Текст книги "Операция «Карантин»"

Глава десятая

Кровь ударила Никите в голову, он резко отвернулся, схватил рюмку коньяка и выпил одним глотком. Ни вкуса, ни запаха не почувствовал, но вовсе не потому, что горло было продублено «микстурой» бармена. Ярость, обыкновенная человеческая ярость бушевала в душе, а это в его профессии категорически противопоказано.

Бармен выключил видеомагнитофон и встал, встречая посетителей. Несмотря на свою звероподобную внешность, сейчас он казался Полынову гораздо симпатичней цветущего улыбкой и пышущего здоровьем и силой десантника.

– Серёга! – услышал за спиной Никита, и тут же последовал впечатляющий хлопок по плечу. – Ты как здесь оказался?!

Никита медленно обернулся. Зал уже заполнился весело галдящими десантниками; с шутками-прибаутками они споро составляли в ряд столы у окна. А перед Никитой высился тот самый красномордый детина с солнцезащитными очками. Лучезарная улыбка растерянно сползала с его губ.

– Извини, мужик, – всё ещё улыбаясь, сказал он. – Обознался.

– Бывает, – холодно буркнул Никита и, отвернувшись, кивнул бармену: – Ещё рюмку коньяка.

От выпитого спиртного в голове не осталось и тени хмеля. Весь улетучился от нежданной встречи с заочными знакомцами.

Как назло десантник оказался настырным.

– Ты из какой части? – миролюбиво поинтересовался он.

– Из Дальневосточного округа, – не оборачиваясь, бросил через плечо Никита.

– Откуда?!

Брови десантника удивлённо полезли на лоб, и от этого очки сорвались на переносицу. Он вновь поднял их и тут заметил на рукаве куртки Полынова следы от споротого шеврона.

– А-а… Понятно. Дембель.

– Можно и так сказать, – ровным голосом согласился Никита, по-прежнему не поворачивая головы.

– Выперли в запас? – понял десантник. – Тогда ещё раз извини. Отдыхай.

И он наконец-то оставил Никиту в покое. Как почти каждый кадровый военный он считал, что именно его сокращение армии не коснётся, но всё же из-за сложившихся в новое время предрассудков – будто досрочное увольнение из вооружённых сил передавалось, подобно гриппу, контактным способом – сторонился бывших офицеров, которым так не повезло со службой.

В зале появились две молоденькие официантки, быстренько сервировали столики, бармен выставил на стойку бутылки, и они мгновенно перекочевали к десантникам. Тут же, как по мановению волшебной палочки, на столах возникли закуски в широчайшем ассортименте. В довершение ко всему Никита услышал, что на горячее доблестные воины заказали двух молочных поросят, но чтобы они непременно были такими же румяными и аппетитными, как официантки. Ни в какое сравнение не шёл их обед со скромным заказом Полынова – никто не изъявил желания отведать итальянских макарон с сухарной крошкой. На фига это крепким, здоровым ребятам? Им мясо с кровью подавай! Потому и кутили они на полную катушку, не считаясь со стоимостью заказа – видимо получили приличную премию за вчерашнюю операцию.

Потихоньку потягивая коньяк, Никита наблюдал за компанией и всё больше убеждался, что перед ним не простые десантники. Форма десантников, но на самом деле это либо элитное подразделение ФСБ, либо армейский спецназ. Профессионалы-«чистильщики». Пили они много, говорили громко, порой и азартно под влиянием спиртных паров, но ни слова о манёврах в Каменной степи, а уж тем более о вчерашней «зачистке» Никита не услышал. Даже намёка не было. Так, обычный армейский трёп в основном о бабах. Не будь солнцезащитных очков на детине Васе, как к нему за столом обращались сослуживцы, долго бы пришлось гадать Полынову, те это или не те десантники, что вчера искали «чёрные ящики» среди обломков взорванного самолёта.

Оценивая их профессионализм, Полынов невольно сравнивал спецназовцев с собой, и это сравнение было, к сожалению, не в его пользу. Один на один даже с самым «малогабаритным» из них ему и минуты не продержаться. В момент из него котлетный фарш сделают. Конечно, здесь сказывалась разница в подготовке – они учились в диверсионной спецшколе, где из них готовили активных бойцов, до потери сознания натаскивая в искусстве «рукомашества и дрыгоножества», а Полынов проходил подготовку «тихушника» в агентурной спецшколе, специализируясь в области сбора информации и анализе внештатных ситуаций. В теории он был подкован основательно, но вот на практике стажироваться не пришлось. Так что напрасно он возомнил себя профессионалом, когда заметил за собой слежку в Москве, а потом «вычислил» мину в самолёте. Профессионал сразу же после взлёта самолёта залез бы в «уазик», а не тогда, когда до взрыва оставалось всего ничего. Просто повезло, что его, похоже, взяли «в работу» такие же недоучки, как и он сам. Это в отношении Стэцька Мушенко да представителей российского консульства в Центральной Африке он молодец против овец, а против веселящихся в кафе «Минутка» зубров-«чистильщиков» он ягнёнок.

Да и потом, разве так должен вести себя настоящий профессионал его профиля в сложившейся ситуации? Он просто-таки обязан инертно отнестись к гибели своих товарищей, списав их жизни на неизбежные издержки рисковой работы, завязать с тем же Васей непринуждённый разговор и уже сидеть в их компании, травя армейские байки и во всё горло хохоча над чужими побасенками. А всякие там эмоции пустить по боку. «Цель оправдывает средства» – девиз не только иезуитов, но и профессионалов-разведчиков. И никак иначе.

Когда к столу десантников подали два блюда с целиком зажаренными поросятами (возможно, теми самыми, что недавно продефилировали со свиноматкой мимо парикмахерской), красномордый Вася, изредка бросавший из-за стола на Никиту заинтересованные взгляды, встал и направился к нему. Видно водка переборола в нём предрассудки и пробудила чувство армейской солидарности и обыкновенное человеческое сочувствие. К тому же принял он изрядно – лицо из красного стало багровым.

– Слушай, мужик, давай к нам за стол! – панибратски хлопнул он Полынова по плечу. – Понимаю, обидели тебя, уволили, можно сказать, в самом расцвете сил… Но ты ведь наш человек, военная косточка! Стыдно мне за армию, когда нашего брата в таком состоянии вижу…

Полынов тяжело вздохнул и глянул на часы – было начало седьмого.

– Спасибо за приглашение, – сухо ответил он. – Но мне уже пора.

Он подозвал бармена и стал расплачиваться. Всё-таки не смог перебороть себя и сесть за один стол с вояками, уничтожившими самолёт с его товарищами. А оставаться в кафе не имело смысла – бармен включил магнитофон, и грохот музыки из динамиков полностью забивал разговоры спецназовцев.

– Как хочешь. Хозяин – барин, – развёл руками Вася и возвратился за общий стол.

«Как хочешь…» – эхом отозвалось в сознании Полынова. Хотел он сейчас одного – из автомата от бедра перестрелять эту компанию прямо за столом. Но не было у него автомата, а из пистолета не получится. Патронов-то хватит, но, как ни пьяны «чистильщики», реакция у них в любом состоянии отменная. На уровне инстинкта. В лучшем случае трёх-четырёх положит, а остальные его голыми руками в бараний рог скрутят. «Fack!» – кажется так, если верить переводчице порнофильма, будет звучать эта русская идиома по-английски.

Как ни было накурено в кафе, но всё же, благодаря кондиционеру, не так душно, как на улице. Впрочем, солнце уже склонялось к горизонту, и жара начала спадать. Что хорошо в провинциальных городках, типа Каменки, так это то, что температурный режим здесь практически природный. Зашло солнце – и уже прохладно, в противовес мегаполисам, закованным в камень и асфальт, где жара продолжает держаться до полуночи.

В оставленном возле кафе без присмотра вездеходе вовсю резвился белобрысый, дочерна загорелый пацан лет десяти. Он прыгал на сиденье водителя, дёргал за рычаги управления и фырчал так, что летела слюна. Ничего вокруг не замечал – в его воображении, похоже, он находился в самой гуще боя: вокруг рвались снаряды, свистели пули, а он бесстрашно «рулил» вперёд, к победе, в кровавую кашу давя колёсами вражеских солдат.

Никита с минуту смотрел на пацана, завидуя его беззаботности. Как в детстве всё просто и весело… Случись сейчас в Каменке самый настоящий бой, и радости пацана не будет границ.

Полынов вздохнул и направился к промтоварному магазину, сквозь витрину которого увидел внутри газетный киоск. Вопреки словам, сказанным десантнику Васе, делать ему было нечего – до встречи со связным оставалось как минимум два часа.

Купив «Комсомольскую правду», он вышел из магазина и, зайдя в скверик, сел на скамейку. Вблизи скверик оказался ещё гаже, чем издалека – донельзя запущенный, неухоженный и замусоренный; вокруг скамейки в пожухлой траве валялись обёртки от «сникерсов», смятые пачки сигарет, окурки, пустые бутылки и использованные презервативы. Надо понимать, тут развлекалась молодёжь после сеанса в кинотеатре.

Никита развернул газету и принялся просматривать статьи. Вообще-то читать газеты он не любил – требовалась особая изощрённость ума, чтобы из словесных хитросплетений корреспондентов выудить зерно истины. Любой факт в газетных статьях извращался до неузнаваемости, и во главу угла проблемы ставилась не сама новость как таковая, а личное отношение к ней журналиста. И здесь уж корреспонденты изгалялись не как могли, а как хотели. Какая уж там к чёрту четвёртая власть – наипервейшая! В любой фразе, выдернутой из контекста выступления будь то президента, премьера, спикера Думы или лидера какой-либо партии, чаще оппозиционной, они выискивали и всегда находили высосанный из пальца скрытый смысл, переиначивали фразу, толкуя по-своему, сочиняли на основе своих умозаключений целые трактаты, низводя в них выбранную жертву до состояния ничтожества и отнюдь не стесняясь в выражениях великого русского языка. А уж тон статей не позволял оставаться сомнениям, что политического деятеля, умнее конкретного журналиста, в России нет и не предвидится. Разве что именно его изберут президентом страны. Поэтому, если Полынову требовалось разобраться в какой-нибудь проблеме, он предпочитал пользоваться Интернетом – там, сопоставив различные версии, можно было всё-таки докопаться до сути.

Просмотрев по диагонали страницы, Никита лишний раз убедился, что статьи написаны бойким пером, все с претензией на сенсацию, иногда завлекательно, но не более. Информации к размышлению – ноль. Да и чего можно ожидать от газеты с подобным названием? Спрашивается, о какой «правде» давно почившего в бозе «коммунистического союза молодёжи» могла поведать, допустим, статья «Интимные связи поп-звезды»? В общем, развлекательное чтиво, где круто, без соблюдения удобоваримых пропорций, замешаны политика, детектив и секс.

Неожиданно глаз наткнулся на заголовок: «Господин Березницкий создаёт собственный КГБ?» Это было не просто интересно, но и интригующе. Особенно с вопросительным знаком. Но когда Никита начал читать статью, вначале он снисходительно улыбнулся, а потом даже пару раз саркастически хмыкнул. Как говорится, автор статьи слышал звон, но и приблизительно не знал, что он собой представляет. Точнее, слышал не звон, а его отголоски. Зато какие далеко идущие выводы из этого сделал журналист! Чуть ли не заговор против существующей власти замышлял российский миллиардер. То есть покушался на святая святых новой России. Оказывается, не только среди писателей существуют фантасты, но и среди журналистов…

Отвлекли Никиту от газеты отборная брань со стороны кафе и последовавший за этим детский крик. Он оторвался от чтения и увидел, как здоровенный десантник извлекает из вездехода за ухо белобрысого мальчишку, а тот отчаянно сопротивляется. Вытащив мальчишку из машины, десантник не стал его бить. Отвесил подзатыльник, и пацан задал стрекача. Но недалеко. Отбежав метров на двадцать, он остановился, повернулся и прокричал что-то злое и явно обидное. Тот ещё задира. Но десантник лишь рассмеялся и погрозил пацану пальцем.

Тем всё и кончилось. Пацан плюнул в сторону обидчика, подтянул выше пупа сползшие необъятные штаны, и, вполне довольный своей словесной сатисфакцией, побрёл прочь, загребая босыми ногами пыль. А десантник, постояв ещё минуту и проследив за пацаном, вернулся в кафе.

Никита опять уткнулся в газету, но не дочитал и половины статьи, как на него пала чья-то тень. Он поднял голову. Перед ним стоял с позором изгнанный из вездехода белобрысый мальчишка и рассматривал Никиту самым, что ни на есть, наглым образом. На его худеньком, загорелом теле ничего, кроме огромных, вероятно отцовских, штанов, закаченных до колен и подпоясанных верёвкой, не было. Вид у пацана был независимый и в какой-то степени агрессивный: левую руку он держал в кармане, правой потирал покрасневшее ухо, а сам изучающе смотрел на Полынова. И было в его взгляде нечто такое, что невольно роднило пацана с «вождём краснокожих» из рассказа О'Генри. Казалось, глядя на Никиту, он решает весьма трудную задачу – то ли ему этому служивому булыжником в глаз засветить, то ли печёную картошку прямо из костра, с пылу с жару, за шиворот сунуть и ногой раздавить.

– Что, не дали войнушку победоносно завершить? – подмигнул Никита. – А победа, небось, была так близка…

Пацан перестал теребить ухо и презрительно плюнул себе под ноги.

– У тебя закурить найдётся? – нахально спросил он хрипловатым голосом. Ухо у него было знатным – горело ярким пламенем даже сквозь загар, но боль пацан переносил стоически, с гордым достоинством исконного врага бледнолицых. С таким характером его наверняка пороли, как сидорову козу, по пять раз на дню, так что тумаки, подзатыльники и драньё ушей ему были не в диковинку.

– А водки тебе стакан не налить? – рассмеялся Никита.

– Не… – простодушно заулыбался пацан щербатым ртом. – Водку я не люблю. Один раз попробовал, так блевал дальше, чем видел. Вот пиво – это да! Пиво я люблю.

– Чего нет, так это пива, – развёл руками Никита.

– Ты мне зубы не заговаривай! – скорчил недовольную гримасу пацан. – Закурить дашь?

– И здесь тебе не повезло, – усмехнулся Никита. – Не курю и тебе не советую.

– Дались мне твои советы, – пренебрежительно скривил губы пацан, по-крутому, с цыканьем, сплюнул сквозь щербатые зубы и вихляющей походкой, явно кому-то подражая, направился по своим делам. Некурящий Никита стал ему неинтересен.

«О времена, о нравы…» – невесело подумал Полынов. Когда он был пацаном, мечтал стать космонавтом. И все ребята во дворе космосом бредили. А нынешних пацанов больше «зона» влечёт – там их кумиры…

– Эй, хлопец! – позвал он. – Мороженого хочешь?

Мальчишка остановился и недоверчиво смерил Никиту взглядом.

– Оно у тебя что – в кармане тает? Или ты сексуальный извращенец, и в кусты меня заманиваешь?

Полынов поперхнулся.

– Как погляжу, образование у тебя выше крыши, – хмыкнул он. – Нет у меня в кармане мороженого, и в кустах я его не спрятал. Зато в кармане есть деньги. – Он достал три червонца. – Сгоняешь в кафе, купишь две порции – мне и тебе. Лады?

– Замётано!

Пацан выхватил деньги и умчался. Никита запоздало подумал, что он вряд ли вернётся, но ничуть не расстроился. И бог с ним. Невелика потеря.

Но через пару минут пацан возвратился, однако принёс почему-то лишь одну порцию.

– Держи, солдат, – сунул он вафельный стаканчик в руки Полынову и уселся рядом на скамейку.

– А себе почему не взял? – спросил Никита. – Денег не хватило?

Пацан молча запустил левую руку по локоть в карман своих необъятных штанов, достал пачку «Marlboro», распечатал, сунул в рот сигарету, затем той же манерой извлёк из правого кармана зажигалку и прикурил.

– Фраера мороженое не хавают, – презрительно процедил он уголком рта.

– Н-да, – повёл плечом Никита. Он откусил от мороженого и покосился на мальчишку. – Слушай, а как ты относишься к симметрии?

Пацан подозрительно уставился на него, готовый в любой момент дать дёру.

– А чо это? Типа ремня?

– Несколько из другой области, – улыбнулся Никита и начал терпеливо объяснять: – Симметрия – это зеркальная похожесть. Вот твоя левая рука и по виду, и по форме, и по цвету, и по размеру похожа на правую, но в то же время является как бы её зеркальным отражением. Видел себя в зеркале?

Пацан кивнул.

– Когда ты поднимаешь правую руку, твоё отражение в зеркале поднимает левую. Так же симметричны ноги, глаза…

– Короче, филозоф, – буркнул пацан. – Что мне с этого причитается?

– Вот я и спрашиваю, как ты к симметрии относишься? – повторил вопрос Полынов, гася улыбку по поводу «филозофа».

– Как отношусь? – Мальчишка посмотрел на свои руки, ноги, пошевелил пальцами. – Нормально… – неуверенно протянул он.

– А раз нормально, – нехорошо осклабился Никита, – то я сейчас верну симметрию твоим ушам. Чтобы и левое ухо стало таким же красным и оттопыренным, как и правое!

– Но-но! – Пацан резко переместился по скамейке к краю. – Руки прочь от свободной России! Не для того, понимаешь, кровь за демократию у Белого дома проливали, чтобы тут всякие за уши драли! Даёшь свободу личности!

Против воли Никита улыбнулся. И смешно и горько стало ему от выспренней мальчишеской тирады. Воистину, не понимает дитя, что творит, что говорит.

– Тебя что, дома за курево не дерут?

– Дерут, – честно признался пацан, насторожённо следя за Полыновым, и явно назло ему затянулся сигаретным дымом. – Ещё и как дерут. Ремнём по чём попало. И ты хочешь?

– Надо бы, да не буду, – безнадёжно махнул рукой Никита. – Что толку?

– Это правильно, – согласился пацан и повеселел. – Батяня говорит, чем больше меня дерёт, тем у меня шкура толще становится.

Он вынул сигарету изо рта, посмотрел на неё, покосился на Никиту.

– Ладно. Если ты так ко мне, то и я тебя уважу.

Он с сожалением бросил недокуренную сигарету в пыль и безбоязненно втоптал окурок босой ногой. Нипочём его огрубевшим ступням, всё лето не знающим обуви, был тлеющий огонёк сигареты.

– Мороженое будешь?

Никита протянул ему оставшуюся половину вафельного стаканчика.

– Давай, – словно нехотя, согласился пацан, взял мороженное и впился в него зубами.

– Слушай, – вдруг спросил он набитым ртом, оглядывая Никиту с головы до ног, – а почему ты в форме, но без оружия?

– Так уж получилось, – рассмеялся Никита.

– Потерял, что ли?

– Отобрали, – серьёзно сказал Полынов, глядя в глаза мальчишке. – Как уволили в запас, так и отобрали.

Даже с пацаном не следовало расслабляться и, отступив в сторону от «легенды», плести небылицы. Бог знает, что и кому он может брякнуть о встрече с капитаном запаса Николаем Додиком.

Мальчишка доел мороженое, вытер руки о штаны и с хитроватым прищуром посмотрел на Никиту. Будто оценивал его по каким-то своим, ведомым только ему, меркам.

– А хочешь, я тебе ствол сбагрю? – внезапно шёпотом предложил он. – По дешёвке, всего за стольник.

Брови у Полынова подскочили.

– За стольник? А сколько это?

– Ты чо, не знаешь?! – Пацан изумился настолько, что у него рот от удивления открылся. – Сто! Причём прошу стольник деревянных, наших, а не баксов!

– Понял.

– Да ты не сомневайся, – вновь перешёл на шёпот пацан. – Ствол настоящий, «макаров». Ещё и пару обойм в придачу дам.

Никита остро глянул в глаза мальчишке и тут же отвёл взгляд. Пацан не врал, пистолет у него был.

– Откуда он у тебя? – вроде бы равнодушно спросил Полынов.

– От верблюда! – отрезал пацан. – Так покупаешь или нет?

– Вот если бы пулемёт… – делано рассмеялся Никита.

– Нет, пулемёт не могу, – грустно вздохнул пацан. – Пулемёт в дырку в сарае не пролезет. Вот «калашникова» могу. Автомат купишь?

Полынову всё стало ясно. Вряд ли в Каменке находится перевалочный пункт по торговле оружием между Россией и кавказскими народами – такую базу умудрённые опытом торговцы в сарае не организовывают. Скорее всего, кто-то из местных решил подзаработать на столь прибыльном деле, когда поблизости начались учения. Ни для кого не секрет, что во время манёвров начальнику тыла легче всего сбыть оружие. А пацан, понятное дело, проныра ещё тот, всё разнюхал, всё разведал, возможно, и собственноручно подкоп под сарай сделал. Впрочем, не его, Никиты, это заботы. У него другое задание. Вот только пацана жалко, если попадётся на горячем. Когда оружие из сарая будет выносить, то драньём ушей не отделается.

– Зачем тебе деньги? – тихо спросил Никита.

– Во даёт! – прыснул пацан. – Зачем деньги! Пива баночного куплю… В киношку схожу… Колбасы варёной куплю, наемся от пуза. Знаешь, вкусная какая, меня тётка на рынке недавно угостила! Ну… Может, Люське банку джина с тоником подарю – она за неё кому хошь свою писку показывает.

– Кто такая Люська? – машинально спросил Полынов, хотя его больше всего поразили слова пацана о варёной колбасе. Пиво пьёт, курит, на голых проституток глазеет, о конфетах и не думает, а вот обыкновенную варёную колбасу лишь недавно попробовал и теперь мечтает от пуза наесться. Никита в детстве совсем о другом мечтал. Не о еде…

– Люська? Да девка одна, – поморщился пацан. – Говорит, как вырасту, в королевы красоты пойду, а они все должны уметь джин с тоником пить и голые писки мужикам показывать. Вот она и тренируется… Мы с ней за одной партой сидим.

Кровь бросилась Полынову в голову, и он, наверное, впервые в своей жизни покраснел до кончиков ушей. Он-то думал, что Люська – это какая-то прожжённая проститутка, ради банки спиртного не брезгующая себя мальцам показывать, а вот поди же ты… Что значит, столичные стереотипы!

– Ну и как, нравится? – сдавленно пробормотал он, не смея поднять на мальчишку глаза.

– Не-а, – чистосердечно признался пацан. – Чо там смотреть? Вот пацаны постарше – те балдеют. Ну и я для форсу вроде показываю, что нравится… Ты чо, киношку не смотришь? Не знаешь, как там голые бабы перед мужиками выделываются?

– Смотрю… – тяжко вздохнул Полынов.

– Слушай, а чо это мы с тобой лясы попусту точим? – возмутился пацан. – Ты оружие покупать будешь?

– Нет, – твёрдо отрезал Никита. – Ни к чему мне оно.

– Жаль… – искренне расстроился пацан. – А мину купишь? Хорошее дело, в хозяйстве всегда пригодится… – просительно протянул он.

– Нет. И мину мне… – Полынов осёкся. Мина ему действительно «в хозяйстве» была нужна. Край как нужна. Причём сейчас, немедленно!

– Я тебе её всего за полтинник сбагрю… – продолжал канючить пацан.

Никита поднял на него тяжёлый, невидящий взгляд. Он уже весь был в разработке предстоящей диверсионной акции.

– Мину? – отрешённо пробормотал он. – Хорошо, мину возьму. Тащи…

– Замётано! – обрадовался пацан и, стремглав сорвавшись со скамейки, запылил по аллее.

Минуты две Полынов сидел в полной прострации, находясь в плену своей ненависти и лихорадочно перебирая в уме варианты, каким образом и когда он осуществит русскую вендетту. И вдруг до него как ударом молнии дошло, что он натворил, согласившись купить у мальчишки мину.

Как это так вышло, что он, такой вот, вроде бы принципиальный и честный, не согласившийся переступить через свою совесть и сесть за один стол с убийцами его товарищей, вдруг без зазрения совести спокойно посылает мальчишку красть боеприпасы?! Чистоплюй! Где же она, твоя совесть, была в тот момент, и что с нею станет, если мальчишку поймают?!!

Никита растерянно огляделся по сторонам. Но от белобрысого разбитного пацана в широченных, как юбка, штанах уже и след простыл.

Чёрт бы тебя побрал, «профессионал» грёбаный! Это у боевиков первая заповедь: «Вначале стреляй, а потом проверяй – в кого!» У «тихушников» иная: «Двадцать-тридцать раз взвесь и… перенеси решение на завтра». Утро вечера мудренее, а если время подпирает, то тяни принятие решения до последней секунды – авось осенит лучшим вариантом…

Полчаса Полынов сидел на скамейке, как на иголках, кляня себя, на чём свет стоит. Но наконец он увидел, как из проулка показался пацан с полиэтиленовым пакетом в руке. Похоже, он «ехал» на воображаемом вездеходе, поскольку натужно рычал, двигался по улице зигзагом, семеня ногами и выбирая, где пыль погуще, а пыльный шлейф стелился за ним, как за трактором.

От сердца у Никиты отлегло. Никогда из него не получится стопроцентного, рафинированного профессионала – слишком он разборчив в средствах. Но, странное дело, такое заключение нисколько не огорчило Полынова, а совсем наоборот. И чёрт с ним, с профессионализмом, если ради него следует забыть, что ты нормальный человек.

Пацан «подрулил» к скамейке, «заглушил мотор» и плюхнулся на неё рядом с Никитой.

– Гони полтинник, – с ходу заявил он.

– Так дела не делаются, – снисходительно улыбнулся Никита. – Вначале товар показывают. Что-то мне слабо верится, что ты мину притарабанил.

Действительно, по виду пакета и тому, как легко его нёс пацан, в мину трудно было поверить.

– Нет, это ты вначале деньги покажи! – сварливо отбрил пацан. – Может, у тебя и нет их вовсе, все на мороженое растратил!

Никита достал из кармана пачку денег, вытащил из неё пятидесятирублёвую купюру.

– Ух, ты! – зачарованно пробормотал пацан, глядя на пачку. – Знал бы, что у тебя столько бабок, стольник точно бы слупил…

Полынов сунул пачку в карман, а купюрой повертел перед носом мальчишки.

– Вот. Теперь твоя очередь показывать.

Сцену торговли он разыгрывал как по нотам. Чтобы всё было как в «киношке» – не хотелось разочаровывать парня.

Пацан раскрыл пакет и, держа его двумя руками, протянул Полынову.

– На, смотри.

Никита заглянул внутрь. Он оказался прав, это была не мина. На дне полиэтиленового пакета лежал килограммовый брикет пластида или «чешской глинки» в просторечии подрывников. Взрывчатка. Весьма безобидная без детонатора пластическая масса – хоть фигурки из неё, как из пластилина, лепи. Правда, охоту заниматься художественной лепкой отбивал резкий химический запах.

– Беру.

– Деньги вперёд! – строго предупредил мальчишка. Надо понимать, «киношный» опыт в этом деле у него был богатый.

Никита отдал купюру, и только тогда пацан протянул ему пакет.

– Хочу дать тебе один полезный совет, – без тени улыбки, как равный равному, сказал Полынов, глядя в глаза пацану.

– А чо? Давай! Понравится – возьму! – расцвёл в бесшабашной улыбке пацан, показывая щербатые зубы. Он был явно доволен заработком.

– Не лазь больше в сарай, – тихо сказал Никита. – Пропажу взрывчатки обнаружат, и будут сторожить склад. И если тебя поймают, уши крутить не станут. Все кости переломают.

– Поучи учёного, ремнём сечёного! – презрительно фыркнул пацан. – Всё, что ли?

Никита тяжело вздохнул и кивнул. Похоже, пацан чужих советов не принимал, органически их не переносил и, скорее всего, поступал наперекор любым поучениям. Из тех, которым, после их очередной хулиганской выходки, соседки кричат в спину: «Тюрьма по тебе плачет!» Поэтому Полынов не стал повторяться и читать нотации. Так больше шансов, что мальчишка всё-таки прислушается к совету – затоптал же он сигарету, когда понял, что уши ему драть не будут? И уж тем более Никита не стал предупреждать, чтобы он не сорил деньгами. Какие это деньги? Их хватит разве что на пару сеансов в кино, пачку сигарет и банку пива… Ну, может, ещё на банку джина с тоником для Люськи.

– Так я тогда пойду, – сказал пацан, встал со скамейки, но почему-то продолжал топтаться на месте, со странным выражением на лице смотря на Полынова. Будто ожидал продолжения разговора.

– Иди, – кивнул Никита.

– И всё?

Никита удивлённо вскинул брови.

– Всё. Спасибо.

– Так, значит, я пойду? – с непонятной настойчивостью повторил пацан.

– Я тебя не держу.

Лицо мальчишки скривилось в презрительной гримасе.

– Эх, ты, а ещё форму нацепил! – процедил он, запустил руку в карман широченных штанов, пошарил где-то на уровне колена и извлёк небольшую коробочку. – Ни бельмеса в минах не бычишь! Учи вас тут подрывному делу… Держи! – Пацан сунул в руку Полынова коробочку. – Сал-лага!

Он сплюнул себе под ноги, развернулся и неторопливо, вперевалочку, пошёл от Полынова прочь. Всем своим видом выражая, что таких болванов, как Никита, он знать не желает. Ни дать, ни взять, самый крутой парень в Каменке.

Никита открыл коробочку и покачал головой. Да уж, посадил его парень в лужу. В коробочке лежали три детонатора. Конечно, откуда пацану знать, что первым делом, лишь увидев в пакете «чешскую глинку», Никита стал соображать, как ему обойтись без взрывателей. И придумал, но с детонаторами, естественно, будет значительно проще.