Текст книги "Детям до шестнадцати"

2.

– Ребята, у нас радостное событие, – сообщила Елеша, и Саня напрягся. – Сегодня день рождения вашего одноклассника, Саши Лаптева. Поздравим его! – и первая хлопнула в ладоши. Класс отреагировал вялыми аплодисментами – даже Репейникову месяц назад хлопали куда энергичнее.

Потом Елеша ещё целую минуту распиналась на тему дружбы и славных традиций гимназии, а под конец от имени коллектива пожелала Сане получше учиться и почаще вспоминать про честь класса. Когда ж она, наконец, заткнётся! – думал он и чувствовал, что краснеет.

К счастью, Елеша быстро переключилась с поздравлялок на свои любимые «ни» и «не», и Саня расслабился. В конце концов, ну не последний же это день рождения, будут и нормальные. А ещё можно было думать о том, что ему подарят. Хотелось, конечно, многого, но слишком уж губу он не раскатывал – знал, что с деньгами сейчас напряги, снимать квартиру в Москве очень дорого, а расходы на жильё папе возмещают не полностью. «Хозяйственное управление полагает, что семья офицера вполне может и в загаженной однушке на окраине разместиться, – папа возмущался так громко, что Саня слышал из “детской”. – И у них на всё один ответ: вы б ещё пентхаус сняли». Да к тому же и за гимназию платить, и за Мишкин садик… Так что на айфон рассчитывать явно не стоило. А вот велик очень бы не помешал.

На перемене Саня подпирал стенку. Было так скучно, что он с нетерпением ждал, когда раздастся звонок и начнётся алгебра. Лучше уж думать о линейных функциях, чем о всяких Жабах, бойкотах и предстоящих тринадцати свечах.

А Жаба, кстати, крутилась неподалёку. То есть не крутилась, конечно, а молча стояла у окна. Небось, тоже алгебры ждёт… Теперь он куда лучше её понимал. Вот так стоишь, все вокруг носятся, и никому ты на фиг не нужен… причём это в лучшем случае. А в худшем – нужен, чтобы над тобой приколоться. И главное, ты к этому привыкаешь.

Он так задумался, что даже не заметил, как вплотную к нему подобрался Макс Снегирёв. За Снегирёвым, как за средневековым бароном, толпилась верная его дружина: Муравьёв, Князев, Бутрин, Хруничев.

Всё же в последнюю минуту Саня просёк ситуацию и приготовился. Как только подойдут ближе чем на полметра, придётся бить первым. Сперва Макса, он помощнее своих дружинников. Потом – по обстоятельствам.

Но бить не пришлось. Остановившись в паре шагов, Макс вполне дружелюбным голосом произнёс:

– Короче, Лаптев, у тебя типа день рождения, и мы, ну то есть класс, тебя типа поздравляем. Желаем счастья, здоровья, успехов в личной жизни и всё такое.

И протянул то, что прятал за спину.

Кубическая коробочка из синего картона, с подарочными блёстками, размером с крупное яблоко, перевязана атласной ленточкой.

Обострённым чутьём Саня уловил тухлый запах подлянки.

Но какие варианты? Убрать руки за спину, отказаться принимать подарок седьмого «б»? Тогда они с полным правом станут говорить, что он всех презирает… прямо как Жаба. Взять подарок и сунуть в рюкзак, чтобы после уроков, не разворачивая, выкинуть в первую же попавшуюся урну? Наверное, это было бы самым правильным.

Но он зачем-то сделал самое неправильное – именно то, чего от него все они и ждали. Взял коробочку, пробурчал «Спасибо» – и принялся распаковывать. Потому что зудело в мозгу: узнать, что там. Что они ещё придумали? Он понимал, что уже попался, однако не в силах был остановиться. Вспомнился «Вий» – там Хома Брут тоже ведь свободно мог не смотреть в глаза предводителю нечисти, но любопытство его сгубило. Вот и Саню тоже.

Внутри, как он и ожидал, ничего хорошего не оказалось.

Лапоть. Маленький, чуть больше кулака, лапоток, аккуратно сплетённый из бересты. Такие, наверное, продаются в сувенирных магазинах. А в лапте – мышь. Самая настоящая мышка, серенькая. И вполне себе дохлая.

Зато семибэшники были вполне себе живые. Зомби так ржать уж точно не могут. Их прямо штырило от смеха, плющило и выворачивало.

А единственный, кто не смеялся – Макс. Глаза у него были совершенно железобетонные, и туда, прямо в этот серый бетон, Саня швырнул свой подарок.

Макс, как оказалось, этого ждал, и реакция у него тоже была вполне приличная – он чуть уклонился в сторону и правой рукой поймал несущийся ему в лицо сувенирный лапоть с дохлой начинкой.

На миг всё застыло – так бывает, когда на слабом компе проигрывается увесистый видеоролик – и тут же в эту паузу вклинилась непонятно как оказавшаяся рядом Жаба.

– Ты совсем, что ли, псих, Снегирёв? – заорала она на Макса. – Тебе лечиться надо, и всей твоим тоже!

Голос у неё, понял вдруг Саня, был не жабий, а вполне себе нормальный девчоночий. Но вот с какого перепугу она влезла? Ей своих проблем мало?

А ещё он увидел, как изменились глаза Макса. Из непробиваемо-бетонных они сделались растерянными, живыми. Но только на неуловимую долю секунды – потом он со всей дури швырнул лапоть с мышью в лицо Жабе.

Та завизжала, как и полагается всякой девчонке, на которую летит мышь, а тем более – дохлая мышь. И тут…

Саня обнаружил, что время опять ведёт себя как-то непонятно. Всё вокруг замедлилось – он умел делать такой эффект в программе видеомонтажа, но тут ведь не ролик! И вот на этой пониженной скорости он увидел, как берестяной лапоть с пассажиром-мышью слегка изменил свою траекторию, пролетел в сантиметре от головы Лягушкиной и… и врезался в совсем другую, совершенно не предполагавшуюся, некстати случившуюся тут голову. Тут же мир дёрнулся – и всё пошло в нормальном темпе.

Антонина Алексеевна, в отличие от Жабы, визжать не стала. Отшатнулась, конечно, ойкнула – но тут же пришла в себя, и мало того – шустро нагнулась и подняла с пола приземлившийся лапоть. Мышь, похоже, так и осталась в нём – потому что на лице завуча отчётливо читалось омерзение.

– Таак, Снегирёв, – холодно протянула она, – и как же понимать сей теракт?

– Извините, Антонина Алексеевна, я не хотел, – похоже, Макс реально испугался, голос его сейчас был непритворно жалким. – Я не в вас… я в другую сторону… просто так получилось… просто…

– Сейчас выяснять это просто нет времени, – пресекла она его попытки оправдаться, – а вот после последнего урока жду тебя в учительской, и там-то мы не спеша разберёмся во всей этой… гм… коллизии.

И удалилась королевской походкой, унося лапоть с грызуном. Как этой мыши удалось не вывалиться в полёте? Наверное, приклеена, подумал Саня. А ещё подумал, что было бы, измени ему рука, ну и окажись тут завуч несколькими секундами раньше. Тогда бы именно ему, имениннику, пришлось ждать послеурочной разборки с Антониной.

То, что Макс огребёт заслуженные траблы, было вроде как приятно. Не рой другому яму! А всё-таки Саня чувствовал какую-то занозу в этой неожиданной справедливости. Слишком уж несчастным выглядел Макс, прямо как воздушный шарик, в который вонзили булавку.

И тут загремел звонок, все похватали рюкзаки и выстроились у дверей кабинета истории.

– Что это вы какие-то как в воду опущенные? – заметила Тамара Григорьевна, поздоровавшись с классом. – Только-только же были каникулы, вы набрались сил, энергии, и вообще надо смотреть на жизнь позитивно…

Вот уж кто не готов был смотреть позитивно, так это Макс. И Даша тоже. Они ведь и словом ещё не успели обменяться, а Даша гляделась такой же пришибленной, как и её братец. Не гордая пантера Багира, а дворовая кошка, которую взяли за шкирку и окунули в холодную воду. Кошка – она ведь не лягушка, у неё жабр нет.

Он перевёл взгляд на Жабу. Той тоже было как-то не очень. Сгорбилась вся, пальцами ручку тискает, голову не поднимает. И что её сегодня дёрнуло на Макса наехать? Причём когда не над ней прикололись, а над совершенно посторонним ей Саней Лаптевым. Уж у Лягушкиной-то никакой причины сочувствовать ему нет. Или всё-таки помнит, как он стёр с доски рисунок жабы? Но тогда уж тем более помнит, как он вместе со всеми за ней гнался, как снежками закидывал.

Много всего было непонятного. И Жаба, и бешенство Макса… чего он так взорвался-то? Подумаешь, психом обозвала, так всех все обзывают, и «псих» – это вовсе не самое страшное оскорбление.

Но главное – это что случилось с подарочным лаптем, почему тот отклонился от цели? Промазать Макс не мог, Лягушкина ведь в трёх шагах от него стояла. И как он, Саня, сумел увидеть полёт лаптя в таких подробностях? Ведь на всё про всё меньше секунды ушло. Разве так бывает?

А разве бывает, когда семибэшник Витька Князев, которому вообще какие-то жалкие ошмётки секунды остались до встречи с капотом джипа, вдруг улетел на тротуар? И ведь тогда тоже время замедлилось… или, наоборот, Санины нервы и мозги вдруг заработали на повышенной скорости… Сейчас он вспомнил всё это в подробностях. Тогда не до того было – за Петькой гнался, потом слёзы про бабушку выслушивал, и Мишка ещё… а после каникулы, выезд в «пампасы», и бесчисленные музеи, куда мама его таскала («наконец-то появилось время заняться твоим культурным развитием!»), и ещё всякое другое навалилось.

А может, просто не хотелось ему в этом странном деле ковыряться – потому что оно, если подумать, выходит не просто странное. Ещё и страшноватое. Потому что против всех законов природы! Но ведь своими глазами видел! А значит, одно из двух. Или у него крыша едет… и тогда прямая дорога в психушку, или крыша едет у природы… и как тогда жить в этой природе? Сегодня семиклассники из-под колёс взлетают, завтра под тобой асфальт в трясину превратится, послезавтра на месте детской песочницы обнаружится какая-нибудь аномалия, вроде «жарки» или «трамплина». Хорошо, конечно, гулять по Зоне в броне и с полным комплектом вооружения, но это же игра, ты же на самом деле с ногами в кресло залез и перед тобой всего лишь экран ноутбука, и под пальцем у тебя не холодный металл спускового крючка, а обычная мышка. А если на самом деле? Если тут, в Москве, тоже случился какой-то выброс и начинает прорастать Зона? Если Князеву посчастливилось в «трамплин» попасть? Кстати, внешне вполне похоже… Даже от этих мыслей – и то можно шизануться! Значит, надо выбросить всё из головы и сосредоточиться на вещах простых и понятных. Вроде сегодняшнего дня рождения и гипотез о том, что же ему всё-таки подарят…

Последним уроком была физика, и Супермышь затеяла неожиданную самостоятельную. Причём задачки оказались довольно трудными, и Саня сдал листочек в довольно мрачном настроении. Похоже, больше трёх баллов ему не обломится.

После уроков он не побежал сразу домой. Дома начнётся суета, мама наверняка затеет готовку всяких вкусностей и его припашет помогать, или погонит в магазин. А хотелось побыть одному. Не думать ни о чём, просто стоять и смотреть на дерущихся голубей, на резкие тени от ещё голых тополей, на то, как отражается солнце в лужах. В общем, на природу, которая пока не сошла с ума.

Но зато другие с ума точно сошли. Вот, например, Макс Снегирёв, который вовсе не отправился в учительскую получать заслуженных люлей, а нагло так спустился со школьного крыльца и, не торопясь, направился к калитке. Вроде даже насвистывает себе под нос. Он что, вообразил, будто Антонина о нём забыла?

А ведь, похоже, Макс и не собирается выходить на улицу. Сто процентов, кого-то поджидает. Сестрицу, что ли? Но Саня видел, как она в компании девчонок уже вышла.

Очень скоро он понял, на кого этот леопард устроил засаду. Лиза Лягушкина, ни о чём не подозревая, вышла из двери и спокойно себе почапала домой. Сегодня ей повезло: не кричали вслед «Жа-ба!»

Впрочем, везение оказалось недолгим: как только Лиза прошла мимо изображающего равнодушие Макса, тот молниеносным движением влепил ей ногой в спину. Лягушкину аж подбросило от удара, и раскинув руки, она приземлилась брюхом в гостеприимно ждущую её лужу. Брызги сверкнули на солнце тысячами алмазов.

И вот это уже терпеть было никак нельзя. Раньше Жабу изводили по-всякому, но не били. А тут Макса конкретно переклинило, слетел с нарезки, отказали тормоза… все эти слова мелькали у Сани в голове, пока он длинными прыжками нёсся к месту побоища.

Странно, что Макс и не думал удирать – хотя, похоже, явление мстителя за обиженных жаб стало для него неожиданностью. Он встретил Санин удар жёстким блоком, но тот вовремя сообразил, как это можно обратить в свою пользу – поставив блок и не убрав мгновенно руку, Снегирёв сам нарвался на захват. Вскоре они оба покатились по мокрому асфальту, не пропуская ни одной попутной лужи.

Макс оказался неслабым противником – вряд ли он где-то занимался, в секции чего-нибудь там, но опыт драк у него явно был, и силы тоже хватало. Сане стоило немалого труда провести болевой, после чего сопротивление Снегирёва опустилось до нуля. Что и требовалось доказать.

Всё происходило молча – ну, если не считать сопения, шипения и прочего неизбежного в схватке. Но Саня их не слышал, не до того. И лишь усевшись на грудь Снегирёву, фиксируя его положение, он вдруг сообразил, что звуков-то вокруг полным-полно. Кто-то восторженно свистел, кто-то вопил, кто-то – наверное, девчонки – орал «Прекратите, перестаньте», а потом послышалось грозное:

– Так! Великолепно. Встали оба!

Подняв глаза, Саня обнаружил, что сверху на него смотрит Динамометр, и взгляд его не предвещает ничего хорошего.

Пришлось подняться.

Всё было ужасно. В грязи снизу доверху (и что Макс вымазался так же, нисколько не утешает), рюкзак помят (не пострадал ли смартфон?) и тоже запачкан, ухо болит (оказалось, Снегирёв таки успел его достать, просто в горячке боя это промелькнуло мимо сознания).

А кстати, спасённая Жаба благополучно себе ускакала. Теперь фиг докажешь, что не просто так набросился на мирно гуляющего мальчика Максимку…

– Он мне руку сломал! – мрачно заявил Макс.

– Разберёмся, – коротко бросил Динамометр. – Но не здесь. Ну-ка живо пошагали в школу! И если кто-то вздумает удрать, так я бегаю быстрее.

Ну да, конечно, быстрее. Только вот если они оба сейчас рванут, причём в разные стороны… За двумя зайцами погонишься… Правда, чтобы вот так одновременно рвануть, нужно заранее договориться… или хотя бы думать одинаково. А потом Саня сообразил, что это вообще идиотизм. И калитка всего одна, а лезть через забор – дело небыстрое, и рюкзаки их Динамометр предусмотрительно забрал. А самое главное – надолго не убежишь. Завтра-то всё равно в гимназию тащиться, а там уже их ждут, радостно скалят клыки…

Сейчас особой радости никто не испытывал. Антонина Алексеевна тяжко вздохнула и сказала:

– Все неприятности всегда случаются не вовремя. У меня, знаете ли, Николай Геннадьевич, были совершенно другие планы. Но что поделать, придётся разобраться в ситуации. Вас я, кстати, тоже попрошу поприсутствовать. И пригласите сюда Елену Ивановну, она, очевидно, у себя в кабинете. Только сперва сводите Снегирёва в медпункт – раз уж мальчик жалуется, что у него сломана рука, нужно внести ясность… хотя когда действительно рука сломана, держатся несколько иначе.

Оставшись в учительской вдвоём с Саней, завуч окинула его долгим взглядом.

– Видел бы ты сейчас себя, Саша! То-то радости будет маме всё это отстирывать. И чего тебе спокойно не живётся? Может, пока ещё никого нет, скажешь, что со Снегирёвым не поделили? Как-то мне не верится, что ты ни с того ни с сего на него набросился.

Саня вжал голову в плечи. Конечно, надо было пользоваться шансом и вежливо объяснить, что он типа рыцарь, бросился защищать типа прекрасную даму, и всё такое. Но отчего-то – шестым, седьмым или даже семьдесят восьмым чувством – он просёк, что говорить всё как есть ни в коем случае нельзя. Да, Антонина не зверь и не дура, она хоть и поругает, а поймёт. Причём тут даже стукачества никакого нет, чуть ли не полкласса видели, из-за чего он сцепился с Максом. Так что лови момент, скажи правду! Только вот потом будет плохо. Что плохо, кому плохо, чем плохо, он понятия не имел, но на всякий случай решил молчать.

– Не доверяешь, значит? – грустно заметила Антонина Алексеевна. – Что ж, дело твоё. Тогда будем разбираться на общих основаниях.

Потом притащились Динамометр с Максом.

– Само собой, никакого перелома! – весело сообщил физкультурник. – И даже растяжения нет, а обычное воспаление хитрости.

– Похоже, оно не только у Снегирёва, – сухо сказала завуч. – Кстати, вы уж зайдите всё-таки за Еленой Ивановной, это же её класс, в конце концов.

Динамометр послушно побежал за Елешей, и вскоре та ворвалась в учительскую.

– Так! – заорала она с порога. – Доигрались! Вы что себе позволяете, оба! Я сколько раз вам говорила!

– Полтоном ниже, Елена Ивановна, – почти не разжимая губ, произнесла Антонина Алексеевна. – Давайте без эмоций, конструктивно, и, пожалуйста, не затягивая. Мне к пяти часам на совещание в методический центр!

Пока взрослые переговаривались, Саня изучал глазами Макса. Тот сидел совсем какой-то потерянный и поломанный. Вроде и не так сильно ему досталось, ну подумаешь, парочка ударов по печени и болевой на локоть. От этого не умирают. Но вид у Макса был такой, будто он уже умер или умрёт в ближайшие пятнадцать минут.

Меж тем неприятности и не думали завершаться. В учительскую заглянул сам Игорь Васильевич, директор. Саня, если честно, его побаивался, хотя видел только издали и ни разу не общался. Жилистый, суховатый, лысоватый, с глазами как две льдины с Северного Полюса. Или даже с Южного. Вроде бы не рычит, не кусается, солидный такой – а хочется на всякий случай отойти подальше.

– Что это тут у вас? – как-то чуть ли не весело поинтересовался он. – Импровизированный педсовет?

– Почти, – кивнула Антонина Алексеевна. – Видите ли, у нас некоторое ЧП случилось. Серьёзная драка между вот этими двумя молодыми людьми из седьмого «б».

– Хорошо хоть я вовремя увидел, растащил, – подал голос Динамометр. – А то ведь они в такой раж вошли, что и реанимацией могло кончиться.

Директор молча пожевал губами и уселся рядом с Антониной Алексеевной. Видно, ему тоже загорелось поучаствовать в допросе.

– Ну так что? – скучным голосом заговорила завуч, – в чём причина конфликта? Не советую запираться, это только подтвердит мои самые худшие предположения.

Саня молчал. То ли шестое, то ли семьдесят восьмое чувство никуда не делось. В мозгу точно красная лампочка горела: нельзя!

И тут заговорил Макс.

– Это я виноват, Антонина Алексеевна! Я просто Лаптю… ну то есть Лаптеву сказал, что он урод… только другими словами… нехорошими. А он озверел и на меня полез. Понимаете, он нервный какой-то. Обозвали тебя, ну обзовись тоже, а бить-то зачем? Но всё-таки я тоже виноват, не надо было с ним заводиться…

Саня удивлялся недолго. Ну а что ему ещё было говорить? Снегирь – птица умная, понимает, что не рассказывать же, как со всей дури саданул с ноги Лягушкиной. Но и врать, что на него ни с того ни с сего напали, тоже нельзя, не поверят. Значит, надо придумать какую-то мелочь. Только вот на что он рассчитывает? Что Саня его слова подтвердит?

Похоже, именно на это Макс и рассчитывал. Как ещё иначе расценивать его быстрый, умоляющий взгляд?

– То есть ты… э… Снегирёв, утверждаешь, что сам спровоцировал драку? – уточнил Игорь Васильевич.

– Ага! – виновато кивнул Макс.

– А ты что скажешь, Лаптев? – директор навёл на Саню свои льдистые глаза, и тому сделалось жутко. Хотелось стать крошечным, как атом или даже электрон. Мало ли электронов бегает по вселенной, разве каждый заметишь?

Но раз уж превратиться в электрон не судьба, пришлось отвечать.

– Да, всё так и было, – сказал он, глядя в пол. – Он обозвался, я на него полез…

– Как-то всё это сомнительно, – покачал головой директор. – Будь вы в третьем классе, ещё можно поверить, но в седьмом… Взрослые уже парни, почти тринадцать…

– Лаптеву как раз сегодня исполнилось, – вякнула Елеша.

– Ну вот тем более! Это ж какие мозги нужно иметь, чтобы в день своего рождения затеять драку! Кстати, какая у него успеваемость, Елена Ивановна?

– Между тройкой и четвёркой! – отрапортовала та.

Саня всерьёз обиделся. Троек-то в четверти у него всего три, и пятёрок столько же! По справедливости Елеше следовало бы сказать «хорошист», но мстительная классная не собиралась прощать ему тройку по русскому.

– А второй как? – прищурился Игорь Васильевич.

– Твёрдая четвёрка, в общем и целом, – сообщила Елеша.

– Ну вот видите, коллеги, что получается? – директор широко развёл руками. – Двое вроде бы неглупых парней бьют друг другу морды – и объясняют это такой ерундой, как детские обзывалочки. Нет, похоже, они от нас что-то скрывают. А почему скрывают?

– Мне кажется, Игорь Васильевич, они просто не доверяют нам, – высказалась Антонина Алексеевна. – Причём меня в этой ситуации больше удивляет Лаптев. Парень вроде бы открытый, за справедливость горой стоит… правильно, Николай Геннадьевич?

Физкультурник хмыкнул, но промолчал.

– Так вот, я продолжу. Поначалу он даже импонировал мне своей принципиальностью… хотя принципиальность без здравомыслия бывает опасна. Но потом начались странные события. Взять вот тот случай в прошлой четверти, когда он сорвал урок истории.

– А, припоминаю! – оживился директор. – Это когда у него лягушки квакали?

– Именно! – подтвердила завуч. – Теперь вот эта бессмысленно жестокая драка… Мне кажется, с Сашей что-то происходит. Возможно, чьё-то негативное влияние… Но факт, что мальчик становится потенциальным источником проблем.

– Ваше мнение, Елена Ивановна? – повернулся директор к Елеше.

– Мальчик, безусловно, сложный, – заявила та. – Учился в разных городах, школы, очевидно, были провинциального уровня, состав детей тоже соответствующий. Не скажу, чтобы Саша прямо такой уж хулиган, но нехорошие тенденции прослеживаются. И ведь это пока только седьмой класс, а представьте, что будет в девятом?

– А по-моему, ничего так пацан, – вклинился вдруг Динамометр. – Есть в нём, понимаете ли, стержень… Пообтесать, конечно, надо, но в целом парнишка положительный.

Вот уж от кого не ожидал это услышать Саня! Вот тебе и злобный, мстительный физкультурник!

– Вы, Николай Геннадьевич, судите со своей колокольни, – сейчас же отбрила его Елеша. – У нас ведь всё-таки не спортшкола, у нас тут образцовая гимназия с безукоризненной репутацией. А эти, как вы выразились, пацаны со стержнями… кто знает, кого они своими стержнями проткнут!

– А кстати, я вообще как-то не очень помню, каким образом Лаптев к нам попал? – директор то ли и впрямь удивился, то ли изобразил удивление.

– Я это потом вам доложу, Игорь Васильевич, – сказала Антонина Алексеевна. – В общем, была настоятельная просьба, и мы пошли навстречу.

– А стоило ли? – усомнился директор. – К нам вообще-то конкурс, и вдруг мы берём мальчика, который учится ни шатко ни валко, ведёт себя тоже не лучшим образом, и тенденции вырисовываются нехорошие. Может, мы поторопились принять решение? Наверное, этот год уж пускай Лаптев доучится, а вот в восьмом классе я его как-то не вижу. Вы, Антонина Алексеевна, пообщайтесь с родителями, и надо будет принять консолидированное решение.

От его слов у Сани сразу и зубы заныли, и в животе. Ничего себе дело оборачивается! Он представил, какой крик поднимет мама… или ещё хуже, начнёт плакать. И что скажет папа.

– Я думаю, родителей следует прямо сейчас и вызвать, – сыпанула соль на его раны Елеша. – Насколько я помню, мать у Лаптева временно неработающая, может и прийти…

– Тогда уж и второго тоже, – высказался Динамометр. – Вы всё Лаптева по косточкам разбираете, а Снегирёв вроде как не при делах.

Саня вновь посмотрел на Макса – и ему стало совсем уж не по себе. Сейчас Макс казался не просто спущенным воздушным шариком, сейчас он более всего напоминал Петьку Репейникова в тот день на физре, за миг до позорного рёва.

– А там что за семья? – поинтересовался Игорь Васильевич.

– Мать-одиночка плюс бабушка, – бойко ответила Елеша. – Но мать вроде женщина положительная, менеджер в крупной торговой компании…

И тут Саня снова почувствовал, что жизнь на секундочку зависла, словно кто-то огромный и невидимый щёлкнул мышкой по кнопке «пауза». У него даже сердце провалилось, как было однажды, когда в бассейне с вышки прыгал.

– Знаете, коллеги, – произнёс вдруг совсем иным тоном Игорь Васильевич, – кажется, мы как-то перебарщиваем. В конце концов, ну что случилось-то? Подрались два пацана, не поделили что-то… В чём трагедия? Я тоже в их возрасте дрался.

– Вот я и говорю! – заявил Динамометр. – Ничего особенного! Ну подрались, оба виноваты, обоим дома ремня следует выписать, и всего делов!

– Николай Геннадьевич! – голосом как из холодильника отрезала Антонина Алексеевна, – вы иногда думайте, прежде чем говорить! Ваши антипедагогические высказывания могут обернуться крупными неприятностями, и боюсь, что не только лично для вас. Но в целом, – перевела она дыхание, – мне близка позиция Игоря Васильевича. В самом деле, совершенно рядовая ситуация, не понимаю, что мы так на ребят ополчились.

– Да всё можно решить в рабочем порядке! – в свою очередь высказалась Елеша. – Замечания обоим в дневники, и хватит с них.

– Между прочим, сейчас уже пятый час, – заметила Антонина Алексеевна, – а дети из-за всего этого не успели пообедать. Давайте уж закругляться, тем более, мне пора ехать в методцентр…

– Всё, ребята, свободны! – изрёк директор. – По домам!

Ни Саню, ни Макса упрашивать не пришлось. Мигом схватили свои заляпанные рюкзаки и, не глядя друг на друга, выметнулись в коридор. А из коридора – к лестнице, ведущей в раздевалку.

И уже там, у лестницы, Саня зачем-то обернулся. Может, ему почудилось – но в дверях девчачьего туалета он увидел Жабу. Какую-то непривычно подтянутую и очень бледную. Прямо как барышни в старинных фильмах, которые из-за всякой чепухи вроде крысы бледнеют и хлопаются в обморок.

Но вряд ли это была Лиза Лягушкина – в самом деле, ей-то что делать в школе, когда уроки давным-давно кончились?