Текст книги "Кого хранит память"

В заключение встречи Фидель и Андрей Андреевич коротко обменялись мнениями в связи с обсуждением вопросов на заседаниях сессии Генеральной Ассамблеи ООН, куда завтра направлялся А. А. Громыко.

Это был отличный вечер. Фидель и другие кубинские руководители проводили нас к машинам. Тепло попрощались, и около 24.00 мы уехали.

Последствия визита были весьма благоприятными как для кубинского руководства, так и для нашей стороны. Мои отношения с А. А. Громыко и его заместителями, а также и в аппарате МИДа, стали более приветливыми, доброжелательными. В отделе ОЛАС меня поздравляли с тем, как наладились отношения Фиделя и Рауля с руководством МИДа, отошли в сторону неоправданные сомнения.

У меня установились прямые связи по ВЧ с Г. М. Корниенко и В. Ф. Мальцевым, а также изредка и с А. А. Громыко, когда требовалось либо проконсультироваться, либо доложить о не терпящих отлагательства событиях и просьбах друзей.

11 мая 1981 г. Получил в Гаване телеграмму от А. А. Громыко о награждении орденом «Трудового Красного Знамени».

В начале августа 1981 г. прибыли с Ниной в Москву в отпуск. Устал за прошедший год здорово, стала беспокоить старая болячка – язва 12-ти перстной кишки. Поэтому немедля отправились с ней в Железноводск. Сентябрь работал по всему перечню проблем в ХОЗУ и Отделе кадров МИДа (Андрей Андреевич находился в отпуске). Посетил руководство ЦК КПСС и проинформировал о кубинских делах. И две недели провел в больнице на Мичуринском проспекте, – врачи потребовали более полного обследования.

06 октября 1981 г. по предварительной договоренности побывал у А. А. Громыко. Беседа в его кабинете в МИДе.

Он начал с того, что поинтересовался здоровьем: «Сказали, что вас здесь госпитализировали». Я рассказал, что «тропический климат влияет отрицательно, обостряются старые болезни, много убавил в весе. Нарастает общая усталость. Неважно себя чувствует и супруга. Короче, видимо, настает время возврата в Союз». А. А. Громыко: «Сожалею, дела у вас идут хорошо. Отзывы положительные. Сложились хорошие отношения с Фиделем, тем более с Раулем, почти дружеские. Но ваше настроение понимаю. Будем думать, как решить этот вопрос».

Рассказал затем о своей встрече с И. Мальмиеркой. О встречах с Госсекретарем США А. Хейгом в Нью-Йорке: «Отношение к Кубе враждебное. Упрекает Фиделя во вмешательстве в дела стран Центральной Америки, Анголы и т. п. Вынужден дать ему отпор. Не США упрекать Кубу во вмешательство в дела других стран. Это вы вмешиваетесь в дела стран на всех континентах мира, заявляя о своих интересах. Не затрагивайте Кубу. Информация по Центральной Америке необъективная. Напомнил ему о соглашении 1962 г. по Кубе, – отмолчался». Спросил меня о ситуации с заражением населения Кубы вирусом «Денге». Ответил, что прямых доказательств диверсии нет. Поговорили еще об экономической обстановке на Кубе. Андрей Андреевич высказал свое мнение по этой проблеме. Прервали разговор, – зашел его помощник В. Макаров и сказал: «Только что передано сообщение о покушении на Анвара Садата!» Что? Как? Стал расспрашивать А. А. Громыко. Я вижу, – надо уходить. Откланялся и вышел. В этот же день вечером вылетели в Гавану.

Гавана, 22 февраля 1982 г. Телеграмма А. А. Громыко о награждении меня орденом Ленина. (В этот день было принято решение Политбюро, а Указ Верховного Совета вышел от 25 февраля).

Прибыв в Москву 9-го мая 1982 г. в отпуск, я уже был настроен, согласно данных мне заверений, на перевод из Гаваны на другую работу в СССР. В ЦК уже состоялись беседы о вариантах работы в одном из регионов России. 13 мая К. У. Черненко сообщил, что на Политбюро принято решение о моем отзыве с Кубы.

В этот же день заехал в МИД к А. А. Громыко. Состоялась очень подробная, откровенная беседа о Кубе. Андрей Андреевич стал вспоминать наших послов в этой стране, давал им характеристики, в том числе одному из них – «вел себя, как мраморная статуя». Говорил неторопливо, четкими фразами. Не скрою, некоторые были обо мне: «Вы быстро освоили не только принципы, но и многие частности внешнеполитической деятельности. Это не всегда удается непрофессионалам. Мне импонировали ваша сдержанность, взвешенность оценок. Оперативность информации. Во время моего визита на Кубу в сентябре 1980 года убедился, что у вас сложились хорошие отношения с Фиделем Кастро и с Раулем Кастро, другими кубинскими руководителями. Сожалею о вашем уходе, но коль скоро иначе нельзя…». Я поблагодарил Андрея Андреевича за добрые слова и понимание.

Уже 13 мая, во второй половине дня меня пригласил К. У. Черненко и сказал: сегодня на заседании Политбюро Л. И. Брежнев поставил вопрос о твоей просьбе. Дал хорошую оценку работе в Куйбышеве, Воронеже, в Совмине РСФСР и на Кубе. Но тропики негативно сказались на здоровье. И предложил отозвать тебя в Москву. Все согласились.

Я поблагодарил. Он спросил о моем желании, – где бы хотел работать? Я отклонил предложения о дипломатической работе, и попросил направить в какую либо область России. Он: «Хорошо, будем думать».

Казалось, все складывается хорошо. Однако, этот процесс «будем думать» затянулся. Я путешествовал из кабинета в кабинет: Капитонову, Пегову, Горбачеву, Русакову, Громыко, Черненко. Все, вроде, старались определить место, но время шло, а решения нет. Мне не хотелось возвращаться в Гавану, не имея такого решения.

Решил использовать отпуск, пока в московских кабинетах решается моя судьба. В конце мая мы с Ниной уехали в Дом отдыха Совмина СССР «Сосны». Во второй половине июня возвратился в Москву. Зашел к Русакову, тот развел руками: «Решения Политбюро о твоем освобождении и отзыве в Москву ещё нет».

Пошел к А. А. Громыко. Рассказал о мытарствах. Он посочувствовал, и говорит: «Коль есть принципиальное решение ПБ, то уезжайте в Гавану, как подберут достойное место, то Вас известят». Я вновь, более напористо стал излагать свое видение этого процесса, упомянув: «Разве Вы не знаете, Андрей Андреевич, как у нас умеют забюрократить дело, и в итоге провалить прошлые договоренности. Нет, я не уеду до того, как будет принято официальное решение о моем отзыве».

Видно, и он, человек ответственный и принципиальный, не выдержал. Вызвал к себе помощника, и поручил ему подготовить Записку в ЦК и проект Постановления Политбюро по моему вопросу. Сказал: «Я сам подпишу документ у Леонида Ильича». Не знаю точно, как и с кем Андрей Андреевич ещё советовался, но 2 июля меня срочно позвали к К. В. Русакову. Он сообщил что только что подписано постановление Политбюро ЦК о моем освобождении с поста Посла СССР в Республике Куба, отзыве в Москву на другую работу, а вместо меня Послом на Кубу представлен К. Ф. Катушев. И закончил словами: «Уезжайте в Гавану и ждите официального письма».

4-го июля я вылетел на Кубу, а 6-го получил долгожданную телеграмму от А. А. Громыко: «Принято решение о назначении К. Ф. Катушева Послом СССР в Республике Куба и освобождении вас от этих обязанностей».

На следующий день на приеме у Ф. Кастро информировал его о принятом решении. И начал готовить обычные для отъезжающего посла прощальные мероприятия: визиты, приемы и т. п. Только развернулся, как 16-го числа получил официальный вызов в Москву, в ЦК КПСС к Ю. В. Андропову.

В Москве состоялась беседа с ним, и я принял предложение о работе первым секретарем Краснодарского крайкома партии. 23 июля состоялся Пленум крайкома, – меня избрали. Так начался новый этап в моей жизни.

В период работы в Краснодарском крае контактов с А. А. Громыко у меня почти не было, если не считать встреч на Пленумах ЦК и других мероприятиях в Москве.

В июне 1983 года состоялось решение Политбюро ЦК о рекомендации меня председателем Совета Министров РСФСР, а на Пленуме ЦК – был избран кандидатом в члены Политбюро. Сессия ВС РСФСР 24 июня назначила меня на эту должность. Вот с этой поры наши встречи с Андреем Андреевичем Громыко стали регулярными.

Я уже говорил выше о той обстановке, которая сложилась в Политбюро ЦК при Ю. В. Андропове. Она существенно отличалась от ситуации при Брежневе. Но основной, если можно так сказать, авторитетный костяк, – Устинов, Громыко, Тихонов, – сохранился. Об отношении Юрия Владимировича к Черненко также было сказано.

В июле и августе 1983 г. было проведено восемь заседаний Политбюро под председательством Ю. В. Андропова. На них, как правило, рассматривались вопросы международных отношений СССР. Например: переговоры с Г. Колем и X.-Д. Геншером; о некоторых неправомерных действиях США; о ходе переговоров в Женеве: вопросы Генеральной Ассамблеи ООН и другие.

На первых порах, участвуя в заседаниях Политбюро, в моих записях уделял первостепенное внимание высказываниям Ю. В. Андропова, других членов Политбюро по проблемам внутренней жизни страны. Лишь изредка делал пометки о том, как обсуждались внешнеполитические вопросы. Я обратил внимание на то, что Юрий Владимирович не раз выражал неудовлетворение работой Международного Отдела и лично Б. Н. Пономарева, когда речь шла о связях и взаимодействии с компартиями капстран, и, особенно, с национально-освободительными движениями в Африке. Речь шла об оценке реальной ситуации, например, в Анголе, Мозамбике, Эфиопии.

А. А. Громыко принимал участие в обсуждении вопросов, прежде всего касающихся политики США и стран Запада. Его утвердили руководителем нашей делегации на сессию ГА ООН. В полемике о связях с компартиями других стран он, по моему, избегал принимать участия.

По этим причинам, а возможно сильной на первых порах загруженности совминовской работой, в моих дневниках не сохранилось записей о речах и репликах А. А. Громыко на заседаниях Политбюро. Не было и личных контактов с ним и вне Кремля.

Да и болезнь Ю. В. Андропова с начала сентября, общая нервная обстановка вокруг него, находившегося в ЦКБ, но не прекращавшего работу. Пассивность К. У. Черненко, который почти не вносил на заседания Политбюро внешнеполитические и перспективные вопросы. Внимание наше на заседаниях было сосредоточено на неотложных внутренних проблемах, в первую очередь, – формирование и обсуждение проектов Государственного плана и бюджета на 1984 год. Плюс к тому, всё ухудшающееся состояние здоровья самого Константина Устиновича.

Как было сказано выше, в период с 1983 по 1985 гг., являясь министром иностранных дел, А. А. Громыко на заседаниях Политбюро, как правило, высказывал свое мнение при обсуждении вопросов, касавшихся международных отношений и внешней политики СССР.

Какие моменты, связанные с высказываниями А. А. Громыко, я отметил тогда в своем дневнике.

23 февраля 1984. Заседание Политбюро ЦК.

А. А. Громыко рассказывал о беседах с рядом руководителей, участвовавших в похоронах Ю. В. Андропова. «Что следует отметить? О беседах с Бушем. Тон был мягкий, но по существу он ни на миллиметр не отошел от официальной политики США. Допусти к трибуне – он будет другой. Тэтчер – старалась быть предупредительной, нажимала на необходимость контактов. Итальянец – сделал заявления даже чуть более благоприятные, чем Тэтчер».

21 июня 1984 г. Обед в Грановитой Палате в честь Франсуа Миттерана.

Разговор не клеится. Ф. Миттеран пытается завязать беседу, а Константин Устинович ограничивается одними, – да, да, да. Выручал А. А. Громыко, развивая высказанные Миттераном соображения по некоторым внешнеполитическим вопросам, и формулируя позицию СССР по этому поводу. Вступал в беседу и М. С. Горбачев.

4 октября 1984 г., вернувшись с сессии Генеральной Ассамблеи ООН, Андрей Андреевич рассказывал: «Сессия прошла на высоком уровне. Некоторые моменты. Выход Рональда Рейгана в зал заседаний Генеральной Ассамблеи был ими „обставлен“. Но жидкие аплодисменты. Встали?! Нет. Ничего подобного! А когда слово дали представителю СССР – Громыко, то зал приветствовал, аплодируя, и все встали! Да! Это был „сюрприз“. Когда я окончил речь, – активные аплодисменты.

Общее впечатление от сессии. В политике нет подвижки ни по одной проблеме – таков вывод от бесед. Социалистические страны в беседах с делегациями ряда стран активно разоблачают словоблудие западников. Собеседники соглашаются с нами, но „лучше развивать диалог, а не конфронтация“. Это наше общее мнение. Ассамблея проявила политическую зрелость, понимание нашей позиции, и неудовлетворенность выступлением Рейгана и позицией США. Наше выступление было спустя три дня. Это было принципиальное, твердое, насыщенное конструктивными шагами для продвижения вперед. Стали их сопоставлять. С одной стороны, – слова, слова и ничего в политике, с нашей, – конкретная, конструктивная, деловая программа.

О Китае. В китайской политике какой-то подвижки по существу нет. Активная, злобная позиция по отношению к Вьетнаму и Кампучии. Нам следует всемерно поддерживать СРВ, содействовать и ДРК.

Далее А. А. Громыко рассказал о беседах с Геншером, Андреотти, Шейсоном, Шамиром, представителем Пакистана и Абэ (высказал сомнение, – надо ли К. У. Черненко принимать в Москве личного представителя Накасонэ). Обмен мнениями со всеми конечно нужен. Но эффект минимальный.

Впечатление от беседы с Р. Рейганом. Человек общительный, льстивый, мастер на анекдоты. Но в политике ортодокс. Последовательно ведет свою линию, сдвига никакого. Все читал по бумаге. Доводы собеседника – мимо ушей. Смешал в кучу все проблемы. Невпопад цитировал Ленина, Мануильского. Вывод. Пребывание на сессии ГА ООН и встречи были полезны».

18 октября 1984 г. После заседания Политбюро К. У. Черненко вручил А. А. Громыко орден Ленина, в связи с 75-летием. Андрей Андреевич коротко поблагодарил за награду, заверил, что она обязывает ещё активнее работать на порученном ему высоком посту министра иностранных дел, и в полной мере исполнять обязанности, будучи в составе высшего органа партии, – Политбюро ЦК.

21 марта 1985 г. Первое заседание Политбюро, после похорон К. У. Черненко ведет М. С. Горбачев. Обмен мнениями о беседах с руководителями делегаций ряда стран. Слушали Н. А. Тихонова, Б. Н. Пономарева. Затем А. А. Громыко: «Беседы прошли на высоком политическом и деловом уровне. Концентрировалось внимание на наиболее важных проблемах. Говоря концентрированно, – о проблемах „войны и мира“, обеспечении безопасности стран. Затрагивались и некоторые другие вопросы. Необходимо подчеркнуть нашу корректность в беседах, что импонировало собеседнику, и настрой на деловой лад. Чувствовалось, что собеседники стремились, так сказать, не упустить шанс. Это было объяснимо: в СССР новый руководитель, в США Президент Р. Рейган избран на второй срок. Отдельные собеседники недвусмысленно пытались выяснить, мало им известное, политическое лицо нового лидера СССР. В общем, считаю, что встречи проведены умело, с достоинством».

29 июня. На Политбюро обсуждали вопросы предстоящего Пленума ЦК и сессии Верховного Совета СССР.

Встал вопрос о председателе Президиума Верховного Совета.

М. С. Горбачев. «С 1977 года у нас вновь восстановилась практика совмещения постов Генсека и председателя Президиума ВС. Этот опыт себя оправдал. Но сейчас, на этапе огромного разворота преобразований в стране, мне необходимо сосредоточить внимание на делах партии. В КПСС предстоит сделать немало, главная задача объединить все силы народа. Поэтому предлагаю рекомендовать Пленуму и сессии на пост председателя Верховного Совета СССР А. А. Громыко, а Генсека – членом президиума Верховного Совета». (Я был согласен с Горбачевым, но подумал, что это не экспромт, а такой вариант, наверное, был предложен Андрею Андреевичу в марте, когда решался вопрос, – кто заменит К. У. Черненко? Именно А. А. Громыко предложил тогда на пост Генсека М. С. Горбачева).

1 июля Пленум ЦК одобрил предложение Политбюро. В тот же день сессия Верховного Совета СССР избрала А. А. Громыко Председателем Президиума ВС СССР.

Следует отметить, что уже на первых заседаниях Политбюро, когда ещё не шла напрямую речь о перестройке, а Горбачев только прощупывал подходы к изменениям в управлении страной, А. А. Громыко стал заметно лояльнее относиться к высказываниям, а затем и действиям Генсека. Этот настрой характерен был и для других членов Политбюро, так как необходимость активизации деятельности партии, всего народа в совершенствовании механизма управления и развитии народного хозяйства страны была очевидна. Хотя ясной и четкой программы, – как и с чего начинать, у Горбачева не было.

Я пишу об том потому, что в период работы с Андроповым, а затем с Черненко, Андрей Андреевич не проявлял особого внимания к личности секретаря ЦК, курирующего вопросы сельского хозяйства. Но после того, как прошла, выражаясь шахматным термином, «рокировка», – Андрей Андреевич был, конечно, признателен Горбачеву. Одновременно, он поверил в него. Активность, напористость Горбачева, его первые открытые, зажигательные речи о необходимости изменить обстановку в стране, идти по пути совершенствования управления народным хозяйством страны, создать условия для улучшения жизни людей, убедили не только Громыко, но и нас, да и большинство народа.

Так, например, буквально за неделю до формального решения о его перемещении из МИДа в Верховный Совет, на заседании политбюро 20 июня обсуждали итоги проведенного 10–11 июня в Кремле большого совещания секретарей ЦК КП республик, обкомов партии, министров, а также ученых, руководителей предприятий и специалистов. Горбачев решил тогда не проводить намеченного ранее Пленума по вопросам научно-технического прогресса, а ограничиться этим совещанием.

На Политбюро высказывания о докладе М. С. Горбачева, и о выступлениях в прениях были в основном позитивные, но отмечалось и то, что совещание было собрано поспешно, а принятые решения носят общий характер. Что на Пленуме, а не на совещании, можно было бы полнее и глубже обсудить эту важную тему.

Что сказал А. А. Громыко, выступив первым: «Совещание было полезным. Мы честно определили место, где находится страна. Критика, негативные моменты, наши недостатки т. д. не создают впечатления отчаянья, пессимизма, а наоборот, – вселяют уверенность. То, что говорили откровенно, свидетельствует о нашей силе, уверенности и т. п. Дело не в комиссиях, которые решено образовать, это „часть нашего бытия“, – дело в повседневной работе всей партии, народа». (Ну, как здесь не возгордиться Генсеку!?)

14 января 1986 г. на Политбюро обсуждали проект, открытого для печати, Заявления М. С. Горбачева «О важных инициативах Советского Союза по разрядке международной напряженности». Основная суть предложений – взаимная и полная ликвидация ядерных вооружений за 15 лет. Были определены этапы, типы ракет, процедуры уничтожения ядерного вооружения, контроль над всем процессом, пропагандистское обеспечение работы и т. д. Готовили этот документ долго и тщательно МО, МИД, КГБ и отделы ЦК.

Обсуждение на заседании Политбюро этого важного документа было обстоятельным, детальным. В итоге, – одобрили.

Выступил А. А. Громыко: «Это чрезвычайно важный шаг Советского Союза в решении самой коренной проблемы безопасности мира. Главное здесь в том, что мы заявили приоритетную, конкретную и открытую, гласную позицию в постановке проблемы, определили пути её решения. Теперь „мяч на их стороне“. Но надо знать наших „партнеров“, не исключать ответных действий со стороны США. Поэтому нужно быть готовым к частным, локальным решениям. Для нас самое, самое, – это ликвидация РСД. Товарищам необходимо уже сейчас обдумать варианты взаимных подвижек». Это было мудрое предостережение опытного дипломата-переговорщика.

Наиболее характерным и показательным для позиции, которую занимал, на первых порах своей деятельности как председатель Президиума ВС СССР, А. А. Громыко по основным вопросам положения страны, работы Политбюро и роли нового Генерального секретаря ЦК КПСС, является его выступление на XXVII съезде партии.

Съезд начал работу 26 февраля 1986 г. В первый день решали организационные вопросы и был доклад М. С. Горбачева. На второй день начались выступления. Одному из первых было предоставлено слово А. А. Громыко. Приведу лишь основные фрагменты его речи.

Начинает Андрей Андреевич с того, что, как и другие ораторы, он испытывает волнение, выступая с этой трибуны. «XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза – выдающееся событие нашего времени. Делегаты съезда, а вместе с ними и партия в целом требовательно оценивают все то, что сделано за десятилетия.

Стратегия и тактика коммунистического строительства на данном этапе развернуты в Политическом докладе Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева, в обсуждаемой Программе партии и в планах дальнейшего экономического и социального развития страны.

Вся атмосфера съезда дышит твердой уверенностью в наших силах выполнить намеченное. На нем бескомпромиссно поставлен вопрос о преодолении недостатков.

Ошибку допускают те за рубежом, кто пытается в недостатках, которые мы сами видим и критикуем, усматривать слабые места социализма как общественного строя. Откровенно говорить о наших проблемах и решать их с помощью всего народа может только партия, убежденная в неисчерпаемых возможностях социалистического уклада нашей жизни.

Эта партия предлагает в своей внешней политике мир всем странам и народам, борется за него ежедневно, ежечасно.

Мир буквально затаил дыхание, когда услышал исторические по своему значению предложения о полной ликвидации ядерного оружия до конца нынешнего столетия и недопущения милитаризации космоса, содержащиеся в Заявлении Михаила Сергеевича Горбачева от 15 января 1986 года.

Определенные круги стран Запада всячески стараются умалить влияние наших предложений на умы людей. Что только не делается для этого!

Советские люди, наши союзники и друзья, все народы ожидают, что будет найден путь к избавлению человечества от бремени вооружений. Страна Советов весь свой авторитет, все влияние своей политики кладет на чашу весов в пользу мира.

Советский народ – миролюбивый народ. Только бесчестные люди могут утверждать обратное. Все знают, что он войн не начинал. Но, защищая свою Родину, он их кончал, и кончал так, как нужно, по справедливости.

Товарищи! Одной из важнейших в нашей государственной и общественной жизни является потребность во всей полноте использовать Советы народных депутатов. „Вся власть – Советам!“ – эти слова впервые в истории прозвучали в революционном Петрограде.

И когда мы оцениваем то, что еще предстоит вершить нашему народу ярче, чем когда-либо вырисовываются задачи Советов всех ступеней сверху донизу.

Кто, как ни Советы должны, прежде всего, заботиться о решении многочисленных хозяйственных проблем, вносить свой вклад в осуществление принципа социальной справедливости? Их важная функция – разработка, утверждение и претворение в жизнь комплексных планов экономического и социального развития на своих территориях.

Если взять социальные проблемы, то они включают в себя необходимость обеспечения людей жильем, улучшение медицинского обслуживания населения, школьные дела, организацию отдыха трудящихся, заботу о сохранении окружающей среды, дорожное строительство, строжайшее соблюдение законности. И это далеко не полный перечень проблем, которыми глубоко и серьезно должны заниматься Советы.

Особо хочется сказать о молодежи, о её специфических запросах, над которыми обязаны постоянно, я повторяю – постоянно работать Советы.

Молодежь должна нести ещё более богатый заряд энергии, образованности, внутренней культуры, профессиональной подготовки. Мы все хотим видеть молодежь идейно закаленной, преданной своей Родине, идеалам старших поколений, своих отцов.

В решении практических задач Советам должна быть обеспечена поддержка со стороны партийных организаций, это задача всей партии, всего народа.

Товарищи! Съезд является ярким свидетельством сплоченности рядов партии и её идейного единства. Пусть весь Мир видит, что это так. Никому не должно быть позволено под предлогом поощрения здорового и нужного дела критики и самокритики – а это дело должно быть законом – прибегать к вымыслу о трещинах в нашей партии, в советском обществе. Тех, кто этим занимается или занялись бы, следует ставить на место, – по заслугам. Критика как мощное и эффективное оружие партии и охаивание честных коммунистов – это не одно и то же, и даже вовсе не одно.

Можно не сомневаться, что каждый участник съезда, когда он возвратится к себе, будет с ещё большей энергией работать над выполнением исторических решений нашего съезда вместе со всеми коммунистами, со всем народом». (Читатель сможет сам оценить все сказанное А. А. Громыко «высоким слогом»).

Так воодушевленно выступали на съезде многие ораторы. Шел первый год перестройки, с которой люди связывали надежды на будущее. Приподнятое настроение было тогда и в Политбюро. Мы еще верили Горбачеву.

Что ещё запомнилось из высказываний А. А. Громыко.

3-го апреля 1986 г. перед заседанием в «Ореховой» зашел разговор о недостаточном обеспечении жильем офицеров, уходящих в отставку, что местные Советы не выделяют им положенное по закону жилье.

А. А. Громыко: «Возможности местных Советов ограничены. Они не „золотое дно“. Вопрос в том, что вообще мало строим жилья. Много ветхих домов, неблагоустроенных бараков, которые необходимо сносить. Надо провести инвентаризацию жилья, иметь объективную картину. Определить программу наращивания темпов строительства. На жилье выделять капиталовложения в первую очередь, а потом, – на остальные потребности производства».

20 ноября 1986 г. На заседании Политбюро обсуждали Записку Секретаря ЦК КП Узбекистана Усманходжаева. Он информировал ЦК о дефиците квалифицированных кадров руководителей в ряде отраслей и Государственных структурах республики, и предлагал направить в Узбекистан кадры из Москвы и РСФСР. Отношение к этой просьбе было разным, – кто поддерживал, кто выражал недоумение, кто возражал.

А. А. Громыко: «Это лобовая постановка вопроса. Необходим более взвешенный, деликатный подход. Лучше брать кадры из Узбекистана для их обучения, подготовки, а не направлять людей из Москвы. Это будет негативно воспринято в республике, – „русификация“, и подогреет националистические тенденции». Решили пока воздержаться.

Но шло время, Горбачев заметно поворачивал реформы перестройки вправо. В Политбюро все чаще возникали споры. Менялась и позиция, высказывания А. А. Громыко. В них звучит несогласие, тревога.

27—28 января 1987 г. Пленум ЦК «О перестройке и кадровой политике КПСС».

А. А. Громыко воспринял доводы Горбачева с сомнением в их эффективности: «Следует серьёзно порассуждать над предложением. Перестройка – это не рывок. Это процесс широкий и глубокий. И здесь неприемлема торопливость, соревнование. Вывод в докладе об оценке прошлого суровый, но справедливый. Теперь о роли и месте Советов. Работа только начинается. Необходимо дать им действительные права, время для подбора кадров, освоении. Партия не может пустить этот процесс на самотек».

24 марта 1987 г. Совещание у М. С. Горбачева в Кремле.

Помимо членов Политбюро, секретарей ЦК, приглашены заместители председателя Совмина Союза.

Горбачев: «Многие побывали в поездках. Прошу обменяться мнениями».

Рыжков. Был в Свердловске. «Происходят политические изменения в обществе. На местах усиленно „валят“ на центр, объясняют срыв планов только несбалансированностью. Самый острый вопрос – жилье».

Громыко. Посетил Новгород и Калинин. «Перестройка в народе принята с поддержкой. Однако социальные изменения незначительные. Это волнует людей. Мало строится жилья, есть проблемы в здравоохранении, перебои в торговле рядом продуктов. Есть претензии, что планы доводятся до предприятий с опозданием и, как правило, несбалансированны. Отсюда срывы в поставках и снижение качества продукции».

Рассказали о своих поездках: В. И. Долгих, Е. К. Лигачев, В. И. Воротников, Л. Н. Зайков, Б. Н. Ельцин и другие. Обмен мнениями был неоднозначен.

14 мая и 21 мая 1987 г. на заседаниях Политбюро обсуждались тезисы доклада М. С. Горбачева на предстоящем Пленуме ЦК «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой».

Материал был роздан заранее. Доклад охватывал широкий круг вопросов: сокращение ряда министерств и ведомств союзного и республиканского значения; передачу базовых отраслей из республиканских в союзные министерства; создание некоторых межведомственных и межотраслевых структур в Правительстве. По новому ставился вопрос о формировании заданий (контрольных цифр); намечалась реформа ценообразования; вскользь затрагивались социальные проблемы и т. д. Причем сам процесс перестройки предлагалось провести быстро, и особенный упор – на демократизацию, как «основу перестройки».

Обсуждение было жарким, много спорили, что-то поддерживали, но больше было возражений против такой глубокой ломки сложившейся системы, то многие вопросы недостаточно проработаны, а иные вовсе опущены. (В итоге: ряд положений доклада были исправлены, некоторые замечания учтены). Подготовка Пленума затянулась, – он был созван лишь 25-го июня этого года. На нем были созданы две комиссии ПБ для разработки проектов отраслевых (Рыжков) и территориальных схем управления (Лигачев). Комиссии эти надолго застряли в выработке идентичности в подходах. Что в рамках СССР было невозможно – настолько сложна и многогранна его экономика. Дезорганизатором работы по совершенствованию управления явился выдвинутый на Пленуме Горбачевым постулат: «Разрешается все, что не запрещено законом».

Замечания А. А. Громыко: «Задача чрезвычайно важная и ответственная. Нужен глубокий, детальный разбор и обоснование проведения реформ. Нужно значительно усилить социально-экономический раздел. Сочетать экономические и социальные факторы, то есть обеспечивает ли экономика решение социальных задач. Собственно основная цель перестройки, как я понимаю, – улучшение жизни людей. Пока дело идет плохо. Теперь о связи Министерства – Советы. Нет четкого ответа. Критика уровня оказания услуг, – сравнивать СССР – 15 %, а США – 51 %! Это неправильно. Если население СССР будет платить как в США за жилье, дороги, мосты, транспорт, автостоянки, за образование, медицинское обслуживание, то у нас объем услуг вырастет в несколько раз. Это сравнение в докладе неправомерно.

(Андрей Андреевич начинает критиковать Генсека!)

15 октября 1987 г. Политбюро рассматривало проект доклада М. С. Горбачева на торжественном собрании, посвященном 70-летию Великого Октября.

Обсуждение было активным. Критика положений доклада нарастала: „Слабо отражено единство фронта и тыла в ВОВ. Необъективно изложена обстановка, сложившаяся в стране к началу перестройки“. Неоправдано выражение: „Пропасть между прошлым и настоящим. Из чего же мы тогда вышли?“ К чему говорить о „сомнениях в правомерности Основного Закона“. Идеи и установки доклада по идеологической работе туманны. Тоже и о позиции по национальному вопросу и т. д.»