Текст книги "Убить и умереть"

Глава девятая

Иван, действительно, собирался позвонить Никитину и назначить ему последнюю встречу, на которой окончательно решить их запутанные отношения. Герасимов и Никитин оба угадали его намерение. Он хотел встретиться с генералом Никитиным и убить его. Что с ним случится после этого, Иван не знал, да это не особенно его интересовало… Что будет – то и будет!

Выполнение этого намерения задержала новая встреча, ненадолго изменившая планы Ивана на ближайшие дни. Отправившись после своего «театрального» дебюта к Павелецкому вокзалу, чтобы купить продуктов на неделю и забить ими холодильник, Иван вдруг совершенно неожиданно увидел в машине, стоящей у ресторана «Павелец» знакомое женское лицо. Женщина сама по себе была малопривлекательной и уже, пожалуй, староватой для всеобщего мужского внимания – как говорят, на любителя. Но Иван зацепился за нее взглядом и не мог отвести глаз, пока не вспомнил, где и при каких обстоятельствах он ее видел…

«Это же та стерва из рекламного агентства, которая наводнила Москву двойниками Крестного, – подумал Иван. – Мне еще удалось все-таки вывести ее из себя, хотя с меня несколько потов сошло, пока я этого добился. Непробиваемая, гадина!»

Иван почувствовал непреодолимое отвращение к ж этой наглой сучке, готовой за деньги, да нет, даже проще – за предполагаемую возможность их получить терпеть любое унижение…

Иван вспомнил, как он в «Метелице» лазил ей рукой под платье и ему вдруг показалось, что руки у него грязные до сих пор.

«Вот от кого нужно очистить Москву в первую очередь! – подумал он, – Она одна из тех, кто сделал мою жизнь в этом городе невыносимой. Это такие как она одним своим существованием заставляли меня убивать! Она, кажется все же испугалась тогда, в „Метелице“? Ну, что ж она испугалась не зря! Прошло ее время платить по счету.»

Иван решительно двинулся к машине, но его опередил какой-то длинный хлыщ в черной куртке, который торопливо выскочил из ресторана и, сев в машину, тронулся с места, увозя от Ивана эту продажную куклу.

Не отдавая себе отчет, что он делает и зачем, Иван поймал первую попавшуюся машину и показал водителю на «BMW», за рулем которой сидел хлыщ в черной куртке. Водитель сразу сказал, что преследование будет стоить на полтинник дороже, но Иван, не слушая, кивнул ему головой, не в силах оторвать взгляда от черной машины впереди.

Хлыщ вырулил на Варшавское шоссе и гнал машину без остановки в одном направлении. Мелькнул знакомый Ивану поворот к Котловке, где он взорвал блиндаж Пани, проехали метро «Варшавская», а «BMW» не сбавлял скорости. И только когда справа остался перекресток с Балаклавским проспектом, недалеко от которого располагалась станция метро «Чертановская», Иван сообразил что ехать-то они могут только в Чертаново, дальше уже и Москва кончается.

Машина свернула на улицу Красного Маяка и остановилась у метро «Пражская» на углу с Кировоградской. Иван расплатился со своим водителем и отпустил машину, поскольку женщина с хлыщом направились к дому, на углу и вошли во второй от угла подъезд…

Иван чуть ли не бегом рванулся за ними. С переполненными пакетами он производил впечатление обычного инженера, получившего, наконец, зарплату и затарившегося продуктами до следующей.

Вбежав в подъезд Иван успел услышать, как хлопнула дверь на одном из верхних этажей. Кажется, на третьем, а может быть и на четвертом.

«Вот черт неповоротливый! – ругнулся на себя Иван. – Потерял! Придумывай теперь, как узнать, в какую квартиру они направились.»

Впрочем, насчет придумывания различных вариантов добывания информации у Ивана никогда проблем не было. Ситуации возникали сами собой, сами собой и разрешались. Иван чаще всего импровизировал, действовал по вдохновению, и оно его редко подводило.

Он подошел к первой попавшейся двери на первом этаже и позвонил. Его долго разглядывали в глазок потом осторожный голос спросил:

– Тебе кого?

– Простите, ради Бога! Я подвез сейчас одну женщину, она в ваш дом вошла, а пакеты свои у меня в машине забыла. Лет сорока, наверное, симпатичная, блондинка крашеная, с ней еще мужчина был молодой, лет двадцати-двадцати пяти… Высокий такой, в черной куртке.

– А ну-ка, что там у тебя в пакетах-то лежит? – потребовал ответить голос из-за двери, которая так и не открылась.

– Да что? Продукты какие-то, кажется. Сыр, масло, колбаса. Вот, пиво, кажется… Хлеба буханка, больше сверху не видно…

– Ты, знаешь что, милок? Голову-то мне не морочь! – отрезал голос из-за двери. – У нас одна только блондинка лет сорока, которая с молодым крутит, Ленка из двенадцатой квартиры, но ты врешь, что ее подвозил. Не ее это пакеты! Не станет она пиво-то пить. Она все больше шампанское употребляет… Такая, прости Господи, шалярва! Но это не она. Она сама-то и не покупает продукты, ей на дом привозят… Так что, ты мне голову-то не морочь, а проваливай, пока я в милицию не позвонила…

Дальнейших угроз Иван слушать не стал, он и так узнал, что ему необходимо. Женщина живет в двенадцатой квартире и зовут ее Лена. Точно! Он вспомнил как звали стерву из рекламного агентства – Елена Вольдемаровна с какой-то немецкой фамилией. Иван тогда ее еще «Дворниковой» обозвал. Ну да, конечно, же – Хофман! Елена Вольдемаровна Хофман. Из рекламного агентства «Свежий ветер – новые горизонты!», занимавшегося политической рекламой.

Двенадцатая квартира оказалась на третьем этаже и Иван не раздумывая, нажал кнопку звонка. Никто не отозвался. Он позвонил еще раз. Результат тот же. Иван уже подумал было, что подозрительная и осторожная старушка с первого этажа ошиблась и назвала ему не тот номер квартиры, но прислушался и различил в квартире какие-то крики. Кто-то там определенно был. Иван побарабанил в дверь кулаком, позвонил еще. Крики внутри прекратились и раздались ругательства. Потом Иван отчетливо услышал, как кто-то торопливыми шагами подходит к входной двери.

Щелкнул замок и Иван увидел совершенно голого хлыща, который вел машину, стоящего перед ним с напрягшимся членом, с конца которого капала сперма.

– Ты, сука, мне весь кайф испортил! – сказал хлыщ и замахнулся на Ивана.

Иван легко уклонился и хлыщ по инерции последовавший за своим кулаком вылетел на лестничную площадку. Иван захлопнул за ним дверь и сказал:

– Если вы оставили ключи дома и захлопнули дверь, стучитесь в любую другую, вам везде будут рады. Особенно – в таком виде.

Хлыщ уже барабанил кулаками в дверь и матерился. Не обращая на него внимания, Иван прошел на кухню и поставил свои пакеты.

Потом он отрыл дверь в комнату и увидел лежащую на широком диване Елену Вольдемаровну Хофман в более чем откровенной позе.

Голова ее была запрокинута, рот приоткрыт, ноги широко раздвинуты и согнуты в коленях. Грудная клетка часто приподнималась, видно она не могла отдышаться от слишком бурного общения в постели с хлыщом, стук в дверь которого поменял тон и ритм. Вероятно, он принялся стучать в дверь голыми пятками.

– Ну что ты так долго ходишь? – томно спросила Елена Вольдемаровна, не открывая глаз. – Кого там еще черт принес? Опять Кот за деньгами приехал? Когда ты только наберешься смелости и пришьешь, наконец, эту жирную сволочь, которая высасывает из меня все деньги? А это деньги могли бы стать твоими…

– Вот так встреча! – воскликнул Иван. – Просто поражен вашим радушием. Женщины еще никогда не встречали меня с таким гостеприимством, как вы!

При звуках его голоса женщина сначала замерла, потом дернула головой, коротко взвизгнула и закрыла руками свои обвисшие груди, но ноги почему-то оставила раздвинутыми, словно забыла о них. Ее расширенное влагалище смотрело прямо на Ивана, словно держало его под прицелом, угрожало ему опасностью.

– Вы… вы… Терентьев? – пролепетала она, наконец. – Что вы сделали с Парамошей?

– Это с тем длинным идиотом, у которого с конца капало? – спросил Иван.

Она кивнула.

– Что с ним? Он жив?

Иван рассмеялся.

– Он так стремительно выскочил мимо меня в подъезд, что я не успел бы в него даже плюнуть, не то чтобы ударить! Вон, он, кстати, стучит, наверное, обратно просится. Надоело ему, наверное, соседок ваших развлекать своим видом. Да вы за нег не волнуйтесь, соседки вынесут ему какой-нибудь халатик, чтобы срам прикрыть…

Женщина смотрела на Ивана в недоумении, пытаясь понять, что происходит… Он не спешил, до конца не будучи уверен, что хочет ее убить.

– Не пускайте сюда этого Парамонова! – тихо попросила женщина, слегка всхлипнула и видя, что получается правдоподобно, расплакалась. – Он исковеркал всю мою жизнь! Он заставляет делать меня ужасные вещи! Он в ресторане загоняет меня под стол, чтобы я сосала его член. Он трахает меня когда хочет, где хочет и сколько хочет. А я даже слова не могу ему сказать! Он требует, чтобы я ходила, извините, без нижнего белья… Потому что не любит возиться, когда у него стоит. А стоит у него, по-моему, всегда, круглые сутки! Я… Я измучилась с ним…

Иван слушал, кивая головой. Она не могла никак понять его реакцию на свои слова.

– Эти люди… Они забрали у меня все! Деньги, мое рекламное агентство, эту квартиру, теперь я даже телом своим не могу распоряжаться… Это ужасно! Я пыталась покончить с собой! Но Парамонов избил меня и сказал, что так просто я от них не уйду! Помогите мне, прошу вас! Спасите меня от этих людей!

Она рыдала весьма натурально, но Иван не верил ни одному ее слову. Влагалище все еще держало его под прицелом и этому своему ощущению он доверял больше, чем словам лживой женщины.

– Прекратите истерику! – сказал он строго. – Обещаю вам, что скоро ваши мучения закончатся. Я же доктор. Мне попадались в моей практике самые различные заболевания, но чаще всего сейчас встречается именно ваш диагноз – неудовлетворение собственной жизнью. На ваше счастье, лекарство у меня с собой…

Он достал пистолет и показал его лежащей на постели женщине.

– Это аппарат для введения целительных ампул. Достаточно одной ампулы, чтобы все ваши мучения навсегда прекратились. Гарантия успеха лечения – сто процентов. Но это, конечно, только когда за дело берется опытный врач. Новичок и не профессионал могут сделать только хуже – усугубить болезнь и усилить ваши страдания. Но не волнуйтесь, вам повезло. Я врач очень высокой квалификации. Вылечил немало людей от той же самой мучительной болезни, от которой так страдаете вы сейчас.

– Доктор, – томно сказала женщина, – а не могли бы вы вылечить меня как-нибудь по-другому. Просто – изменить мою жизнь? Не могли бы вы убить этого ненавистного мне Парамошу, а вместе с ним и его хозяина, который носит кличку Кот, кстати очень похож на кота внешне, и считает себя хозяином над всеми, кто живет в Чертаново…

– Отчего же и нет? – сказал Иван. – Последнее желание пациента – закон для любого врача. Вы хотите, чтобы я убил этих людей? Пожалуйста, в этом нет никакой проблемы, но только после того, как я убью вас…

Женщина посмотрела на Ивана призывно и спросила низким голосом:

– Неужели вы нисколько меня не хотите? Я помню ваши руки! А вы? Вы помните мое тело? Тогда… Вечером… В ресторане?..

Она положила одну руку между ног и пальцами начала раздвигать свое влагалище еще шире, словно собираясь засосать туда Ивана…

– Вы помните?.. – шептала она призывно.

Иван облегченно вздохнул. Ничего более повлиявшего бы на его решение она даже и придумать не могла.

Знакомая уже волна отвращения передернула его плечи и заставила указательный палец правой руки нажать на курок. Он не целился, но пуля вошла между ее пальцев прямо в красное влажное отверстие, которое она так старательно демонстрировала Ивану.

Он успел заметить выражение ненависти и презрения на ее лице, прежде чем вторая пуля пробила ее высокий лоб без единой морщины…

Больше Иван на нее не смотрел. Елена Вольдемаровна Хофман перестала его интересовать, словно ее не было вовсе. Зато Иван вспомнил про хлыща, который все еще барабанил в дверь, но уже как-то редко и безнадежно… Замерз, наверное, бедолага!

«Хорошо, что напомнил о себе, – подумал Иван. – Я же обещал покойнице…»

Он тихо подошел к двери и резко ее распахнул. Первое, что он увидел, была покрасневшая от ударов задница, которой хлыщ редко, но увесисто ударял в дверь. Он качнулся в очередной раз и ввалился спиной в коридор. Иван расслышал, как за дверью в квартиру напротив раздался приглушенный смех, словно кто-то зажимал рот рукой…

Парамонов вскочил и хотел с размаху ударить Ивана по голове каким-то сапогом, подобранным им на полу. Но Иван присел и высокий Парамонов шлепнул сапогом по стене. Больше ему резвиться Иван не позволил. Сильно стукнув его локтем по почкам, он посмотрел, как медленно оседает тот на пол и сказал:

– Вызывай Кота. У меня есть поручение, которое касается его…

Иван сунул ему в руки сотовой телефон, подобранный на полу возле кровати и продемонстрировал пистолет, нацеленный Парамонову в живот…

Хлыщ набрал номер.

– Кот, – сказал он хриплым голосом. – Приезжай за деньгами. Тут ждет тебя один… Один человек. Какое-то поручение к тебе имеет… Да нет, серьезный человек, я этот вопрос не решу. Сам приезжай…

– Молодец, сказал ему Иван. – но больше ты мне не нужен… Вставай, иди в ванну. Я тебя сейчас буду убивать согласно предсмертной воле Елены Вольдемаровны Хофман, только что скончавшейся…

Парамонов смотрел на него растерянно и не вставал с пола…

– Как ты сказал? – переспросил он. – Повтори! Ленка умерла?

– Да! – подтвердил Иван. – Я ее только что застрелил. Перед смертью она просила застрелить тебя, что я сейчас и сделаю. Не могу же я отказать женщине… Да еще – в последнем желании!

Парамонов зарычал и попытался вскочить на ноги, но Иван ударом ноги в грудь снова повалил его на пол у входной двери.

– Я любил эту суку! – кричал Парамонов. – Она еблась, как кошка! Что ты наделал! Я не хочу, чтобы она умирала! Я ее люблю!

– Тогда у тебя остался один выход – умереть! Так поступали все влюбленные! – сказал ему Иван и выстрелил Парамонову в грудь, под левый сосок.

Тот некоторое время поскреб руками половик у двери и затих…

Иван сходил на кухню за своими пакетами и, перешагнув через труп Парамонова, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Он уже собрался спуститься в метро, как вдруг вспомнил, что остался еще Кот, которому звонил Парамонов и которого тоже предлагала убить Хофман.

«Ай-яй-яй, – сказал себе Иван. – Какой ты стал забывчивый. Сначала дело, пустяки – потом… С этим Котом надо разобраться».

Однако вновь подниматься в квартиру, где лежали два трупа, ему было лень и он решил подождать Кота у входа во двор. Другого пути не было и тот обязательно должен будет пройти мимо Ивана.

Иван оглянулся по сторонам, но ни одной лавочки поблизости не было видно. Ему пришлось присесть на бордюрный камень и пристроить рядом свои пакеты. Он обратил внимание, что пачка сливочного масла приняла бесформенный вид, наверное, масло порядком растаяло…

«Вот, тоже мне, сходил в магазин, – улыбнулся Иван. – Где же этот Кот проклятый? Сколько мне тут загорать, поджидая его?»

– Дяденька! – подошел к нему мальчуган лет четырех и сел рядом с Иваном на бордюрный камень. – А ты в войну умеешь играть?

– Умею! – серьезно кивнул ему Иван. – В войну я всегда очень хорошо играю. Всегда выигрываю. С кем бы ни играл. Неинтересно даже становится…

– Врешь! – убежденно сказал мальчуган. – У Васьки никто не выиграет. У него знаешь какой автомат? Как настоящий… Как начнет тарахтеть! А потом кричит: «Ты убитый! Слышал, как я стрелял?»

– А ты скажи ему: «Нет, не слышал!»

– Да-а! – протянул мальчишка. – А он знаешь, как по шее бьет!

– По шее и ты можешь научится бить, – рассудительно сказал Иван. – Убивать других легко научиться. Труднее научиться оставаться в живых…

– Опять врешь! – не согласился мальчишка. —Убивать труднее! Особенно больших!

– Нет ничего в этом трудного, – сказал ему Иван, заметив что к тротуару подъехал красный «мерседес» и из него вылез маленький плотный человек в такой же черной куртке, как у Парамонова. – Хочешь, я тебе это прямо сейчас докажу?

Мальчишки кивнул головой.

– Вон видишь, дядька идет. Он большой?

Пацан опять кивнул.

– Теперь смотри! – сказал Иван, и в руке его появился пистолет.

– Ого! – сказал мальчишка. – Как настоящий! Дай поиграть?

– Погоди-ка, – сказал Иван отодвигая пацана немного в сторону так, чтобы он не находился на одной линии между ним и Котом.

Подождав, когда Кот поравняется с ним, Иван коротко крикнул:

– Кот!

Тот подскочил и через мгновение уже отпрыгнул в сторону ворот. Еще мгновение, и он скрылся бы за углом, но этого мгновения Иван ему не дал. Пистолет в его руке вздрогнул и коротко рявкнул. Кот споткнулся и врезавшись головой в ворота, остался лежать неподвижно.

Пацан с уважением посмотрел на Ивана.

– Ну, видел? – спросил тот. – А ты говоришь – трудно!

Он поднялся и подхватил свои пакеты. Потом протянул руку пацану.

– Ну, прощай, мне пора. А Ваське так и скажи! Не слышу, как твой автомат стреляет и все тут! Пусть этот Васька утрется!

Иван спокойно направился к метро, хотя люди перед ним шарахались в стороны. Но он не обращал на них внимания. Он спустился по эскалатору и поспешил к вагону, остановившемуся рядом с ним.

Все вокруг него спешили. На Ивана перестали обращать внимание. Он затерялся в толпе москвичей, направлявшихся к центру столицы…

Глава десятая

Приехав домой и загрузив продукты в холодильник, Иван разлегся было перед телевизором, но ощутил вдруг легкое беспокойство, словно забыл сделать что-то важное и занимался весь день ничего не значащими пустяками.

«Я же так и не позвонил Никитину! —сообразил он наконец. – И чего это я связался с этой Хофман, с этой старой растрепанной мочалкой? меня же спокойно могли замести, когда я сидел у ее дома и ждал Кота! И потом тоже – в метро. Со мной творится что-то странное. Я забываю главное, а занимаюсь пустяками… Никитин! Вот что сейчас главное! Нужно срочно ему звонить…»

Иван снова вышел из дома, и отправился на Павелецкий вокзал. Он давно пришел к убеждению, что самое лучшее – звонить из телефонов-автоматов, если хочешь, чтобы тебя не засекли. Нужно только разговаривать коротко и по существу, не более трех минут. за три минуты эти олухи из ФСБ ни за что не развернут свои жирные задницы, и не успеют его накрыть.

Он набрал знакомый номер дежурного по главному управлению ФСБ и был очень удивлен, когда услышал голос Никитина, едва назвал его фамилию дежурному офицеру управления, снявшему трубку.

– Иван? – спросил Никитин. – Я давно уже жду твоего звонка.

– А чего ты ждешь от этого звонка, генерал? —спросил Иван.

Никитин рассмеялся.

– Чего может ждать старый человек, жизнь которого практически закончилась? – спросил он и сам ответил. – Только своих кредиторов. Тех, кому должен и тех, кто должен ему! Я привык платить по долгам, Ваня, и не люблю, когда остаются должны мне…

– Я вижу, у нас с тобой разные мнения, Никитин, по вопросу, кто кому должен и сколько, – сказал Иван. – Я хотел бы обсудить с тобой этот вопрос, но только – в личной беседе.

– А вот тут наши с тобой мнения совпадают! – опять рассмеялся Никитин. – У нас есть, оказывается, еще возможность договориться!

– Там видно будет, – неопределенно сказал в ответ Иван. – Смотря о чем ты собираешься со мной договариваться, генерал. У тебя есть предложения, где нам лучше встретиться? Так, чтобы никто не помешал нашему конфиденциальному разговору?

– Я мог бы предложить одно место, – осторожно сказал Никитин. – Не знаю, правда, понравится ли оно тебе… Десятиэтажное здание на Туполевской набережной, почти напротив Курского вокзала, чуть выше по течению Яузы, ближе к Елизаветинскому переулку. Да ты, собственно, сам сообразишь тут же, о чем идет речь, как только увидишь своими глазами… Какой этаж тебя устроит? Выбирай.

– Хорошо, – сказал Иван, секунду подумав. – Люблю последнее время смотреть на Москву свысока! Давай – на крыше. Только сразу предупреждаю – никаких сюрпризов. Приходишь один, без конвоя. Я проверю не поленюсь. Обманешь – твоим же ребятам хуже будет… И на хвост мне никого не надо сажать, только беготня лишняя, и свое время не трать, и мое уважай.

– Ладно, Ваня! Ладно! – заторопился Никитин. – Конечно, без конвоя, о чем разговор! но у меня есть встречное предложение. Встречаемся один на один и – без оружия… С голыми, так сказать, руками. Согласен?

«Без оружия? – подумал Иван. – Он что, спятил? Со мной идет на встречу – без оружия? Чудеса! Это что-то вроде самоубийства?»

– Идет! – ответил Иван. – на хрен оно мне сдалось против тебя, Никитин. Ты же знаешь, я тебя и голыми руками на части разорву…

– Знаю, Ваня, знаю. Не пугай меня. Я пуганый с детства…

– Ладно, как хочешь, – сказал Иван, взглянув на часы, три минуты разговора заканчивались, а звонить еще раз с другого телефона они не хотел. – Встречаемся через три часа на крыше твоей десятиэтажки. Все!

И повесив трубку, не спеша огляделся по сторонам. Все было спокойно. Иван облегченно вздохнул и поспешил к выходу из вокзала. Нужно было еще подготовиться к встрече с генералом.

Герасимов слышал весь разговор генерала Никитина с Иваном по параллельному телефону, сидя рядом с генералом в его кабинете.

Едва Иван положил трубку, Герасимов бросил взгляд на Никитина и, уловив движение его бровей, сорвался с места. Он торопился лично отправиться на Туполевскую набережную, чтобы самому положить оружие в тайник на крыше, который был уже готов.

На всякий случай, его ребята устроили тайники на каждом этаже, чтобы Иван мог свободно выбирать и ничего не заподозрил. А то ведь, генерал мог неожиданно передумать и отправить вкладывать оружие в тайник того же Коробова, а Генке приказать бы остаться, чтобы обсудить еще раз детали операции. тогда весь хитрый план Герасимова летел к чертовой матери.

Но генерал только грустно посмотрел ему вслед и промолчал.

Генка мчался на служебной машине к туполевской набережной и душа его пела от счастья. Наступают последние мгновения его подневольной службы. Еще три часа и события примут необратимый характер. Генка не сомневался в своем успехе, Его личный ангел-хранитель, если, конечно, таковой у него существовал, уверенно вел его к новой ступени в его карьере…

Он поднялся на крышу пустующего здания, которое еще совсем недавно было жилым домом и здесь рождались, развивались и заканчивались многочисленные житейские драмы, которыми полна частная московская жизнь. Кто-то кого-то любил, кто-то кого-то предавал, кто-то кого-то сживал со света… Прямо, как Генка сейчас. А теперь здесь произойдет и последняя драма, которую увидит это предназначенное к уничтожению старое здание…

Он примерился уже к двум трубам на крыше, но ни у одной из них не было подходящей дыры, куда бы можно было сунуть пистолет. Генка занервничал. До назначенного часа встречи оставалось уже только два с половиной часа, а кто его знает, когда этому Ивану Марьеву придет в голову сюда забраться. Может быть он и сейчас уже здесь?

Генка испуганно оглянулся по сторонам, но везде была только пустынная крыша, сделанная с небольшим наклоном для ската воды, а над ней – ясное и чистое московское небо, которое было свидетелем и не таких еще драм и трагедий этого города.

«Что такое, в сущности, жизнь человека? – рассуждал сам с собой Генка Герасимов, продолжая шарить по крыше в поисках тайника, про который он знал только, что тот устроен около вентиляционной трубы, выступающей над крышей примерно на два метра. – Случайно она дается, случайно забирается. Кем? Любым из нас же самих, кому это понадобится. Поэтому люди и убивают друг друга, что на бога, который должен координировать этот процесс перестали надеяться. Жди, когда бог приберет к рукам человека, который тебе жутко мешает, или надоел смертельно… Так можно и всю жизнь прождать. Нет, надо действовать самому и не ждать милостей ни от природы, ни от бога, если он, конечно, существует. Мне-то откуда знать!..»

Труб на крыше оказалось больше чем представлял себе Герасимов. Тайник он разыскал только около двадцатой по счету трубы, если считать по тому краю крыши, который выходил к Яузе.

Он вынул из кармана личное оружие генерала – старенький потертый «макаров» и вынул из него полный магазин с патронами.

– Вот так вот, товарищ генерал! – сказал он вслух. – Жизнь полна неожиданностей! И одна из них будет поджидать вас на этой крыше…

Сунув незаряженный пистолет в тайник, Герасимов зашвырнул магазин прямо в небо, достал телефон, набрал номер управления и сказал:

– Товарищ генерал, все готово. Инструмент на месте. Да именно там, где я вам показывал на плане. Двадцатая по горизонтали и…

Он посмотрел, далеко ли чердачная дверь.

– …и вторая, если смотреть прямо из двери с чердака. Я займу наблюдательный пункт на соседнем здании. Как договорились, в случае необходимости, с территории налогового управления вылетают два вертолета со снайперами. Им потребуется ровно полторы минуты чтобы добраться до вас и снять с крыши… Как только вы подадите сигнал, что Иван с вами встретился, подходы к зданию будут перекрыты «Белой стрелой»… Все продумано. Все под контролем. Теперь все зависит только от вас. От вашего умения и настроя. Удачи вам генерал! Все! Отбой.

Герасимов сунул телефон в карман и сладко потянулся… Жизнь казалась ему прекрасной и удивительной. Впереди маячили новые горизонты, новые дела и новые заботы. Прекрасные заботы – о новых дырках в погонах.

– Все выше, и выше, и выше… – пропел он, глядя в безукоризненно чистое небо над Москвой…

Генка повернулся в сторону чердачной двери, собираясь покинуть крышу и голос его осекся на второй строчке песни. Перед ним стоял Иван Марьев. Дуло его пистолета, смотрело Герасимову в грудь…

– Ты неплохо поешь, – сказал Иван. – Только песня какая-то грустная – о душе, покинувшей тело и взлетающей в небо…

Герасимов молчал, лихорадочно соображая, что делать в такой ситуации. Драться? Ну да, ему, никогда не отличавшемуся ни физической силой, ни успехами на ковре в спортивно-тренировочном комплексе МВД, драться с Иваном Марьевым, прошедшим чеченскую школу бойца-гладиатора. Стрелять? Но пистолет его в кобуре, а ствол Ивана нацелен прямо на него. Одно резкое движение… Нет уж, спасибо! Остается только – говорить! Запутать этого мрачного убийцу и заставить его сделать ошибку…

– Не стреляй! – сказал Генка. – Я пришел специально, чтобы встретиться с тобой раньше генерала… Это в твоих интересах, Иван. Я хотел сказать тебе…

– Ну? – спросил Иван. – Что же ты хотел мне сказать? Говори!

Генка лихорадочно искал в своем растерявшемся мозгу идею, которой можно было бы заинтересовать Ивана. Но в голову, кроме спрятанного незаряженного пистолета, ничего не приходило…

– Ты напрасно поверил Никитину! – выпалил, наконец, Герасимов. – Он хочет обмануть тебя! Он придет сюда, чтобы убить тебя!

– В чем же здесь обман, Герасимов? – спросил Иван. – Я сам пришел сюда, чтобы убить Никитина. Просто перед его смертью мне хотелось бы задать ему несколько вопросов… Только и всего.

– Он обманул тебя, что придет сюда безоружным! – сказал Герасимов. – На крыше есть тайник, в котором лежит пистолет с полным магазином… Генерал уже знает об этом тайнике…

– Было бы сумасшествием приходить на встречу со мной без пистолета, – сказал Иван. – Я ни на секунду не поверил вашему хитрому плану… Эх, Герасимов. Ко всем своим грехам ты прибавил еще и воровство! Думать-то нужно своей головой, а не красть чужие идеи. Это сработало один раз и только. Ты предполагал, что я забыл о том, как обманул Эдика Полянского? Как только Никитин сказал об этом здании, я сразу подумал, что вы его напичкаете оружием, словно завод Арсенал в Питере… Это же банально, Герасимов! Это банально и скучно, как любая банальность.

Иван грустно посмотрел на Генку. Того начала пробирать крупная дрожь, поскольку он понял, что стоит за этим взглядом…

– А ко всему прочему ты еще и лжец, Герасимов, – сказал Иван. Это, наверняка, была твоя идея. Никитин не стал бы надеяться на какие-то тайники. Он пришел бы с оружием и дрался бы со мной, как солдат с солдатом… У нас ведь с ним война, Герасимов! Понимаешь, что это значит для тебя? Ведь я международной конвенции о гуманном отношении к пленным не подписывал, да и в Организации Объединенных Наций не состою. А ты, Герасимов, – предатель.

– Нет! – быстро сказал Герасимов.

Он знал, хорошо знал отношение к предателям и генерала Никитина, которого всю жизнь жизнь мучило давнее предательство его друга Владимира Крестова, ставшего впоследствии Крестным, и самого Ивана… Получить ярлык предателя в их глазах означало только одно – смерть! А умирать очень не хотелось.

– Знаешь, Герасимов, – задумчиво сказал Иван, – Я не хотел больше никого убивать. После того, как я убил Крестного… Но, вот странное дело – люди сами напрашиваются на смерть.

– Не надо! Не надо! – закричал Герасимов, увидев, что Иван медленно поднимает пистолет выше, на уровень его головы.

«Все! – мелькнуло в голове у Генки. – Конец!»

Его тело как-то само извернулось перед Иваном в немыслимой акробатической фигуре и генка прыгнул не то – боком, не то – спиной за ближайшую к нему вентиляционную трубу. Иван выстрелил, но, видно, мысли его были заняты чем-то другим, и пуля лишь выбила кирпичную пыль из трубы, за которой скрылся Герасимов.

Он буквально вырвал из кобуры пистолет и наставил его на тот угол трубы, за которым остался Иван. Но никто не появлялся, не стрелял, не бросался на него…

Герасимов подождал минуты две, потом осторожно выглянул из-за трубы. У чердачной двери никого не было. Генка взялся рукой за свою воспаленную страхом голову. Его трясло от возбуждения.

«Что это было? – подумал он. – Глюки? С чего бы это? Перенервничал последние дни? Или это заразное, от Никитина подцепил. У того тоже крыша поехала… Да нет! Это был настоящий Иван и он хотел меня убить! Но если хотел, то посему не убил? Промахнулся, а потом испугался и убежал? Ну да! Марьев – испугался и убежал! Меня испугался! Да я, точно – придурок!»

Герасимову такой смешной показалась эта мысль, что он не удержался и расхохотался во все горло. Он катался по крыше, не в силах удержать смеха и ему стало даже страшновато от этого своего смеха. Наконец, он понемногу стал успокаиваться, только вздрагивал иногда и оглядывался по сторонам. Ивана ни рядом, ни в пределах видимости не было. Померещилось?

Генка, наконец, взял себя в руки, выставил вперед зажатый в обеих руках пистолет и начал обход крыши. Он заглядывал за каждую трубу, неожиданно оглядывался, пытаясь захватить врасплох того, кто мог прятаться за его спиной, но никого не было, кроме него, на крыше..

– Тьфу ты, черт! – сплюнул Герасимов, сунул пистолет в кобуру и достал сотовый телефон.