Текст книги "Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом. Том 1"

Прокат

Речь в этом рассказе пойдёт не о сталепрокатном цехе имени двадцать второго съезда КПСС. Здесь всё проще. Я, то есть будущий Странник, ещё только готовился им стать. Позиция инженера на кафедре в ВУЗе, куда я попал по распределению и где провёл в бездельи и разгильдяйстве два года жизни, была не совсем то, чему бы я хотел посвятить ближайшие двадцать лет. Рядовой инженер – это не тот трамплин, оттолкнувшись от которого ты тут же превращаешься в любимца фортуны или просто свободного человека. Поэтому надо было менять позицию. Мысли, поиск и обширный круг знакомых привели к старому приятелю. Тот как раз пошёл на повышение и занял должность главного инженера в управлении с названием… можете смеяться, я сам уже почти сорок лет смеюсь… в управлении «Леноргнаучкомплектснабсбыт» на Васильевском острове. А освободил он должность начальника технического отдела в маленьком отделении этого судя по названию огромного управления, которое называлось «Прокат измерительной техники». Вот именно сюда и вместо себя, приятель и порекомендовал будущего Странника самому начальнику управления – Льву Львовичу Румянцеву и его заместителю – Рубену Арамовичу. Должность начальника технического отдела оказалась загадочной. В течение часа Лев Львович объяснял, что надо делать, из чего я понял, что главное – не опаздывать на работу и личным примером крепить дисциплину в отделе! Я чуть было сначала не отказался. Не опаздывать на работу – это было для меня что-то новое и пока неизведанное. Вдруг не справлюсь?! Потом я вспомнил про трамплин и согласился возглавить отдел. «Ух! Я вам всем покажу, как тут у меня опаздывать! Всем выговоры пораздаю! А за второе опаздание – с занесением! В отпуск все зимой пойдёте, как миленькие…», – такая моя позиция руководство устроила. Меня же очень устроила зарплата. Что-то среднее между зарплатой доцента и профессора. Так мы пришли к консенсусу! Правда, что делать кроме дисциплины, я так в тот пямятный день и не понял.

Утром я не опоздал, а пришёл на десять минут раньше! Надо было принимать отдел, знакомиться с сотрудниками и попробовать выяснить, что делать? Простоял пять минут на ветру около входной двери, вовнутрь не пускали, потому что я им был незнаком: «Откроемся в девять, тогда и зайдёте, как все». То, что с задней стороны девятиэтажного дома № 31 по улице Замшина есть служебный вход, я не додумался, поэтому первый рабочий день ознаменовался тем, что я замёрз и разозлился на тех, кто меня не пускал. В девять пустили, и тут я понял, почему вчера начальник управления призывал к борьбе с опазданиями. Не опоздал сегодня в техническом отделе только я один. Слава Мелихов – мой, как оказалось, давний знакомый, а теперь ещё и помощник, что выяснилось через пять минут, ворвался в помещение, запыхавшись, следом за мной. Но тридцать секунд опоздания часики ему уже отсчитали. Потом прибежали сразу четверо «девочек», я их буду с вами знакомить по мере повествования. Они приехали на одном автобусе, а тот, гад, еле плёлся, а они сами ни в чём абсолютно не виноваты! Неет! Договорились, что сегодня в последний раз виноват автобус, а с завтрашнего дня уже только они.

Предпоследней пришла Людочка, живущая в доме напротив. Ей бы на пятнадцать минут раньше приходить, а у неё через дорогу вовремя перейти получается не чаще раза в неделю. Но с ней особая история. Людочка – специалист по работе с клиентурой и по совместительству кассир, развозит по филиалам управления зарплату два раза в месяц, а когда прогрессивка, так и три раза. Работа рискованная, на улицах банды грабителей лютуют. Вот ей и делают поблажки типа пять минут – не опоздание! Но я всё равно должен с этим бороться. Не наказывать, а именно мирно и вежливо бороться. Так объяснял Лев Львович. Я же решил в свой первый рабочий не устраивать вместо знакомства показательные выступления по поводу дисциплины: «Ля-ля-ля… опаздывать нельзя, ля-ля… страна в едином порыве, а вы тут, ля-ля-ля., совсем стыд потеряли… но строгое слово я сказал: – С завтрашнего дня никаких опозданий!» – и сделал серьёзное лицо.

Рабочий день начался. Рубен Арамович представил меня отделу, дав очень положительные характеристики насчет моих методов борьбы за дисциплину в целом и с опозданиями в частности. Сказал, что с предыдущей работы я ушел, наведя образцовую дисциплину и исключив опоздания навсегда! Теперь вот перевёлся сюда, чтоб и здесь вас, куриц, научить не опаздывать. «Да хоть ремнём, Владимир Николаевич!», – повернулся он ко мне и подмигнул. Что ж, карт-бланш я получил неплохой от своего непосредственного…! Может быть когда-нибудь и воспользуюсь. И в это время входит… Нет! – Не входит, а «вплывает» Галина Михайловна!.. Оказалось, что у меня ещё есть сотрудники, а я думал, что уже все к десяти «подтянулись». Ошибался. Галина Михайловна, эффектная женщина, опережая вопрос Рубена А., спрашивает с требовательной ноткой в голосе: «Что здесь, собственно говоря, происходит, и кто этот юноша?» – это про меня. Мне показалось поначалу странным, я потом разобрался, что опаздавшая на час сотрудница, вместо того, чтобы оправдываться, сама начинает выпендриваться. Но факт! А Рубен А. начинает вместо: «Как вам не стыдно, вы опять опаздали…» рассказывать, что у нас тут представление нового начальника. Любите его и жалуйте. Да, ещё… и берегите! – Он, вроде бы, Льву Львовичу понравился… Этот ход неожиданного нападения Галина Михайловна, красивая женщина двадцати шести, всего-то на год постарше меня, использовала до меня часто, но со мной не «пролезало» и она потом бросила. Рубен А. закончил «выступление» и заперся в своём кабинете, а я решил побеседовать с девочками-сотрудницами по отдельности. Может удасться узнать, чем они тут занимаются в техническом отделе.

Пока я думал, с какой из сотрудниц с первой начать знакомиться, вошёл маленького роста старикашка, кивнул и направился в мой кабинет. Разделся и сел за стол, напротив моего. Оказалось, что и этот, глубоко опаздавший, тоже ещё один мой бесценный сотрудник – Будрик Франц Францевич. Он был давно на пенсии, ничего вокруг себя не понимал и всё путал. Галину Михайловну он звал Михайла Галиновна, а Надежду Павловну, например, Павла Надеждовна! Зато он был тестем какой-то горкомовской шишки и ему очень хотелось ходить на работу, потому что дома скучно и все надоели, включая шишку. Почему надо ходить на работу, если дома скучно? – это для меня ещё одна загадка, причём, пожизненная. Если скучно, можно ходить: в кино, театр, Эрмитаж, Русский музей, на рыбалку, в филармонию, в Москву съездить в конце концов и там поболтаться или по Золотому кольцу с пенсионерской, республиканского значения, скидкой! Можно много новых книжек прочесть и старых перечитать! Да мало ли чего ещё можно напридумывать, а им на работу ходить хочется. Вот что советская власть с людьми сделала! Ещё Франц Францевич был знаменит тем, что в блокадном Ленинграде смог организовать какое-то очень важное для фронта производство, стал директором этого предприятия и даже после войны ещё долго там директорствовал, не имея практически никакого образования. Что он делал в техническом отделе, Ф. Ф. Будрик объяснить не мог, как не мог не опаздывать на работу, что для меня стало вскоре ежедневной головной болью. «Почему ему можно опаздывать, а мне нельзя?» – я этот и подобные вопросы возненавидел уже тогда, но и сейчас я «завожусь», когда внуки начинают выяснять, почему у одного пролезает то, что у другого застряло.

Итак, после короткой, но исчерпывающей беседы, ничего не прояснившей, я прошу Будрика выйти из кабинета и остаюсь в нём со Славой Мелиховым, моим помощником, чтобы разобраться и понять. Поддерживая субординацию и обращаясь ко мне на «вы», Слава, закончивший тот же институт ЛЭТИ, что и я, сбивчиво рассказывает, чем он лично занимается в отделе. А вот чем занимается отдел в общем? – Нет, он об этом как-то не задумывался. Сам же может сбегать в гастроном, может толкнуть машину, что часто и делает, когда у Рубена Арамовича не заводится его «шестёрка», теперь может и моего «Москвича» толкать тоже. Может «сгонять» в управление и привезти какой-нибудь приказ сегодня, не дожидаясь завтрашнего курьера, разгрузить что-нибудь и погрузить, открыть форточку, закрыть форточку и поставить чайник. Главное же в его должности – это ходить на овощебазу, участвовать в демонстрациях, ленинском субботнике и сдавать кровь. Это «обязаловка», и никакой отдел или филиал никакого ведомства избежать этого не может. Слава был в этом отношении незаменим!.. Так, с этими двумя разобрался! Работники ценные!

Я решил пока не испытывать судьбу и с Галиной Михайловной не связываться. Вместо этого мне представлялось правильным поговорить с рядовыми и скромными молодыми женщинами. Одна из них, Люда, только не путайте с Людочкой – кассиршей, сама вызвалась первой на «ковёр». Она оказалась толковой и грамотной, а её работа заключалась в том, чтобы изучать приборы, выбирать лучшие на сегодня, определять потребность, сообщать начальнику, чтобы тот мог заказывать и покупать. Одновременно, она искала возможности избавиться от устаревших или просто не пользующихся спросом всяких электронных «игрушек». Но даже эта умница не смогла мне объяснить, чем занимается отдел в целом. Она? Да, – она изучает приборы и это всё! А вот отдел?..

Маленького роста, до тридцати, но вплотную к этому рубежу, простенькая, в первом поколении из областной деревеньки, Валя, была бухгалтером этой конторы по прокату приборов, для удобства прикреплённая к моему отделу. Так было удобно Рубену А. Я же в бухгалтерии ничего не понимал, а мне и не к чему. Всё что от меня требовалось – это, когда звонил Рубен А. и просил меня сообщить Вале, что ему нужны цифры по второму кварталу, например, так это ответить ему: «Сейчас передам вашу просьбу», передать, проконтролировать, чтоб не завтра, и на этом всё! Валя была добросовестным и ответственным бухгалтером, а поскольку числилась в моём отделе, то её хорошая работа приносила какие-то дивиденды лично мне, как начальнику, тоже. Закончив беседу с Валей, я так и не выяснил, для чего десять лет назад создавался технический отдел в прокате измерительной техники.

До меня только что «дошло», что я не помню имени одной моей сотрудницы. Она пришла незадолго до меня, и на момент нашего с ней первого разговора она ещё не разобралась в том, что вообще от неё требуется. Но сидела на своём рабочем месте тихо и молча, в отличие от поголовно болтивых остальных. Создавалось впечатление, что она очень занята, а чем? – знает кто-то выше. Рубен А. сказал, чтоб я её не трогал, вот я и не трогал. Только с опозданиями на работу терроризировал больше других. Ничего не делаешь, так хоть не опаздывай! И столик её я распорядился задвинуть в самый угол.

А потом пришла очередь Надежды! Надежды Павловны, как я всегда называл её на людях. Она зашла в кабинет, села, закинув одну красивую ногу на другую, не менее красивую, как-то странно взглянула на меня, и я «пропал». Начал фантазировать, размечтался и потерял покой… потом… Она тоже оказалась умницей и в будущем сделала хорошую карьеру в этом управлении, а затем и в Областном. А тогда Надя сидела напротив меня, улыбаясь белозубой улыбкой, дразня своими формами и рассказывая про планы, которые она составляет ежедневно по несколько штук:

– план роста производительности труда на завтра,

– план роста производительности труда на неделю вперёд,

– план стабилизации товарооборота,

– план роста прибыли,

– план достижения внеплановой прибыли в третьем квартале,

– тот же план, но нереально – рекордный, и в четвёртом квартале.

– тот же план, но за год…..

….и ещё сколько хочешь планов на любую тему. Надежда Павловна закончила ФИНЭК и её специальностью как раз и было составлять любые планы. Она их составляла, как рифмоплёт пишет четверостишья на темы от любви четвероногих по вторникам до полётов в космос на метле по пятницам. После разговора с Надеждой у меня стала складываться какая-то рабочая концепция. Что-то стало прощупываться. Одновременно с концепцией подкралось ощущение, что я собираюсь влюбиться в эту талантливую сочинительницу планов, что и произошло на самом деле, но чуть позже.

Галина Михайловна, так бессовестно опоздавшая утром на работу, оставалась на десерт. Немного подумав, я решил не откладывать беседу на завтра и пригласил её в кабинет. Она зашла и, опережая мои вопросы, предложила: «Давайте я вам сначала расскажу всё, что знаю, расскажу про наши маленькие секреты и большие тайны, а потом вы меня станете расспрашивать, идёт?». Мы беседовали до конца рабочего дня, но закончить не успели. Я предложил закончить в кафешке в трёх кварталах от работы, она охотно согласилась. Там мы просидели ещё, наверное, часа два, и картина маслом определённо получилась! Я теперь знал, что единственное, чем занималась Галя, мы быстро закончили с субординацией за пределами работы, поэтому Галя, – это издание Рекламного буклета о самом прогрессивном виде снабжения науки, то есть о Прокате приборов и оборудования. Этого буклета ждали давно. Ждали в Управлении и в Главке. В типографии что-то вечно ломалось или терялся макет, или ещё что-то, она находила, а они опять теряли, но буклет к концу третьего года моей деятельности у руля технического отдела всё-таки выпустили! Помимо буклета она была занята тем, что демонстрировала свою внешность гостям из Москвы, когда они приезжали к нам в Питер на совещания и на другие серьёзные тусовки. Это происходило достаточно часто, и в эти дни Галина Михайловна находилась рядом с очень большим замом Питерского Главснаба товарищем Нахапетовым, изображая из себя секретаря-референта! Настоящую свою секретаршу Нахапетов на тусовки не брал. Не «тянула» внешностью старушка, а её трудовой опыт на тусовке с шампанским энтузиазма толстопузым министерским работникам из самой Москвы не добавлял. Ещё Галя очень подробно, как могла, поведала мне, что они в отделе делали до меня, в каких отношениях Рубен А. с ней и другими девчонками. Оказалось, кстати, что лох полный, наш Рубен Арамыч. Такие куколки, а он ни с одной не «подружился» вообще ни разу! Даже на банкетах в Новый Год и Восьмое марта его ни с кем не видели, чтоб в кабинете запирался! Очень нравственный был или болел, или Нахапетова так боялся? Вот тут как раз мне и стало понятно, что надо в первую очередь самому-то делать! Ещё она рассказала, что отпуск у неё только летом. «И даже не пытайтесь предлагать другое, Владимир Николаевич, вам с этим не справиться…». На работу она приходила и будет приходить по произвольному расписанию, потому что так уже давно заведено. «И не вам с этим бороться. Я Румянцеву, а если чего, так и самому Нахапетову наклепаю, не сомневайтесь…».

Впоследствии мы с Галиной стали хорошими друзьями. Я познакомился и подружился с её мужем Серёгой, который заведывал складом автозапчастей на каком-то автопредприятии! Это было круто! Прощайте проблемы с крестовинами и шаровыми опорами, прокладками бензонасоса и тормозными колодками! Одно из преимуществ новой должности в действии – со мной теперь хотели дружить! Не только Серёга. Хотел дружить его напарник, хотели дружить заведующие различными лабораториями; им всё время и срочно были нужны приборы для каких-то исследований. Даже мой бывший завлаб Евгений Иванович с кафедры, где я инженерил два года и с которым постоянно цапался из-за опозданий и всякой ерунды, перешёл со мной на «вы» и «попрошайничал», ссылаясь на давнишние трудовые отношения. Но самым выдающимся достижением в этой области конечно же было личное знакомство с замначальника технического, как и у меня, отдела ГорГАИ. Им часто нужны были анализаторы выхлопных газов, а у меня они были! И было бы неправильно этим не воспользоваться в личных интересах.

Мне было двадцать пять лет, я начальник отдела. Я уже понял, чего от меня ждут, впереди карьера и положение. Система манила и как бы предлагала: «Становись одним из нас, у тебя получится!». Но уже через год или полтора мне стало скучно. Мама, которая так гордилась своим первенцем и всем рассказывала, какой у неё большой начальник Володенька, всё видела, всё понимала и грустила при мысли, что Володенька не хочет! Не хочет быть начальником управления и в Главке работать не хочет. Единственное, чего он хочет, это быть свободным!

А я, чтобы внести разнообразие в наскучившую работу, соблазнил секретаршу Рубена А., попутно и одну из своих куколок, не скажу какую. А то у них мужья знаете ли… и, заодно, пышногрудую красавицу Ларису из соседнего отдела. С Надеждой Павловной, в которую я влюбился, как только заступил на должность, ничего не вышло. На первой же вечеринке, вдохновлённый массандровским портвейном, я пошёл с ней на сближение, она двинулась встречным курсом и вдруг ни с того, ни с сего взяла и ляпнула, что её муж работает в ОБХСС… Я потерял к ней интерес мгновенно и навсегда. А как я только что восхищался её трюком! Она, проказница, ставила на свою упругую грудь фужер с вином или неважно с чем и, отклонившись немного назад, лёгким движением опрокидывала его прямо в свой ротик под аплодисменты и возгласы браво! Во мне, глядя на неё, всё бурлило, я даже на гитаре не мог… И на тебе – ОБХСС!

Потом я заболел. Нет, – не душой и не тоской. Я простудился, купаясь в холодной Неве, что-то там застудил и свалился в постель, как оказалось, надолго. В больнице полтора месяца не могли поставить диагноз и едва не уморили таблетками, заставляя принимать их по сорок восемь штук ежедневно. Случайно не уморили, но из больницы я вышел без печени – что от неё могло остаться после такой терапии? И с диагнозом полиартрит, при котором суставы почти не сгибались. Желание влиться в систему, которая меня едва не отправила на «тот свет», испарилось окончательно. Отгуляв очередной отпуск в Сочинском санатории, куда мне по болезни выделили профсоюзную путёвку, я написал заявление по собственному желанию. Как я и предполагал, четыре года назад возглавив отдел в Прокате измерительной техники, эта работа и особенно её заключительная часть помогли мне иначе взглянуть на жизнь. Горизонты расширились, пришло понимание сути вещей и происходящего. Я перестал суетиться по мелочам и научился строить правильные отношения с окружающими. В один из дней я проснулся и понял, точнее, почувствовал, что ещё немного и я стану Странником.

Коста Рика, 04.01.15.

Сын Фёдор

Был какой-то праздник. Пятилетнего Федю деть было некуда. Родители жены от него устали за прошлые выходные и попросили передышку. Мои родители были где-то в гостях и, следовательно, вариантов не было и здесь. Оставался Игорь, мой младший брат, которому в описываемый момент было шестнадцать лет. Федька любил своего дядю самозабвенно. Складывалось впечатление, что больше, чем маму и папу. Наверное, я также любил и своего дядю Юру, маминого брата. «Задобрить» Игоря можно было только материально, что мы и сделали, оставили ему Федю и отправились к кому-то что-то праздновать.

Праздник, как обычно, был бесконечным, и мы приехали за своим ребёнком, прямо скажем, поздно. Они ещё не спали, Федя был очень возбуждён и порывался заплакать. Брат Игорь прятал глаза и очень хотел, чтобы мы скорее уехали. Из сбивчивого рассказа Феди было ничего не понятно. «Разбор полётов» оставили на завтра. Завтра Федя рассказал, как они играли и что делали пока мы развлекались в гостях.

Как выяснилось, они ничего плохого не делали и в положеное время, наигравшись, улеглись спать каждый в своей комнате. Игорю не спалось и он решил ещё поиграть. Он стал громко кричать и звать на помощь: «Волки, волки, Федя, спаси! На меня напали волки! Спаси…». Волки – это было самое страшное, что только могло быть для нашего ребёнка. Он их никогда не видел, но боялся инстинктивно очень! Наверное, сказки виноваты или дедушка слишком часто использовал образ волка, как страшилку, чтоб не проказничал. И сейчас, весь напрягшись от страха, он решал для себя задачу: погибнуть, но спасти дядю, или спастись самому и оставить его волкам на съедение. А дядя продолжал истошно кричать, чтобы спасал… уже одну ногу волки съели! Федя не выдержал и с рёвом поспешил на помощь, решив выбрать первое – спасти Игоря, а самому погибнуть в волчьей пасти.

Всё это чистая правда. А он по-прежнему любит «спасённого» им дядю! Хотя дядя… как бы это помягче… Я бы ему сам тогда эту ногу… В общем, вы меня поняли.

Коста Рика, 29.01.15.