Текст книги "Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом. Том 1"

Ровно в семь у нас обычная ежедневная перекличка на той же площади. Ну, не совсем перекличка – просто курьер зачитывает фамилии тех, кого хочет в ближайшие три дня видеть американский консул, или тех, кому, например, отказано во въезде в Австралию. Там же мы обмениваемся новостями и слухами. Подошёл Манфредо и предлагает поехать в ресторан в горы – там готовят такую паленту!.. Звоню Ирке, чтоб «подтягивалась» к нам на площадь. Она трубку сняла, но по голосу понятно, что ещё не проснулась. Всего-то проспала девятнадцать часов! Обещала справиться за двадцать минут. Она вообще способна и не на такие подвиги, когда разговор заходит о ресторане и о поесть. Далее, как обычно, – сначала едем, потом заказываем, потом едим кто что заказал. Никто не поёт и не танцует. Не деруться, в любви не объясняются, про уважение к друг другу вообще ни слова! Становится скучно. Приходит мысль: «Неужели я никогда больше не смогу нормально отдохнуть в ресторане?». Мысль неправильная, но я же тогда не знал ещё, что наши на Брайтоне вытворяют в своих ресторанах: «Метрополь», «Интернациональ», «Распутин», «Гамбринус», «Одесса» и ещё в двух десятках русских ресторанов. Там заказать драку – дело трёх-пяти минут. Можно со стрельбой! Музыка орёт – говорить невозможно. Фирочки с Сарочками в танце размахивают бюстами и крутят тохосами так…. Это на Брайтоне, а здесь вообще тихо. Тихо поужинали и спустились с гор домой. Завтра всё повторится, но поедем в другой ресторан. Джино что-то про баранину говорил, значит завтра будем есть баранину.

С утра на следующий день решили поехать в Рим посмотреть на Колизей и другие римские достопримечательности. Ирка выспалась и дома сидеть не хотела. Поэтому смогла встать рано, мы не опоздали на электричку. Потом, уже в Риме, на метро поехали в центр. Не успели мы подойти к Колизею, как на меня набросилась толпа цыганят. Они кричали: «Папа, Папа!..» и пытались проникнуть во внутренние карманы моей одежды со всех сторон. Это у них такой отработан трюк. Ты же не можешь толкнуть или ударить ребёнка. А они, пока ты раздумываешь над своим положением, опустошают твои карманы. Полицейский невдалеке делает вид, ему проплачено за это, что ничего не видит. Я же не обращаю на эту пузатую мелочь никакого внимания. Мне про этот трюк уже рассказывали, и всё происходящее не было неожиданностью. Всё равно у меня и на мне ничего нет. Я все деньги и документы предусмотрительно спрятал в потайном кармане Иркиных джинсов. Отряхнувшись от цыганят, я догнал своих. Мы вошли в Колизей, который потряс и удивил. Наверное, с полчаса я стоял не двигаясь, пытаясь представить себе, как я восседаю в ложе и наблюдаю за боем легендарного Спартака с каким-нибудь эфиопом по имени Локомотив. Спартак с коротким мечом в правой руке, в левой шит. У эфиопа трезубец и сеть. Спартак побеждает, на то он и Спартак – чемпион! Я поднимаю палец вверх. Это означает, что не надо добивать Локомотива. Не люблю я крови. После Колизея никуда идти больше не хотелось. Ирке, правда, хотелось есть, а Лизе хотелось мороженого, с чем я согласился. Затем мы пошли в кафешку недалеко от Колизея.

Дни в Ладисполи текли своей чередой. В один из этих дней я поехал навестить моего приятеля в курортный маленький городок Санта Маринелла. Приятеля звали Саша. Он уже больше года сидел в ожидании разрешения на въезд в США. Что-то у него с ними не «сросталось», оттого и так долго. Ему удалось вывезти из союза много хороших картин. Продавая по одной иногда, он обеспечивал себе безбедное существование. Чтобы не ехать одному, предварительно позвонил Галкину, и он охотно присоединился ко мне. Без тусовки в Неттуно ему было скучно. И вот мы в Санта Маринелле. Саша рад встрече со мной и новому знакомству, поэтому сразу идём в бар отмечать эти два события. В ближний от его дома бар нас не пустили. Точнее, пустили меня и Галкина, а Сашку не пустили, потому что он уже там столько накуралесил… Уговоры не помогли. Пришлось искать другое заведение. Оказалось, что в Санта Маринелле нет такого бара, где бы он не «отметился» по полной. И кафе тоже нету, и ресторана… Но в один нас всё-таки пустили…. Напрасно они это сделали. Потому что, выпив по-нашему совсем немного, Саша попробовал тут же устроить драку с молодыми итальяхами за соседним столом, и вполне устроил. Но после короткой и не совсем по-русски рукопашной схватки (я не участвовал) его скрутили, сфотографировали на мгновенный Полароид с подбитым глазом и тут же повесили фотку около входной двери, где он, кстати, уже до этого висел. Просто давно не заходил, а они решили, что он, наконец, уехал, и они его фотку сняли. Галкина на всякий случай тоже сфотографировали.

Отчётливых воспоминаний о том, как мы добрались до Сашиного дома, у меня нет. Проснулся я от того, что услышал голоса. Мои друзья стояли у кровати, где я «отключился» пару часов назад, и один другому говорит:

– Ты этого мужика с усами, который тут развалился, знаешь?

– Похож на кого-то, а так не знаю… но где-то точно видел, – отвечает другой, с которым я продружил лет, наверное, семь-восемь.

– А, может, это ментяра за нами увязался? – предположил первый. – Я его сегодня видел в баре, откуда нас выгнали после драки.

– А что? – Запросто может быть мент, они все с усами ходят. И что будем делать?

– Предлагаю его заверуть в одеяло и подбросить в гараж к соседу пока не проснулся.

– Не, я и без него не больше трёх шагов сделать могу, а с ним завалюсь на пол сразу…

И вот в то время, когда они решали мою судьбу на ближайшее время, я окончательно протрезвел и проснулся. Но глаз не открывал и не шевелился до поры до времени. Я уже придумал, как их проучить, – этих алкашей, недобитых в баре. Только фразу никак не мог составить из известных мне слов. По-английски, конечно, я слов триста знал, а как иначе? Но английский к ситуации не подходил. По-итальянски знал только: ариведерче, бонжорно, рагацци, ва-бене, пронто и стронцо! И по-немецки: хэндэ хох, шнелле, швайн, ахтунг-ахтунг и ещё что-то типа нох айн маль, что означает «повторите ещё раз», гитлер капут! и фрау. Собравшись с мыслями, я резко подбросил себя на кровати и заорал: «Швайне кляйне майне стронцо пронто рагацци шнелле капут!!!». Сашка от неожиданности свалился с ног, а Серёга вдруг меня узнал и обрадовался:

– «А мы думали, мы тебя в баре в бою потеряли, а ты живой оказывается. Надо выпить!». – Мы посмотрели на Сашу, он хозяин, и у него должно быть. Тот вздохнул и посмотрел в сторону антресолей. Всё понятно – там «нычка». А как иначе? Захотелось, например, портвейну или «Божоле» поздно вечером или ночью, а в бар не пускают и вино – водочные магазины закрылись. Ну и что делать? Так что «нычка» решает все вопросы. Сегодня тоже решила, хотя и не просто это было. До «нычки» надо было добраться, преодолев трёхметровый подъём на антресоли…. Преодолели! С помощью хозяина я залез на плечи к Серёге, а оттуда подтянулся и залез вовнутрь, нашёл две бутылки, вернулся на плечи Серёги и уже без помощи соскользнул вниз. Без задержки отметили моё возвращение в строй и вскоре угомонились. Потом Сашка мне рассказал, почему он сам себе создал такие сложности. Дело в том, что выпить от скуки и одиночества хотелось часто, почти непрерывно, а так и алкоголиком можно стать. С другой стороны, вино в доме должно быть! – это аксиома, и это опасно для тех, кто не хочет становиться алкоголиком. Ну, и….? Решение оказалось простым – надо создать запас на высоте в труднодоступном месте, куда одному не залесть! Так в доме Саши появилась «нычка». Творческий человек, однако.

На следующий день мы гуляли по Санта Маринелле и знакомились с её жителями – такими же, как мы, эмигрантами из совка. После завтрака в кафешке на берегу моря, Саша повёл нас в дом, где жил с семьёй тоже Саша. Немного в изменённом виде его фамилия звучала как Слепин. Этот экземпляр русского эмигранта конца двадцатого века представлял из себя бывшего полковника спецназа каких-то войск, сильно пьющего, раздавшегося во все стороны и скучающего по настоящему делу. Когда нас ему представили, он немедленно приступил к обычному занятию – вербовке! У него как раз сейчас шёл набор в группу боевиков, которые по его тонкому замыслу, должны будут навести порядок на рынках Рима, Санта Маринеллы, Ладисполи и других эмигрантских городков. Потом, когда все наберутся опыта в «наведении порядка» и переедут в Бруклин в Америку, эта же банда будет наводить порядок на Брайтоне и окрестностях. Для убедительности полковник иногда резким движением хватал со стола серьёзный ножик и с силой метал его в деревянную дверь. Эффектно! Но не убедительно. Мы с Серёгой не завербовались, после чего потеряли для полковника всякий интерес. А полковник со временем добрался до Америки, поселился на Брайтоне и попытался его «наклонить», но вскоре погиб в неравном бою с местным криминалом.

Когда я вернулся из Санта Маринеллы, мы с Иркой затеяли путешествие по Италии. Нас собралось двадцать человек в автобусе. Мы поехали сначала на юг, где были Неаполь и Помпеи. Заодно заехали в городок Сорренто. Вы помните, чем известен Сорренто? Правильно – своими соррентийскими песнями! А ещё чем? Опять правильно – там родился, жил и пел Робертино Лоретти. Но тут меня и моих попутчиков ждал сюрприз. Экскурсовод, опытная и очень эрудированная женщина лет сорока пяти, проработавшая в туризме всю свою жизнь, а последние пять лет в Италии, по ходу рассказа о Сорренто неожиданно говорит следующее: «Не теряйте время на расспросы, в каком доме живёт Робертино Лоретти, в каком доме он родился, где поёт сейчас. Дело в том, что не было такого мальчика в Сорренто никогда!.. Вообще нигде не было!». И тут мне вспомнились и тот восторг, который Робертино вызывал во время своих гастролей по городам СССР, и эти бесконечные разговоры о том, откуда он и каким образом оказался в союзе. Ведь тогда попасть на гастроли в СССР из «западных» мог только крайне левый певец из США Дин Рид. Один раз приезжали израильтянки Сёстры Берри, мы тогда дружили с Израилем, а больше я никого не помню!? Зато помню, как дядя Ваня – муж моей тётки по маминой линии, тогда уже уволенный за ненадобностью из конторы под названием КГБ, – рассказывал, что на самом деле этот Робертино вовсе не итальяшка, а голосистый мальчик с Украины, где ему отлично «поставили» голос под руководством самого Гнатюка, после чего устроили вполне прибыльные гастроли с отчислением львиной части доходов в пользу министерства культуры СССР. Потом у мальчика сломался голос и он «стёрся». Вот такая история, на правдивости не настаиваю. Неаполь же произвёл… Помпеи тоже… умели отдыхать люди. После этого мы вернулись в Ладисполи, договорившись с экскурсоводом о следующей экскурсии через неделю.

Вот так и бежали денёчки, становившиеся всё теплее и теплее и приближавшие наш отъезд из Италии. Наконец, наступил день встречи с консулом США, задавшим всё те же вопросы и получившим всё те же ответы. Подпись, печать – въезд разрешён! Отъезд через день. Скромная отвальная без слёз. Боинг-747 компании Пан-Американ. Прощай Италия – я вернусь!..

Мягкая посадка в аэропорту Кеннеди, аплодисменты пилоту. Нас просят не торопиться, и мы, наверное, человек двадцать новеньких будущих америкосов, выходим из самолёта последними. Но не на паспортный контроль, у нас и паспортов-то нету, а проводят в зал, где мы заполняем иммиграционные формы и выслушиваем основные правила проживания в Америке. Их не много: «Не воруй, из пистолета не стреляй, особенно в полицейских. Если хулиган просит доллар – дай немедленно, а то зарежет. Ему надо очень, потому что он наркоман, и даже застрелить может. Так что лучше доллар отдать. У женщин спрашивать «сколько время и как пройти в поликлинику» не надо. Могут не так понять, а ты потом по судам замучаешься доказывать, что именно время тебя интересовало и поликлиника, а не её сверхвостребованная задница пятьдесят четвёртого размера. У них это называется страшным словосочетанием «секшл харразмент». Вообще, подальше от противоположного пола! Но, самое главное, на чём держится благополучие америки – платите вовремя налоги!». Вот с этими наставлениями нас и впустили в США с её неграми и толстожопыми негритянками, ковбоями и индейцами, идиотской игрой под названием бейсбол, которую мы с детства знали, как лапту. Огромными, пятьдесят сантиметров в длину, бутербродами, монстрами-автомобилями и невероятными небоскрёбами. Ну, здравствуй Америка – мечта всей моей жизни! Как я ждал встречи с тобой! Как я тебя люблю и готов любить всегда, несмотря на толстожопых и лапту! Волна эйфории, как и полгода назад в Австрии, опять захлестнула и долго не давала успокоить дыхание. А потом я увидел в толпе встречающих Маринку и Витьку и понял, что мы почти дома. Через полчаса мы действительно уже были в Бруклине, в Бенсонхёрсте на шестьдесят пятой улице. Завтра я поеду в Манхэттэн с Витькой и перезнакомлюсь совершенно случайно с группой «Кисс», увижу Статую свободы, Бродвей и Уолл стрит. Не пройдёт и недели, и я придумаю неплохой для начала бизнес, и начнётся…. А сегодня? – Сегодня я закончил своё путешествие из Питера в Бруклин.

Коста Рика, 03.01.15.

В Североморск

Мы росли вместе на крайнем севере за полярным кругом в Кувшинской Салме недалеко от Норвежской границы. Что означает название Кувшинская Салма, я так за всю жизнь и не выяснил. Все называли эту Салму просто – Кувшинка. Недалеко был Североморск, чуть подальше Мурманск. Наши отцы были моряками-пограничниками, но служили на разных кораблях. Я был на год старше, и в мои 6! лет этот пятилетний салажонок был мне совсем не интересен. Его звали Игорь. Поскольку я был старше, то и роли в наших детских играх всегда распределял я, то есть старший, или тот, кто был старше меня. Поэтому Игорь всегда был либо белогвардейцем, либо норвежским шпионом, а то и вообще немецким фашистом. В то время, как я был, наоборот, – красноармейцем, советским подводником, нашим пограничником! В будущем это дало свои плоды. Игорь, когда вырос, в попытке восстановить справедливость поступил в Подводное училище, чтобы потом стать советским подводником. Я же, устав ещё в детстве от этих героических ролей, свою жизнь видел сугубо гражданской. Если бы я только знал тогда, какую неоценимую услугу почти через сорок лет окажет мне этот салажонок, я бы уже тогда, в Кувшинке, пожизненно назначил его С. М. Будённым!

В разгаре была перестройка, 1988 год. Многие от неё уже устали, но крепились. Я же решил уехать в другую страну. Только ещё не решил, в какую. А пока два моих кооператива исправно несут очень неплохой доход, производя плавающее детское мыло. Насчёт МОИХ кооперативов я погорячился – нас было трое равных партнёров! Это были наши кооперативы. Так вот, мы сидим в нашей конторе на Свердловской набережной, обсуждаем вопрос увеличения объёма производства мыла. Секретарша звонит и говорит, что какой-то солидный из Москвы хочет поговорить. Ну хорошо. Пусть заходит. Действительно большой, солидный, по выправке – военный, поговорили. Но что-то мне показалось в нём знакомое, родное. Он тоже на меня смотрит не отрываясь. Вижу, включил на всю мощь весь объём памяти, пытаясь что-то в ней отыскать. Память раскалилась и дымится. Оба дымимся безрезультатно. Ну, как это обычно бывает, начинаем задавать друг другу вопросы типа: «А мы с вами не встречались на балу у Кукушкиных?». И вот так, отстёгивая назад год за годом, мы-таки добрались до Кувшинки!

Мы не виделись 31 год! Здорово! Мы стали часто встречаться, тем более, что с его женой Галькой мы, оказывается, были знакомы до этого. Она занимала главенствущее положение в их семье, и если воинское звание Игоря было капитан третьего ранга, то её статус в этой военно-морской части соответствовал званию Адмирала! И никак не меньше! Игорь не так давно уволился с подводной лодки и очень хотел куда-нибудь уехать. Тогда все хотели куда-нибудь уехать. Не важно куда – лишь бы отсюда! Но насовсем уезжали не все. Когда Игорь с Адмиральшей уехали, я был уверен, что как раз они – навсегда. И ошибся. Жизнь с ними проделала несколько опасных и затяжных кульбитов перед тем, как позволила уже не в полном составе осесть во Флориде. Навсегда ли? Время покажет. А тогда я буквально через три недели после их отъезда тоже летел в самолёте в Вену. С женой и очаровательной «платиновой» блондинкой – моей дочкой, которая в тот момент составляла почти весь смысл моей жизни. Прощай, СССР! Привет, «загнивающий»!

Следующая короткая встреча с Игорем была в Италии, где все мы бывшие СССРовцы ожидали своей дальнейшей участи. Игорь не задержался и очень скоро уехал в Америку. Я же просидел в Италии ещё почти полгода, подучил итальянский, проехал её вдоль и поперёк. Венеция, Рим, Флоренция, Неаполь и Помпеи – теперь это часть моей жизни, часть меня, если хотите. Я люблю их всех вместе и по отдельности! Я возвращаюсь туда при первой возможности и вернусь ещё не раз! А сейчас впереди была Америка и столица мира – НЬЮ-ЙОРК.

Я жил в Нью-Йорке уже три дня и ломал голову, как найти моих подводников, когда раздался звонок и они «всплыли» сами. Оказывается, они живут в Вирджиния Бич, штат Вирджиния. Игорь консультирует местных подводников, а Адмиральша им же преподаёт русский! Образцовая семья изменников родины! Мы договорились, что при первой возможности мы у них! Суета первых двух месяцев в новой стране, первичная адаптация – всё это немного отодвинуло встречу, но в конце концов мы собрались и поехали в Вирджинию.

Они снимали хороший дом недалеко от океана, и мы не придумали ничего лучше, чем пойти на пляж. Но понесло нас почему-то в ту его часть, где не хорошо, а точнее, – опасно! Там даже щит висел с надписью, мне тогда не доступной из-за слабого английского. Это потом я узнал, что там было написано: «Осторожно, опасное течение!». А тогда… Мы с Игорем – за пивом, девчонки загорать – купаться! Они перешли маленькую протоку и расположились на островке. Класс! Возвращаемся и уже издалека видим какую-то суету там где девчонки… и крики. Побежали, а там… Остров, на котором они расположились, почти полностью исчез, протока бурлит – им не перейти! Моё «платиновое» чудо испуганно ищет глазами папу, и я даже не взглянув, что происходит с женой, ныряю в протоку и плыву к дочурке. Течение действительно сумасшедшее, но плаваю я и сейчас как рыба. А 20 лет назад? – Ну о чём вы говорите! Кто ж меня утопит? Я же геленджикскую бухту с её течениями переплывал туда и обратно! Пока Игорь по очереди помогает переплыть протоку Адмиральше и моей, я сажаю Чудо на спину, она обнимает меня за шею, и мы поплыли. Почти сразу же она запаниковала, сжала мне горло. Хлебнув солёной воды, я задохнулся и пошёл ко дну. На вытянутых руках я удерживал голову дочки над водой… ещё раз хлебнул… ещё раз на дно, но дна уже не достал. Теперь паникую я. Понимаю, что мне не выплыть, со мной закончено, но спасать Чудо как-то надо?! И, совершив последнее неимоверное, невероятное усилие телом, в котором уже нет ни сил, ни кислорода, я выныриваю и ору: «ИГОООРЬ!!!». Ору так, что разговаривать потом смог только через два месяца, и опять на дно, в последний раз вытолкнув смысл моей жизни на поверхность! Позже Адмиральша сказала, что это был вопль тарзана. Его слышали в соседнем Норфолке. Этот вопль отчаяния отобрал последние силы. Каким образом я опять оказался на поверхности, до сих пор не понимаю, но я увидел моего друга с моей дочкой на руках, стоящего на берегу и озабоченно «прощупывающего» взглядом бурлящий поток. Он искал меня, чтобы спасти. Обессиленый, я выбрался сам. «Белогвардеец ты мой дорогой, спасибо! Я твой должник!» – надо было сказать ему, но тогда сил не было даже шевельнуться. Я лежал на песке взглядом в небо и думал о вечном, благодаря создателя. Когда я смог встать, мы тут же поехали домой, по дороге заехав в американский вино-водочный.

Дома после двух рюмок я, вымотанный до предела, рухнул на диван и заснул, превратившись в бессознательную органическую массу. Для Игоря всё происшедшее было лишь небольшим приключением, поэтому праздник продолжался, но без меня. А потом… Глубокой-глубокой ночью я чувствую, как этот неугомонный норвежский шпион меня настойчиво будит: «Дружище, вставай. Едем в Североморск!». Я решил, что ещё сплю и согласился поехать, перевернувшись на другой бок. Не тут-то было! Снова слышу, но в этот раз ещё более настойчиво: «Вставай, Лариска с подругой в Североморске ждут», – и стащил меня с постели. Я понял, что сопротивляться бесполезно. К тому же я был у Игоря в большом долгу. «Ну что ж… В Североморск, значит в Североморск!». – И мы поехали. Заехали сначала в банкомат. Куда ж к Лариске без денег! Игорь снял всю наличку мелкими купюрами. Потом мы долго искали в городе Вирджиния Бич тот перекрёсток, сделав левый поворот на котором, мы по прямой должны были попасть прямо в Североморск. В поисках перекрёстка прошёл, наверное, час или даже больше. Наконец, этот доблестный подводник выдохся и не выключая скорость съехал с дороги в придорожные кусты. Там мы и спали до тех пор, пока разъярённая Адмиральша нас не нашла! Оказывается, этот номер с Североморском вошёл у нашего С. М. Будённого в привычку ещё в Ленинграде. Ну не мог он без моря, без Северного Флота! Адмиральша спать, а он в СЕВЕРОМОРСК! Служить Родине. Через много лет он вернулся в свой Североморск, да там и остался навсегда!

Коста Рика, 13.11.14.