Текст книги "Детям до шестнадцати"

4.

– Ты только не пугайся, – предупредила Лягушкина, – у нас там…

– Бардак? – предположил Саня, который уже сто раз такие предупреждения слыхал, и в Краснодаре, и в Пензе, когда кто-то из ребят звал его к себе домой.

– И это тоже, но я про Портоса! – без улыбки пояснила Лягушкина. – Это кот, он весит восемь кило и любит охотиться на гостей. Вот забирается на шкаф в прихожей и прыгает оттуда на спину, и когтями по ней. Сейчас-то ладно, а представь, если тепло и люди в одних футболках приходят…

Саня представил. Особо интересно было, а кто это в футболках приходит к Лягушкиной. Ведь сто процентов не семибэшники. У неё что, какая-то своя компания есть? Или это она про маминых гостей?

Впрочем, предосторожность оказалась лишней. Никакой Портос на него со шкафа не бросился. Вместо этого выглянул из коридора – чёрный, с пронзительно-жёлтыми глазами, с белым пятном на носу – фыркнул и убрался восвояси.

– Это и есть Портос? – удивлённо спросил Саня, поставив свой мокрый рюкзак на предусмотрительно подстеленную газетку.

– Нет, это Арамис, он мирный зверь, – пояснила Лиза. – Он даже на бабочек не охотится, а уж тем более на мышей. На даче у нас в позапрошлом году мышей было засилье, ну и дедушка пытался научить Арамиса их ловить. Увидит мышь, бросается, ловит, показывает…

– Кто бросается, кто ловит? – голова у Сани была ещё тупая.

– Да дедушка же! – воскликнула Лягушкина. – Он у меня спортивный, бывший боксёр, а как на пенсию пошёл, стал судить всякие соревнования, и районные, и даже два раза на городских. Короче, он ловит мышей, показывает Арамису – вот как надо, учись! А котику мыши до лампочки, представляешь?

– Портос, Арамис… А Д’Артаньяна с Атосом у тебя нет? – спросил он, снимая куртку. Сейчас, при ярком свете люстры, та выглядела ещё более жутко, чем на поле боя… вернее, побоища.

– Представь себе, есть! – обрадовала его Лягушкина. – У нас четыре кота. Они все разные, и всех подобрала мама. Она просто фанатеет от котов. Самый старший Атос, он белый. Однажды зимой голубя за окном увидел, кинулся и головой стекло пробил! Рассказали бы такое – ни за что бы не поверила, а тут своими глазами видела.

– Представляю, что у вас в марте творится, – хмыкнул Саня. – День и ночь орут, наверное?

– Ну, в пределах разумного, – успокоила его Лиза. – Они же не совсем идиоты, с ними вполне можно договориться. Не то что с людьми…

Намёк на семибэшников Саня уловил, даже при всей его нынешней тупости.

– Слушай, а ты всё равно промок! – заметила Лягушкина. – Тебе бы сейчас горячую ванну.

– Ещё чего! – возмутился Саня. – И так обсохну!

Ну вот как это – в чужой квартире лезть в чужую ванну, вытираться чужим полотенцем?! Что она себе думает?

– Ну ладно, – согласилась Лиза. – Но от горячего чая ты у меня не отвертишься. Кстати, пиджак тоже снимай, у тебя подмышки порвались.

И пошла на кухню ставить чайник.

Саня, пользуясь минутным одиночеством, огляделся. Ну, комната как комната, сразу видно, что девчачья. На стенах – обои с картинками, изображающими джунгли, плакат-демотиватор с огромной крысой в свадебном платье и с котом в сапогах под ручку. Слева – высоченный книжный шкаф, на шкафу, едва ли не касаясь потолка, сидят плюшевые звери: тигр, медведь, кролик. Видимо, остатки лягушкинского детства. На столе – монитор, а сам комп в нише под столом. А над столом – три ряда застеклённых книжных полок. И всё такое аккуратное, чистенькое…

А что ты думал? – спросил он сам себя. – Тут будет болото с камышами? Лягушачья шкурка в рамке на стене? Золотая корона под стеклом на полочке? Стрела от лука и табличка «Иванам-Царевичам просьба не беспокоить»?

Потом подошёл к полкам и стал смотреть, что там за книги. Оказалось, не только учебники. Тут было и фэнтези в глянцевых обложках с мечами и драконами, и «словарь рифм», и несколько тонких голубых сборничков под названием «Другое поколение». Вытащил один, полистал. Стихи, рассказы… а на последней странице в списке авторов обнаружил Елизавету Лягушкину, 11 лет, город Москва, школа 1919. Похоже, именно этим журнальчиком так возмущались Снегири.

Едва он успел поставить сборник на место, вернулась Лиза.

– Пошли на кухню, чай пить! – велела она. – Твои-то успокоились, не будут волноваться?

– Ага, – заявил Саня. – Я сказал маме, что всё в порядке, что я в наркоманском притоне дождик пережидаю, что мне сейчас почку вырежут, а потом вколют дозу и отдадут на растерзание маньякам.

– Ты бы не шутил так, – скучным взрослым тоном заметила Лягушкина. – Это ведь всё на самом деле бывает.

– Ты что, совсем за идиота меня держишь? – Саня посмотрел на неё с удивлением. – Я маму успокоил по-нормальному. Она даже сказала, чтобы я не вздумал никуда выходить, пока льёт, а за Мишкой она сама в сад зайдёт.

– Мишка – это твой брат? – проявила Лягушкина ум и сообразительность.

– Ага, ему четыре года, – подтвердил Саня, – и он приставучий как репейник.

– Я бы тоже хотела такого приставучего, – вздохнула Лиза. – Или приставучую. Но я одна, мама после того, как папа уехал, завязала с личной жизнью. С одной стороны, хорошо, мало ли какого монстра могла бы привести. Типа «познакомься, доченька, это твой типа папа». А с другой, я мелких люблю, было бы с кем возиться. Тебе заварки сколько? Покрепче?

Саня продолжал удивляться. Вот скажи ему ещё вчера, что будет разговаривать с Жабой, и та вовсе не злобно-угрюмая, а совершенно нормальная – ни за что бы не поверил. Понимал, конечно, что она не такая баба-яга, как изобразили её Снегири, но ничего хорошего от неё не ждал. И защищал вовсе не потому, что она классная девчонка, а потому что есть такое слово «западло». А тут оказалось…

– Ой, я же совсем забыла, – спохватилась Лягушкина, – ты же раненый, тебя надо обработать. Сиди тут! – и ускакала в коридор, а минутой спустя вернулась с неприятного вида пузырьками и ватками.

– Да ну, – попробовал отвертеться Саня, но против девчоночьей настырности ничего поделать не смог. И пришлось терпеть, когда едкая жидкость запузырилась у него на губе, на ухе, на щеке (к чему он приложился щекой, вспомнить не удавалось).

– Это ж не йод, не зелёнка, никто потом ничего не заметит, – утешила Лиза. – Обычная перекись водорода, чтобы микробов убить.

В кухню заглянул огромный рыжий котище, выгнул спину, взъерошил шерсть на загривке и сурово посмотрел на Саню.

– Вот это и есть Портос, – Лиза представила незнакомца. – Который у нас гостями питается. Тебе повезло, что он рыбы обожрался.

Саня без особого интереса взглянул на рыжий ужас. Вертелся у него на языке совсем другой вопрос. Но и задать его прямо так, в лоб, казалось неприличным.

Лягушкина, впрочем, спросила первой:

– Саша, а как ты думаешь дальше быть? Ну, с Боровом и его компанией? Они ж тебе жизни не дадут. Сейчас ладно, грозы испугались, убежали, но потом-то снова о тебе вспомнят.

Вот это и называется – наступить на мозоль. Добрая всё-таки девочка Лиза, деликатная…

– Да разберусь как-нибудь, – неопределённо пообещал Саня. – Я, между прочим, в Краснодаре бронзовую медаль по дзюдо взял.

– Не поможет от этих дзюдо, – вздохнула Лиза, а Саня вдруг подумал, что роли поменялись. Совсем недавно, на пустыре, он поучал Жабу: мол, фильмов насмотрелась и не понимает, что шпане такая вот защитница – на один зуб. А сейчас она ему объясняет вполне разумные вещи.

– Почему не поможет? – Саня и сам знал, почему, но хотел услышать лягушкинскую версию.

– Потому что они подлые, – охотно растолковала Лиза. – Они с тобой не на ринге будут сражаться, или что там у вас, татами, да? Они сзади зайдут, когда не ждёшь, и дадут по голове. А могут и пырнуть. Боров этот два года назад пацана из класса «а» порезал ножом, там даже швы накладывали. А Борову ничего не было, потому что тогда он ещё до четырнадцати не дорос, а главное, у него папа знаешь кто? Помощник депутата Госдумы! Родители того Генки Сидоренко пытались чего-то добиваться, но их как-то заткнули. Может, денег дали, может, напугали. И сейчас Боров считает, что ему всё можно. А этот, ну главный в их компании, Руслан – он вообще бандит, он сидел уже.

– Слушай, – удивился Саня, – откуда ты всё это знаешь?

– А я внимательная, – пояснила Лиза. – Я слушаю всё, что при мне говорят, запоминаю и обдумываю. Сравниваю, кто что сказал, кому больше доверия, кому меньше.

– Типа баба-яга в тылу врага? – ухмыльнулся Саня.

– Ага! – Лягушкина улыбнулась в ответ, и вовсе не была эта улыбка похожа на жабий оскал. – Я, между прочим, собираюсь журналистом стать, а журналисту надо уметь собирать и фильтровать информацию.

Саня уважительно кивнул, но всё равно не понимал – ну ладно, знает она о боровской банде, болтают ребята в школе. Но как она поняла, что Саня попался именно этой компании? Сама же сказала, что издали наблюдала, как его туда, на пустырь, гопники тащили. А гопники они и в Африке гопники. Про Руслана она могла слышать, могла даже знать, как он выглядит. А вот про этих тащивших его парней откуда ей знать? Да и зрение у неё плохое, в очках ведь. Как она могла с большого расстояния – ведь издалека же к нему бежала! – разглядеть, кто конкретно стоял у забора-шумогасителя?

– Так вот, – продолжила Лиза, – дзюдо твоё тебе не поможет. В полицию тоже бесполезно, будет как с тем Генкой Сидоренко. Ты понял, почему этот Руслан взял Борова в свою команду? Чтобы если что, папаша боровский сыночка отмазал, ну и всех заодно.

– А если этому депутату написать, ну чей помощник этот папаша? – скреативил идею Саня. – Вдруг он честный, вдруг возмутится и выгонит старшего Борова? И тогда уже менты по полной программе со всей ихней тусой разберутся…

– Хорошо подумал? – Лиза скривилась, точно ломтик лимона прожевала. – Да кто ж тебе поверит? Где свидетели? Ну, что Боров вместе с Русланом тебя избивали?

– А ты? – удивился Саня. – Ты ж видела.

– Какой из меня свидетель! – отмахнулась Лягушкина. – Мне тоже не поверят. И вообще скажут, что я странная, что я психованная, что я всегда всё выдумываю. Весь класс скажет, хором! И вот им – поверят.

Очень по-взрослому она сейчас говорила, будто не девчонка-семиклассница, а пожилая тётка, навидавшаяся разного.

– Слушай, – задал наконец Саня мучивший его вопрос, – а почему всё-таки в классе тебя так не любят? Почему гоняют?

Лиза посмотрела на него пристально.

– Вот знаешь, – немного помолчав, заговорила она, – я и сама без понятия. Это давно началось, с прошлого Нового года. Раньше всё было как обычно, ну, особо не дружили со мной, но и не приставали. Списывать просили, на дни рождения приглашали. А с середины шестого класса понеслось. Как-то резко, будто кто-то кнопку нажал.

– Это Снегири нажали, – поделился своими догадками Саня. – Они же всех заставляют тебя гонять. Только почему?

– Что Снегири, это я сразу поняла, – согласилась Лиза. – Они вообще в классе главные, всё делается по-ихнему. Но почему они на меня озверели, не знаю. Я даже однажды, в том году ещё, у Дашки прямо спросила, что ей надо. А она знаешь что ответила? «Чтобы тебя вообще не было!», вот так…

Саня проглотил комок в горле. Стало вдруг очень тихо, только за окном гремело и ливень долбился о жестяной подоконник. Сказать это было безумно трудно, язык даже пересох. Но всё-таки ему удалось собрать волю в кулак – потому что иначе нельзя, раз уж пошёл такой разговор.

– Слушай, – начал он. – Я это… в общем, ты прости меня, Лягушкина. Я ведь тоже вместе с ними тебя гонял, и снежки кидал, и кваканье тогда врубил на истории.

Теперь главное было не разреветься позорно – а глаза уже начало заметно пощипывать. Он поморгал, чтобы загнать внутрь готовые выплеснуться слёзы.

– Да ладно, не переживай, – мудро усмехнулась Лиза. – Я понимаю, что такое стадный инстинкт. Я про него в книжке по психологии читала. Со всеми бывает. Но не все могут вот так взять и жабу с доски стереть, против коллектива пойти. А что касается кваканья, думаешь, я совсем тупая? Думаешь, я не поняла, что ты Дашку спасал, а на истории звук врубали Снегири, со своих айфонов?

– Интересно, как же ты это поняла? – немного успокоился Саня.

– Да просто потому, что я видела, какой у тебя телефон, он вообще не очень хорошо воспроизводит звук, высокие частоты режутся, уж извини. У моей мамы такой же, я знаю. А там, на уроке, звук был явно как с айфона. Уж я-то различу, слух у меня абсолютный, музыкалку по скрипке кончаю.

Самое глупое, что сейчас можно было бы сделать – это вступиться за честь своего самсунговского смартфона. А Саня чуть было не принялся возражать. Обидно стало за дедушкин подарок.

– Ты не одна в классе в музыкалке занимаешься, – заметил он только. – Почему же другие не услышали?

– А даже если и услышали, зачем им про это говорить? – возразила Лиза. – Твоя версия всех устраивает. А Елеше уж точно на ухо медведь наступил, и даже не медведь, а целый мамонт, или вообще динозавр!

Саня представил себе эту картину и против воли расплылся в улыбке. На динозавра-то не больно покричишь, двойкой не напугаешь, родителей не вызовешь. А представлять, как надвигаются на Елешу родители динозавра, было ещё приятнее.

– Вот так просто, значит? – протянул он.

– Ага! – кивнула Лиза. – Елеше так даже лучше было, она Снегирей любит, а ты пока чужой, тебя не жалко. А вообще, – помедлив, добавила она, – зря ты это сделал.

– Почему? – тупость в Саниной голове снова сгустилась.

– Потому что Дашка тебе этого не простит, – в Лизином голосе ощутимо прибавилось грусти. – В смысле, что против всех пошёл. Слишком крутой поворот, понимаешь? Ты вообще представляешь, на что способна брошенная женщина?

– Чего? – вылупился на неё Саня.

– Того! – припечатала она. – Я же не слепая, я всё вижу. И как ты по Дашке вздыхаешь, и как она! Она ж влюбилась в тебя, ты что, не понял?! Втюрилась, втрескалась! А уж когда ты на себя огонь вызвал, то вообще!

Саня сидел, болтал ложечкой в недопитом чае и чем дальше, тем больше понимал, что же значит фраза «как пыльным мешком стукнутый». Вот именно таким пыльным мешком он сейчас и получил по мозгам… только ведь во фразе про пыльный мешок не уточняется, что там, в мешке – булыжники…

– Ни фига себе! – выдохнул он.

– Мы такие вещи видим лучше, чем вы, пацаны, – снисходительно, как взрослая, заметила Лиза. – Короче, она всякого такого о тебе навоображала…

– Рыцарь на белом коне? – вспомнил Саня.

– Ага! Точно! – согласилась Лягушкина. – А потом бац – и такой облом. Она решила, что ты её предал. А Дашка… понимаешь, она девчонка хитрая, но не очень умная… ну как бы тебе это объяснить… в общем, она не может представить, что ты всё это затеял только ради справедливости. Она в справедливость не верит и думает, что другие такие же. Ну и вообразила, будто ты ей изменил, потому что в меня влюбился. Идиотизм, правда?

– Правда! – горячо поддержал её Саня.

– Ну сам посуди, – продолжила Лиза, – как в меня можно влюбиться? Я же толстая, у меня очки, зрение минус шесть, у меня глаза как у жабы, у меня шея уродская, потому что щитовидка…

А ведь она сейчас расплачется! – с ужасом понял Саня. Следовало немедленно ей что-то сказать утешительное, но вот что – в голову никак не приходило. Обрадовать её, что ей всё кажется, что на самом деле она красавица? Но не дура же она, чтобы такие комплименты подействовали!

– Ты только не говори ничего! – совершенно сухим голосом произнесла Лиза. – Это всё к делу не относится. Просто меня выбешивает, когда утешают, что типа я вовсе не уродина. Короче, Дашка теперь тебя ненавидит в сто раз больше, чем меня, и будет мстить. Ты ж видел, как они умеют, Снегири…

– А как думаешь, – спросил Саня, которому хотелось как можно дальше увести разговор и от Лизиного уродства, и от Дашиной разбитой любви, – Макс мог на меня навести боровскую банду? Когда этот их главный, Руслан, мне внушал про всякие понятия, он сказал, что я не только Борова обидел, но и Снегиря тоже…

– Это вряд ли, – подумав, возразила Лиза. – Макс этих дико боится и подальше от них держится. И вообще, он не так на тебя злится, как Дашка. Просто они всегда вместе, всегда заодно, ну и раз она на тебя возбухла, он тоже. Брат ведь.

– Сволочь он всё равно! – возразил Саня. – Тебе вот ни за что с ноги врезал.

– Ну врезал, – кивнула Лиза. – И тоже непонятно почему. Только мне кажется, он вообще в тот день не в себе был. Чего-то дико боялся.

– Это ты тоже уловила женским сердцем? – недоверчиво усмехнулся Саня.

– Само собой, – кивнула Лиза. – Я вообще хорошо чужие чувства воспринимаю. Это называется «эмпатия». Только всё же давай про главное поговорим. В классе тебе жизни не дадут, это к бабке не ходи, но это перетерпеть можно. А вот что делать с Русланом и его командой? Они ж докопаются до тебя.

– Ты говоришь так, будто знаешь, что делать! – Саня допил наконец успевший уже остыть чай и теперь глядел в окно, где по-прежнему сверкало, гремело и поливало.

– Пока не очень знаю, – призналась Лиза, – но кое-какие идеи есть. Только извини, я пока не буду говорить, чтобы не сорвалось. Мне ещё кое с кем посоветоваться надо. А сейчас ты посиди тут, с котами пообщайся. Если хочешь, музыку тебе поставлю. Правда, у меня только классика, современную терпеть не могу. А я твоей курткой и пиджаком займусь. Уверяю, будут как новенькие.

– Ты что, портниха? – Саня вдруг засомневался в её умениях. Как бы не напортачила.

– Умею кое-что, – улыбнулась она. – Мама научила. Вот мама у меня вообще крутой спец по шитью. Хотя по профессии она химик, кандидат наук, в университете преподаёт.

От классики Саня отказался, вот только музыки сейчас и не хватало. Гудело в голове – и виной тому было не столько избиение на пустыре, сколько контузия от пыльного мешка. Ничего себе дела творятся, а он без понятия! Значит, пантера Даша втюрилась и втрескалась? Значит, его взгляды были ей небезразличны? Значит, она не стебалась, когда говорила про рыцаря на белом коне?

Вспомнился вдруг тот странный сон, как летел он ракетой на выручку Даше, которая… вот что стряслось с ней, напрочь забылось. Но что-то серьёзное, тоскливо-безнадёжное, как последний взгляд на солнце, когда мутная жижа подступает к твоим глазам, а всё остальное уже под ней, и тебя давит ледяным холодом.

Он взглянул на часы. Ого! Уже пять! Мама сейчас, наверное, забирает Мишку из сада. Интересно, подумалось вдруг, а каким станет Мишка через девять лет? В него тоже будут втюриваться-втрескиваться первые красавицы класса? Ему тоже будут рисовать лапоть на доске? Его тоже будут пытаться нагнуть районные гопники? Или у него будет совсем другая жизнь, с кучей друзей, понимающими учителями, играми нового поколения, в сравнении с которыми «С.Т.А.Л.К.Е.Р» будет как сейчас для него, Сани, древний Doom?

Всё это, как любит выражаться мама, вилами по воде. Но одно он знал на все сто: никаким Русланам, никаким Боровам не позволит он хоть пальцем прикоснуться к Мишке. Головы отвинтит, и выбор у шпаны будет простой: по часовой стрелке или против. Тогда, в двадцать два, он будет не то что сейчас. Тогда он будет мастером спорта по дзюдо (а ещё неплохо освоить что-нибудь китайское), тогда он будет завязывать узлом строительные гвозди, как делал это в Краснодаре папин сослуживец майор Луценко. Тогда он станет известным кинооператором, а может, и режиссёром. И фильм «З.о.н. а всегда с тобой» будут крутить на Каннском кинофестивале. И Даша Снегирёва будет рыдать в подушку: ну что ей стоило тогда, девять лет назад, сообразить, что не влюбился он в Жабу, не влюбился, и влюбиться не мог. Зачем ему Жаба, когда рядом Даша?

– Вот, готово! – прервала его мечты Лягушкина. – Если особо не приглядываться, то всё нормально смотрится. Отмыла, подшила, подобрала материал для заплат.

Саня глянул. Вот это да! Лиза оказалась самой настоящей волшебницей! Куртка, ясное дело, не стала как новенькая, как в магазине, но совсем нет разницы с тем, какой она была утром. Будто за той, утренней, слетали на машине времени.

– А вот рюкзак тебе придётся постирать, – посоветовала Лиза. – Тут надолго замачивать надо, тут по-лёгкому не выйдет.

– Спасибо! – ошеломлённо протянул Саня. Потом добавил: – Ты меня сегодня просто спасла!

– Ага! – Лиза и не думала улыбаться, словно речь шла о чём-то посерьёзнее куртки и пиджака.

– Ну я пойду тогда, – он поймал себя на мысли, что таким голосом в первом классе просятся в туалет. – Гроза уже вроде кончилась.

– Ну давай, – разрешила Лиза. – И помни, что я тебе сказала, насчёт всех этих дел с Русланом. Дома про это не говори, а я попробую кое-что устроить. Только заранее прошу, ничему не удивляйся, ладно?

– Ага, – легко согласился он и, не дожидаясь лифта, припустил вниз по лестнице. Этаж у Лягушкиной, кстати, был восьмой.