магда может устроиться переводчиком, поскольку отлично знает английский, Магда может налаживать связи между Норвегией и Венгрией, ведь обе страны входят в Евросоюз. В Осло наверняка найдется хотя бы один филиал какой-нибудь венгерской компании, несравненную Магду встретят там с распростертыми объятиями… Так говорил Джей-Джей, и Магда согласно кивала головой, изредка целуя его сладкими марципановыми губами.

В утреннем лесу Джей-Джей окончательно понял: он выучил венгерский настолько, что (при желании) сможет даже думать на нем. Конечно, многие тонкости ускользнули, но для того, чтобы приблизиться к ним, нужно родиться венгром. А Джей-Джей не венгр, всего лишь норвежец. И он никогда не станет венгром, разве что – мужем женщины, прожившей жизнь в Венгрии, а так ли это надо самому Джей-Джею?

Совсем не надо.

На свете еще так много разных языков, и все они просто жаждут, чтобы Джей-Джей проявил в них участие.

Там, в утреннем лесу, был один момент (освещенный солнцем с одной стороны и прикрытый тенью от небольшого валуна – с другой), когда Джей-Джею показалось: вот она, истина, ему ничего не нужно, кроме этой девушки и языка, на котором она говорит, но нет, это временное помутнение. Мираж. Обман. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи. А Магда… Пусть выбирается сама. С ее энергией, с ее знанием английского и частично – норвежского много времени это не займет. Скажи он ей прямо в лицо «я погорячился, моя дорогая, мы не слишком-то подходим друг другу», – сердечная рана будет довольно обширной и заденет не только сердце, но и прилегающие органы. И потом: она отразится в самом Джей-Джее и сделает его несчастным. А Джей-Джей совершенно не хочет быть несчастным.

Он хочет изучать языки, слушать их музыку и познавать их суть.

С другой стороны, сама судьба отводила Джей-Джея от печальных последствий произошедшего.

За все время их знакомства (сначала виртуального, а потом реального) он ни разу не упомянул издательство, в котором работает. Это раз.

Он не повез Магду к себе домой и не указал адреса, он не озвучил даже свою фамилию, следовательно, его квартира не подвергнется внезапному нападению преподавательницы из Будапешта. Это два.

Магда слишком гордая девушка, чтобы выяснять отношения и устраивать скандалы с битьем окон. Это три.

Нет, Джей-Джей не чудовище. Он благодарен Магде и никогда не забудет ее. Она так и останется его первой большой любовью, пронзительной и утонченной, разве этого мало?

Вполне достаточно.

К тому же на память о Магде у него остался «Tokaji Aszu», одно из тех токайских вин, что знамениты на весь свет. И Джей-Джей сразу дал себе клятву, что откупорит его только в тот день, когда встретит девушку своей жизни. Самую настоящую, без оговорок и последующего охлаждения, он уже это проходил и впредь будет осмотрителен. А тот чудесный день… День встречи с девушкой…

Он будет наполнен солнцем и немного – легким ветерком, и в нем обязательно найдется местечко для тайного тоста за Магду, его первую учительницу; как же это прекрасно, черт возьми!..

…В последующие годы Джей-Джей сменил три сайта знакомств и три почтовых ящика. И троих возлюбленных соответственно.

Сначала была Элен, гречанка из Афин. Она работала в туристическом агентстве и тоже искала мужчину с душой поэта: это совсем неудивительно для женщин, в чьих жилах течет кровь древних эллинов. Кроме того, с Афинами было связано какое-то мимолетное воспоминание Джей-Джея, ах да!.. Багаж с афинского рейса, на ленту с которым по ошибке попал саквояж Магды. В случае с Элен та давняя ошибка в аэропорту обернулась знаком судьбы, связав воедино учительницу-мадьярку и учительницу-гречанку. И их прилежного ученика норвежца Джей-Джея.

За Элен последовала Флора из испанского города Альхесирас, что стоит как раз напротив надменной британской колонии Гибралтар и весьма близок к марокканскому Танжеру. Флора – студентка, уставшая от жары (как она сама о себе написала). Летом она подрабатывает на одном из местных бальнеологических курортов, обеспечивая безоблачный отдых вздорным богатым старикам, и мечтает… о, как она мечтает! – отдохнуть сама.

В том месте, где солнце не такое беспощадное, а вода – не такая соленая, и где нет такого количества вздорных богатых стариков, они так и норовят ущипнуть тебя за задницу, а это не просто неприятно – это вызывает отвращение, вы верите мне, Джей-Джей?

Конечно же, Джей-Джей верил бедняжке Флоре, веселил ее своими письмами и утешал как мог, не забывая при этом выуживать все новые и новые сведения об испанском языке, который, как известно, hermoso, bonito, lindo[15]15
  Прекрасен (исп.).


[Закрыть].

Еще одна девушка, Агу, неожиданно обнаружилась в Лондоне. Лучшим в Агу было то, что она не имела никакого отношения к англичанам, а представляла довольно многочисленную африканскую народность йоруба. Отца Агу, когда-то высокопоставленного нигерийского чиновника (кажется, даже дипломата), убили в межэтнических столкновениях. Та же участь постигла всю семью, и девушке пришлось бежать – сначала в Гану, а затем в Великобританию. Друзья покойного чинуши (находятся же где-то такие благородные люди!) помогли Агу получить британское гражданство и место секретаря в одной инвестиционной компании. И все в жизни чернокожей Агу было бы просто расчудесно, если бы она так сильно не скучала по своей беспокойной Нигерии. И по саваннам, и по муссонам, и по беспощадному солнцу, и по соленой воде в Бискайском заливе, и по деревьям со странными и довольно непривычными для уха среднестатистического европейца названиями – кайя, митрагина, изоберлиния.

И конечно же язык. Она тосковала по родному языку, называвшемуся так же, как и ее народность, – йоруба.

Агу – такая же бедняжка, какой была Флора, вот только их преследуют напасти разного рода. Флора ненавидела старых и немощных извращенцев, а Агу не с кем – ну просто не с кем! – поговорить. Безусловно, в Лондоне полно выходцев из Африки, среди них наверняка есть и представители народа йоруба, но… Почти все они нелегалы, маргиналы, люди дна. При виде таких типов каждая приличная девушка (а Агу, вне всякого сомнения, приличная девушка) просто обязана перейти на другую сторону улицы. Будь то Виктория-стрит, Грейт Саффолк-стрит или Вестминстер Бридж-роуд.

Должно быть, Агу так и зачахла бы без подпитки, если бы не появился Джей-Джей. Он ринулся в саванны языка йоруба с такой невиданной прытью, что Агу едва поспевала за ним. Чтобы достичь сокровенной, реликтовой сути йоруба, Джей-Джею не пришлось вырубать заросли кайи и изоберлинии. Ему не пришлось распугивать стада носорогов, буйволов и карликовых антилоп дикдик, благо письменность обоих, так непохожих друг на друга йоруба и норвежского, основана на латинском алфавите.

Всякий раз, начиная новый роман, Джей-Джей был полон самых благих намерений. Он пребывал в абсолютной уверенности, что именно эта девушка и есть та самая, настоящая. И что сейчас ему уж точно не отвертеться от давно запланированной дегустации «Tokaji Aszu». Но какой бы железобетонной ни выглядела уверенность, он ни разу не изменил своим правилам.

Никогда не сообщать девушке точное место своей работы. Это раз.

Никогда не сообщать девушке домашний адрес. Это два.

Никогда не проливать свет на свою фамилию. Это три.

Джей-Джей делает это вовсе не потому, что он чудовище, бонвиван и брачный аферист. В его отношениях с девушками нет никакой корысти, напротив, он украшает их жизнь своими письмами, трогательными и нежными. Он поддерживает их, мягко советует, как поступить в том или ином случае; он незаметно направляет их по верному пути. Он – милый друг, о котором мечтает любая. И к тому же – он интеллектуал, жаждущий обучиться родному языку девушек, чтобы быть еще ближе к ним. За эти годы он перелопатил массу словарей самого разного свойства, массу вспомогательной литературы, включая статистические сводки и отчеты о коэффициенте естественного прироста населения на 1000 человек, показателях общей грамотности, внешнем государственном долге в расчете на душу населения, прогнозируемой численности населения к 2050 году, доле населения, имеющей доступ к чистой воде, все это, разумеется, касается только тех стран, откуда родом его виртуальные возлюбленные, самые прекрасные на свете:

Элен,

Флора,

Агу.

К чести Джей-Джея, на каждую из них он потратил то же (или примерно то же) время, что потратил на Магду. А это совсем не маленький срок, учитывая, что параллельных отношений, связей и шашней он не заводил. Даже в Интернете. Полностью отдаваться одному-единственному языковому чувству – таков основополагающий принцип Джей-Джея, ничего общего не имеющий с семью основополагающими принципами его юности. Джей-Джей проверяет и трижды перепроверяет себя, высчитывает все коэффициенты, измеряет все показатели, прежде чем отправить девушке сакральное я много думал в последний месяц и решил что вам нужно приехать в Норвегию моя дорогая.

Уж в этот раз я точно не ошибся, говорит себе Джей-Джей, с самолетного трапа сойдет именно та девушка, которую я ждал всю жизнь.

Элен, Флора и Агу попеременно сходили с самолетного трапа в аэропорту Форнебю, и Джей-Джей встречал их, сгорая от нетерпения и держа в правой руке табличку с именем. В левой руке, по давно заведенной традиции, пылал букет. Менялись только цветы:

белые лилии для Элен,

синие тюльпаны для Флоры,

желтые нарциссы для Агу.

– Точно такая же, какой я представлял себе… – говорил Джей-Джей совершенно искренне.

– Точно такой же… – вторили ему девушки.

После чего обе стороны резво, как на санях для бобслея, съезжали на

греческий (в случае с Элен),

испанский (в случае с Флорой),

йоруба (в случае с Агу).

Схема, заданная когда-то венгерской кудесницей Магдой, срабатывала безотказно, но вряд ли Джей-Джей осознавал, что это – именно схема. Ведь он был так простодушен, так надеялся на чудо!.. И по мере того как они пересаживались с автобуса на автобус, совершали прогулку по лесу (недолгую, но полную очарования) и входили под сень избушки Хэгстеда, надежда становилась все более сильной. А то – и вовсе нестерпимой, когда Элен замечала:

ты прекрасен, как греческий бог!

или когда Флора констатировала:

ты такой молодой!

или когда Агу тихонько произносила, смущенно потупив глаза:

ты такой сильный, такой высокий, такой… ты похож на вечное дерево кайя, вот на что!..

Все они (кроме разве что не в меру стыдливой Агу) были роскошными любовницами, пусть и не такими излишне марципановыми, как Магда. И отличными специалистами по возведению языковой стены. Джей-Джей проводил с ними упоительный вечер и чуть менее упоительную ночь, а утром…

Утром, как обычно, наступало отрезвление.

Он владеет греческим (испанским, йоруба) с той степенью совершенства, с какой ими вообще может владеть иностранец. Но большего ему не добиться – какая-нибудь языковая тонкость или чудачество обязательно ускользнут. Так стоит ли останавливаться на достигнутом?

Не стоит. Нужно идти вперед.

Как и в случае с Магдой, Джей-Джей малодушно сбегал на следующий же день, оставляя красавиц в лесу. Заблудиться не получится, все они вернутся домой, как возвращаются в порт приписки корабли, пусть и со слегка разбитым сердцем. Но сердце и без того ненадежный предмет.

Оно так и норовит упасть со стола и брызнуть во все стороны осколками. По любому поводу. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи.

И немного прийти в себя после еще одной, благополучно завершившейся главы в его жизни. А в том, что она благополучно и без всяких негативных последствий завершена, у Джей-Джея нет никаких сомнений.

Все его девушки похожи на первенца Магду: такие же гордые, такие же независимые. Выдолбленные из вечного дерева кайя. Они никогда не унизятся до выяснения отношений с милым другом, Джей-Джей же, со своей стороны, никогда не забудет их.

Ведь он – самый благодарный ученик на свете.

Кроме того, на память о каждой из трех возлюбленных у Джей-Джея остался маленький сувенир, пустячок, безделица, по-детски украденные в отсутствие хозяек:

браслет с серебряным напылением и силуэтами резвящихся дельфинов – от Элен,

кожаный браслет со вшитыми в него ракушками – от Флоры,

брелок с фигуркой карликовой антилопы дикдик – от Агу.

Все эти вещицы прекрасно уживаются с «Tokaji Aszu», и в минуты неясной грусти, прямо посередине зимы, Джей-Джей изредка рассматривает греческую, испанскую и йоруба безделицы сквозь венгерское бутылочное стекло.

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывают ему дельфины,

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывают ему ракушки,

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывает ему карликовая антилопа дикдик.

Ты прощен, прощен, прощен, звенит бутылочное стекло, а это значит, что Джей-Джей свободен от прежних обязательств и наступает благословенное время нового языка.

Какого на этот раз?..

* * *

…Русский.

Следующим языком оказался русский.

Кое-что о русском Джей-Джей слышал и раньше.

Что он огромен и совершенно непредсказуем, как и сама вся покрытая ледяной коркой Россия. Это раз.

Что он невероятно сложен, и каждый, кто пытался сунуться в него, не запасшись продуктами и теплыми вещами, пропадал бесследно. Это два.

Что он прекрасен и ослепителен, как айсберг, как огни пароходов на межатлантических рейсах, как диковинный цветок луковичная калипсо, как диковинная птица красноклювый токо, как вулканическая лава, выбивающаяся из-под земли. Это три.

Сравнение с айсбергом выглядело самым подходящим. Вот только некоторые из откосов айсберга находились, мягко говоря, в запущении. Вместо ожидаемой кристальной чистоты льда и снега Джей-Джей неожиданно столкнулся с замороженными и прессованными отбросами.

Человеческими – в том числе.

Наверное, все это произошло из-за сайта, на котором обосновался Джей-Джей. «Rеальные знакомства в Норвегии» – таким было его название. Что конкретно оно означало, Джей-Джей понял не сразу, а когда понял, то заметно приуныл. Rеальные знакомства – это едва ли не деловая переписка русских женщин и норвежских мужчин, причем их процентное соотношение составляет 70 к 30 в пользу первых. Rеальные русские женщины хотели только одного: перебраться в благодатную Норвегию и навсегда позабыть о покрытой ледяной коркой России. Они были неутомимы и неистовы в этом желании, они шли на мелкие и не очень уловки, они забрасывали потенциальных женихов своими фотографиями, часть из которых была явно постановочной, часть – полупорнографической, а часть – со следами коррекции в фотошопе.

Получив причитающуюся ему порцию замороженных отбросов made in Russia, Джей-Джей уже собирался свернуть свою деятельность на сайте «Rеальные знакомства в Норвегии», когда наткнулся на это письмо.

Главным в нем была не безупречность, как в случае с Магдой, Элен, Флорой или Агу, а неясная, рассеянная грусть. Грусть, так знакомая Джей-Джею. Грусть, живущая в дельфиньих спинах, в ракушках, в крошке-антилопе дикдик. Грусть, которую можно назвать мечтой.

И ожиданием тоже.

Да, вот еще что: письмо не было снабжено фотографией, как все остальные письма. Незнакомка вовсе не стремилась кому-то понравиться, а…

чего она хотела?

Может быть, того же, что и сам Джей-Джей?

Окрыленный этой полубезумной мыслью, он написал девушке из России, из Санкт-Петербурга (так назывался город, в котором она жила) и, не дожидаясь ответа, заказал в интернет-магазине всю мыслимую справочную литературу, касающуюся русского языка.

Она ответит. Обязательно ответит. Она не может не ответить.

И уже после ее письма, адресованного не абстрактному норвежцу, а лично ему, Джей-Джею, он примется за дело, он снова превратится в трудолюбивую пчелу и понесет русский мед в свой вавилонский улей.

Но и это – не главное, хочется верить Джей-Джею. Вдруг девушка из Санкт-Петербурга и есть девушка его жизни?

Очень на то похоже.

Джей-Джей еще больше уверился в этом, когда она ответила. А собственное имя, которое она впоследствии упомянула, убедило его окончательно.

Элина-Августа-Магдалена-Флоранс.

Так могли бы звать Магду из Венгрии.

Так могли бы звать Элен из Греции.

Так могли бы звать Флору из Испании.

Так – с оговорками – могли бы звать Агу, представительницу народа йоруба.

Это ли не знак? Еще какой знак! – он тянет не на жалкую кем-то оброненную монетку, которую легко не заметить в придорожной пыли, а на целый дирижабль, парящий над городом.

Мимо дирижабля не пройдешь.

И мимо того факта, что русская девушка Элина-Августа-Магдалена-Флоранс так же, как и Джей-Джей, работает корректором и обладает чувством врожденной грамотности, тоже не пройдешь.

Вот и получается, что лихо закрученная спираль судьбы, совершив очередной виток, вынесла Джей-Джея на новый, недосягаемый уровень.

…На Элину-Августу-Магдалену-Флоранс он потратил гораздо больше времени, чем на своих предыдущих лингвистических ангелов-хранителей: что-то около трех лет. И они того стоили, эти затраты. Как носитель языка Элина-Августа-Магдалена-Флоранс была неподражаема, к тому же Джей-Джей подозревал в ней ярко выраженные писательские способности. Элина-Августа без устали потчевала его зарисовками из жизни незнакомого ему города Санкт-Петербург. И из собственной жизни тоже. Но о возможном развитии отношений с Джей-Джеем она даже не заикалась. Они друзья, добрые друзья – точка пересечения найдена, непонятно только, что она делала на весьма однозначном, не без примеси цинизма сайте «Rеальные знакомства в Норвегии».

Что ж, решил Джей-Джей, друзья так друзья, у друзей пространство для маневра гораздо шире, чем у любовников, им есть куда стремиться. Пусть будет так, а потом посмотрим.

Русский язык затянул Джей-Джея, как не затягивали ни испанский, ни греческий, ни уж тем более йоруба. За новой вершиной, которую преодолевал энтузиаст-русофил, открывалась следующая, и еще одна, и еще. Целые горные массивы знаний, целые хребты. Неохватность языка выматывала Джей-Джея, он корпел над ним как проклятый, то выныривая, то снова погружаясь в глубину, а написание письма с приглашением посетить Норвегию все откладывалось и откладывалось.

На неопределенный срок.

Когда Элина-Августа проинформировала Джей-Джея о наличии у нее бойфренда? В конце первого года переписки. Помнится, несчастный Джей-Джей на стенки лез от никогда ранее не испытываемых и потому непереносимых мук ревности. Ни одна из предыдущих любовей корректора не подкладывала ему подобной свиньи. Напротив, все они терпеливо дожидались ответного Джей-Джеевского чувства. А русская… Русская позволила себе выкинуть фортель, как они сами говорят о таких ветреных, таких вероломных девицах.

Шлюха, вот как.

Сучка, вот как.

Немного поостыв и взяв себя в руки, Джей-Джей подумал, что ничего экстраординарного не произошло. В конце концов, они не связывали себя клятвами верности, они не флиртовали и не занимались виртуальным сексом, так почему бы Элине-Августе не заиметь любовника? И почему бы ей не рассказать об этом своему милому другу по переписке, застенчивому и не слишком решительному корректору Джей-Джею?

А может, и нет никакого любовника, успокаивал себя Джей-Джей, – зато есть другая, более глубинная причина.

Элина-Августа пытается таким образом намекнуть Джей-Джею: хватит ходить вокруг да около, пора действовать. Это раз.

Элина-Августа пытается задеть Джей-Джея за живое, вызвать его ревность и опять же призвать к соответствующим действиям. Это два.

Элина-Августа – прирожденная писательница, почти как Франсуаза Саган. А писательницы чего только не напридумывают! Это три.

В любом случае Джей-Джей не будет поддаваться на эпистолярную провокацию, он не выйдет из себя и не выплеснет горечь и негодование на экран монитора. Он останется тем, кем был всегда: утешителем, остроумцем, неунывающим рассказчиком, тонким и внимательным собеседником.

Так-то, Элина-Августа-Магдалена-Флоранс! Так-то, моя дорогая!

Тактический прием Джей-Джея принес свои плоды: упоминания о любовниках стали встречаться в письмах Элины-Августы все реже и реже, а потом и вовсе исчезли. Все вернулось на круги своя, и Джей-Джей снова почувствовал себя единственным, желанным и обласканным, беспечно качающимся в необъятной колыбели русского языка.

Колыбель означает то же, что и люлька, то же, что и зыбка, синонимический ряд этого слова не слишком велик. Есть куда более впечатляющие цепочки.

Например, существительное страх, оно может выглядеть как:

боязнь

жуть

испуг

опасение

оторопь

робость

трепет

ужас

Например, прилагательное умный, оно может выглядеть как:

понятливый

толковый

сметливый

смышленый

смекалистый

мудрый

рассудительный

разумный

Например, глагол умереть, он может выглядеть так:

гикнуться

гигнуться

скончаться

дать дуба

отбросить коньки

приказать долго жить

преставиться

отправиться к праотцам

сыграть в ящик

перекинуться

окочуриться

уйти в землю

почить

«Умный Джей-Джей страшно боится умереть, если Элина-Августа-Магдалена-Флоранс вдруг оставит его». В скольких русских вариантах можно записать это предложение?

Выбор огромен.

А Джей-Джею нужно сосредоточиться как раз на синонимах, именно они украшают и делают богатым и гибким любой язык. Русский – особенно. Как только он запомнит и поймет как минимум три слова из любой синонимической цепочки, дело можно считать сделанным.

На то, чтобы выполнить эту непосильную задачу, у Джей-Джея ушло огромное количество времени, ведь русский так не похож на все другие языки, с которыми он сталкивался до сих пор. И при этом – никакой привычной латиницы на письме, сплошная кириллица. Тут у кого угодно крыша поедет. Но Джей-Джей – не кто угодно. Он – милый друг, нашедший наконец-то свою судьбу. Свой рок. Свой фатум. Свою участь. Свой удел.