Текст книги "Операция «Карантин»"

Усилием воли Никита стряхнул с себя оцепенение и спросил, кивая головой в сторону Каменной степи:

– И часто так?

– Не… За две недели – второй раз. Вчера утром первый раз громыхнуло. Думали, ну наконец-то армия делом занялась, а оказалось, там самолёт МЧС при посадке гробанулся. Слыхал, наверное, как по телевизору сообщали? Ни один человек не уцелел.

– Откуда? – передёрнул плечами Никита. – Мы в пути были… А чем же они тогда на учениях занимаются, если стрельб нет?

– Чёрт его знает! – поморщился Сеня. – Степь, вроде бы, огнемётами выжигают, а на хрена, спрашивается, если она и так голая? Только и видишь, как по трассе мимо Каменки туда-сюда бензовозы шастают…

Сеня вдруг застыл, уставившись куда-то за спину Полынова.

– Ну вот, Бугай появился… – недовольно процедил он.

Никита повернул голову и увидел, как в дверях кафе показался бармен с подносом бутербродов в руках. Бармен остановился на пороге и свистнул в два пальца. И тотчас к нему с дробным топотом босых ног устремились пацаны, устроившиеся в скверике печь картошку.

– Спасибо, дядя Митяй, спасибо!

Они в мгновение ока разобрали бутерброды и трусцой возвратились к костру.

«Остатки пиршества десантников», – понял Никита и невольно зауважал угрюмого бармена. Действительно, не выбрасывать же бутерброды, пусть лучше голодные пацаны доедят… И тут ему в голову пришло, что эти бутерброды получились чем-то вроде поминального угощения по безвременно ушедшим из жизни «чистильщикам». Но откуда ребятам знать, что в степи громыхнуло?

– Эй, Митяй-Бугай! – крикнул Сеня. – Ты бы и нам чего под водочку с барского стола подбросил!

Бармен ничего не сказал, даже не глянул в сторону торговцев и скрылся за дверью кафе.

– Жмот! – зло процедил Сеня. Похоже, у него с барменом были личные счёты. – Крошки у него не выпросишь! Он лучше свиньям скормит, чем нас чем-то угостит… Видал, какая жирная хавронья выводок поросят за собой здесь водит? Да чёрт с ней, с хавроньей, Бугай наш бизнес подрывает, пацанву на дармовщину подкармливая! Потенциальных клиентов отваживает. Кто же из них тогда наш товар покупать будет?

– Сеня, не кипятись попусту, – примиряюще пророкотал басом увалень Миша. – У этих пацанов отродясь копейки не было и не будет. Какие они клиенты…

– Ты смотри, защитник нашёлся! – ни с того, ни с сего взбеленился Сеня и впился в Мишу разъярённым взглядом.

Никита понял – ещё немного и начнётся потасовка. А вот это ему абсолютно ни к чему. Милиции он в городке пока не видел, но она, несомненно, имелась. Ни бегать от неё, ни, тем более, провести ночь в КПЗ, в его планы не входило.

– Спокойно, ребята, – вмешался он. – Раз Митяй вас не угощает, я угощу. Тёзка, тащи бутылку водки и десяток бутербродов. Сколько с меня будет?

Готовых бутербродов оказалось всего три – всё-таки ребята знали цену своему товару и продукты попусту не переводили, – но Миша тут же приготовил новые, с копчёной колбасой и солёными огурчиками. А водку Коля поставил «смирновскую» – почему бы надурняк не выпить хорошей водки?

Все обиды за столом сразу забылись.

– Ну, мужик, уважил! – повеселевшим голосом сказал Сеня, разливая по стаканчикам водку. – Не переживай, ночлег мы тебе организуем.

Они выпили. Водка, хоть и тёплая, была хороша, но Полынов вдруг почувствовал себя так, будто она попала «не в то горло». Нет, она не обожгла гортань и по пищеводу проскользнула как «по маслу», но когда достигла желудка, Никита чуть ли не осязаемо ощутил, как там начали переворачиваться макароны с сухарной крошкой, отварная печень, орешки, консервированные кальмары… И это уже не было похоже на простое пищевое отравление. Что-то более серьёзное происходило с организмом Полынова, но что именно он гадать не стал. По вопросам здоровья лучше всего обращаться к врачам, но времени на это не было. Очень всё некстати получается…

– Чего это ты, мужик? – спросил Коля, внимательно глядя в лицо Никите. – Водка не пошла?

– Всё нормально, – с усилием выдавил Никита, мотнул головой и надкусил огурец. – Устал просто. Жара у вас днём была – не приведи господи…

– Ну да, в Тюмени такой нет, – согласился Коля.

И в этот момент на дороге появились старенькие «жигули». Фырча неотрегулированным двигателем, машина подкатила к рынку и остановилась как раз напротив компании. Номера у машины были тюменские, но Полынов вставать не стал. Связник знал Никиту в лицо, а он – нет, поэтому инициатива при встрече принадлежала связнику.

Дверца машины открылась, и из салона выбрался… Алексей. Руки по локоть были перепачканы тавотом, свежие пятна смазки имели место на стареньких джинсах, рыжей футболке и даже на лице. В общем, всё указывало на то, что «поломка» в пути была серьёзная, и времени на починку машины шофёр убил уйму.

– Бражничаешь… – недовольно сказал Алексей. – А я на солнцепёке чуть рассудком не двинулся. Без воды и голодный, как чёрт.

Он подошёл к выставленным на прилавок товарам, схватил бутылку минеральной воды, открыл и стал жадно, захлёбываясь, пить из горлышка. Даже Полынов поверил в его жажду.

– Присаживайся к нам, перекусишь, – предложил Сеня, ставя на землю ещё один раскладной стульчик.

Ребята предупредительно раздвинулись, освобождая у стола место ещё одному человеку.

Алексей оторвался от бутылки, перевёл дух.

– Нет, ребята, спасибо, – отрицательно покачал он головой. – Куда я за стол в таком виде? – Он показал ладони. – Первым делом хочу помыться, а затем перехватить на скорую руку и спать, спать… Ты договорился насчёт ночлега? – сердито уставился он на Полынова.

– Ага, – кивнул Никита. – В Доме отдыха на водохранилище.

– Там и душ есть, – подсказал Санёк.

– То, что надо! – обрадовался Алексей. – Николай, купи у ребят что пожрать, и поехали побыстрее. Устал я – мочи нет!

Глава двенадцатая

Загрузив в «жигули» два объёмных пакета с продуктами и напитками, Никита сел на переднее сиденье, Алексей включил зажигание, и машина, привередливо зафырчав, тронулась с места. Ребята-торговцы, весьма довольные, что среди ночи им неожиданно «пофартило» со щедрыми покупателями, помахали на прощание руками.

Отъехав от рынка, Алексей протянул Никите руку и сказал:

– Ну, здравствуй, Николай Додик.

– Здравствуй, Павел Буркин. – Никита пожал его ладонь. – У тебя что, действительно поломка в пути была? На полчаса опоздал.

Алексей фыркнул, подражая двигателю «жигулей».

– Ты ещё спроси, откуда на машине тюменские номера.

«Да уж, вопрос я задал, – поморщился Полынов. – Глупее не придумаешь».

– Не спрошу.

– Зато я тебя спрошу, – не поворачивая к Никите головы, сказал Алексей. – Что это с полчаса назад громыхнуло в Каменной степи?

Никита пожал плечами.

– Откуда мне знать? Учения…

Кажется, недоумение у него получилось вполне натуральным.

– Тогда почему от твоих рук за три версты пластидом несёт? – спокойно спросил Алексей, по-прежнему не отрывая глаз от дороги. Так спокойно, будто ответ его вовсе не интересовал. Словно он спрашивал о политической ситуации где-то в Гондурасе или ещё какой-нибудь Тмутаракани.

Никита чертыхнулся.

– Случай удобный представился, – раздражённо буркнул он. – Спецкоманда, которая вчера уничтожила наш самолёт, прикатила на вездеходе в город свою «удачную» акцию обмыть. Ну, я и…

– Молодец… – сквозь зубы процедил Алексей. – Можно сказать, ты на нашей операции жирный крест поставил.

– Не я её перечеркнул, – возразил Никита. – После взрыва самолёта мне в Каменной степи в любом случае нельзя показываться.

– Это ты верно подметил. – Алексей бросил на Никиту быстрый взгляд и снова вперился в темноту за ветровым стеклом. Дорога на водохранилище была разбитой до невозможности и требовала постоянного внимания. – Я прибыл сюда, в основном, с целью твоей эвакуации. И, если бы не твои необдуманные действия, завтра бы уехали отсюда среди дня как «белые люди». А придётся драпать рано поутру и, возможно, пробиваться с боем…

– Насчёт боя, это ты, пожалуй… – попробовал возразить Полынов, но Алексей его оборвал.

– Не строй иллюзий! В штабе учений сидят матёрые эфэсбэшники, и им определить, что взрыв вездехода есть не прискорбная случайность халатного обращения пьяной спецкоманды со взрывчаткой, а спланированный теракт, – раз плюнуть! Ну а вычислить в Каменке посторонних людей и того проще. Одна надежда, и то слабая, что расследование взрыва отложат до утра.

– Так в чём дело? – пожал плечами Никита. – Давай сейчас «рвать когти».

Усталость вдруг навалилась на него, и Полынову стало абсолютно всё равно, каким образом они будут выбираться из Каменки – «как белые люди» или с боем. Восстановить силы после вчерашних изнурительных солнечных ванн на «пляже» Каменной степи не удалось, к тому же желудок опять начинал давать о себе знать. Язву, что ли, напророчил ему бармен из «Минутки»? Как некстати…

– Если бы моей заботой был только ты, так бы и поступил! – отрубил Алексей, нервно закуривая сигарету. – Есть у нас здесь ещё дела.

В неверном свете фар слева от дороги появилась высокая бетонная ограда, за которой на фоне звёздного неба чёрным силуэтом возвышалось мрачное здание. Ни одно окно в здании не светилось, за оградой не горел ни один фонарь – в психбольнице экономили электричество. Когда бетонный забор закончился, дорога свернула налево, и они выехали на неширокую дамбу. Уровень воды в водохранилище сильно понизился, камыши вдоль дороги высохли, и водяное зеркало с трудом угадывалось по отражённым в глубокой чернильной яме звёздам сквозь мельтешащий стробоскопическим эффектом сухостой. Сразу же за дамбой, теперь уже с правой стороны дороги, замелькал низенький редкий штакетник, некогда крашенный извёсткой, а теперь обветшалый, облезший, кое-где зияющий прорехами между бетонными столбиками. Проехав вдоль него метров двадцать, Алексей свернул в одну из таких прорех, с хрустом переехал остатки гнилого штакетника и заглушил двигатель у крыльца небольшого, явно на одну комнату, дощатого летнего домика.

– Посиди здесь, я за ключами схожу, – сказал Алексей и протянул Никите тюбик. – Заодно пальчики намажь, нечего нам отпечатки, где ни попадя, оставлять.

Дверца «жигулей» хлопнула, и Никита вдруг запоздало понял, что в Каменке его напарник не впервой. Положим, дорогу к водохранилищу можно изучить по карте, но знать, где именно в Доме отдыха можно остановиться посреди ночи и где искать сторожа, чтобы оплатить проживание и взять ключи, мог только человек, который тут уже бывал. Впрочем, ничего удивительного. Армейские учения в Каменной степи начались две недели назад, и спецотдел Березницкого вряд ли это время сидел, сложа руки, дожидаясь «компетентного специалиста» из Центральной Африки.

Полынов намазал руки пастой из тюбика, подождал, пока она застынет на коже тонкой плёнкой, и вышел из машины. Его опять стало поташнивать, голова закружилась, он опёрся о капот «жигулей», пару раз глубоко вдохнул и запрокинул лицо к небу.

На мгновение показалось, что он падает, но не на землю, а туда – в россыпь звёзд. Летит, как в бездонный колодец, всё убыстряясь, но ни одна звёзда не приближается к нему ни на йоту. Так же, как и восемь тысяч лет назад, когда на Земле начали зарождаться зачатки человеческой цивилизации, равнодушно и холодно взирают они с небес на людскую суету и не замечают её. Что такое восемь тысяч лет в жизни звёзд? Один миг… Впрочем, для человеческой популяции тоже немного. Всего восемьсот поколений, восемьсот прямых предков стоит между ним, Полыновым, и тем, кто выдумал колесо, от изобретения которого и завертелась круговерть цивилизации. В одну девятиэтажку на восемь подъездов (точно такую, как в Гольяново, где Березницкий купил Полынову квартиру) поместились бы все его предки – как уж тут не подумать о смехотворности времени существования человечества, о его бренности и о тщетности хоть как-то проявить себя под неусыпным, но равнодушным взглядом небес…

– Эй, звездочёт, – тихо позвал Алексей. – Забирай пакеты из машины и – милости прошу.

Он достал из багажника сумку, взошёл на крыльцо, отпер дверь, включил внутри домика свет.

Никита вздохнул, взял с заднего сиденья пакеты с провизией и направился в дом. Будь проклят Эйнштейн, доказавший, что всё в мире относительно, и тем самым лишившим человека веры в бога. Ибо то, что для Вечности миг, для человека – целая жизнь, а потому ни человеку бога, ни богу человека не понять; и что есть бог, что нет его – всё едино. По крайней мере, молиться ему бесполезно… Впрочем, хватит философствовать и витать в горних эмпириях, пора возвращаться к насущным проблемам.

Комнатка внутри домика оказалась ещё меньше, чем представлялась снаружи. Одно окно, крашенные серо-голубой водоэмульсионной краской стены, обшарпанный деревянный пол с широченными щелями, две кровати с панцирными сетками, голыми матрасами и подушками, три жёстких стула, стол, с причудливым орнаментом пятен на некогда полированной столешнице, рассохшийся шкаф. Маломощная лампочка свисала с потолка на голом шнуре, и радовала глаз только приоткрытая дверь в душевую.

– Вода есть, но холодная, – предупредил Алексей, заметив, как оживилось лицо Никиты при виде душа. – Поставь пакеты на стол, достань из шкафа постельное бельё и застели кровати.

– Мы что, ещё и спать будем? – с сарказмом заметил Полынов.

– Если повезёт, то вздремнём, а нет – сделаем вид, что ночевали… – Алексей закрыл на шпингалет внутренние ставни и выложил из сумки на стол портативную рацию и сотовый телефон. – Дай-ка мне твой пентоп и лазерный диск.

Когда Никита закончил заправлять постели и посмотрел на Алексея, тот с кем-то оживлённо обменивался сообщениями на компьютере.

– Можешь пока помыться, – скосив на Никиту глаза, разрешил он. – Только руки после душа не забудь опять натереть пастой. Не сжигать же нам домик по отъезду.

– Ты мне переодеться что-нибудь взял?

– Извини, но весь гардероб остался на московской квартире, – не преминул съязвить Алексей. – По «легенде» отставному капитану Додику положено в форме щеголять. Никто не предполагал, что ты в Каменке по личной инициативе переквалифицируешься из интенданта в минёра.

– Ну а мыло ты хотя бы взял?

– Мыло есть. И мочалка тоже. Возьми в сумке.

Полынов разделся, бросил одежду на стул и прошлёпал босыми ногами в душ. Насчёт отпечатков пальцев Алексей явно перестраховывался – для современных методов опознания достаточно волосинки, чешуйки перхоти, чтобы по ДНК определить идентичность личности. А в данной ситуации и этого не нужно – по косвенным данным, по описанию свидетелями внешнего облика в ФСБ легко опознают своих бывших сотрудников и внесут их в «чёрный список». За убийство спецназовцев расплата одна, и дело никогда не доводится не то, что до следствия и суда, а даже до задержания.

Мылся Никита с огромным наслаждением. Казалось, он смывает не только пыль и грязь с тела, но и кровь своей вендетты с души. Холодная вода взбодрила, привела в порядок мысли. Исчезла усталость, вновь возобладала бодрость духа и настроила его на работу. Философия – она для слабых и беспомощных, пытающихся оправдать своё существование на грешной земле. Богу – богово, а у Полынова свой путь в жизни.

Одно обстоятельство, правда, несколько огорчило Никиту. Хирургический разрез на бедре, сделанный на даче Березницкого, когда Никита извлёк из-под кожи нематоду, воспалился и загноился. Неудивительно. Повязки на подобных ранах положено менять раз в сутки, а сам пациент должен если не находиться на постельном режиме, то, во всяком случае, не бегать, прыгать, ползать, закладывать мины, при этом страшно потея, нервничая и перенапрягаясь.

Когда Полынов вышел из душа, Алексей сидел у стола в одних плавках, а перед ним на экране работающего компьютера высвечивался какой-то текст. Вместо верхнего света горела невесть откуда взявшаяся настольная лампа, пакеты с провизией были раскрыты, и на столе стояли две тарелки с горками бутербродов, начатая бутылка коньяка, два пластиковых стаканчика. Алексей закончил свою работу, не дождавшись Никиты, выпил, а теперь закусывал.

– Наконец-то! – воскликнул он, прожёвывая. – Я уж думал тебя за уши из душа извлекать! Пришлось грязными руками стол накрывать. – Он встал со стула. – Садись, перекуси, заодно с информацией по Пущино ознакомься. У тебя есть полчаса, пока спутник за горизонт не зашёл, а я пойду мыться.

Тут он заметил воспалённую рану на бедре Полынова.

– Что это?

– Бандитская пуля… – отмахнувшись, поморщился Никита. – У тебя аптечка имеется?

– В сумке, – коротко ответил Алексей и скрылся за дверью душа. Оттуда послышался шум воды и совершенно немузыкальное мурлыканье нехитрого мотивчика без слов.

Когда Никита начал обрабатывать рану, она ему окончательно не понравилась. Края раны потемнели, вокруг неё расплылось фиолетовое пятно, а чтобы выбрать весь гной потребовалось три тампона. В общем, кондиция не для перевязки в полевых условиях, но деваться некуда. Хорошо, в аптечке у Алексея были сильнейшие антисептики и мощные антибиотики пятого поколения. Обработав рану и всадив из шприца в мышцу бедра лошадиную дозу антибиотика, Полынов заклеил рану лейкопластырем и оделся. И только тогда впервые попытался «привязать» рану к своему желудочному недомоганию. Если это звенья одной цепи, и кровь сейчас разносит по организму личинки нематоды, то его дело швах. Вряд ли в России найдётся лекарство от этой тропической напасти. Зря он не послушался Сан Саныча и не прихватил с собой его «волшебную» травку, из которой получался гадкий по вкусу отвар, но зато все проблемы с нематодами снимались в одночасье. Хоть садись, пиши покаянное письмо в Центральную Африку и проси выслать чудодейственную травку…

Никита вздохнул. Никогда он не получит от Сан Саныча волшебной травки, но вовсе не потому, что пересылка лекарственных сборов запрещена (таможенники всё сожгут, так как для них любая сушёная травка в посылке – марихуана), а потому, что нет теперь у Полынова обратного адреса и вряд ли когда будет, даже если Березницкий расщедрится и сделает ему пластическую операцию. Всю оставшуюся жизнь придётся провести вне закона. Но это абсолютно не волновало Полынова. Он знал, на что шёл, и давно был готов к подобному повороту в своей судьбе. Другое было обидно – что никогда он не получит весточки от Сан Саныча, да и с отправкой письма старому доктору в Центральную Африку тоже будут сложности. Перлюстрацию письмо обязательно пройдёт, а поскольку придётся писать прямым текстом, то в ФСБ мгновенно поймут, от кого оно. Не хотелось бы причинять доктору Малахову неприятности на старости лет…

Никита опять намазал защитной пастой руки и сел к компьютеру. Времени до ухода спутника связи из зоны видимости осталось всего ничего, а досье по Пущино составляло более шестидесяти страниц плотного текста, поэтому пришлось знакомиться с ним «по диагонали». Главное было ухватить общую картину исследований Лаврика до его вербовки на «точку С», а детали можно уточнить потом – либо на одной из баз спецотдела Березницкого, если Никиту снимут с оперативной работы в Каменной степи, либо по тому же компьютеру в более походящей обстановке.

Содержание аннотаций по плановым и хоздоговорным работам Лаврика за четыре последних года его научной деятельности в институте молекулярной биологии не давало никаких оснований для засекречивания сведений и, тем более, продолжения исследований в этих направлениях под патронатом военного ведомства. Зато данные по внеплановой работе, проведенной Лавриком через научную часть института как кандидатская диссертация, представляли интерес, хотя сведения были весьма скудны и отрывочны. Более того, за три месяца до вербовки на «точку С» сведения о направлении работы по кандидатской диссертации исчезают напрочь, а краткая запись в отделе кадров сообщает о переводе Лаврика Валерия Васильевича из отдела цитологии простейших организмов в отдел генетических мутаций, возглавляемый к тому времени уже членом-корреспондентом Академии наук Петрищевым Вениамином Аркадьевичем. Мотивировка перевода была весьма банальна – член-корр. АН России Петрищев В. А. «милостиво» согласился быть научным руководителем диссертационной работы Лаврика. «Жертва» Валерия Лаврика была Полынову понятна – получить учёную степень в те времена без научного руководителя, тем более в столь спорной области, как межвидовая мутация организмов, что до сих пор, по мнению многих авторитетных учёных, является шарлатанством, было абсолютно невозможно. Но что же тогда в работе младшего коллеги обнаружил Петрищев, до того яростно нападавший на его исследования, если столь резко поменял своё мнение? Что-то явно неординарное – хватка у Петрищева была железная, и хотя в науке он представлял собой серую посредственность, зато нюх на перспективные разработки имел исключительный и умел паразитировать на чужих «мозгах». Надо же, как развернулся – членом-корреспондентом Академии наук стал, свою лабораторию генетики расширил до отдела генетических мутаций…

К сожалению, обрывочные сведения о работе Лаврика практически не давали никакой пищи для ума. Лабораторный журнал Лаврик вёл весьма небрежно, но это и понятно – по личным исследованиям ему не перед кем было отчитываться. Разобраться же постороннему человеку в этих записях не представлялось возможным, поскольку ни в одном запротоколированном эксперименте не было указано цели, используемой аппаратуры, реагентов, наконец, объекта исследований. Голые цифры по дозе СВЧ-облучения, расстоянию от источника излучения до объекта, составу питательной среды, времени жизни объекта и тому подобным параметрам ничего не говорили. А редкие заметки в конце некоторых экспериментов типа: «длина волосяного покрова на тритоне превысила три сантиметра» или «зубы у головастика выросли до такой степени, что исключили возможность поглощать пищу», свидетельствовали лишь о том, что Лаврику действительно удалось кое-чего достичь в области межвидовых мутаций. Косвенно это подтверждало, что карантин в Каменной степи является следствием экспериментов Валерия Лаврика, но вот что конкретно и каким образом он достиг, оставалось загадкой. Волосяной покров на тритоне не мог вызвать такую панику в ФСБ, чтобы скрупулёзно, метр за метром, заливать степь горящим керосином…

И здесь из попавших в руки оперативников Березницкого документов больший интерес представляли счета на оборудование и материалы да перечень адресов трёх десятков научных специалистов по всему миру, с которыми Лаврик вёл личную переписку до того, как перешёл в отдел Петрищева. Никита внимательно проанализировал счета и пришёл к выводу, что единственным источником излучения в экспериментах Лаврика являлся некий самодельный био-СВЧ-генератор. Так, по крайней мере, обосновывалась конечная цель в заявках на оборудование и материалы. И действительно, все заказанные приборы соответствовали подобному обоснованию, а из материалов вызывало некоторое недоумение лишь полтонны листовой стали. Впрочем, из неё, очевидно, в мастерских института соорудили камеру для облучения объектов… Либо корпус пресловутого био-СВЧ-генератора.

Никита ознакомился с перечнем адресатов Лаврика и к своему удивлению обнаружил среди них доктора Киллигру из исследовательского центра по проблемам вирусологии во Флориде. Надо же, как порой судьбы переплетаются… Впрочем, доктору Киллигру Лаврик направил всего одно письмо, и было неизвестно, ответил ли он. А вот с неким Юрием Владимировичем Дзян Кан-дженом из сельскохозяйственного института при Хабаровском отделении АН России у Лаврика завязалась весьма активная переписка – двенадцать писем… Любопытная фамилия у Юрия Владимировича…

И тут Никита вспомнил. Как озарение на него нашло, и всё сразу стало на свои места. Именно Дзян Кан-джену принадлежит честь открытия в науке такого направления, как искусственно вызванные межвидовые мутации. И био-СВЧ-генератор тоже являлся его изобретением, благодаря которому Юрий Владимирович добился неслыханных результатов. То, что раньше было фантастикой, или прерогативой бога, стало реальностью. Впрочем, какие-то пятьдесят лет назад и кибернетику обзывали лженаукой, а генетика ходила в «продажных девках» капитализма… Усиливая своим генератором био-излучения женской половозрелой особи одного вида, Дзян Кан-джен облучал зародышевые формы другого вида и в результате получал странных монстров, типа рогатых кроликов, волосатых цыплят, зубатых уток… Даже початок кукурузы оброс колосьями ржи. Правда, целенаправленных мутаций Юрию Владимировичу достичь не удалось, равно как и стабильной жизнестойкости выведенных особей[3]3
  Описанные результаты экспериментов имеют реальную основу.


[Закрыть].

Непонятно только, почему это направление так и не получило в научном мире ни широкой огласки, ни поддержки. Разве что никому неизвестный научный сотрудник Лаврик Валерий Васильевич отважился продолжить работы… Не из этого ли «теста» и «плоскозубые» каннибалы в Пионере-5?

Экран компьютера мигнул и высветил предупреждение, что до конца сеанса связи осталось пять минут. Полынов спохватился и увеличил скорость просмотра текста. С экспериментами Лаврика кое-что прояснилось, и теперь Никиту интересовали живые свидетели. К сожалению, из пяти оставшихся в живых фигурантов «точки С» удалось обнаружить только Петрищева. Но толку от него было мало. Шёл ему уже семьдесят шестой год, он впал в старческий маразм и находился под присмотром молодой жены, Лидии Петровны Петрищевой, двадцати девяти лет.

«Надо же, что старичок на склоне жизни учудил! Женился на молоденькой!» – непроизвольно отметил про себя Никита, но то, что он прочитал дальше, заставило задуматься. Оказывается, Лидия Петровна работала в отделе своего будущего мужа вначале в качестве лаборантки, потом, закончив заочно институт, младшим научным сотрудником, затем, не успев защитить диссертацию из-за болезни мужа, стала исполняющим обязанности руководителя отдела генетических мутаций. По косвенным данным она являлась продолжателем работ мужа и, вероятно, была в курсе работ на «точке С». К сожалению, провести с ней очную встречу не удалось, так как на настоящий момент она находилась в командировке…

Где была в командировке Лидия Петровна Петрищева, Полынов так и не узнал, поскольку экран компьютера мигнул и, высветив табличку об обрыве связи, отключился.

Никита разочарованно вздохнул и откинулся на спинку стула. Хоть и не удалось прочитать полностью отчёт агента по Пущино, но информации к размышлению он получил предостаточно. Даже больше, чем ожидал. Оправдались его самые наихудшие подозрения. Ядерная бомба ничто по сравнению с новым, не имеющим аналогов в природе вирусом, искусственно созданным в результате генной инженерии. На обывателя, конечно, ядерная бомба производит гораздо большее впечатление – как же, в одно мгновение может превратить в ничто десятки миллионов человек. А вирус? Он убивает тихо – и те же десятки миллионов обречённых по всему миру носителей СПИДа воспринимаются совсем иначе. Невдомёк обывателю, что ядерная бомба действует локально – пусть и с последствиями радиоактивного заражения местности, а новый искусственный вирус, передающийся дыхательно-капельным путём, будет действовать глобально. И стоит в какой-то лаборатории генной инженерии создать подобный смертельно опасный вирус, не имеющий аналогов в природе, а затем выпустить его «на волю» – через год-два ни одного человека на Земле не останется…

Дверь душевой распахнулась, и оттуда вышел Алексей, ожесточённо растирая голову полотенцем.

– Ознакомился с документацией? – спросил он. – Времени хватило?

Полынов кивнул, не став вдаваться в подробности.

– Вот и хорошо. – Алексей аккуратно сложил полотенце, сунул его в полиэтиленовый пакет, а пакет бросил в сумку. – Ты почему ничего не ел? Сыт, что ли? – спросил он, заметив, что ни к бутербродам, ни к коньяку Никита не притронулся.

– Не хочу.

– Твоё дело… – Алексей стал одеваться. – Подъём в три ночи. В половине четвёртого, только светать начнёт, нас здесь уже не должно быть. Поедем по объездной дороге, она выводит на магистральную трассу, где затеряться – раз плюнуть. На всякий случай возле въезда на трассу пересядем в джип – нас будут ждать.

Полынов бросил взгляд на стол. Только сейчас он обратил внимание, что портативная рация и сотовый телефон со стола исчезли. Значит, Алексей времени не терял, связался с группой прикрытия и обеспечил отход.

– А с «жигулями» как поступим? – спросил он. – Они засвечены…

– Спрячем в пришоссейной лесопосадке. И через полчаса… – Алексей заправил в джинсы рубашку и с прищуром уставился на Полынова. – Отправим «жигули» вдогонку за БТРом генерала Потапова.

Никита поморщился. Спрашивается, сколько можно за несанкционированную диверсию пенять?

– Это был лёгкий вездеход, – буркнул он.

– Хорошо, за вездеходом, – согласился Алексей.

– Значит, я могу лечь спать? – осведомился Никита.

– Нет, не можешь, – неожиданно жёстко отрезал Алексей.

– Почему?

– Тс-с… – приложил палец к губам Алексей и перешёл на шёпот: – Прислушайся…

Никита повернул голову к закрытым ставням и услышал слабый шум автомобильного мотора. Машина подъехала к домику и остановилась. Хлопнула дверца, а затем раздались осторожные шаги.

Полынов потянулся к кобуре, но Алексей движением руки остановил его, в то же время жестом приказав соблюдать внимание.

В дверь стукнули два раза костяшками пальцев, а затем провели ногтями по филёнке. Будто кошка поскреблась.

– Свои… – прошептал Алексей и опять сделал рукой два быстрых жеста.

Никита погасил настольную лампу, всё-таки выхватил из-под мышки пистолет и бесшумно скользнул к стене. Даже если свои, излишняя предосторожность в сложившейся ситуации не помешает.

Алексей приоткрыл дверь, выглянул.

– Зайди, – тихо сказал он.

– Нет, – так же тихо отозвались с крыльца. – Давайте вначале товар перегрузим…

– Ты один приехал?

– Да-да… Давайте быстрее… – в голосе прибывшего прозвучали просительные нотки.

– Хорошо, – согласился Алексей, вышел из домика, но дверь оставил приоткрытой.

Полынов скользнул к двери, держа пистолет наготове. Лужайку перед домиком заливал пепельный свет взошедшей луны, и рядом со стоявшими «жигулями» Никита увидел тёмно-серую «мазду». Быстрым взглядом окинув окрестности и не заметив ничего подозрительного, Никита, наконец, обратил внимание на приехавшего. В милицейской форме, среднего роста, упитанный, с отвислым животом и явно не спортивной фигурой. На погонах форменной рубашки тускло отсвечивало по четыре звёздочки. Судя по тому, как встретил капитана милиции Алексей, и как тот нервно суетился, мент он был самый, что ни на есть, настоящий, к их работе имеющий отношение постольку-поскольку.

Милиционер с Алексеем подошли к машинам, открыли багажники и стали перегружать «товар» из «мазды» в «жигули». Два автомата, два ящика боекомплекта и гранатомёт «муха». Весёлый, однако, отход из Каменки предполагал Алексей…