Текст книги "Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945"

Теперь осталась одна надежда – увильнуть путем продолжения дебатов. В последующих длительных обсуждениях были предложены следующие процедуры:

1) военный суд для «пилотов-террористов»;

2) передача «пилотов-террористов» полиции;

3) передача «пилотов-террористов» на милость населения и для самосуда, как того желает партия и Гитлер.

Позднее фельдмаршала призвали к ответу за несколько сносок на полях различных документов: например, он записал: «Военный суд? Это не сработает». По его собственному мнению, только атаки с бреющего полета с несколькими попытками захода на цель могут по своей сути именоваться «террористическими атаками». Но в подобных случаях было только два выхода: либо атака удалась и пилот улетел, либо он был сбит и погиб. Фельдмаршал комментирует дальше: «Если позволить самосуд, то будет трудно установить руководящие принципы».

Начальник оперативного отдела ОКБ и обычно доминирующий главнокомандующий военно-воздушными силами рейхсмаршал Геринг были единодушны: они никогда не согласятся на самосуд. Но они были вынуждены бесконечно изворачиваться до тех пор, пока в итоге дело не было замято, и в данном случае фельдмаршал был согласен с подобной тактикой, хотя обычно он прилагал все усилия, чтобы соблюсти абсолютную честность в своих действиях.

Велись многословные дискуссии с участием рейхсминистра иностранных дел и начальника Главного управления безопасности рейха Кальтенбруннера; на этот счет была зафиксирована длительная переписка, датированная июлем 1944 г., между Кейтелем и начальником Генерального штаба ВВС Кортеном, в которой они пытаются определить прежде всего, что подразумевается под словами «пилот-террорист». В телеграмме от 15 июня 1944 г. адъютанту Геринга Кейтель вдается в подробности определения этой терминологии, говоря, что можно рассматривать для «особого обращения» (другими словами, о передаче службе безопасности и казни) только определенные случаи, которыми являются нападения на гражданское население, как на отдельного человека, так и на группу людей; стрельба по немецкому летчику, спускающемуся на парашюте; пулеметные атаки на пассажирские составы, гражданские больницы и полевые госпиталя, а также санитарные поезда[76]76
  См. нюрнбергский документ PS-729, записку с подписью Кейтеля под шифром ОКБ № 771793/44 g.K.Chefs. II Ang.F.St.Qu. (Verw. I): «Обращение с пилотами-террористами». (Примеч. ред.)


[Закрыть].

В своей телеграмме Кейтель просит согласия Herr Reichsmarschall с такими доводами и надеется, что последний найдет достаточно новых тем для обсуждения.

Защитник Кейтеля напрямую спросил его: «Отдавался ли когда-либо подобный приказ?» Кейтель ответил: «Никакого приказа по этому делу не отдавалось, и Гитлер больше никогда не возвращался к этому вопросу. Вскоре после этого он выехал на Восточный фронт, а затем, после 20 июля 1944 г., больше никто об этом деле не упоминал».

Этот приказ никогда не отдавался. Но только в одном ошибался Кейтель: по свидетельству в Нюрнберге майора Генерального штаба Герберта Бюхса, прикрепленного к начальнику военного оперативного штаба Йодлю, в марте 1945 г., этот вопрос был поднят еще раз, на совещании в бункере в Берлине, над которым уже нависла тень конца; Гитлер, после подстрекания главы партийной канцелярии Мартина Бормана, отдал Кальтенбруннеру приказ о том, что все «уже прибывшие экипажи бомбардировщиков» и все экипажи бомбардировщиков, «прибывающие» в дальнейшем, должны быть переданы военно-воздушными силами службе безопасности и ликвидированы ею».

После совещания у фюрера Бюхс бросился к Кейтелю и сказал: «Приказ фюрера просто бредовый». Кейтель ответил: «Это вполне может быть». Бюхс подчеркнул, что ВВС должны сохранить свой стяг незапятнанным и не должны выполнять этот приказ. Кейтель объяснил, что Гитлер сам подписывать подобные приказы не хочет, так что все это будет висеть на ОКБ: «Я должен быть дьяволом, который издает подобные приказы».

Позднее майору Бюхсу позвонил рейхсмаршал Геринг и спросил его: «Скажите мне, Гитлер теперь совсем с ума сошел?» Этот разговор закончился словами рейхсмаршала: «Это все настоящее безумие, этого нельзя делать». Кроме фельдмаршала Кейтеля, генерал Коллер, начальник оперативного штаба ВВС, также был против «приказа о линчевании», и он на самом деле никогда не был издан.

Борьба с подобными «специальными приказами», а также необходимость начинать бумажные войны, чтобы таким образом предотвратить или в какой-либо мере изменить полностью незаконные и бесчестные приказы, производила негативный эффект на офицеров, собранных вместе во имя Гитлера в секретной зоне I «Волчьего логова», чтобы руководить делами вооруженных сил, и этот эффект проявлялся все больше и больше, по мере того как инциденты следовали один за другим. Ко всему этому необходимо теперь добавить и осознание того, что обычная победа в традиционном старопрусском духе была теперь невозможна, как невозможно установить и нормальный мир путем переговоров и совещаний, и не только из-за характера и поведения Гитлера, но и из-за жестких требований союзников о безоговорочной капитуляции. Для высших офицеров, таких, как Кейтель, которые прошли через поражение 1918 г. и версальский мир, это была чрезвычайно драматическая ситуация.

Два самых высших офицера внутри этой зоны безопасности, фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль, были ее пленниками, ежедневно подавляемые громадной бюрократической машиной по ведению войны 80 миллионами немцев с многомиллионной армией солдат, письменной работой и многочасовыми «военными совещаниями», которые сами по себе были миниатюрными съездами нацистской партии, наполненными речами фюрера. Они постоянно были перегружены работой, как директора огромного индустриального гиганта, и постоянно подвергались экстраординарным способностям Гитлера пробуждать в людях ложные надежды и вселять в них «веру» в него. Но по мере приближения поражения и углубления кризиса они были в такой же степени подвержены тягостному чувству, что и другие офицеры.

Поведение Кейтеля в главном не изменилось ни на йоту. Он считал своим долгом публично выказывать свое согласие с прямыми приказами фюрера, вне зависимости от того, предшествовали ли им горькие или даже оскорбительные обмены, но это – прежде всего «приказы фюрера», а он был только «усилителем» стремлений Гитлера. Все это стало причиной его экстраординарной непопулярности среди Генерального штаба; после войны он не смог найти себе защитников среди последних, бывших товарищей, которые теперь проклинали его имя и называли его всем, чем угодно, от «Да-Кейтель» до «кивающего осла». Оданко никто не пытался сбросить Кейтеля и занять его должность самому. С другой стороны, и Гитлер так никогда и не смог полностью преодолеть некоторый недостаток доверия к Кейтелю.

* * *

Когда в гостевом, так называемом чайном, домике штаб-квартиры «Волчье логово» чуть позднее 12.30 утра 20 июля, во время полуденного совещания, взорвалась бомба с часовым механизмом, последний бастион, который Кейтель еще пытался удержать, был окончательно разрушен. Генерал-полковник Йодль, которому взрывом повредило голову, описывал, как фельдмаршал Кейтель (тоже получивший легкое ранение) осторожно и заботливо помогал фюреру, которого только слегка поцарапало, выйти из разрушенного домика. Если кто-то и полагал, что между Кейтелем и Гитлером были весьма прохладные отношения, то для него это должна была быть странная сцена. По свидетельским показаниям одного из стенографистов рейхстага, прикрепленного к штаб-квартире фюрера, Гитлер впоследствии лично сообщил, что только после этого он осознал, что Кейтель все-таки был «надежным».

Бомба была подложена полковником графом Клаусом фон Штауффенбергом, штабным офицером, потерявшим глаз в бою танковой дивизии в Тунисе. Это Кейтель впервые познакомил его с Гитлером на совещании по вопросам резервов. По свидетельствам, после первой встречи со Штауффенбергом Гитлер спросил, кто такой этот одноглазый полковник: он нашел Штауффенберга зловещим.

Кейтель был не способен проникнуть в тот мир, в котором жил и действовал этот доведенный до отчаяния революционер-аристократ. Впоследствии он отметил в нем единственное качество, которое его поразило – «фанатизм». Вероятность того, что среди офицеров мог возникнуть мятеж, мятеж, в котором аристократы исполняли ведущие роли, была для Кейтеля непостижимой.

В начале 1943 г. Кейтелю сообщили о деле Остера; оно было связано с его собственными департаментами. Генерал-майор Ганс Остер, глава центрального отдела подразделения внешней военной разведки ОКБ, был обвинен в том, что неоправданно приписывал людей к резервистам, а также косвенно в преступлениях с обращением валюты. Но в действительности он был виновен гораздо больше: он был начальником штаба тайного заговора против Гитлера, который так никогда и не осуществился. Как и Штауффенберг, Остер был революционером душой и телом, но так же, как и Шульце-Бойзен из «Rote Kapelle»[77]77
  Красная капелла (нем.). (Примеч. пер.)


[Закрыть], был себе на уме. Он верил, что любые средства оправданны, если они приведут к свержению Гитлера, поскольку полагал, что Гитлер являлся разрушителем нации. Политические цели Остера и Шульце-Бойзена диаметрально отличались друг от друга, но, как последний совершенно не колебался, снабжая большевиков военными разведданными, Остер так же без колебаний сообщил своим друзьям на западе, например, дату вторжения Гитлера во Францию и Нидерланды, еще до действительных событий.

Тем не менее, фельдмаршал, разбираясь в этом деле, решил, что проблема, по всей видимости, появилась из неправильно понятых различного рода неизбежных дел, которые обязана была вести их разведывательная служба. Когда же начальник военной юридической службы сообщил Кейтелю по ходу дела, что адмирал Канарис, глава управления внешней разведки, виновен не менее чем в государственной измене, Кейтель резко высказал ему: как только он посмел предположить, что кто-то из начальников департамента ОКБ может быть виновен в государственной измене. Он пригрозил этому несчастному офицеру военным трибуналом, и заявление было поспешно отозвано; Остер же был без шума отправлен на пенсию[78]78
  Основано на документе из бумаг д-ра Нельте, озаглавленного «Досье генерала Томаса: дело Остера». (Примеч. ред.)


[Закрыть].

Даже когда адмирал Канарис был арестован после взрыва бомбы 20 июля и брошен в концлагерь, фельдмаршал отказывался верить, что он все-таки был виновен, и оказал семье адмирала финансовую поддержку. Точно так же он отказывался верить во все обвинения против генерала Томаса, главу подразделения военной экономики, который был арестован в то же самое время. Его неверие вдохновляла не ведомственная гордыня; Кейтель был довольно наивным офицером, чтобы поверить в то, что те, кого он знал все последние годы, могли бы вести двойную игру.

20 июля, после обеда, генерал-полковник Фромм, начальник Штауффенберга, позвонил Кейтелю из Берлина, чтобы спросить, правда ли то, что Гитлер погиб. Кейтель ответил отрицательно: то, что было совершено покушение на фюрера, – это правда, но он был только слегка ранен. И также спросил, где находился начальник штаба Фромма, полковник Штауффенберг. У него уже возник зародыш подозрений.

Генерал-полковник Фромм, его давнишний недруг, был высшей фигурой в организационной схеме вооруженных сил после Кейтеля. В этот же день, во второй его половине, он был снят со своей должности, чего никак не ожидал, в особенности потому, что первоначально был арестован заговорщиками на Бендлерштрассе; его преемником стал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Кейтель проиграл последнюю крупную битву за контроль над армией и вооруженными силами. Он всегда весьма серьезно верил, что он должен держаться, чтобы помешать СС прийти к власти, но произошло как раз именно это. Кейтель неоднократно и упорно повторял в своих записях для своего защитника один важный момент: ему никогда и на ум не приходило действовать так, как это делали заговорщики. Для него слова Гинденбурга всегда были эмблемой на его стяге: «Верность – это показатель чести». И в Нюрнберге, в свой бедственный час, эти слова были вдвойне важны для него.

Вот почему в то время, пока фюрер приветствовал в «Волчьем логове» Муссолини, Кейтель рьяно приступил к опровержению всех тех приказов coup d’état[79]79
  Государственный переворот (фр.). (Примеч. пер.)


[Закрыть], которые позднее, в конце этого вечера, достигли командующих военными округами. Можно сказать, что этот coup d’état осуществлялся по телефону и телеграфу; и точно так же этот coup d’état был по телефону раздавлен. На протяжении нескольких часов этого вечера Кейтель вновь отдавал приказы, впервые после службы в Бремене, и эти часы определили судьбу Германии.

* * *

После покушения на Гитлера фельдмаршал Кейтель написал свое первое завещание, датированное августом 1944 г. В нем он полагает, что Хельмшерод, его главное поместье, должно перейти к его старшему сыну; а также он упоминает 20 тыс. фунтов[80]80
  250 тыс. марок. (Примеч. пер.)


[Закрыть], подаренных Гитлером на его шестидесятилетие, сумму, которую он положил целиком в свой банк в Берлине.

В своих воспоминаниях Кейтель описывает конец Третьего рейха. В заключительной их главе обращает на себя внимание, как мало обсуждались какие-либо оставшиеся конкретные военные надежды; и не было уже никакой надежды на дипломатическое решение. На своем посту фельдмаршал до самого последнего момента пытался удержать фигуру Гитлера как верховного лидера рейха, несмотря на то что сам Гитлер уже решил умереть в битве за Берлин и больше не интересовался дипломатией. Фельдмаршал, скорее всего, полагал, что теперь только один человек способен закончить эту войну, и этим человеком был сам Гитлер: если фюрер уйдет, то рейх может погибнуть в анархии. О том, что, совершив самоубийство, Гитлер мог ускользнуть от своей последней ответственности, он никогда и не думал. Из-за его озабоченности ввиду предстоящего всеобщего краха закона и порядка, если произойдет наихудшее, он очень сильно переживал из-за потери контакта с бункером фюрера, находящимся под рейхсканцелярией в Берлине, даже во время опасного перелета ОКБ в Мекленбург; для него было ужасным ударом, когда он узнал, что он больше не сможет вылететь в Берлин.

С другой стороны, эта финальная сцена пробудила истинного солдата, который спал внутри него. Стрелки часов остановились на полуночи, и так мало осталось тех, кем можно было командовать, но фельдмаршал выехал на фронт, руководил, отдавал приказы, отзывал командующих, которые, казалось, потеряли голову в этом сражении, и пытался сделать все возможное, чтобы добиться освобождения Берлина. Он отказывался видеть, как мал был боевой дух восточных армий, беспрерывно ведущих ужасные сражения на протяжении почти четырех лет, как возрос их явный страх перед русскими с их неописуемой силой разрушения, полчищами танков и артиллерии. Стремительность 1940-го и 1942 гг. давно уже была исчерпана, а воля к сопротивлению – тем более. Одних строгих приказов теперь уже было недостаточно; только новые эскадрильи самолетов и свежие танковые дивизии с полными топливными баками и полным боекомплектом могли еще хоть чего-то добиться. Но этого фельдмаршал предоставить не мог, потому что этого не было.

Затем его долгий кошмар как будто завершился: пришли новости о смерти Гитлера. Он понял, что война должна быть закончена.

Безусловно, фельдмаршал стал уже совсем другим человеком, когда две недели спустя после смерти Гитлера был взят в плен как военнопленный; но даже и в качестве «военного преступника» в Нюрнберге он не пытался спасти свою собственную шкуру, а только искупить вину за действия германских вооруженных сил.

В Нюрнберге, на Международном военном трибунале, несмотря на физическую потерю свободы в качестве обвиняемого и довольно трудные условия тюремной жизни, фельдмаршал в конце концов вновь стал свободной личностью, после стольких лет службы офицером, зависимым от человека, которого он считал столь глубоко деспотичным. То, что его признают виновным, вне зависимости от того, что он выскажет в свою защиту, он понял сразу же, как только взглянул на обвинительный акт, который был передан ему 19 октября 1945 г. Весь мир восстал против него, против Германии, после пяти с половиной лет страшной войны с ужасающими преступлениями против всех естественных законов. Он больше не заботился о торговле за свою шкуру; главной его целью было отстоять свою честь, и не только свою собственную личную честь: он полагал своим долгом защитить честь всех германских войск, потому что он был слишком искренен, чтобы не признаться самому себе, что он часто недостаточно высказывался в защиту традиционного понятия прусской воинской чести; к тому же он хотел сделать свой собственный вклад в установление исторической справедливости. Только это, и ничего более, было его стремлением в Нюрнберге.

1 октября 1946 г. Международный военный трибунал признал его виновным по всем четырем пунктам обвинительного акта: тайный заговор для ведения военной агрессии; ведение военной агрессии; военные преступления, преступления против человечества. Он был приговорен к смерти через повешение, и этот приговор был приведен в исполнение 16 октября 1946 г.

Примечания

2: Кризис Бломберга– Фрича, 1938 г.

Генерал-полковник Вильгельм Хейе (1869-1946) – начальник управления армии Reichswehr (Heeresleitung) с 1926-го по 1930 г.

Генерал-полковник Вильгельм Адам (1877-1949) – начальник войскового управления с 1930-го по 1933 г., в чине генерал-лейтенанта; с 1935-го по 1938 г. – комендант Военной академии.

Подполковник Генерального штаба (позднее генерал-полковник) Курт Цейтцлер из департамента национальной безопасности – начальник Генерального штаба сухопутных сил с сентября 1942-го по июнь 1944 г.; освобожден от своей должности 20 июля 1944 г.

Подробности о ссоре Кейтеля и Бека до настоящего времени не обнаружены. Все, что известно, – это меморандум Бека Верховному командованию вооруженных сил, датированный 9 декабря 1935 г. («главнокомандующий армией и его ближайший советник»).

Генерал Гальдер – в это время генерал-лейтенант и командующий 7-й пехотной дивизией. Ему было вверено управление маневрами вооруженных сил, и он был назначен на должность главного квартирмейстера II при Генеральном штабе осенью 1937 г.

Появление группы военных корреспондентов на этих маневрах объясняется тем фактом, что впервые были собраны эти подразделения, позднее ставшие известными как Propaganda-Kompanien.

Генерал-лейтенант Эрик Гепнер – начальник штаба Рундштедта, позднее главнокомандующий 4-й танковой армией; в январе 1942 г. был уволен из армии Гитлером за «неповиновение». Был замешан в заговоре 20 июля 1944 г.; приговорен к смерти 8 августа 1944 г. и повешен.

Генерал-полковник Герд фон Рундштедт (1875-1953) – главнокомандующий первой группой армий.

Генерал-майор Осима – японский военный атташе в Берлине и позднее японский посол; был сторонником японской армии, которая стремилась к военному соглашению с Германией.

Генерал Ганс фон Сект (1866-1936) – с 1922-го по 1936 г. начальник управления армии; в 1933 г. находился с визитом в Китае, а затем еще раз с 1934-го по 1935 г., достигнув звания «советника президента Чан Кайши по общим вопросам».

Маршал Чан Кайши – президент Китая с 1929-го по 1949 г.

Генерал Александр фон Фалькенхаузен – германский военный советник, в 1938 г. был отозван из Китая; с 1940-го по 1944 г. – военачальник в Бельгии и Северной Франции.

Лутц, граф Шверин фон Крозиг – рейхсминистр финансов с 1932-го по 1945 г.; Кунг Занши – китайский министр финансов.

Деятельность германских военных советников при Чан Кайши в Китае не заканчивалась вплоть до 1938 г.

Фельдмаршал Кейтель совершенно не упоминает совещание Гитлера с главнокомандующими родов войск и рейхсминистром иностранных дел 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер, согласно протоколу встречи, который вел Хоссбах, подробно остановился на возможности развязывания войны.

Майор Георг фон дер Декен был убит в бою в звании полковника в 1945 г. Генерал (в отставке) Эрик Людендорф – главный генерал-квартирмейстер Генерального штаба армии в Первую мировую войну, с 1916-го по 1918 г.; его государственные похороны состоялись 24 декабря 1937 г. в Мюнхене. Фон Бломберг был повышен до звания генерал-фельдмаршала 20 апреля 1936 г. Свадьба Бломберга состоялась 12 января 1938 г.

Начальник полиции Берлина, генерал СА и кавалерийский капитан (в отставке) граф Вольф-Хейнрих фон Хельдорф (1896 – 1944), вероятнее всего, впервые встретился с Кейтелем 23 января 1938 г.; Бломберг вернулся из Эберсвальде в Берлин 24 января 1938 г., в день, когда начался кризис Бломберга – Фрича. Встреча Бломберга с Кейтелем произошла 26 января 1938 г.

Йодль записал в своем дневнике: «26 января. 12.00, Генерал Кейтель дал мне свое честное слово в том, что генерал-фельдмаршал был свергнут». В своей версии Кейтель склоняется к утверждению капитана Фрица Видемана (который во время этого кризиса был личным адъютантом Гитлера), что в 1938 г. Геринг стремился стать Верховным командующим вооруженными силами, с тем чтобы в действительности стать «вторым человеком» в государстве.

Первая встреча Кейтеля с Гитлером во время этого кризиса должна была состояться 26 января.

Ялмар Шахт (которого Кейтель незаслуженно приписывает в своей рукописи к «министрам финансов», в то время как он был президентом Рейхсбанка) занимал эту должность с 1933-го по 1939 г.; а с 1934-го по 1937 г. был, сверх того, рейхсминистром экономики. Совершено ясно, что в то время имя Кейтеля для Гитлера ничего не значило, поскольку, по словам Хоссбаха, он заявил, что хотел бы поговорить с этим «генералом фон Кейтелем».

Мемуары Хоссбаха ничего не говорят о какой-либо враждебности по отношению к Кейтелю за время его службы адъютантом фюрера. Кейтель же, со своей стороны, не без оснований считал, что Хоссбах был решительным человеком и продолжателем политики Бека, который как-то умудрился занять прочное положение на стороне Гитлера.

Франц Гюртнер (1881-1941) – рейхсминистр юстиции с 1932 г. при кабинете министров фон Папена, Шлейхера и Гитлера. Документ, который Гитлер показывал Кейтелю, мог быть только юридическим заключением Гюртнера по делу Фрича, которое было состряпано властями тайной государственной полиции. По настоянию полковника Хоссбаха, встреча Гитлера и генерал-полковника фон Фрича состоялась не раньше вечера 26 января 1938 г.

Версия Гитлера о «признании Фрича», которую он изложил Кейтелю, неверна.

Есть свидетельства, что Кейтель предполагал вероятность того, что против руководящих органов вооруженных сил велась интрига; Йодль в своем дневнике отмечает 3 февраля замечания, сделанные Шахтом, что все это, совершенно очевидно, было интригой СС, нацеленной против командования вооруженных сил. Но Йодль никаких выводов из этого не сделал.

Кейтель сначала упоминает, что фон Браухич был командующим «танковой группой, сформированной в Лейпциге»; точнее, это была «4-я группа армий».

Д-р Ганс Генрих Ламмерс – министр и глава рейхсканцелярии с 1933 г., рейхсминистр без портфеля.

Значительные перестановки в кабинете министров, сопровождающие этот кризис, возвели Иоахима фон Риббентропа на пост министра иностранных дел Германии вместо барона фон Нейрата, в то время как последний был назначен председателем чисто бумажной организации, Тайного совета кабинета министров, который так никогда и не собирался.

Меморандум, переданный Кейтелю Бломбергом, мог быть составлен только генерал-лейтенантом фон Манштейном.

Райнхард Гейдрих, лейтенант флота в отставке, – глава службы безопасности рейха и начальник Главного управления по безопасности рейха с 1939-го до 1943 г., когда он был убит.

По этому поводу Кейтель замечает, что никто не жаждал заменить его на должности начальника ОКБ. Вице-адмирал Леопольд Бюркнер отмечал, что он «ни разу за всю войну не встретил ни одного офицера, который бы по собственному желанию был бы готов занять трудную должность начальника ОКБ».

Генерал-фельдмаршал Мильх свидетельствовал в Нюрнберге, что Бломберг был единственным из высших военнослужащих, способным противостоять Гитлеру, что он и делал довольно часто: «Впоследствии люди в окружении Гитлера уже были не способны к подобному сопротивлению. Они были слишком слабы для этого. И вероятно, поэтому он выбирал их».

3. 1938-1940: от Австрии до конца французской кампании.

Фридрих Хоссбах – одновременно начальник центрального управления Генерального штаба армии и адъютант от вооруженных сил при фюрере.

Адмирал Карл Дёниц (р. 1892) – произведен в гросс-адмиралы и назначен главнокомандующим военно-морским флотом Германии в январе 1943 г., заняв место гросс-адмирала Редера.

В действительности в Военном министерстве произошло несколько кадровых перестановок: начальник управления кадров сухопутных сил, генерал фон Швельдер, главный квартирмейстер Генерального штаба сухопутных сил, генерал-лейтенант фон Манштейн и адъютант от вооруженных сил полковник Хоссбах – все были сняты со своих должностей. Также были уволены три командующих генерала – фон Лееб, фон Клейст и фон Крессенштейн. Это офицеры, которые были не склонны идти навстречу требованиям Гитлера (что совпадало с мнением Браухича) более тесно сблизить вооруженные силы с доктринами национал-социализма.

Брат Кейтеля, генерал-майор Бодевин Кейтель, – начальник управления кадров сухопутных сил с 1938-го по 1942 г. Мнение Кейтеля об итогах судебного разбирательства над Фричем и роли в нем Геринга весьма однобоко; оправдание Фрича является заслугой в основном его адвоката, графа фон дер Гольца. Кейтель так до 1946 г. и не понял, что Гитлер сам был одним из первых, кто развернул эту грязную кампанию против Фрича. Требования о реабилитации Фрича, выдвинутые совместно генералом Беком, адмиралом Канарисом и полковником Хоссбахом, были следующими: полная и публичная реабилитация Фрича; объявление о причинах его изначального увольнения и проверка руководства СС и штабов секретной государственной полиции; Гиммлер, Гейдрих, д-р Бест и несколько других офицеров должны быть уволены.

Описание Кейтелем деятельности генерала Бека не верно. Для Кейтеля было непостижимо, чтобы солдат, находившийся на ответственной должности, сознательно выражал сопротивление своему начальнику. В 1938 г. Бек записал свою точку зрения: «Солдат, занимающий высокую должность, лишится положения и будет не в состоянии осознать свой долг, если в такие времена, как сейчас, он рассматривает свои обязанности и функции только с ограниченной точки зрения военной роли, которую он должен играть; особенно при обстоятельствах, требующих необычных методов...» Что касается полковника Хоссбаха, он был не так уж «глубоко озлоблен» (см. мемуары Кейтеля), а скорее серьезно озабочен развитием ситуации; Кейтель настаивал на его устранении из окружения Гитлера, как опасного приверженца идей Бека.

Упоминание Кейтелем о «потере» Браухича подразумевает под собой уход последнего по его же собственному желанию с должности главнокомандующего сухопутными силами во время кризиса в битве за Москву 19 декабря 1941 г. Гитлер тогда сам стал главнокомандующим сухопутными силами.

Курт Эдлер фон Шушниг (р. 1897) – федеральный канцлер с 1943-го по 1938 г.

Генерал фон Рейхенау – главнокомандующий 4-й группой армий (Лейпциг).

Генерал военно-воздушных сил Гуго Шперле командовал легионом «Кондор» в Испании и был выбран на должность главнокомандующего 3-й воздушной группой (Мюнхен).

Гвидо Шмид – министр иностранных дел Австрии с 1936 г.

Генерал-лейтенант Макс фон Вибан – начальник формировавшегося оперативного штаба ОКБ с февраля по апрель 1938 г.

Генерал Федор фон Бок – главнокомандующий 8-й армией, которая вошла в Австрию.

На данный момент о «телефонных переговорах» Гитлера и Муссолини ничего не известно; 13 марта Гитлер из Линца послал Муссолини телеграмму: «Дуче, я никогда тебя не забуду за это. Адольф Гитлер».

Артур Зейсс-Инкварт – федеральный канцлер Австрии в течение всего двух дней, с 11 по 13 марта 1938 г., до объединения. С 1940-го по 1945 г. – рейхсуполномоченный в Нидерландах.

Фридрих, граф фон дер Шуленбург (1865-1939) – бывший артиллерийский генерал и член национал-социалистической партии с почетным рангом в СС.

Генерал-полковник барон фон Фрич был оправдан 13 марта 1938 г. По словам Канариса, Кейтель писал, что он всегда был «загадкой и тайной за семью печатями». В этом случае подозрение Кейтеля было неоправданным; свидетель обвинения был казнен без судебного разбирательства.

5 мая 1938 г. генерал Бек по своей собственной инициативе написал меморандум «Размышления о военном и политическом положении Германии». Ввиду позиции Британии Бек придерживался мнения, что развитие чешских событий в результате, весьма вероятно, приведет к политическому альянсу против Германии; он предупреждал против воинственных дей ствий и особо выделял, что Германия никогда не победит в европейской войне. Исходный черновик этого меморандума 1937 г. был передан генерал-лейтенанту фон Манштейну и заново был вынесен на обсуждение главнокомандующим сухопутными силами 7 марта 1938 г.

Д-ру Фритцу Тодту, генерал-майору военно-воздушных сил и генерал-инспектору дорожного строительства Германии, в 1938 г. было поручено строительство Западного вала; в 1940 г. он стал рейхсминистром по вооружению и снабжению. Генерал-инженер Ферстер был ответственен за строительство фортификаций, а не за Генеральный штаб.

Хронология Кейтеля здесь несколько неверна. Бек сам огласил свой меморандум от 16 июля 1938 г. в присутствии Браухича в начале августа. В июле Бек пытался устно убедить Браухича в опасности «СС– и бандитократии». Поэтому все это относится не к данному меморандуму от 5 мая 1938 г., а к третьему меморандуму Бека; ему предшествовал меморандум от 3 июня 1938 г., в котором он совершенно ясно высказывает мнение, что, даже если бы чешская кампания была бы успешной, Германия все равно проиграла бы более крупную войну, и он жестко высказывается против существующей «анархии» в руководстве вооруженными силами. 18 августа 1938 г. Бек попросил главнокомандующего сухопутными силами помочь ему в исполнении обязанностей начальника Генерального штаба. 27-го он передает полномочия своему преемнику генералу Гальдеру. Его окончательный уход из армии произошел 3 октября 1938 г. Несмотря на категорический отказ фюрера предоставить Беку какую-либо другую должность, Бек был назначен командующим 3-й группой армий до его окончательного увольнения. Для этой горькой тирады Кейтеля были две возможные причины: первая заключалась в том, что, по мнению Кейтеля, Бек отказывался серьезно принимать те планы, которые Кейтель и Йодль разработали для реформирования «командной структуры»; а вторая, что Бек был способен к спокойной и взвешенной критике, что для самого Кейтеля, как он часто замечал, было весьма затруднительно. Бек, безусловно, не имел никаких «общих дел» с врагами Германии. Бек записал, что понятия «революция» и «мятеж» не должны иметь место в словаре немецкого солдата, но в противоположность Кейтелю он считал, что неотъемлемой частью солдатского долга было интересоваться политикой.