Текст книги "Американская трагедия в России"

– Какое еще письмо я должен писать?! Какая еще, к черту, гимнастика?

– О кей. Чуть-чуть время. Мы – американцы. Вот наши документы… Мы приехать из Америка для открывать в Россия американский общества трезвость для молодые люди. Для эта цель мы искать поддержка. Сначала мы приехать к великий русский непьющий писатель Лев Толстой, который нам отказать, потому что он должен пахать поле и продавать лошадь. Мистер Толстой посылать нас к другой русский писатель Александр Иванович Куприн. Но мистер Куприн подшутить над нами, он много пить водка с младший брат Ленька и писать фальшивый письма к русский народ. Тогда он посылать нас к вас, потому что вы есть один русский непьющий писатель, кроме Толстой, который занят. Вы есть последний шанс.

Чехов задумался. «С Куприным ясно. – думал он, – А вот Толстой-то почему отказался?.. Во всяком случае, если Толстой отказался, то и мне лезть не следует.»

– И почему же вам отказал Лев Николаевич? – Он побарабанил пальцами по столу.

– Толстой говорить очень странные вещи. Он говорить – чтобы не пить водка и виски – не надо собираться в общества трезвости, а если собираться в общества трезвости – то надо пить водка и виски.

– Ну и ну! – восхитился Чехов. – Какой ответ! Как вы говорите он сказал?

– Толстой говорить – чтобы люди собираться и пить водка и виски. А если не пить водка и виски, то они и не надо собираться.

– Ха-ха-ха! – Чехов снял с носа пенсне и протер стекла носовым платком.

– Не хотите ли молочка, господа? Парного?

Американцы отрицательно замотали головами.

– Не хотите? Как хотите. – Чехов отпил молока из крынки и снова задумался: «Толстой, значит, отказался… Да-а-а… Черт знает, что за общество… Подпишешь какую-нибудь мерзость – а потом все над тобой смеяться будут. Или хуже – назавтра счетец из ресторана принесут – дескать выпивал и закусывал, с вас сто рублей… Хорош бы я был! А Куприн-то странно, что не подписал. На него не похоже. Если бы подписал, вся Российская Империя за животы бы держалась.» – Чехов надел пенсне и откинулся на спинку стула.

– Давно из Америки, господа? – спросил он американцев.

– Йес. Уже много время.

– Соскучились по своим?

– Йес. Соскучились. Джек Виллис иметь в Аризона птицеферма. И сильно скучать по своим индюшкам.

– А что в Америке сейчас носят? – поинтересовался Чехов. – Все вот так ходят – в клетчатых брюках?

– Йес. В Америка теперь есть такая мода – слушать горячий американский джаз и надевать американские брюки в клетка.

– А девушки надевать сверху вот такие блузка с брошка вот здесь и во-о-от такая юбка с разрезом до сюда вот здесь.

– Ага. Мне это пригодится для моего рассказа «Человек из Сан-Франциско». Меня Бунин попросил за него написать. Он в один журнал обещал, а ему теперь не до этого. Жениться собрался. Они в Питере с Леонидом Андреевым барышню не поделили. Мне Иван ее фото прислал, у нее нос – во-о-от такой! – Чехов приставил к носу остро заточенный карандаш. – А в Америке девушки красивые?

– Американские девушки самые лучшие в мире! Только очень толстые. Они кушать много хот догз.

– Ясно. Так и напишем. – Антон Павлович придвинул к себе листок бумаги и заскрипел пером. —« Джейн Форест была довольно толстая…»

Брюс Харпер покашлял.

– Как нам быть с наша проблема? – неуверенно спросил он. – Вы писать для нас письмо к русский народ?

– А? – Чехов оторвался от бумаги. – А я вам разве не сказал?.. Нет?.. Так я, господа, ничего писать не буду.

– Но по-че-му вы не писать?! – воскликнули хором американцы.

– А так. Не буду и все. И вообще, господа, уже поздно. – Чехов вытащил из жилетки часы на цепочке. – Ого! – Он поднялся из-за стола. – Мне спать пора. У меня – режим. Приятно было познакомиться.

Антон Павлович выпроводил американцев с террасы и закрыл за ними дверь.

« Тру-ля-ля … Действительно, пора ложиться.»– Он зевнул и потянулся.

Чехов вошел в спальню и не раздеваясь прилег на кровать. «Вот и день прошел … Ловко я их… Пускай едут к своим индюшкам гимнастику делать… Толстой молодец. Мудрый старик. Как это он им сказал? Если не пьешь – так нечего и собираться. А если собираешься – так пей. Каждая вещь должна употребляться по своему назначению … Вот и у меня для красоты ружье над кроватью висит, а из него стрелять следует. Завтра же надо будет пострелять.»

ЭПИЛОГ

Назавтра Антон Павлович Чехов проснулся раньше обычного. Он позавтракал и, прихватив ружье, отправился к морю стрелять в чаек.

Август 1994 года.