Текст книги "Кривизна Земли"

– Вы, конечно, в Москву. С коричневой въезда нет. Меня, Колю забудьте. Моей подписи под пластиком нет. Если что, говорите в уезде выдали. Я там предупрежу. Будете в славе расскажете, кто протянул руку. Или как там пишут.

Сейчас идите до станции Сарапул, далеко. Под Москвой сойдете в Реутове на пригородную электричку. Мы так ездим. Деньги возьмите.

Молчали.

Прощай, тарелка. Наша «Тара».

Поезд трусит к Москве. В Реутове купили газету. «Печатный Комитет при Президенте уполномочен опровергнут сообщение агентства Уралфакт. Снова «летающие тарелки» не дают покоя некоторым склонным сеять панику журналистам. На сей раз они обратились к деревне Чернушка Екатеринбургской губернии. Где будто бы 23 июня с.г. появилась подобная тарелка с антенной в виде вилки. Ученик местной школы Николай Г. якобы видел «двух живых существ», и рано утром 24-го она улетела.

Печатный комитет видит в этой публикации грубую политическую ошибку. Любая паника на руку американским империалистам. Виновные будут наказаны. Оставим сенсации дряхлеющему Западу. Журналист призван рассказывать о жизни народа, строящего царство Всеобъемлющей морали».

Электричка вползала в столицу. Запыленные дачи, зазеленевшие пруды. Забытые названия станций. Долго видны четыре элитарные высотки. Начало двадцать первого века, путинские времена.

– Улетучилось, погибло для нас главное доказательство существования Люли. Суток не прошло, выхватили «Тару». Недружественный акт. Чужая душа – потемки.

– Сами виноваты, – сказал Борис. – Мысленно простились с тарелкой, они восприняли как сигнал. Они – не мы.

Против Казанского вокзала прохаживаются несколько женщин средних лет. Рассматривают проходящих призывно. Зазывно. Проститутки в царстве Всеобъемлющей морали? Минутами догнала одна.

– Не подумайте что. Мы сельским комнаты, койки сдаем. Подойти открыто заговорить опасно, как частное предпринимательство. На улице Солянке, знаете?

– Мы не подмосковные.

Хороша Маша женской зрелостью, не глупа. Нервозна.

Москва сонна как старуха в жаркий летний день. Квартира двухкомнатная, чисто. Бориса потянуло писать. Он не признает компьютерного творчества. Чувствителен к орудиям и механике письма. Карандаши De Sues и Inter City, можно египетские «Луксор». Главная загадка Люли, полагает он – источник вечной энергии. Привез тетради вычислений, гипотез, сомнений.

Деньги Петра Алексеевича закончились. Вик ищет работу компьютерщика подальше от науки, крупных проектов. По коричневой приписке не берут, на письма не отвечают. Маша, с утра протрезвев, сказала: – В шабашники иди. Приходящим по вызову. Можно налог не платить, но опасно. Рынок неявных услуг оказался не беден. Так он познакомился с Гретой. Вскрыл – почистил ее «Сони» и пригласил в кино. Столь не романтично. Гуляли по Москве. Виктор насторожен. Грета говорит о неизвестных событиях и людях. Пригласила в Музей – Колизей. Музей коллизий? – уточнил. – Ты с Луны упал. Круглый Музей – Колизей, а Москва третий Рим. Грета женщина из дешевого салона красоты.

– Противные клиентки, строят из себя, будто приехали в мерседесах. «Ах, милая Гретхен. Сделай маникюрчик». В школе меня любил мальчик, подарил стихи. «Грета, ты словно чайка в пене белой». Не помню.

Единственные стихи. Носила белые платья.

Пригласила Вика купаться на Клязьму. В купальне отдельные кабины, плавки надеть. Окно под крышей, топчан, шкаф – пенал. «За утраченные ценности администрация не отвечает». Грета стоит перед ним в маленьких трусиках.

– У тебя взгляд, будто видишь что – то вдали. Посмотри на меня.

– Ты моя единственная ценность.

Купались в озере. В безветрие полоскались паруса на яхтах удачливых людей.

Ночью Виктор был с Катей. Тогда в Кижах четверо суток лил дождь. Не выйти с турбазы. Но видна деревянная церковь, чуть наклонившаяся вправо. Поженились в Звездном городке. Семейная жизнь установилась тихая и заповедная. Прожили семь лет до предстартового рассвета. Я умер, меня нет.

Борис едет в Звездный городок. Пасмурно и моросит на Алее героев. Юрий Гагарин глядит настороженно с высокого постамента. Дальше открылся перед Борисом широкий транспарант.

«Экскурсия в Звездный городок. Увлекательный тур».

«Магазин космических сувениров». – Заверните полкило звездной пыли, – думал Борис.

«Центральный парк культуры имени Ю. Гагарина»

База подготовки космонавтов. Невнятный рев центрифуг.

«Полет на невесомости». – В невесомости, поправил Борис. – Русский язык теряет точность, приобретает грубоватость. Учительница младших классов требовала говорить» што» вместо что. Не чтокать. Солнце вместо сонце. Солнце родины моей.

«Он повернулся» вместо «развернулся». Разворачивается автомобиль.

«Посетите брифинг с космонавтом» – очередная афиша. Интересно, почем брифинг.

«Музей космонавтики. Мировой рекорд Сергея Крикалева 803 дня на космических станциях». Боря решил не отнимать рекорда. Ракета перемещалась в пространстве к Люли три с половиной земных года. Разуму человека чужды многомерность пространства и относительность времени. Пространство изгибалось во время.

В Центр подготовки космонавтов он не пошел. – Сохраните памятник Первому и Аллею славы. Уютные коттеджи оставьте себе. Более ничего не надо.

Виктор причалил на Поварской. Походил у шикарного подъезда космического Комитета. Ошибка. Джеймс Бонд с значительным и озабоченным лицом движется не глядя. Охранник наблюдал. Витя сделал еще полукруг и поднялся на крыльцо.

– По какому вопросу? – Ищу работу.

– Какая приписка? – Коричневая.

– Не советую. На кого из наших попадешь. Один завернет, другой забодает, полицию позовет.

Виктор обошел дом. Других дверей не было.

Маша напилась с вечера и встанет к полудню. Совещались в предчувствии неудачи. Слушая четкую речь штурмана, Боря решил предложить первую статью об энергии звезд Ameriken Sience. Рыхлый план у Вика есть. Привлечь Грету и ее зеленую приписку, Москва. Легенда для Греты: мы провинциальные умельцы с аппаратом варки яиц в невесомости. Обычное дело, везде отказ. Осатанели, чужие деньги вложены. Рвемся к большому начальству. Грета физиологически и эмоционально зависима. Вик убедит проникнуть в дом на Поварской.

Виктор привез десятилетний компьютер и принтер помоложе. Борис нарисовал для Греты космическую яйцеварку, помесь кофеварки и сковороды. Она уверилась. Простодушно обошла барьеры и оказалась на пороге службы персонала. Предложили компьютерный отдел. Она подумает. Нашла директорский кабинет и приоткрыв дверь оценила секретаршу. Лет сорока пяти, костюмчик прошлогодний. Сутулится, на любовницу шефа не тянет. Вот и он. Табличка» П. К. Куйбеда».

Этажом ниже она курила с молодыми женщинами. (Пришла наниматься в отдел маркетинга. Знать бы, о чем речь.) У вас платят лучше. Искренне заинтересовала смелыми взглядами на моду. Советы по макияжу на профессиональном уровне. Вяло спросила кто такой П. К. Куйбеда.

– Начальник всего.

– Моложавый коренастый?

– Очень пожилой, лысый.

– И телефон доверия для сотрудников?

– Примерно 70835. Точно.

Ждала в тихом начальственном коридоре. Прошел мужчина в лаковых туфлях. Вернулся. – Я могу вам чем-нибудь помочь? – Выпрыгни из окна, в отчаянии подумала Грета. Мужчина посмотрел на окно и ушел.

Прошла пожилая дама вся в папках документов.

– Вы к кому?

– Пимен Кириллович просил подождать. Почувствовала медный вкус во рту. Если выйдет секретарша, спрошу туалет и бегом.

Сенатор появился неожиданно. Свойство начальства появляться внезапно. От волнения назвав Павлом Кирилловичем, протянула конверт. Он кивнул, положил в карман и ушел.

Радистка Кэт.

Жизнь налаживалась, повеяло стабильностью. Борис ценит утреннюю тишину. Беспробудно спит Маша. Витя уехал на старом Ё – мобиле. Не включается задняя передача и при случае надо толкать. Борис в мыслях на притененной стороне Люли. Вошла довольно пьяная Маша и плюхнула широкий зад на его постель. Кровать качнулась. Он не терпит пьяных, особенно женщин. Потеряно утро. Схватил за руку, поднять. Маша отпихнула и встала на колени.

– Блядь я, сука отвратная. Наседка. Квартира казенная. Заманиваю мужиков нелегальных да сдаю квартальному надзирателю. И вокзальных торговок койками. Как же бабы меня били. – Боря поднял её и смотрел с отвращением.

– Моя приписка дальняя, где-то за Уралом. Квартальный говорит, привела двух, не сдаешь. Вышлю тебя.

– Когда придут?

Вечером или утром.

– Ночью?

– Нет, жильцов беспокоить.

Борис скопировал файлы вычислений. Из рукописей отобрал заметки о философии Космоса.

Виктор нашел городской пустырь. Остервенело размонтировал ссохшуюся резину грязного запасного колеса. Сложил завернутые в полиэтилен пакеты, тетради Бори. Небольшую коробку, украденную на Люли. Всего-то пластины А и В. При совмещении мощный источник энергии.

Думал о Грете. Нас привлекут за административное нарушение. Не смертельно. Нет нужды напрягать ее нашими заботами. Но позвонил. Иногда он решал одно, делал другое. Это другое решение со временем обращалось справедливым, полезным.

Утром пришли двое. Пили чай в комнате Маши. Вывели во двор к желтой «Газели – Лада». Привезли в бессмертное отделение номер пятьдесят на Дмитровке. В первом этаже комната окном в угол двора, за решеткой. Равнодушно обыскали. Вечером привезли в ДПД – Дом предварительного дознания. Камера, к счастью, на двоих. Охрана, обслуга все иностранцы узбеки и белорусы. Узбеки злы, белорусы приветливы. Не допрашивали и водили только показать врачу. Меж собой договорились до первого допроса нервы не жечь и о деле не говорить. Читать можно только библиотечное. Дамские романы в розовых обложках, детективы, газеты. Системный аналитик Боря взял пачку газет. Прояснилась суть нынешней власти. Её обильно смазанные шестеренки плохо вращались. Виктор снял с полки «Эволюцию человека» Чарльза Дарвина. Мрачноватый библиотекарь книгу не дал.

– Политическая литература и автор не наш. – Конфликтен, узколоб, службой недоволен – определил Виктор. Спорить не стал.

Чарльз Дарвин не старик с седой бородой и в цилиндре, как на старом даггеротипе. Он много путешествовал и едва не замерз в Патагонии. Испытал на паруснике «Бигль» жестокий шторм у берегов острова Пасхи. Как знать, может быть эволюция человека лишь политическая литература и библиотечный страж прав.

На шестой день их выпустили. За воротами ждала Грета. Плакала, целовала Вика. В ансамбле «диссидентка»: черное пончо, в меру дырявые джинсы, низкий каблук. Веки слегка задеты черным. Она звонила по телефону 7085. Сенатор об аресте не знал.

Вышли с ощущением физической нечистоты, затхлости. В трамвае номер девятнадцать пожилая женщина сказала Борису: – Вымылся бы, бомжина. Этого слова Борис еще не знал. На остановке Филевский парк вошел по видимости алкоголик, но трезвый. «Тверезый» – говорила мать Виктора. Перебрал три аккорда на гитаре, запел. Не живите дружбаны на воле/ Приезжайте на Дальний Восток/ Я живу без нужды и без горя/ Строю новый стране городок. / Люди прятали глаза. Активная тема освоения окраин не волновала. Никто ему не подал, только Грета. Положение диссидентки обязывало. Алкаш пристально смотрел на Виктора.

– Мадам, берегите себя. От него пахнет тюрьмой.

Ждали сенатора в придорожном кафе на Рублевке. Перед кафе деревянный настил. Бубнит музыка, одинокая пара танцует. Сидим под зеленым тентом «Шашлыки Гордеева». В последние три дня за нами слежка. Невидимое присутствие. Тайная встреча с сенатором.

Ровно в пять встала неподалеку белая машина. Выскочил охранник в черном костюме при галстуке. Издали видно сенатор очень стар. Высок, держит спину. Охранник пробежал в кафе, музыка рванулась, как порванная струна. Мужчина и женщина продолжали танцевать. Пимен Кириллович присел к столу и смотрел выжидательно. Борис и Виктор держали паузу. Сенатор поднял в небо костлявый палец.

– Ваша?

– Да. Называли «Тарой». Мы полагаем, её отозвали люлийцы. Если так, важнейший вывод: они сканируют Землю. Огромные затраты энергетического поля. Зачем?

– Из любопытства. Оно движет элитой мира.

Виктору не по нраву менторский тон. Хотя сенатор говорит просто.

– Элита категории А?

– Прямолинейно судите, Виктор Данилович. – Казаку сибирскому Владимиру Атласову мы обязаны Камчаткой. Крестьянин Ерофей Хабаров – Святинский прошел Амур, отделив нас от Китая.

Я мальчишкой помню, в день старта мир смолк. В день пятидесятилетия полета вас отпели в церквах и мечетях. Сенатор оперся о стол. Морщинистая кожа рук, сквозь загар тяжелые вены и коричневые пятна старости.

– Борис Федорович, зачем вы ездили в Звездный городок?

– Мы вернулись рассказать о величии нового разума. Земляне не одиноки в Космосе. Придут и к нам. Новое сознание изменит мир. Я надеялся увидеть единомышленников.

– Вы откровенны и патриотичны. Что делает вам честь. Я буду откровенен. Вы вернулись в неудачный мир. Уставший от войн аятолл. В нем катастрофически не хватает воды. В Европе растет движение «Личная ванна раз в десять дней». Россия держится на экспорте воды. Китай рвется к истокам Амура, Лены, Оби. Русских восточнее Екатеринбурга мало. Русские стекаются в центр и на юг. В анклавы Москва – Петербург, Черноземье, Ставрополье – Краснодарский край. Между ними деревеньки и пустоши. Не создавать же казацкие станицы в Нечерноземье. Спасение в системе приписки, столь ненавистной Виктору Даниловичу.

Мы живем бедно и тихо. Готовим космонавтов на Луну, президент Всеобъемлющий амбициозен. Не взрывайте вашу бомбу. Дайте России двадцать лет покоя.

– Мы не нужны вам живыми, сказал Борис.

– Доложу президенту.

Сопровождал Павел, молодой референт демократического вида. Быстрый ум и галантность основа карьеры. Оденет галстук и станет либералом. Боря спросил – как обращаться к президенту.

– По имени – отчеству. Лучше сударь.

Кабинет внушительный без излишеств. От стола поднялся небольшого роста крепкий человек. – Холерик, – определил Виктор. – В армии отслужил. Лет сорока пяти.

– Рад видеть на земле отечества. Вечером читал материалы экспедиции. До последнего радиосеанса с ракеты. Посмотрел пристально.

– Извините, Борис Федорович, вопрос из логики человеческих отношений. Какой женщине тогда, в последнюю минуту, вы объяснились в любви.

Из той жизни встало лето на Кавказе. С Актрисой. Её внимательное и напряженное лицо, когда до пляжа надо дойти по высеченной под скалой тропе. Сверху падает стена воды. Оступишься окунешься в холодные струи. Она уронила в водопад кольцо. Сейчас он понял: бросила, расставалась с нелюбимым мужем. Борис купил новое с зеленым изумрудом. Узнать бы, где похоронили.

Промолчал.

Как называется планета? – Референт заполнял паузу.

– Самоназвание Люли.

Ай люли – люли. У нас назовем по-русски, например «Планета Бурь».

– Сударь, атмосфера Люли неподвижна, они не знают бурь – нашелся Борис.

– Соседи по космосу, космическое братство народов?

– Работая с межпланетной связью «Глобаль» я насчитал шесть станций только в созвездии Парус, – Виктор.

– Сколько лет, или измерений в иных временных единицах скитались вы на Планете Бурь?

– Три люлийских года, сударь. Мы ориентировались по природным циклам планеты. – Борис вежлив.

– Вновь обрести родину через почти семьдесят земных… Я думаю о парадоксе времени и судьбе страны. Ее величии в веках.

– Тягостно жить вне Земли. Ее не видно из созвездия Паруса.

– Вы теоретик, – обратился президент к Борису. – Так что же Космос?

– Непостижимый хаос материи, пространства и времени.

– С вашего разрешения, сударь. О парадоксе времени, – сказал карьерный Павел. Президент кивнул.

– Эйнштейн в цепи доказательства теории относительности ошибся, косвенно разделив на ноль. Нашел русский ученый Лев Ландау, в середине двадцатого века. Большой был любитель женщин.

Президент развеселился. Виктора жгло осадить карьерного юношу. – Сударь, Эйнштейн не делил на ноль, но действительно умножил на единицу. Что тоже бессмысленно.

– И гений, парадоксов друг, – цитировал Павел.

– Жду вашей брошюры «Планета Бурь». Государство, армия, хозяйство, политика, транспорт, искусство, ЖКХ.

– Там нет государства, армии. Транспорта нет.

– Как же они передвигаются?

– Силой мысли.

– Это нам преждевременно. Хотя бы так: «На Планете Бурь гуманоиды строят государство Всеобщей морали. Капитализм канул в прошлое, оппозиции нет. Планетяне приветствуют жителей Руси». Издадим брошюру закрытым тиражом в пятьдесят экземпляров.

Мои впечатления. Обоим приписка категории В. Виллы на Канарах не предлагаю. Там много посторонних глаз. Прекрасен отдых на родине, на курортах Забайкалья.

Тем более, тарелку вы упустили.

– Ссылка, – понял Борис.

Павел сказал тихо, не размыкая губ «До следующего президента».