Текст книги "Детям до шестнадцати"

3.

– Проходи, не стесняйся! – Дима широко повёл рукой. – Чувствуй себя как дома. Куртку сюда, тапочки вот. И сразу давай на кухню, будем чай пить.

Был он одет совсем по-домашнему – жёлтая футболка с надписью «Сквозь дыры – к звёздам», черные адидасовские шорты, да ещё и босиком. Саня подумал, что вот ему бы так ни за что не разрешили: «а вдруг на полу иголка, а вдруг булавка, и вообще, всю грязь соберёшь, потом заставляй тебя мыться!»

Он влез в мохнатые тапки и двинулся вслед за Димой на кухню. Путь неблизкий, зато интересный. В таких квартирах ему ещё не приходилось бывать – высокие потолки, широкий коридор, на всю длину заставленный книжными стеллажами, под ногами не привычный линолеум, а поблёскивающий лаком паркет, и двери в комнаты. Саня насчитал их четыре.

С кухни послышался сердитый собачий лай, а потом строгий Димин голос:

– Найда, лежать! Свои!

Кухня оказалась просторной, но более привычной. Как и везде, мойка, стиральная машина, столик, на газовой плите шипит белый чайник, на невысоком холодильнике стоит микроволновка. А на полу разлеглась тёмно-серая, с рыжими подпалинами на боках немецкая овчарка. Чуть приподнялась, внимательно осмотрела Саню и вновь положила голову на мощные лапы.

– Не бойся, она гостей не обижает, – улыбнулся Дима. – Она у нас дама спокойная, солидная. Да и возраст – ей уже восемь, это если на человеческие годы переводить, за пятьдесят будет.

Саня вспомнил, как на прошлой неделе в гимназии поздравляли Антонину Алексеевну, той как раз исполнилось пятьдесят. От каждого класса надо было писать поздравление, и в их седьмом «б» это поручили Даше Снегирёвой: Елеша заявила, что у неё лучший почерк, да и неплохой литературный слог. А он тогда ещё подумал, что хорошо классная не вспомнила про Лиску. Незачем лишний раз привлекать к ней враждебное внимание. Впрочем, может, как раз потому Елеша и не вспомнила.

Всё ведь было почти по-прежнему. Ну ладно, на доске жабу рисовать перестали, кваканье на уроках не включали, но мелкие пакости продолжали устраивать. Кто-то ежедневно скидывал Лизину куртку с вешалки в раздевалке, кто-то подсовывал ей записочки, которые она не разворачивая выкидывала в корзину для мусора, кто-то после уроков орал ей вслед «Жа-ба! Жа-ба!» И это только то, что Саня видел. А сколько, наверное, творится вне школы! И телефонные звонки, о которых она рассказывала, и что-то, о чём Лягушкина не говорила даже ему. Наверняка ведь есть это «что-то»! Со Снегирей станется!

А вот ему было полегче. Бойкот продолжался, но теперь уже – без подлянок. Не выкидывали в окно рюкзак, не развивали на уроках тему лаптей и уж тем более не нападали после школы. Сане даже временами казалось, что семибэшники его малость побаиваются. Будто он какой-то заразный, и поэтому лучше держаться подальше. Единственный, кто с ним общался, это Петька Репейников, да и тот – исключительно во вконтакте или по мобильному. На людях – трусил.

– Ты какое варенье хочешь, малиновое или черничное? – прервал его мысли Дима.

Следовало, конечно, проявить вежливость и интеллигентность, как учила мама, и сказать: «Благодарю, мне что-то не хочется сладкого». Но раз уж предложили чувствовать себя как дома…

– И такого, и такого, – честно ответил Саня.

– Айн момент! – Дима полез в кухонный шкафчик, выставил две банки, розеточки, ложечки. – Чай сейчас закипит. Ну, как настроение? Готов приступить к учёбе?

– Готов! – Саня изобразил голосом бодрость. – Конечно!

Насчёт настроения отвечать не стал, настроение было так себе. Не как вчера, конечно, вчера оно лежало ниже плинтуса, но и сейчас внутри хлюпало.

Другой бы на его месте радовался. Ещё бы, отделался лёгким испугом. Когда днём он пришёл из школы, мама не кричала на него, не пугала всякими карами. И даже не объявила бойкот – спокойно спрашивала, с чем он будет котлеты, с макаронами или картошкой, что было в школе, что надо следует купить по дороге в сад. Но что-то случилось с её голосом, из него исчезло тёпло. Причём сменилось не механическим холодом, как недавно у папы, а каким-то затаённым страхом. Так бывает, когда болит зуб, и боишься лишний раз коснуться его языком. Она старательно делала вид, что всё как обычно, как раньше, но Саня понимал: ничего уже не будет как раньше. Что-то разбилось, и виноват в этом только он.

Конечно, пришлось звонить Диме, извиняться, что встреча отменяется, что ему нужно в пять забирать брата из детсада, а потом сразу домой, причём дома ещё не факт, что отпустят гулять.

– Натворил что-то? – правильно понял его интонацию Дима. – Ладно, бывает, дай тогда знать, как сможешь. Только ты это… помни, о чём я тебе говорил. Сам не пытайся ничего…

Папиного прихода он ждал с нетерпением. Пусть уж поскорее всё случится, пусть что угодно будет, только не эта вязкая, серая неопределённость, которая грызёт изнутри. Ничем не хотелось заниматься – ни гонять «С.Т.А.Л.К.Е.Р. а», ни слушать музыку, ни, тем более, делать уроки. Правда, их-то он как раз сделал, потому что валяться на диване было ещё противнее.

Папа пришёл уже после девяти, когда Мишку загнали сперва мыться, потом спать.

– А почему мутанты тебя не съели? – первое, что спросил Мишка, когда Саня повёл его из сада домой. В одной руке – пакет с продуктами, в другой – маленькая тёплая ладошка.

– Потому что их не существует, – хмуро ответил он. – Это я просто шутил про них раньше.

– Существуют, существуют! – горячо возразил Мишка. И внушительно добавил: – Уж мне ли не знать!

Вот где он подцепил эту фразу? У воспиталок, небось.

Пока папа умывался, ужинал, Саня сидел в «детской». Сперва читал засыпающему Мишке «Волшебника Изумрудного города» – как раз то место, где Элли встретила трусливого льва. Именно таким львом он себя и ощущал. Во рту было сухо, а ладони потели. Потом, когда Мишка отрубился, он включил ноутбук и загрузил вконтакте. Пришло сообщение от Женьки – у них там, в Краснодаре, были очередные соревнования, и Женька занял второе место. Пришло сообщение от Петьки Репейникова: «У меня радостная новость: я отключил Выжигатель! Сам! Без читов!» Саня лишь хмыкнул: ему бы Петькины проблемы. Пришла похабная картинка от какого-то Птеродактиля, которого отродясь не было у Сани в друзьях. Похоже, опять снегирёвские пакости… или просто какой-то урод спамит всех подряд. А он ещё убеждал Мишку, что мутантов не бывает! Вот, пожалуйста!

Наконец свершилось. Папа осторожно заглянул в «детскую» и поманил Саню пальцем.

– Пойдём на кухню, – тихо сказал он в коридоре. – Мама уже легла, сегодня ей снова нездоровится.

– Опять давление? – понурился Саня.

– Нет, – успокоил папа. – Обычные женские дела. В общем, так: мы с ней насчёт тебя поговорили…

Саня тяжело вздохнул. Ну пора бы уже!

– И что? – спросил он чуть слышно.

– Короче, решили строго тебя не наказывать… в смысле, не как тогда. Тебе ведь всё-таки не десять лет, мозги уже и сами вроде могут крутиться, без заднего привода. Ты ведь обо всём уже подумал, так? Выводы сделал?

– Ага! – горячо кивнул Саня, не спеша, впрочем, радоваться.

– Поэтому ограничимся тем, что все майские праздники просидишь дома. Вплоть до десятого числа включительно. Никаких гуляний, никаких девочек! И никаких компьютерных игрушек. Пятнадцать минут в день на компьютер, просто чтобы почту посмотреть, на важные письма ответить. И, конечно, за тобой генеральная уборка всей квартиры. Есть вероятность, что хозяйка может наведаться, проверить свою недвижимость, сильно ли мы её загадили. Так вот, чтобы обеспечить ей восторг, понял?

Это что же, десять дней он не сможет увидеться с ребятами из «Ладони»? А вдруг все вообразят, что он решил на отряд забить? Что подумал-подумал – и испугался волшебства?

– Папа! – решившись, произнёс он. – А можно по-другому?

– Это как же? – нахмурился тот.

– Лучше меня всё-таки как в Пензе! И даже в сто раз сильнее! И всю квартиру отдраю! И к ноуту вообще не прикоснусь! Но мне очень надо будет встретиться… с людьми, в общем! Я обещал… Ну не могу я тебе рассказать, ты мне просто поверь!

– Хм… – папа задумался. – Это настолько для тебя важно?

– Настолько! – чуть не закричал Саня.

– Ладно, будь по-твоему. Как в Пензе – этого сейчас не надо, но тогда уж без игрушек до летних каникул. Ноутбук заберу и буду выдавать на пятнадцать минут в день. В четверти чтобы ни одной тройки! Сэкономленное на играх время потратишь на учёбу. С учителями, где у тебя проблемы, сам договаривайся, бери дополнительные задания, ну разберёшься, короче. Им твои тройки, наверное, тоже не в радость, так что пойдут навстречу. Насчёт гуляний – чтобы ровно в восемь дома, и ни минутой позднее. Опоздаешь – все гуляния прекращаются до каникул. Ты меня понял?

– Понял! – сказал Саня.

Генеральная уборка – это чепуха. Врубить в плеере группу AC/DC, и вперёд, с песней. А вот «С.Т.А.Л.К.Е.Р. а» было жалко, но им всё-таки можно пожертвовать. И даже тройки можно исправить, хотя это куда неприятнее. Как представишь, что надо подходить к Елеше, объясняться, просить… Но лучше уж с ней объясняться, чем с волнорезовскими.

Да, обошлось лёгким испугом. Но радости от этого не было вовсе. «Скорая» у подъезда, папино серое лицо, мамино притворное спокойствие – всё это никуда не делось, ничем не уравновесилось. И вновь Саня решил, что уж лучше бы наказали, как тогда. По крайней мере, не было бы сейчас вязкой мути на душе. Зря папа считает его настолько взрослым.

– А вот и чай! – объявил Дима с такой радостью, с какой, наверное, Репейников отключал Выжигатель в лаборатории X-19. – Тебе покрепче?

Чувствовалось, что ему нравится по-взрослому принимать гостей.

– Слушай, а почему наш отряд называется «Ладонь»? – задал Саня пусть и не самый важный, но давно мучивший его вопрос.

– Смотри! – Дима вытянул правую руку. – Вот ладонь, вот пальцы. Они все разные, но они из одной ладони, и каждый нужен. Ладонь можно протянуть тому, кто тонет, и вытащить. Ладонью можно остановить нападающего, то есть поставить мягкий блок. А если всё серьёзно и мягкие меры бесполезны, тогда по-другому будем! – Он сжал пальцы в кулак. – Вот что значит «Ладонь». У нас, кстати, у всех значки есть, с открытой ладонью, и тебе такой же дадим. Только, сам понимаешь, если спросят, что за значок такой – правды говорить нельзя. Скажи, что просто увидел на прилавке, понравилось – вот и купил. Разные ведь продаются.

– Понятно, – кивнул Саня. Объяснение и впрямь было убедительным. Да и белый шарик одобрительно всколыхнулся внутри. Саня и сам не понимал, каким образом он его ощущает – не глазами, не кожей, не нервами… как-то совсем по-другому.

– Кстати, с названием у нас прикольно получилось, – добавил Дима. – Самое-то первое название у отряда было не совсем такое. Когда его создали, лет десять назад, он назывался ЛОДОН. Если по буквам, то получается Люди, Оберегающие Детей От Несчастий. Но потом как-то быстро этот ЛОДОН превратился в «Ладонь».

– Круто! – Саня не мог не признать очевидного. – А как ты будешь меня учить?

– Точно так же, как и меня, – размешивая сахар, Дима стучал чайной ложечкой так, что получалось музыкально. – Сначала я тебе скажу, что делать, потом буду давать задания, ты будешь пробовать, я буду объяснять, что не так, ты будешь переделывать. Вот сейчас чай попьём и начнём. Сперва тут, дома, потом на улицу пойдём тренироваться. Ты, главное, не стесняйся, спрашивай всё, что непонятно. Тут тебе не школа, тут парашу не поставят и в дневник замечание не влепят.

– Ты в каком классе? – Саня решил, что раз уж дали ему учителя волшебства, то стоит о нём разузнать побольше. – Четырнадцать это ведь может быть и восьмой, и девятый…

– В восьмом, – признался Дима. – Мне четырнадцать только в марте стукнуло. А вот Лёха уже в десятом, он просто рано в школу пошёл. Анька в девятом, Серёга в восьмом, про Лиску ты знаешь, Поля в шестом, а Ванька в пятом. Кстати, они с Серёгой братья. Только видишь, какие разные. Серёга у нас могучий теоретический ум, он астрофизикой занимается, в кружок при планетарии ходит, а Ванька – шут. Но вроде пока справляется по волшебству, косяков за ним нет.

– А у вас кто старший, тот главный? – уточнил Саня.

– Не у вас, а у нас! – строго поправил Дима. – И не совсем так. Просто Лёха раньше других в отряде, поэтому он самый опытный, ну и вообще парень хороший. А вот прикинь, он уже где-то летом от нас уйдёт, и самой старшей станет Анька. Но из неё командира не получится, она всего-то чуть больше года в «Ладони», и вообще слишком мягкая… короче, будем решать.

– Ясно, – кивнул Саня. Вопросов ещё оставалось множество, но с ними стоило погодить. – Ну что, давай заниматься?

– Ага! – Дима сгрёб со стола чашки, ложки и розетки, сунул в мойку. – Погоди только, сполосну. Не люблю, когда в раковине залежи, – пояснил он, пустив воду.

– А ты что же, сейчас совсем один живёшь? – Саня всё никак не мог в это поверить. Чтобы пацану, всего на год его старше, это разрешили… Ему такое не позволят даже когда усы вырастут.

– Ну да, один, до тридцатого мая, – из-за шума струи Димин голос казался пропущенным через спецэффекты. – Я ж говорил, папа в Новосибирске. Ну, если чисто формально, то со мной как бы бабушка, папина мама. Только сейчас ведь дачный сезон начался, ну и бабуля ещё с того воскресенья усвистала на дачу, в Шарапову Охоту, это если на электричке, два часа. Звонит оттуда, интересуется… и послезавтра, кстати, придётся к ней тащиться, ей нужна моя грубая физическая сила. В смысле, копать грядки.

– А трудно так? – Саню всё более разбирало любопытство.

– Что, грядки? Ну если на полный штык копать, а потом ещё рыхлить, то да, выматывает. Зато как бы дополнительная тренировка.

– Не, я не про грядки, – уточнил Саня. – Я про то, как всё это… ну, готовить, убирать…

– Да это ерунда, – рассмеялся Дима. – Это я с одиннадцати лет всё умею, папа надрессировал. Тут главное не запускать, тогда усилий по минимуму.

Он выключил воду, вытер вафельным полотенцем руки.

– Догадываюсь, что хочешь спросить. Все наши тоже так вот мялись, стеснялись. Мама с нами не живёт, уже три года. Так вышло, а подробности как-нибудь в другой раз. Ну, пошли ко мне.

Димина комната впечатляла. Большая – чуть ли не в полтора раза больше их «детской», заставленная так, что еле можно было пробраться от двери к дивану и столу с компьютером. Книжные стеллажи до потолка, стопки книг на полу, местами доходившие Сане до пояса. А ещё – велотренажёр, мольберт, подвешенная к крюку в потолке чёрная боксёрская груша, навороченный велик без переднего колеса, здоровенный, метрового диаметра глобус, коробка от микроволновки, в которую сложены были старые журналы в голубых и белых обложках, две гитары – одна нормальная, другая без струн. На стене рядом с диваном – штук десять картин, какие-то в деревянных рамках, какие-то просто. И ещё, под стеклом, рисунок, сделанный то ли тушью, то ли углём. Изломанные чёрные линии складывались в портрет старика с поджатыми губами и малость насмешливым взглядом.

– Это не бардак, а рабочая обстановка, – пояснил Дима, с ногами забираясь на диван. – Если честно, много всякого хлама накопилось, а папе выбрасывать жалко, потому что память о дедушке. – Он показал глазами на портрет. – Мой дедушка, академик Якушев.

– Очень приятно, – машинально пробормотал Саня и тут же понял, как это идиотски прозвучало.

– Ему, наверное, тоже было бы, – усмехнулся Дима, – но он умер, когда я ещё пелёнки пачкал. Эта квартира его, в советское время академиков ценили. Короче, садись вот в кресло, и начнём.

Он обхватил руками колени и начал.

– Урок номер раз. Что такое волшебство и с чем его едят. Отвечаю – никто не знает. Ну, в смысле, какая там физика работает. Нам это, в общем, и неважно. А важно, как им управлять. Ты, наверное, кучу фэнтези всякой читал, кин разных смотрел, про детские сказки и не говорю. Всякие там заклинания, волшебные палочки, посохи, талисманы, амулеты… Так вот, всё это фигня, для нашего волшебства ничего этого не нужно. А нужно вот что: почувствовать внутри силу, потом сообразить, а что ты конкретно хочешь, ну и представить, будто оно получилось. А как представишь, надо усилие сделать, в мыслях, ну типа как нажать кнопку или спустить тетиву лука. И оно так и выйдет. Видишь, как просто?

Саня ошарашено кивнул:

– Ну да, вроде просто. А в чём засада?

– А в том, – продолжил Дима, – что как это усилие сделать, каждый сам должен понять. Вернее, даже не умом понять, а почувствовать. Вот смотри, видишь глобус? Дедушке подарили где-то сорок лет назад. Например, я хочу, чтобы он стал вращаться по часовой стрелке. У меня в голове возникает картинка, как он крутится. Серёга бы наш сказал «образ цели», он любит загрузить умными словами. Ну, представить легко, это всякий сможет. Потом я притрагиваюсь к своей силе… вот невозможно объяснить, как, нужно просто пробовать, пока не получится. Прикоснулся, как бы снял её с предохранителя, теперь нажимаю эту как бы кнопку пуска. И готово!

Глобус тут же пришёл в движение и поначалу медленно, а потом всё быстрее и быстрее завертелся. Жёлто-зелёные очертания континентов вскоре слились с ультрамариновым океаном, и всё сделалось непонятного серо-салатового цвета.

– Ух ты! – Саня не смог сдержать восхищения.

– Короче, принцип простой, – Дима остановил глобус, и тот даже слегка подпрыгнул на месте. – Сложности начнутся дальше. Сколько силы на что потратить, и в каких случаях что именно нужно делать, и что у тебя получается легко, что трудно, а что вообще никак. Ну вот, например, я два года уже в «Волнорезе», знаю и наших ребят, и с другими отрядами дружим, но ни разу не видел, чтобы кому-то удалось летать. Хотя, говорят, у кого-то всё-таки получается.

– А жаль! – заметил Саня. – Классно было бы.

– А смысл? – усмехнулся Дима. – К тому же вспомни правило номер два: волшебство нельзя тратить на себя. А на себя – это не только пломбир или пятёрку по химии, но и вообще всё, что ради своего удовольствия. Вот я зачем сейчас глобус крутил – для дела, чтобы тебя учить. Ну прикинь, случилась какая-то дрянь, кого-то надо спасти, и другого способа нет, кроме как лететь. Ну тогда да, тогда можно. А просто ради спорта – нельзя.

– Но почему? – Саня знал ответ, но смириться с ним не мог. – Ведь если никому никакого вреда от этого не будет…

– Вред есть! – спокойно возразил Дима. – Во-первых, вред тебе. Привыкнешь волшебство для себя использовать, втянешься, оторваться уже не сможешь. Подсядешь на волшебство, как на дурь или колёса. Ну и придётся тебя ловить и лишать силы. Во-вторых, ты вот что сразу запомни: силы у тебя не бесконечно много. Вот сделаешь что-то волшебством – и устаёшь. Чем круче штука, чем больше силы вложил, тем сильнее устаёшь, и дольше восстанавливаешься. А пока восстанавливаешься, волшебство не сработает. А может, как раз что-то срочно понадобилось. Вот прикинь, ты идёшь вдоль набережной, захотелось тебе сто кило конфет, ну ты их из ближайшего магазина и перенёс. Дальше идёшь – а там первоклашка тонет. Далеко тонет, не доплывёшь, а волшебством уже не получится, ты силу на фигню потратил, тебе, может, сутки восстанавливаться. Вот поэтому и есть правило, что без крайней необходимости волшебство не применяют. Чтобы было что применять, когда она настанет, крайняя. А никто ж этого заранее не знает. Мы вот сейчас сидим, треплемся, а вдруг в доме пожар? Или грабёж. Кстати, нашу квартиру однажды грабили, в прошлом сентябре.

– И что? Ограбили? – Саня приготовился сочувствовать.

– Не, повезло! Это днём было, а ко мне Данила как раз зашёл. Ну и, короче, вломил этим придуркам по полной программе. Типа же я ребёнок, типа же он меня защищал, всё по правилам. А вот прикинь, если бы он чуть раньше потратился на чепуху?

– А если бы ты один был? Тогда нельзя волшебством? – Саня хотел это прояснить до конца. – А если бы придурки тебя ножом?

– Нельзя, – подтвердил Дима. – Ну то есть чисто физически можно… только это может быть последнее в твоей жизни волшебство. Потому что крутой косяк, в «Волнорезе» за такое вообще-то полагается лишать силы. Это был бы общий сбор, и полагается ещё из других отрядов пригласить, если в городе есть такие… ну, в Москве-то наших много. И будут решать, что с тобой сделать. Могут и простить, бывали случаи. Но даже если не лишат насовсем, то запретят пользоваться волшебством, на месяц, на два… Тут, конечно, всё на честность, но если тебя заловят, что ты под запретом, а волшебничаешь, то уже стопудово силу заберут, да ещё и выгонят из отряда. Знаешь, лучше уж люлей получить, если нет смертельной опасности. Ладно, что-то мы заболтались, а тебе учиться надо. Короче, вот перед тобой глобус, действуй! Крути!

Саня выбрался из кресла – так ему казалось вернее. Уставился на круглый подарок академику. Повернуть его… где там белый шарик?

Волшебство никуда не делось, оно откликнулось тёплой волной, оно ждало и просилось наружу. Только вот как? «Слушай, шарик! – сказал он мысленно. – Вот надо глобус повернуть. Фас!»

Ничего не вышло. Глобус и не думал вращаться.

– Да ты не напрягайся, – посоветовал Дима. – Волшебство своё чуешь?

– Ага! – подтвердил Саня.

– А как ты его себе представляешь? – спросил Дима. – Если не хочешь отвечать, не надо… Просто у каждого это что-то очень личное.

– Как белый тёплый шарик, типа теннисного мячика, – Саня и не собирался скрывать. – Он где-то возле сердца, по-моему.

– Вот! – Дима хлопнул себя по коленке. – У тебя шарик, у меня… только не смейся. У меня роза, тёмно-красная такая, и корни тоже в сердце. А у других по-разному, я тебе говорить не буду, если захотят, сами скажут. Короче, надо прикоснуться к твоему шарику, мысленно, представить, что ты – это он, а он – это ты. И потом нащупать спуск… ну это тоже у всех по-разному. У меня вот… короче, неважно. Серёга – тот клавишу Enter давит, а у Данилы вообще был топор и полено. И он этим топором по этому полену… мысленно всё, конечно.

Саня снова сосредоточился. На сей раз он не стал смотреть на глобус, и более того – зажмурил глаза. Прикоснулся к белому шарику, представил его – круглый, тёплый, но может стать и совсем горячим, огненным… и полететь в цель, как ракета… маленькая такая ракета, оставляющая за собой дымный след… стоит лишь выжать до упора спусковой крючок у ракетницы… громоздкого такого пистолета, папа в том году давал подержать, а вот стрельнуть не дал. Но всё равно понятно, как это делается. Нажимаем на этот холодный, довольно тугой крючок, и волшебство, освобождённое из плена, выстреливает, куда направить ствол… ну то есть желание… то есть этот самый «образ цели». Сейчас – огромный глобус, который просто обязан завертеться вокруг своей не воображаемой, а самой настоящей стальной оси. Нажимаем, держим…

Он открыл глаза. Глобус вращался, причём с бешеной скоростью. Казалось, он сейчас вообще взлетит, проломит оконную раму и помчится вверх, сперва в облака, потом в космос.

– А как остановить? – растерялся Саня.

– Да просто отпусти кнопку, или что там у тебя, – посоветовал Дима.

– У меня спусковой крючок ракетницы, – немного стесняясь, признался Саня.

– Ты его сейчас держишь, или снял палец?

– Держу.

– Ну так отпусти, и успокой свой шарик. Пусть уснёт.

Палец – воображаемый, конечно! – Саня с воображаемой ракетницы снял, но вот усыпить волшебство оказалось не так-то просто. Пришлось представить себе игрушечную кроватку – такие были у девчонок в детском саду, он запомнил – уложить туда шарик и покачивать. Типа баю-бай, засыпай, дам тебе каравай…

Получилось. Глобус вздрогнул, сбавил скорость, а спустя несколько оборотов и вовсе остановился.

– Ну вот, типа поздравляю! – Дима снова хлопнул себя по коленке. – Всё получилось. Первое твоё волшебство! Теперь попрактикуемся вон на ней, – показал он на грушу. – Врежь ей как следует! И попробуй побыстрее. Долго разгоняешься. А как получится, пойдём гулять. Ну, гулять и учиться. Как это у художников говорят – на пленэр.