Текст книги "Лента Мебиуса"

– Он еще иронизирует! Вот когда ты заговорил и милосердии! Уж не думаешь ли ты, поганец, что Господь будет являть Свое Милосердие каждому встречному и поперечному?! – председатель затряс головой. – Господь, чтоб ты знал, всегда действует строго избирательно. Понял? Кстати, думал ли ты сам о милосердии, когда заносил алебарду над лысиной старины Виттенберга?! И как у тебя только повернулся язык назвать Его милосердие пресловутым? – архангел задохнулся от возмущения. – Вообще, натворил ты дел, голубчик. Суммируя все вышеперечисленное, можно сказать, что все это тянет на очень серьезное наказание. Дочь воспитал шлюхой, прости господи… Жену безвинно сослал… Вместо того чтобы являть своим подданным пример благопристойного поведения, вел безнравственный образ жизни. Читал и наслаждался гнусной писаниной богохульника Генри Миллера!!! Папой назначил безбожника, копающегося в кале смердящем! Бардаки устраивал! Используя свое высокое служебное положение, принуждал к сожительству юных дев! – Самсон мог бы поклясться, что все три архангела при этом облизнулись. – Покайся, а мы тут посмотрим, что с тобой дальше делать. А пока продолжим беседу… Коллеги, – он посмотрел сначала направо, потом налево, – задавайте негодяю вопросы.

– Скажите, подсудимый, вы любите людей? – спросил правофланговый архангел.

Самсон слышал, как Председатель недовольно пробурчал:

– Ну, вы даете, коллега! Что за детский вопрос! Он же без труда отобьется…

– Протестую, – сказал Самсон. – Не могу же я любить всех скопом: и жуликов, и порядочных людей. Но я уже понял вашу демагогическую методу ведения допроса. Если я скажу, что люблю всех, я солгу. Если скажу, что люблю не всех – вы обвините меня в мизантропии. В любом случае получится, что в лоб, что по лбу…

– Он еще умничает! – взвизгнул Председатель. – Нечего здесь разводить философию! Не увиливай от ответа! Отвечай по существу!

– Да он не то что людей не любит, он самого Господа не почитает!

– подзуживал архангел – дублер Бога Святого Духа. – Хорошо, изменим постановку вопроса. Каких людей ты любишь?

Самсон улыбнулся.

– Я люблю людей праздных.

Архангелы всплеснули руками.

– Почему?!

– У них совесть чиста…

– Ты издеваешься над нами! Шутить вздумал, греховодник?! Архангелы, по всему было видно, сильно рассердились.

– Ты совершил много грехов. Покайся! – наклонил голову председатель.

– Каюсь. Конечно, каюсь. А можно мне теперь задать в свою очередь вам, ваша честь, несколько вопросов?

– Здесь вопросы задаем мы! Последний раз спрашиваю, любишь ли ты людей?

Отпираться было бессмысленно. Самсон постарался быть искренним.

– Скорее, люблю, чем не люблю… – сказал он тихим голосом. Архангелы переглянулись.

– Ну, черт с тобой, задавай свои вопросы, – проскрипел, смягчаясь, главный, – трех хватит?

Самсон потеребил кончик носа.

– За глаза…

– Ну?..

– Я встречу души людей, которые?..

– Встретишь, встретишь… – нехотя ответил ему председатель, – всех встретишь. И Людвига, и отца, и мать, и убиенного барона… И даже Генри Миллера, и композитора этого, как его? – главный пошевелил крыльями. – Мориса Равеля… Хороший композитор, немного, правда, на мой взгляд, странный. Я предпочитаю Сальери…

– А я – Баха, Иоганна Себастьяна Баха… – гордо сказал его заместитель.

Молодой архангел, помедлив, назвал Моцарта. И вежливо обратился к Самсону:

– А твой второй вопрос?

– Вселенная бесконечна?

Архангелы озадаченно пожали плечами.

– Знать бы. Честно сказать, мы никогда над этим не задумывались, времени никогда не хватало… Впрочем, если вспомнить Мёбиуса с его лентой, – задумчиво сказал архангел, – и представить себе, что Вселенная искривляется, то это будет значить, что она конечна и за Млечным Путем уже ни хрена нет. А зачем тебе знать все это?..

– Интересно…

– Пожалуй, все-таки конечна… Как вы полагаете, коллеги?

– Черт его знает! – почему-то рассердился главный архангел. – Сам Эйнштейн, и тот не знал, а ты хочешь, чтобы мы… Давай третий вопрос! – архангел демонстративно засучил рукав и посмотрел на наручные часы. – Ну вот, время обедать, а мы тут никак с одним единственным грешником управиться не можем. Опоздаем, останемся без амброзии и нектара, как в прошлый раз!

Но Самсон медлил, он никак не решался задать третий вопрос. Наконец спросил:

– Я второсортен?..

– Дурррак! – возмутились архангелы. – Стоило ли жить столь долго, чтобы под конец спрашивать о какой-то ерунде? Это не вопрос, а чушь какая-то! Давай настоящий вопрос!

Самсон смутился. Архангелы терпеливо ждали. Наконец он решился:

– А зачем – я?.. И вообще… – он сделал руками круговое движение. – Зачем все это?

Архангелы переглянулись. И надолго замолчали, изучающее разглядывая Самсона.

– Я мог бы слукавить… – наконец произнес председатель. – Я мог бы слукавить и сказать тебе, что Господь ставит опыт. На человечестве. Чтобы потом… словом, если опыт удастся, внедрить этот опыт в других местах вселенной. Это верно лишь отчасти. Я мог бы доказать тебе, что задача людей – это искупление своих грехов и грехов своих предков. И это верно. И тоже – отчасти. Я мог бы сказать тебе, что Господь одинок. Он так одинок, как вам, дуракам, и не снилось. Ваше земное одиночество не может сравниться по величию, грандиозности и безмерности с Его вселенским одиночеством. Он очень тоскует. Скучает, так сказать. И чтобы развеять скуку, Он и придумал игру в человечков. А потом увлекся. Это же так естественно! Это, пожалуй, все. Ты, конечно, не удовлетворен. И это понятно. Пойми, на вопрос – зачем? почему? – всеобъемлюще ответить не представляется возможным.

И вообще вопросами подобного рода задаются люди, у которых навалом свободного времени. Вот, например, у рудокопа таких мыслей не возникает. У него нет времени думать. Он всю дорогу вкалывает. Спроси у него, зачем он живет. И он тебе ответит: чтобы после работы прийти домой, помыться, плотно поужинать, выпить кружку ледяного пива и подвалить к жене в постель. Ему все ясно. А вот философствующие лодыри и неразумные дети беспрестанно задают всякие идиотские вопросы. А теперь вопрос опять к тебе, что бы ты хотел изменить в своей жизни, если бы тебе была дана возможность вернуться назад? Что бы ты хотел исправить?

Вдруг перед глазами Самсона возникло бледное лицо давно умершего брата, принца Людвига.

– Я бы попросил прощения…

– Можешь не продолжать! – удовлетворенно крякнул верховный архангел.

Его молодой заместитель за все время беседы не проронил ни слова, с грустной улыбкой думая о чем-то своем.

Повисло молчание. Только было слышно, как в дверях сердито пыхтит апостол Петр.

Самсона потянуло на откровенность.

Король уже приготовился открыть рот, чтобы рассказать о бессонных ночах, о переживаниях в молодые годы, когда он боролся с собственной «второсортностью», о лени и безвольных поисках своего истинного места не только среди себе подобных, но и вообще – во времени и пространстве, так сказать… О страстном желании полюбить… И тщете этого желания. Тут у него были претензии к Богу, по какой-то причине обделившему несчастнейшего из королей главным человеческим чувством – способностью любить.

Незаметное движение, произошедшее в рядах членов Высокого Трибунала, дало понять королю, что ничего говорить не следует. Его поняли без слов. Здесь, видно, умели и не такое.

Самсон услышал, как архангелы переговариваются:

– В конце концов, он же не повинен в этом грехе…

– Согласен… Да и грех ли это?

– Что мы не люди, что ли?.. Я и сам, если начистоту, при жизни так ни разу и не влюбился…

Подперев рукой подбородок, главный архангел с грустью сказал:

– Не по своей воле, Самсон, пошли мы в ангелы… Когда идет речь о жизни после смерти, и не на такое согласишься. Такие вот дела. Присобачили нам крылья, отрезали кое-что, что нам здесь уже не нужно, – архангел вздохнул, – и посадили вот здесь… суд вершить!

Главный архангел еще раз вздохнул, потом снял телефонную трубку и накрутил номер. Ответили ему сразу.

Чуткое ухо Самсона уловило женский голос.

Архангел докладывал невидимому абоненту:

– Покойничек за номером сто четыре миллиарда шестьсот тридцать пять миллионов семьсот двадцать две тысячи сто восемьдесят два поступил в четырнадцать ноль-ноль… Представился Самсоном, королем Асперонии… Да, Самсон. Да, второй… Самсон Второй… Как? Элементарно, пуля в лоб и каюк… Что? Ну, конечно, сразу. Калибр? Какой калибр? – архангел впился глазами в Самсона, тот развел руки в стороны. – Кто ж его знает, какой… – бормотал архангел, соображая. – Думаю, очень хороший был калибр, раз черепушку вдребезги разнесло… Раскололась к чертям собачьим… Я говорю, раскололась мгновенно! Совершенно, верно, – архангел захихикал, – как арбуз! Да, хотел у вас узнать, он тут все говорит о каком-то согласии между собой и окружающим миром, ну, не говорит впрямую, а все виляет… и еще о поисках истины… – архангел пожал плечами. – Так вот, где ее искать-то, эту окаянную истину? Он нас тут совсем запутал, все спрашивает, зачем, мол, всё это и почему… Может, ты, Господи, подскажешь? Нет? Жаль… Я говорю, жаль… Так, так, – главный рассеянно посматривал то на Самсона, то на своих помощников, – нет, нет, это будет совсем несложно… Отправим незамедлительно… Так точно, слушаюсь, будет исполнено… Комар носа не подточит. Так что же все-таки с истиной-то, Господи, а?.. Але! Але! Вот же черт!

– архангел отнял трубку от уха и с недоуменным видом показал ее своим коллегам. – Повесила… То есть, я хотел сказать, повесил… Нешто еще раз позвонить?

И, немного поколебавшись, архангел опять взялся накручивать номер.

…Да, мир абсурден, тем временем думал Самсон. Но это открытие сделано задолго до него. Найти свое место – вот в чем вопрос. И это место все-таки не та зловонная яма на окраине Парижа, в которую его угораздило свалиться.

Хорошо еще, что он тогда при падении не свернул себе шею! А любоваться ночным небом, в котором тонут и никак не могут утонуть мириады льдистых искр, можно и из окна своей дворцовой опочивальни…

Надо раз и навсегда понять, что наше рождение – это чудо, вопреки сложившемуся мнению спланированное и задуманное без какого-либо участия человека.

И не надо самонадеянно думать, что жизнь третьего создают некие двое, современные Адам и Ева, чьи прилежные занятия любовью приводят к рождению новой личности. Они лишь производят на свет младенца.

Личность же – понятие загадочное. О ней мы знаем только то, что она в данном месте и в данное время появилась не по нашему произволу.

Поэтому место, где ты как личность появился на свет, не стоит воспринимать как точку, к которой ты судьбой приколочен раз и навсегда. Место в данном случае следует рассматривать не как конкретный дом в конкретном городе, а как место на земле.

Бродить по свету, по времени, по вселенной – вот чем должен заниматься нормальный человек, в какой-то момент осознавший, что он не домашнее животное, не корова, не коза, не лошадь, не кошка, а свободная личность, которая появилась на свет с некоей целью.

И хотя до этой цели, похоже, никогда не добраться, надо помнить одно: смысл жизни в движении.

Эти мысли обеспокоили короля и сразу вызвали сомнения. И Самсон опять почувствовал собственную двойственность. И тут же его мысли приняли иное направление.

Господь в наказание – или в награду? – дал человеку иллюзию. Суть ее состоит в том, что если человек будет упорно искать, то что-то ему откроется. Нет! Не откроется! Ни до, ни после смерти. Потому что в этой счастливой и горькой повинности: искать и не находить – назначение великого замысла Господа, это Его оселок, данный человеку, чтобы близко не подпускать его к настоящей Истине, которая до конца известна только Ему. Это его козырная карта, с которой Он никогда не расстанется.

Архангел уже диск свернул у телефона, пытаясь выбить у Господа, говорящего почему-то женским голосом, хоть какую-нибудь информацию об истине, но Тот (или Та?..), похоже, и не собирается отвечать.

Некоторые философы в своих умственных упражнениях доходили до того, что допускали возможность отсутствия истины. То есть, человек ищет то, чего нет за пазухой даже у самого Господа Бога!

Само понятие «истины» коварно подсунуто человеку Господом, чтобы ему, наивному и доверчивому реципиенту, было сподручнее уложить на полочку в своей дырявой голове как реальный мир, так и мир запредельный, утрамбовав их до размеров таблетки от запора.

И все же, почему Господь не поделиться с человеком своими секретами? Загадка…

Вообще, Господь, создавая человека, наделал массу ошибок. Он недооценил человека. А тот почти сразу принялся своевольничать. Что привело сначала к незапланированному изгнанию из Рая родоначальников народонаселения.

А потом и к тому, что человек, осев на земле, не стал вести созерцательного образа жизни, как какой-нибудь лишенный индивидуальности лемур, часами способный тупо таращиться на другого лемура, а принялся ее обихаживать.

Делать это было не просто. На заре человечества ни у кого не было опыта, да и помощи было ждать неоткуда. Ножей и топоров не было. Зато полным-полно вокруг было набросано камней. Просто навалом было этих самых треклятых камней. Целые горы!

И человеку палеолита ничего не оставалось, как попытаться из булыгана соорудить себе не только орудия для охоты на медведя, саблезубого тигра и мамонта, что достаточно просто, но и предметы домашнего обихода, что, учитывая изменчивую и вздорную природу слабого пола, было сделать куда сложнее.

Правда, в Библии об этом – ни слова. Уже в новейшие времена человеку удалось докопаться – порой буквально – до нижних слоев своей истории.

Тогда стало известно, что были и вышеназванный каменный век, и бронзовый, и прочие…

Повторяю, в Библии об этом ни слова.

В ней говорится лишь о том, что побудило Господа столь жестоко поступить с людьми в уже более поздние времена, когда люди от скуки обзавелись металлическими колющими и режущими предметами в таком огромном количестве, что их надо было с пользой куда-то пристраивать: и вот, чтобы как-то скоротать время, человек нашел отдохновение в беспрерывных войнах, переколошматив невероятную пропасть себе подобных.

Вот тут-то Господь, являвший в смысле милосердия всегда и во всем пример, не остался в стороне и приложил к уничтожению человечества свою десницу. Чтобы как-то остудить и образумить человечество, раздосадованный Вседержитель основательно перетряхнул и почистил его ряды, организовав – чужими руками, естественно, – Великий Потоп.

Для внимательно и непредвзято читающего Евангелие, Господь может показаться капризным, непоследовательным и даже жестоким стариком, не совсем грамотно распоряжающимся своими безграничными возможностями.

В Библии, написанной невежественными, но добрыми и наивными людьми, сказано, что Господь страшно раскаивался в том, что Он свалял такого дурака с непомерно расплодившимися потомками Адама и Евы. Надо было принимать срочные меры. И Создатель решил исправить ошибку, Он превратил землю в гигантскую братскую могилу, свалив туда трупы миллионов утопленников.

Заодно он подкорректировал уж слишком долгий персональный человеческий век. Прежде незнание законов геронтологии позволяло отдельным жилистым и выносливым субъектам дотягивать до весьма и весьма преклонного возраста.

Например, Мафусаил, рекордсмен по этой части, не дожил до заветной тысячи каких-то несчастных тридцать лет, лишив своих многочисленных потомков надежды хорошенько повеселиться на невиданном юбилейном банкете. Представляете, как они сокрушались, когда узнали о безвременной кончине Мафусаила Еноховича!

Что оставалось человеку? Прежде всего он отблагодарил дисциплинированного и исполнительного селекционера Ноя. За то, что хоть кто-то уцелел.

Ошибись Ной и посади в ковчег вместо человечков пару динозавров, мы имели бы совсем другую землю, куда чище и куда менее изуродованную.

А отблагодарил человек Ноя следующим образом: после всемирной катастрофы он с таким неистовым рвением приналег на занятия любовью, что спустя короткое время людей на земле стало даже больше, чем до Потопа.

И тут Господь отвлекся, во Вселенной у него и без землян всегда дел хватало. Мертвая материя, так же как и сознание и дух, требует к себе постоянного внимания. Чуть зазеваешься, и тут же какая-нибудь вышедшая из повиновения планета, нарушая все законы физики, вдруг ни с того ни с сего остервенеет и сорвется с орбиты.

Или откуда ни возьмись, прилетит нежданная комета не только без названия, но и без хвоста, и как сумасшедшая примется носиться из одного конца вселенной в другой. Всё это надо было поправлять, за всем надо было приглядывать. Хаос хаосом, но какой-никакой порядок соблюдать необходимо…

Ах, как же было удобно прежде! Когда вся вселенная – до известного Большого взрыва – была размером с монету и помещалась у Вседержителя в карманчике для часов. Затем Ему осточертело таскать ее все время с собой (она натирала Царю Небесному промежность), и Он организовал взрыв, и малюсенькая Вселенная, безмерно расширяясь и увеличиваясь, разлетелась на куски во все стороны, продолжая и по сей день своими ошметками заполнять самые укромные уголки пустого мироздания.

Попутно заметим, что нормальный человек, даже если его беспрерывно накачивать водкой с пивом, никогда не поймет, зачем Господь организовал эту глобальную метаморфозу. Держал бы уж вселенную в спичечном коробке, если уж она так ему мешала при ходьбе!

Но сам-то Господь, утверждает Библия, хорошо знал, что делал.

Хотя Ему не позавидуешь. Все время трудиться в одиночку…

Итак, повторяем, пока люди после Потопа бесконтрольно плодились, Господь отвлекся. И уже спустя несколько тысячелетий человек на скорую руку сколотил несколько забавных государств, где демократично и антидемократично настроенные философы принялись на досуге развлекать друг друга глубокомысленными дебатами, упражняясь в элоквенции, риторике и софистике.

Они с важным видом беседовали об обществе, истории, добродетели, справедливости, тирании, о тайнах мира материального и мира духовного, они говорили о самых разнообразных вещах и явлениях.

Эти праздные люди, получившие возможность трепаться в спокойной обстановке, говорили о том, о чем прежде человек, постоянно занятый то добыванием пропитания, то охотой на соседа, не только не говорил, но и не думал.

Особенно много вышеупомянутые бездельники говорили о смысле бытия.

Проблема эта, хотя она ими и обсасывалась во всех сторон, так и не была решена.

С грехом пополам перевалив через сильно затянувшийся начальный этап, человек затем создал ряд взаимоисключающих религий, философских систем и государственных и антигосударственных идеологий.

Всё это не могло не привести к еще большему хаосу, нежели тот, который изначально замышлялся Создателем.

Как видим, человек во второй раз за свою историю выходил из повиновения. Он чрезмерно много думал. Он стал излишне деятельным и самостоятельным. Человека обуяла гордыня. Временами на человечество что-то находило, и оно начинало дурить.

Господь же, найдя время, опять задумался. С возрастом Господь стал мягче и мудрее. Он пришел к выводу, что репрессивными методами, как при Потопе, делу, к сожалению, не поможешь. Он понял, что при создании человека он допустил просчет. И организуй Он теперь хоть сто потопов, порок не искоренить.

Думал, думал Господь и придумал: Он подарил человеку прельстительную иллюзию глобального счастья, оформив ее как подвид истины. Это должно было упорядочить сумбурные метания человека, направив их в призывно звучащую пустоту.

По мысли Создателя, человеку остается лишь искать ускользающую иллюзию совершенного счастья. И не находить. Никогда! Но – искать!

Ах, знать бы человеку, что чем ближе, как ему кажется, он будет подходить к искомому счастью, тем дальше всякий раз он будет от него оказываться: иллюзия будет отходить на заранее подготовленные позиции, где будет прятаться за стеной из искусственных и естественных ограничений в виде морали, церковных догм, пустых страхов, лени, прельщений и смерти.

Но Господь все же явил людям милосердие. Правда, не всем. Он сделал так, что счастье иной раз приваливает избранным. Но счастье так мимолетно и трудно уловимо, что осознается этими избранными лишь тогда, когда к нему уже не может быть возврата и оно становится мучительным и волнующим воспоминанием.

На взгляд Самсона, иезуитство Господа в этой части Его заботы о человеке достигало и достигает неверятных, сверхчеловеческих высот!

Всем остальным Господом было негласно предписано двигаться в некоем направлении, где главное не конечная цель, а сам процесс метафизического перемещения в пространстве. И Самсон тоже склонялся к движению! Он глубоко осознал то, что знали еще древние: жизнь – это движущееся подобие вечности.

Можно двигаться прямо, никуда не сворачивая. Можно петлять, запутывать следы, словно опасаясь погони.

Можно двигаться по спирали, как во все времена делали трудолюбивые и состоявшиеся гении.

Можно идти задом наперед, как советовал Владимир Ленин, плохо ориентировавшийся в пространственной и временной перспективе.

Можно на старости лет овладеть искусством циркового эквилибриста и попытаться одолеть ленту Мёбиуса…

Самсону подумалось, а если бы все вдруг, разом снявшись с насиженных мест, отправились в путь, а затем, достигнув некоей точки, остановились, то, может, тогда мир, тоже на миг замерев, пришел бы к чему-то, что напоминало бы гигантскую шахматную доску с расставленными на ней фигурами для игры.

И расположившиеся на миллиардах клеток фигуры начали бы невиданную шахматную партию по правилам справедливости, порядка, равновесия и соразмерности. Хотя вряд ли… Скорее всего, был бы такой же бардак, как и до этого.

Видно, вселенский хаос – это данность, с которой приходится считаться и мудрецам и идиотам.

Существовать в хаосе, научиться плавать в океане абсурда – это единственная возможность оставаться в здравом уме, смиряясь с необъятностью вселенной и безбрежностью времени, то есть со всем тем, что не имеет ни начала, ни конца не только в нашем шатающемся от натуги воображении, но, по всей видимости, и в объективном мире.

И все же поиск своего места – это тоже истина. По крайней мере, какая-то значительная ее часть. Найдя свое место, можно попытаться идти дальше, штурмовать следующие разделы истины. Если, повторяем, она вообще существует…

Этот поиск не следует всегда понимать буквально, то есть как поиск-дорогу или поиск-пространство. Найти свое место можно и оставаясь там, где привык жить – лежа на диване и лаская потолок невинными глазами младенца, мающегося неясным томлением.

Чуть позже читатель узнает, что Самсон понял вышеозначенную идею буквально. То есть как необходимость, взяв посох и котомку, сняться с насиженного места и устремиться в дорогу.

И, идя по этой дороге, в конце концов найти то, о чем мечтал с юности. Он станет свободным абсолютно от всего. Он сможет пить вино в деревенских тавернах, ночевать на сеновале и не думать ни о каких делах: ни личных, ни государственных… И главное – не думать о том, что с ним произойдет завтра.

О, беспредельная свобода, завоеванная в борьбе со своими сомнениями! О свобода, доступная лишь лентяям, мыслящим не категориями вселенского масштаба, а понятиями, ограниченными минутами и сантиметрами!

Король забыл, что все мечты должны сбываться вовремя.

Медлить с такой тонкой и нежной материей как сладкая юношеская иллюзия – смерти подобно. Мечта может протухнуть, как рыба в жаркий день. А протухшую рыбу не станет жрать даже очень голодный нищий.

Не стоит и пытаться впереться в невозвратное прошлое, используя припозднившуюся удачу, которая ниспослала тебе исполнение мечтаний под занавес, то есть тогда, когда они потеряли для тебя всякую привлекательность и ценность.

Это все равно что утолять духовный голод, штудируя книгу о вкусной и здоровой пище, когда у тебя, у беззубого, нет не то что аппетита, но даже банального желания жить.

Но, впрочем, обо всем этом – позже…

…Было очень утомительно стоять на коленях. По приблизительным подсчетам Самсона, с начала допроса прошло не менее часа. Болели не только спина и ноги, но даже голова и шея.

Главный архангел продолжал разговаривать по телефону. Наконец он медленно положил трубку на рычаг.

– Неслыханно! Второй случай в моей практике. Велел воскресить… – с озадаченным видом сказал он коллегам. – Первым был этот… как его?

Молодой архангел укоризненно посмотрел на своего старшего товарища. Тот хлопнул себя по лбу и покраснел.

– Черт меня возьми совсем, зарапортовался… Да, о чем это я?..

Да! Невиданная вещь! Хозяин распорядился тебя, – обратился архангел к Самсону, – отправить назад. Поднимись!

Самсон встал с колен.

– Не позавидуешь тебе. Итак, Господь велел отправить тебя назад, – сказал он, – на землю. В жизнь. В виде наказания… Коли этот ненормальный правдоискатель такой умный, сказал Вседержитель, надо его воскресить: пусть еще помучается. Мозги мы тебе почистим, чтобы ты обо всем, что видел здесь, позабыл… Таким образом, придется тебе, Самсон, доживать свой век в качестве короля, до тех пор пока еще раз не окочуришься. И на этот раз уже окончательно. Жаль, не скоро это будет. Очень жаль!

– Мне не это жаль. Зачем мы вообще собрались? Только время потеряли… – проскрипел другой архангел. – Жаль, не послушали меня. Надо было его истребить. Чтобы другим неповадно было.

– Это никогда не поздно… Ходят тут всякие, – главный хитро посмотрел на Самсона и едва заметно подмигнул, – мессий из себя строят…

Молодой же архангел, не глядя на Самсона, сказал:

– Не такой уж он дрянной человечишка. Всё время что-то ищет. Чем-то он мне напомнил того, чью роль я играю. А тот тоже искал… Множество разных мест, как вы помните, на осле объездил. Он тоже…

Слова были произнесены, но что это были за слова и чем закончилось предложение, начатое этим «Он тоже…», никогда не узнаем ни мы, ни тем более Самсон, которому было вообще не до догадок, потому что вдруг всё завертелось перед его глазами, исчез прекрасный пол, выложенный разноцветными ромбическими мраморными плитами, исчез громадный стол под холстяной домотканой скатертью с графином, высокими стаканами и старинным телефонным аппаратом, исчезли апостол Петр и дублирующий состав Пресвятой Троицы.

Надо заметить, что память Самсона очистилась полностью.

Архангел сказал правду. Ничто из того, что случилось с Самсоном в Чистилище, никогда явно не тревожило его сердце. Хотя, как мы уже говорили, некие обрывки воспоминаний от его встречи с полномочными представителями Господа в его подсознании застряли.

Через мгновение его душа, освободившаяся от астрального корпуса, уже летела со скоростью курьерского поезда по черному тоннелю, в конце которого брезжил яркий золотой свет. Это светило солнце, по случаю хорошей погоды прочно закрепившееся над Асперонией, Армбургом и тюремным двором, в котором Самсон спустя мгновение и обнаружил себя сидящим на камнях в окружении мертвых тел своих неверных подданных.

Его душа на такой огромной скорости въехала во временно пустовавшую шкуру, что Самсон совершенно ничего не заметил.

Всесильные существа, управляющие временем, без труда открутили вселенские часы назад, к самому страшному моменту в жизни короля.

Очухавшийся Самсон в нескольких метрах от себя увидел Роберто даль Пра, который, привалившись к перевернутому мусорному баку, сидел прямо на холодной брусчатке. Преступный королевский брат шершавым языком слизывал кровь с губ и плевался.

Лорнируя лоб врага единственным уцелевшим глазом, в котором застрял осколок стекла от очков, он целился в Самсона из револьвера с очень длинным стволом.

Увидев черную точку револьверного дула, Самсон вспомнил совет окаянного гельминтолога и крепко-крепко зажмурился. Но легче от этого не стало.

«Обжулил, чертов говночист, не помогает! Страшно! Господи, как же страшно! Ну, Лаубе, это уже ни в какие ворота… День еще не кончился, а сколько событий. Многовато для одного рядового короля, приговоренного к расстрелу…» – успел подумать Самсон.

– Эй, на шхуне! – хрипло выкрикнул он. – Вам не надоело? Вы один раз уже сегодня в меня стреляли, может, хватит? Это не по-христиански. Не понимаю, чем я вам насолил… Предлагаю мирные переговоры!

– Не бойся, Самсон. Это всего лишь смерть, – плюясь сгустками крови, просипел бородач, – Каин палит по Авелю, что ж тут непонятного? Так что, драгоценный мой братец, всё в соответствии с христианскими заповедями…

И нажал, подлец, на спусковой крючок.

Сосредоточив всё свое внимание на персоне короля, сеньор Роберто не заметил, что после взрыва и удара о камни пистолет деформировался и его ствол несколько искривился.

Это его и погубило.

Протрещал выстрел, похожий на звук лопнувших разом нескольких новогодних хлопушек, револьвер в руках сеньора Роберто подпрыгнул и превратился в огненный шар, который, казалось, во все стороны выставил короткие сверкающие иголки. Этот напоминающий светящегося ежа шар впился в лицо убийцы, мгновенно превратив его в страшную кровавую маску.

Дикий крик потряс пространство двора. Роберто даль Пра опрокинулся навзничь и, содрогаясь всем телом и хрипя разбитым ртом, выпустил вверх плотную струю черной крови. Через секунду сеньор Роберто умолк навеки.

Король перевел дух.

– Однако… – произнес он усталым голосом.

Самсон огляделся. Действительно, зрелище не для слабонервных. Ему захотелось быстрее покинуть страшное место.

Самсон поднялся, сделал несколько неверных шагов в направлении пролома в стене; спотыкаясь о кирпичи, преодолел пространство, ведущее к свободе, и оказался на обширном склоне с редким кустарником и серо-желтой травой.

Как каждый, кому только что чудом удалось избежать смерти, Самсон распрямил плечи, глубоко вздохнул, наслаждаясь жизнью, и устремил свой взор вдаль.

Пред ним простиралась пологая равнина. Равнину перерезала шоссейная дорога, и было видно, как далеко внизу по ней медленно двигались редкие автомашины.

Значительно дальше, километрах в десяти, в долине, в колышущемся и как бы танцующем воздухе плыли едва видимые шпили соборов и крыши домов. За ними, почти сливаясь с бледносеребристым поднебесьем, в редких солнечных бликах, угадывалась покойная громада моря.

Ветер, поднимавшийся навстречу Самсону, нес звуки и запахи города, в котором он родился и в котором был так несчастлив.

Какое-то новое, сложное чувство овладело сердцем короля. Оно сладко заныло, как давным-давно, в детстве, когда Людвиг спас ему жизнь, вытащив из ямы. Самсон еще раз вздохнул полной грудью.

Он постоял несколько минут, осваиваясь с реальностью и пытаясь сообразить, что же ему делать дальше.