Текст книги "Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом. Том 1"

Тысяча дюжин

Может быть вы знаете, как заработать или просто достать денег? Как потом отдать? Не воруя. Не подставляясь под целый ворох статей о незаконных промыслах или запрещённых видах деятельности. Как? Да практически никак. Но мы с приятелем придумали вот что. В конце августа созревают луковицы тюльпанов. В Латвии. В Голландии выбор больше и созревают раньше, но кто ж тебя в Голландию пустит? В родную и братскую Болгарию с пятой попытки и то, если ты комсомолец и на доске почёта уже четвёртый квартал за перевыполнение плана по изготовлению никому не нужных винтиков с левосторонней резьбой или гаечек с правосторонней. В Латвии же в городке Вальмиера луковицы можно купить беспрепятственно любому, кто захочет. И ни один борец за сохранность социалистического имущества ничего тебе сделать не сможет. Нету луковиц тюльпанов в списке чего нельзя!

– Зачем везёшь? – спрашивает, например, остановивший твой «Запорожец» или «Москвич» старшина ГАИ Загоруйко. А ты ему в ответ:

– Люблю луковицы тюльпанов и всё тут! Как мороженое, как жену! – И нет больше вопросов у старшины Загоруйко! Вот если бы ты шесть тысяч луковиц репчатого вёз… Тогда конфискация, штраф, а то и суд. Потому что и дураку понятно – купил по дешёвке как второй сорт с государственного продуктового склада или даже украл. И везёшь теперь продавать в столицу по рублю штука. Спекулянт и враг народа, кулак недобитый, кровопийца! Товарищ Вышинский обычно просил у суда для таких подонков высшей меры социальной справедливости! В 37-м! Купить шесть тысяч луковиц различных сортов тюльпанов по пятнадцать копеек штука – это была первая часть генерального плана. Мы её легко выполнили. Когда тюльпаны вырастут к восьмому марта, они будут стоить в розницу по три рубля штука! Вы подсчитайте, подсчитайте – арифметика простая. А доказательством состоятельности нашего плана служили огромные каменные частные дома, покрывающие всю территорию городка Вальмиера. С гаражами, банями и лужайками. В них жили люди, выращивающие тюльпаны!

Вторая часть плана состояла в том, чтобы эти луковицы рассадить по ящикам и в погреб! А если нет погреба, то выкопать яму и в яму! Сверху листьями толстым слоем. Потом это всё само снежком прикроется. И ждать. Четыре месяца ждать. С этим мы тоже справились без особых усилий. Итак, два из четырёх пунктов плана выполнены! Мы на середине пути к богатству! ОБХССники с ума сойдут, когда увидят сколько мы заработали! Причём, честно! Поэтому фиг отберёшь! Я планировал сразу после 8 марта купить новую машину «Жигули-2106». Задроченный полудохлый «Москвич» уже так «достал»! Ещё хотел существенно обновить гардероб в соответствии с новым статусом – статусом «Владельца Шестёрки»! Приятель тоже хотел купить с выручки машину. У него её никогда ещё не было. Но подешевле, потому что даже при 100-процентной всхожести тюльпанов ему денег уже на дорогую «Шестёрку» не хватало. И на «Копейку» не хватало. Он, с успехом занимая то тут, то там, начал тратить пока ещё не «выросшие» деньги. Наступил февраль, а вместе с февралём наступила пора выкапывать! Выкопали быстро и без проблем. Потери оказались не настолько большими, чтобы я отказался от мечты о «шестёрке». Следующий этап – «взращивание» прошёл в энтузиазме и оптимизме. За месяц до этого я с позволения жены сдал самому себе комнату в нашей двухкомнатной квартире на комендантском и соорудил там оранжерею со стеллажами, автоматическим включением – выключением света и регулировкой температуры. Выкопанные ящики переехали из холодной ямы на тёщиной даче в тёплый климат кооперативной квартиры! Жена периодически раздражалась и твердила, что замуж выходила вовсе не за агронома. Иногда плакала. Приятелю-партнёру повезло меньше. Пока он был в трёхдневном запое с какими-то «ребятами с работы», она вызвала сантехников, и те за литр вытащили ящики с проросшими тюльпанами на улицу. Она так давно ждала этого момента! Она даже мечтала о чём-то подобном. Билл, друзья так его называли, так надоел ей бесконечными пьянками, девками и просто «красивыми выступлениями», что последнее время она жила мечтой о мести. Ему повезло! Ему вообще в жизни долго везло до определённого момента. На улице было +3, и погибнуть успела только половина проросших тюльпанов. Отступать ему в любом случае уже было некуда. Не думая больше о новеньком авто, а лишь о том, как же теперь он будет отдавать долги, Билл кинулся спасать оставшееся! Объяснение с женой он отложил на потом. Она же, совершив «акт возмездия» за бестолково и напрасно прожитую жизнь с этим обормотом, иначе она этого бизнесмена и не называла, покинула Ленинград и укрылась у мамы в посёлке Горы на Вуоксе.

А 23-го февраля, не совсем в «правильный» день для тюльпанов и цветов вообще, наш первенец появился на свет! Давно оправившись от совершённого женой, мой партнёр позвонил и сообщил, что у нас родился мальчик синего цвета с беленькими такими полосочками. Мечта превращалась в быль! Теперь надо было ехать на рынок и договариваться насчёт места для торговли тюльпанами. Третий этап закончился!

Уже не помню, какой это был день недели, но то, что было холодно, помню отчётливо. Мы на Сытном рынке. 8 марта вот-вот наступит, поголовье тюльпанов возрастает с каждым днём. Первый день торговли и первый проданный тюльпан! Первые полтора рубля за три! А ведь, бл. дь, собирались и договаривались продавать ну никак не дешевле, чем по два рубля штука и то только в крайнем случае, бл…дь! Стоило мне отойти на минуточку, как этот гад – Билл, не зря его жена наказала и бросила, этот обормот начал за бесценок скидывать товар. Причина крылась в том, что у него этот крайний случай наступил уже давно. Назанимав под залог в будущем выращенных и проданных тюльпанов несоответствующую его возможностям сумму, он должен был отдать сегодня хотя бы сто рублей, иначе… Трудно представить, что будет иначе. Ребята с завода, где Билл добывал тяжёлым трудом сменного электрика средства к существованию, повадками очень походили на бандюгов начала девяностых. Не надо было занимать! Я ему пятьсот раз говорил! Вон стоит у мясного прилавка с мордой, по-пролетарски испитой в куски. Подсчитывает, сколько мы напродавали. Что толку, что говорил. Теперь этого обормота надо было спасать, и я подключился к торговле. А тут такое… Вдоль цветочных рядов прямо на меня шёл научный руководитель коллектива талантливых бездельников, к которому я принадлежал в течение последних 3–4 лет. Словосочетания типа «талант и наука» не про меня. Мне больше подходило «идея и её воплощение» или «этот знает, как заработать пятьдесят рублей»! Формулировка в нашем случае не важна, а мне надо сваливать. Поздно! Заметил!

– Он же на больничном? – наверняка подумалось моему руководителю. – Или это не он? – Пока на его лице сомнения менялись на уверенность и обратно, я принял единственное правильное решение. Это решение в будущем не раз меня выручало. Выручило и сейчас.

– Да не я это, Евгений Михайлович! Проходите или может быть тюльпанчиков? – Это я ему мысленный посыл делаю. И прекрасный человек, огромная умница тут же поверил что это не я. И купил у меня с белой прожилочкой целых три тюльпана. Дорого! Для убедительности, что это не я, я продал их ему по два с половиной рубля штука, преподнеся заодно урок своему партнёру – обормоту! Я даже знаю, кому они предназначены были эти синие тюльпаны. Но не скажу. – Вот так, дорогой Евгений Михайлович, не поймать Вам Костю – Кирпича! (Садальский, «Место встречи изменить нельзя»). Ну не мог, никак не мог его ученик и ответственный работник сейчас стоять перед ним и, нагло улыбаясь, втюхивать ему эти синие тюльпаньчики, находясь на больничном. «Зря вчера с Авдеем третью открыли…», – подумалось Евгению Михайловичу. И он, расстроенный, ушёл.

А нам пришлось из-за этого Евгения Михайловича Сытный рынок поменять на Сенной. Наверняка он на следующий день с Лёвой и ещё с кем-нибудь из «учёных» моей группы, чтобы больше свидетелей было, поехал на рынок убедиться, что это не я! А потом наступил день 8 марта! Мы с утра на рынке. Желающих продать цветы, неважно какие – нарциссы, тюльпаны, ещё какие-то, оказалось больше, чем желающих купить. Причём на столько, что на моего партнёра было жалко смотреть. Перед ним открывалась грустная перспектива быть очень сильно побитым в этот праздник весны и цветов, когда все женщины мира, вдохновлённые Кларой Цеткин и взявшись за руки… Я же чувствовал себя значительно лучше. Мои расходы на всю эту цветочно-тюльпановую канитель мне вчера, 7 марта, удалось «отбить» и даже выйти немножечко вперёд. Про «Шестёрку» я уже не мечтал. Больше про то, как я задам отличный ремонт своей «Антилопе» – старенькому 408-му Москвичу. За 15 минут до закрытия рынка ко мне подошли местные цыгане и предложили наивыгоднейшую сделку. Они предлагали забрать всё оптом по 25 копеек штука. Я был не против, а обормот Билл к этому времени уже сидел в электричке на Приозерск. Ему надо было где-то отсидеться пока бандпролетарии остынут. И он решил припасть к коленям супруги, ещё не успевшей оформить развод. Так и закончилась эта веселейшая история. Читайте, господа, читайте больше и обязательно прочтите «Тысяча дюжин» Джека Лондона!

Коста Рика, 21.11.14.

Морской волк

Мы с другом поехали к нему на дачу в посёлок Горы, что на Вуоксе. От Приозерска два часа плыть на пассажирском катере типа «трамвайчик». Какие там места!.. Рыбалка, грибы, а купаться… Особенно когда жарко! Неповторимо и незабываемо! Правда, добираться в общей сложности часов пять. Когда-то в компании за столом я рассказал об этих местах. Они не поверили, решили сами посмотреть и больше не искали места, где построить загородный дом. Построили не дом, но Домище! Навсегда! С баней на полуроту, садом и огородом, чтобы не только самим, но и потомков приобщить к этой шишкинско – левитановской красоте. До сих пор меня при встрече благодарят, грибочками «оттуда» угощают, наливочкой из «тех» ягодок. И счастливые. Это те, кто в Пупышево – те несчастные, а эти счастливые! Мы же тогда и наловились, и насобирались. Тёща друга яблок два рюкзачка… Пришло время расставания с Левитаном. Народу на автобусной остановке – не протолкнуться. Перспектива ехать два часа, зажатым с четырёх сторон могучими горскими тётками и вкусно пахнущими портянками, резиной, дешёвой водкой, чесноком и луком одновременно горскими рыбаками, не прельщала ни меня, ни друга. И мы совершили непростительную ошибку, решив плыть! В воскресенье вечером! В Приозерск.

Ну и стоим на маленькой пристани, ждём катера. Народу немного. В основном не местные. Дачники. Видим издалека, как из-за изгиба реки (в этом месте Вуокса ненадолго превращается в реку, чтобы потом опять превратиться в озеро) выруливает, вихляя от берега к берегу, наш трамвайчик. На повороте его занесло и он, приложившись бортом об нависающую над водой полуповаленную иву и набирая ход, пошёл на нас, на причал! Уже не трамвайчик, а легендарный торпедный катер ладожской флотилии «Беспощадный»! Мы стояли где-то в середине очереди на посадку, и времени отскочить у нас хватило. Те же, кто были впереди, тем повезло меньше. От лобового удара форштевнем прямо в центр причал расщепился надвое. Народ попадал кто на доски причала, кто в воду. Там было неглубоко. Обошлось без трагедии, только очень сильно хотелось отпиз. ть шкипера. Всем хотелось, даже двум девочкам-первоклашкам с бантиками! Но сработала логика. «Если этого отпиз. ть, то кто за штурвал тогда? Нам же в Приозерск надо!.. Завтра на работу, на работу надо, надо на работу…», – гудели выжившие. Правильно! – Что такое жизнь, если завтра на работу? Не имеет никакой ценности! Работа имеет, жизнь – нет! А надо было этого Магеллана хотя бы отбуцкать, вымочить в Вуоксе и ещё раз отбуцкать, и никуда сегодня уже не плыть! Тогда бы не было этого трагикомического продолжения, едва не закончившегося настоящей трагедией! (И, кстати, а что это за слово такое – отбуцкать? Звучит увесисто!).

Магеллана бить не стали, но в речке вымочили хорошо. Настояли те, кто в воду попадал и еще не высох. Казалось, что ещё чуть-чуть и он протрезвеет, и мы поплывём, а он всё не трезвел, падла, и не трезвел. Я вызвался произвести досмотр в шкиперской рубке и там ну конечно же «у него с собой было»! А как же – ведь воскресенье! Трезвый шкипер в воскресенье – нонсенс! Особенно в Краснознамённой ордена Октябрьской и т. д. Ладожской флотилии. Абсолютный нонсенс! Те, кто сейчас в автобусе на кочках подпрыгивал, вдыхая специфические ароматы родины, те знали про шкипера и его пагубное воскресное пристрастие. Говорили, что он по будням ни-ни! Но они никому об этом не сказали, иначе сами в автобус могли не попасть. А мы не знали и вот! Шкипер, сука, курица мокрая, морда пропитая. «Что делать-то будем?» – вопрошал народ. Протестировали. Вроде качается не сильно, куда плыть знает – закалённый морской волчара! Лоция на месте. «Кин Дза Дза» помните?…. «Да можно!» – сказало большинство, которому завтра на работу, и мы пустили этого морехода к штурвалу. Комедия ошибок!

В этот раз миновав и не задев иву, с трудом вписываясь в форватер, мы уже были почти что на «большой воде», когда «сработала хреновина!» из «Кин Дза Дза»! – Наш Титаник протаранил подводный камень! Не сильно, и многим показалось, что безнаказанно, но уже буквально через десять минут лайнер начал зарываться носом в воду. Дверь в рубку была заперта изнутри, шкипер спал… Мы шли на автопилоте.

Немного о себе. Я потомственный моряк. Мой отец в молодости командовал крейсером и в звании капраз вышел на пенсию совсем молодым. В описываемый момент он «таскал» по Финскому заливу речные танкера в Финляндию, чем и прирабатывал к пенсии. Я, его сын, закончил институт с военно-морской кафедрой и с гордостью носил звание старшего морского лейтенанта в запасе. Как истинный потомственный моряк, я был решителен, беспощаден к врагам, бесстрашен и умел брать ответственность на себя. Впервые взглянув на плывущую и пока ещё ни о чём не подозревающую разношерстную публику, я пришёл к выводу, что управлять кораблём они не умеют никто! Но на всякий случай громко спросил. Поднялась паника… и я при поддержке друга и двух симпатичных девчонок-студенток был вынужден взять командование эсминцем на себя! Старший механик нашелся сразу. Он работал кочегаром в бане в Приозерске и понимал, чем отличается манометр от бензонасоса, а местный ветеринар был владельцем своего собственного корабля с навесным мотором «Нептун» и тоже мог чем-то помочь. Первый мой приказ – всем на корму! – выполняли неохотно, до сих пор не до конца осознав, что ещё немного и мы превратимся в крейсер «Варяг» и пойдём ко дну! Механик высадил дверь в рубку и теперь вместе с ветеринаром пытался выполнить мой приказ-просьбу разобраться, как остановить движок и включить задний ход. Как спасти себя, людей и трамвайчик я уже придумал! Не даром посещал военно-морскую кафедру! Про подобную ситуацию там рассказывали. Нос корабля приподнялся, ребята разобрались с задним ходом. Я всматривался в горизонт. Народ притих, панику удалось в корне пресечь. Вдалеке был виден островок, и только одна мысль тревожила: «Доплывём ли?». Нос опять начал «клевать» и зарываться в Вуоксу. Нужно было разворачиваться. До острова оставалось 200 метров! Кочегар с ветеринаром справились с разворотом, я пытался справиться с пассажирами, плотно «упаковывая» их на самом краю кормы в противовес балласту, скопившемуся в носовой части маленького трюма трамвайчика. Механик включил «Полный назад!» пока винт из воды не вылез наружу! Через десять минут наша каравелла потерпела кораблекрушение, ударившись о прибрежные камни необитаемого острова.

Шкипер проснулся, но на берег с собой мы его не взяли, а первая же его попытка сойти самостоятельно для него закончилась плачевно. Жервы кораблекрушения женского пола столнули его обратно в воду со словами: «Ты капитан, тебе положено с корабля последним, вот и сиди там, придурок!». Недалеко проплывала лодочка с двумя рыбаками. Они нас заметили, всё поняли, и, молодцы, развернулись в сторону Приозерска! Через полтора часа нас эвакуировали на большую землю.

Мой отец-основатель морской династии – продолжал бороздить воды Финского залива еще лет десять, пока однажды не попал в ситуацию… В общем, дело было так. Небольшой танкер компании «Волгонефть» отошел от причала. На вахте помощник. Вахта отца ночью после финской границы, а пока надо поспать. Вдруг буквально через час после отшвартовки его будит помощник и взволнованно сообщает, что нос «зарылся» в залив. Отец на мостик. Ему, настоящему «морскому волку», сразу всё стало ясно. Впереди пробоина, на траверсе Зеленогорск, корабль тонет! Время на раздумья и согласования нет! «Лево руля, стоп машина, задний ход!», и так же, как его сын десять лет назад, выбрасывает танкер на прибрежные камни! Отец повторил подвиг сына! Это я так шучу!

Коста Рика, 18.11.14.

Поражение в финале

Лето 1976 года должно было стать моим последним летом в родном ЛЭТИ. Осенью я собирался уйти из института в любое другое место, где будут платить больше. Я как обычно собирался провести это лето на шабашке, но неожиданно получил предложение поехать в ГДР помощником командира интернационального студенческого отряда. Тогда эта должность называлась комиссар. Командиром был Юра Смирнов. Я согласился, но при единственном условии, что вторым помощником, то есть мастером отряда, поедет мой друг Игорь Ливкин, с которым мы каждое лето шабашили вместе. Поездка обещала быть интересной.

Смотря на фотографии, сохранившиеся с тех времён, я к сожалению, уже не могу вспомнить фамилии всех сорока парней и девчонок, которые были в отряде. Но основные, иногда очень яркие моменты этого лета, в памяти сохранились хорошо. Итак, мы на железнодорожном вокзале города Дрездена. Нас встречают, сажают в автобус и долго везут по Саксонии вдоль Эльбы на юг. Саксония настолько похожа своими ландшафтами на Швейцарию, что её так и называют Саксонская Швейцария. Где-то недалеко от городка Бадшандау рядом с Чешской границей автобус остановился. Нас выгрузили на полянке, уставленной палатками. Вот здесь и расположился лагерь, в котором будут жить, веселиться и дружить сто пятьдесят студентов со всего мира: голландцы, англичане, поляки, болгары, немцы и мы – русские. Правда, англичане и голландцы пробыли с нами не больше трёх дней. Им работать не хотелось, да и зачем? Они, конечно, больше для экзотики съездили с нами на старую, полуразрушенную ещё со времён второй мировой, узкоколейку в горах, которую мы по чьему-то замыслу должны были отремонтировать. Узкоколейка проходила через мостик над пропастью и тут же ныряла в туннель. Потом опять мостик, и опять туннель. Представляете, какая красота!? В общем, ребята с запада нафотографировались с нами, с инструментами и шпалами в обнимку; мы организовали небольшой сабантуй у костра. Попили – поели, попробовали спеть что знали, и только потом «загнивающая» молодёжь уехала. А для социалистических немцев и братьев славян эта работа на ближайший месяц становилась главным делом. Для нас, русских, особенно. Мы должны были развернуть социалистическое соревнование и победить в нём. Организовать борьбу с отстающими и проявлениями буржуазного образа жизни. Под буржуазным образом жизни подразумевалось в первую очередь чрезмерное употребление шнапса и пива, посещение ресторанов и магазинов модной одежды. Насчёт шнапса они зря волновались, редкостная гадость. Мы его не пили. У нас с Юркой и Игорем в распоряжении были сорок поллитровок «Столичной»! Тогда разрешали при пересечении государственной границы провозить пол-литра водки, баночку чёрной икры и две баночки красной на человека. А нас было сорок, и водку с икрой мы отобрали у всех сразу после границы. Водку, чтобы соблазна не было «сухой закон» нарушать, а икру на представительские мероприятия.

Лагерь находился в очень живописном месте на поляне, окружённой черешневыми деревьями, на которых росла жёлторозовая настоящая черешня в зрелую сливу размером. Не успев выгрузиться и поселиться в палатках, половина нашего отряда повисла на ветвях черешни и не слезала, пока не вспухли животы. Местные что-то им говорили, как будто хотели о чём-то предупредить, но какое там… Да и немецкого языка мы не знали. А через час начались осложнения. Половина отряда – любителей немытой черешни – надолго оккупировала многоместные сантехнические узлы. Узлы справились только к вечеру, когда уже стемнело. Ужин принёс большое разочарование. Вместо привычных гречневой каши или макарон нам разложили по тарелкам разваренный сладковатый горох. И на завтрак тоже горох, и на обед! Зато много. Картошку дали только на третий день. Потом опять горох, и в конце концов к нему начали привыкать. Хорошо, что в палатках была хорошая вентиляция. Именно тогда, в первые дни пребывания в студенческом лагере, я обратил внимание на особенности немецкого юмора. Английский юмор, например, «вертится» вокруг недосказанной фразы и двусмысленной ситуации. Наш кондовый русский – вокруг бутылки, сколько вчера выпили и чего потом вытворяли. Немцы же просто обожают до бесконечности обсуждать и шутить на тему, как громко пукнул Ганс и как изящно в ответ ему ответила пулемётной очередью голубоглазая Гретта. Поэтому и горох.

Мимо лагеря проходила узкая дорога, ведущая в деревеньку на горе, у подножия которой как раз и находился наш лагерь. Ближе к вечеру к горе подъезжал старенький «Трабант». Автомобиль «Трабант» представлял из себя аналог советского «Запорожца» с той разницей, что у первого кузов был пластмассовый и в двигателе сидело семнадцать лошадиных сил, а в нашем металлическом супербогатырском чуде отечественного автомобилестроения этих сил было аж целых тридцать! Так вот из «Трабанта» вылезал немолодой немец-инженер с нашей стройки и жестами вперемешку с мимикой просил подтолкнуть пластмассовую коробку в гору. Самостоятельно «Трабант» этого сделать не мог. А нам всё равно туда. Там по вечерам нас ждал уютный деревенский ресторанчик, и мы весело затаскивали за собой и инженера, и его швейную машинку. На пороге ресторанчика каждого из нас встречал хозяин всегда и неизменно с маленькой рюмочкой шнапса и долькой солёного огурца. Это была бесплатная «затравка». Её выпивали хоть и гадость, потому что бесплатно, а после этого следовали одна за другой никак не меньше четырёх-пяти кружек отличного пива. Там же можно было вкусно поужинать тем, кто не хотел есть сладкий и шумный горох в столовой лагеря.

Жара стояла невыносимая. Мне даже казалось иногда, что в Казахстане с его пятьюдесятью градусами в тени было не так жарко. У второго помощника и моего друга Игоря сначала сгорел, а потом треснул пополам нос. Чтобы кончик носа не отвалился в прямом смысле, он по несколько раз в день склеивал две части обычным клеем БФ. Нос не отвалился, но маленький шрам остался на всю жизнь. В один из таких жарких дней мы не выдержали температуры и полезли освежиться в протекающую недалеко речушку, и были наказаны. В речушку стекали с полей остатки ядохимикатов, она была ими перенасыщена, и через пять минут после купания мы все покрылись красными пятнами. Никто не умер, но чесались долго и интенсивно, наверное, с неделю. Обычно после работы на узкоколейке мы всей группой шли в котельную, отапливающую окрестный посёлок. Там были пять или шесть душевых с горячей водой. В первую очередь мылись девчонки, мы после них, но ни разу нашему примеру не последовали ни немцы с немками, ни поляки с польками. Личная гигиена немецкой или польской девушки сводилась к чрезмерному применению всевозможных дезодорантов и пахучих мазилок. Горячий душ – раз в неделю, в баню – никогда! По этой причине секса с ними не хотелось. Двое наших, которые не были женаты, изголодавшись, отнеслись к проблеме наплевательски и опасностью пренебрегли, за что были наказаны противным трихомонозом, который в среде немецкой и польской молодёжи считался неприятностью ничуть не серьёзнее, чем обычный насморк. Игорю очень понравилась высокая немочка, он ей тоже. Он предложил ей «безопасную» любовь, чем оскорбил её, и она ему в любви отказала, то есть не дала. У неё даже мысли не появилось, что трихомоноз не входит в список подарков, которые заказала ему его жена Вера. А чтоб не было детей, она пользовалась другими контрацептивами, а не примитивными резиновыми. Её отказ спас моего друга Игоря! Жена, правда, позже с ним всё равно развелась, но не в этом и не в следующем году.

Последняя неделя упорных строительных работ заканчивалась. Мы уверенно шли к победе в социалистическом соревновании. Маленький паровозик впервые за последние сорок лет проехал по узкоколейке туда и обратно. Позади была увлекательная поездка в Лейпциг. Впереди были спортивные соревнования и поездка в Дрезден на студенческий слёт, где студенты ещё пятнадцати таких же, как наш, строительных отрядов должны были поспорить, кто лучше споёт и станцует. Танцевать мы не стали, но спели под гитару втроём – Игорь, я и Юрка лучше всех, в подтверждении чего у меня до сих пор хранится грамота. Первое место по настольному теннису выиграл Игорь – он переиграл меня в финале, гад, и получил премиальных девяносто марок. Мне дали сорок. Остальной спорт выиграли немцы. Они все как один быстро бегали и далеко прыгали. Потом ещё немного и, наконец, отвальная! Как ни странно, у нас всё ещё оставалось десять бутылок «Столичной». Мы накрыли стол в столовой, пригласили немного немцев, немного поляков и болгар. Болгар пригласили напрасно. Они сразу попытались выпить всю водку для скорости без закуски и очень обиделись, когда Юра сказал, что пить будем по команде после каждого тоста все вместе и с закуской! Когда кончилась наша водка, болгары принесли сливовицу, а поляки свою картофельную водку. Праздник продолжался до тех пор, пока сначала мы с болгарами не перепили поляков, а потом болгары дружно перепили нас.

Домой в Ленинград возвращались без энтузиазма. Игорь после отвальной, где он уронил и лицо, и достоинство выходца из ЛЭТИ, чувствовал себя откровенно плохо и требовал сочувствия; от стыда за проигранную болгарам пьянку он забрался на верхнюю полку в купе, замолчал и не спускался до самого Ленинграда. С Юркой и того хуже. От чрезмерного употребления коктейля из двух неоднородных типов водки и сливовицы у него образовался и тут же пошёл на выход здоровенный, как потом выяснилось, камень из почки. Он лёг на нижнюю полку того же купе прямо под Игорем, и на него было жалко смотреть. Прямо на Московском вокзале его забрала скорая и отвезла в больницу. Я не пострадал, но мне тоже было стыдно. С тех пор с болгарами не пью!

Коста Рика, 01.02.15.