Текст книги "Беседа вечером у гардероба (сборник)"

Глеб все это жадно впитывал. У него даже руки тряслись. Он резко переменился: сделался тихим, послушным, стал сам стирать, готовить и все время твердил: «Ты ведь это делаешь ради меня, из-за того, что очень сильно меня любишь… Только из-за того, что я этого хочу, что прошу тебя об этом…»

«Да, милый…», – отвечала она ему и гладила по лысеющей уже голове.

Ей казалось, что он счастлив. Да и сама она, наверное, тоже. Жизнь у них стала интересной и в смысле сильных эмоций, и в смысле секса. Тоска и серость ушли из их дома.

Но однажды Глеб оказался по работе в центре города и в обед решил заскочить в ближайшее кафе.

Кафе в переулке было тихое, полупустое. Столики размещались в кабинках. Он сел в свободную, заказал рыбу и кофе. В соседней кабинке сидели, курили и о чем-то разговаривали две женщины.

Он напрягся: голос одной из них походил на голос его жены.

– Как я тебе завидую! – говорила одна женщина.

– Да было бы чему, – отвечала другая, с голосом, походил на голос его жены.

– Надюха, у тебя же свобода. И муж есть, и любовник. И все это не таясь, не скрывая.

– Да, свобода… свобода эта требует больших моральных жертв.

– А ты что, мужа любишь? Зачем же тогда изменяешь?

– Понимаешь, тут сразу не объяснишь…

Глеб втянул голову в плечи, чтобы его не узнали, но уши навострил. «Вот он, момент истины», – подумалось ему.

Но подруги почему-то перешли на шепот.

Он уже давно съел рыбу и кофе выпил, но все сидел.

Его жена, – а он уже был на сто процентов в этом уверен, – и ее подруга говорили то чуть громче, то совсем тихо.

До него долетали лишь обрывки фраз, из которых никак нельзя было понять о чем говорят женщины.

Поняв наконец, что их не пересидеть, решил сбегать отпроситься, а то его уже, наверное, заждались, вернуться и дослушать таки, о чем болтают подруги. Он сбегал, отпросился, но когда вернулся ни жены, ни ее подруги в кафе уже не было. Спросил официанта, но получил презрительный взгляд и ответ, что он, мол, не туда попал и не к тому обратился. Глеб засмущался и позорно ретировался.

Кстати, Глеб стал замечать, что с тех пор, как они с Надей стали играть в эти игры, он стал опасливым и нервным, не то что раньше. Стал чаще оглядываться и прислушиваться, словно надеялся увидеть что-то неожиданное или услышать что-то сокровенное.

Дома он все же решил взять жену «на понт»:

– Я слышал весь ваш разговор сегодня в кафе. Я сидел в соседней кабинке, – заявил он без обиняков.

Жена, как ему показалось, побледнела. Ему бы помолчать, а он понес и понес. А Надя сразу смекнула, что слышал-то он почти ничего, и сама перешла в атаку. А потом, рассказав, что завтра у нее свидание с новым другом, успокоила его. И приласкала.

А когда он направился спать, она позвонила подруге:

– Знаешь, Верка, мой сегодня подслушал нас в кафе.

– Да что ты! – испугалась подруга. – И что теперь будет?

– Да ничего. Мне, кажется, что главного он не слышал, а то бы…

Но договорить она не успела. На голову легла рука мужа.

– Кому звонишь?

Надя так испугалась, что не нашлась сразу, как ответить. Наконец по привычке выдавила:

– Новому другу…

Он взял из ее руки телефонную трубку и услышал в ней голос подруги. Та, не понимая, почему Надя молчит, кричала: «Алло, алло! Надька, где ты? Ничего не слышно!».

Глеб отдал жене трубку:

– Ты давай заканчивай с ним болтать. Лучше пойдем, расскажешь что-нибудь интересное. – И уже в дверях добавил: – Да, кстати… Передай привет своему новому другу. Да-да, привет от меня.

Надя, застывшая с трубкой в руке, спросила:

– Ты считаешь?..

– Да, я думаю, пришла пора.

Надо выйти замуж

На пятом курсе она неожиданно заметила, что все подруги, с которыми училась в институте, повыходили замуж.

И, оглянувшись вокруг, подумала:

– А что же я? Чем хуже?

В воскресенье вскочила поутру с общежитской койки и поехала домой. Родители жили в районе. Мама, приняв неожиданный приезд как что-то чрезвычайное, прямо с порога:

– Что случилось?

Нина расплакалась и, уткнувшись матери в плечо, со всхлипами рассказала, что все ее подруги вышли замуж. Осталась в одиночестве только она.

Мать перепугалась и стала кричать мужу:

– Федя, Федь! Нинку никто замуж не берет.

На что муж ответил:

– Наживется еще.

Взял удочки и ушел на рыбалку.

Нина легла на кровать и стала себе плакаться: «Что же я, такая несчастная, значит и, правда, никому не нужна? Может, я некрасивая?».

А мать сидела рядом и причитала:

– Родила тебя на отца похожую, вот никто и не берет. Родилась бы в меня, давно бы замужем была.

В семье ходила легенда, что мама в молодости была красавицей. И отбоя от желающих взять ее в жены просто не было. Но ей понравился тихий, скромный парень Федор. И поэтому она успокаивала дочь:

– Ничего, дочка, плохих разберут, тебе достанется самый лучший.

Нина не могла сказать, что у нее вообще не было парней.

С одним познакомилась на дискотеке, будучи уже на четвертом курсе. Но он, когда пошел ее провожать в общежитие, после нескольких поцелуев предложил ей себя сразу в постель. Она не то что обиделась, а просто не поняла предложения и, естественно, ни в постель, ни в комнату его не пустила.

Парень после этого случая всем говорил, что она дура ненормальная, вдобавок ломается, как девочка.

Второй парень учился на одном курсе в параллельной группе. Худенький, в очечках. Они с ним ходили в кино, гуляли, держась за руки, несколько раз целовались в подъездах. Один раз он проводил Нину до комнаты. Поцеловал и ушел. Как потом выяснилось, от Нины-то он ушел, а домой не добрался. По дороге из общежития его подобрала другая студентка. И уже не отпустила его до утра. На ней Нинин ухажер и женился.

И вот теперь она одна.

Скоро выпуск. И казалось, если немедленно не выйти замуж, то что-то потеряет в своей жизни. Навсегда.

Мать поохала, накормила дочь ухой из карасей, наказала быть посмелее и с новой кофточкой и модными джинсами отправила назад в институт – учиться и искать себе мужа.

И как всегда, на помощь пришла подруга.

У нее муж был военным. А у него – друг Олег, тоже военный.

Знакомство прошло успешно. И через неделю они подали заявление…

На свадьбе подруги ей шептали, что у нее муж очень даже ничего. Нина смотрела на него со стороны и думала: «Раз говорят, значит действительно ничего».

Первую брачную ночь они провели на частной квартире. Близости до свадьбы с женихом у Нины не было, и она настороженно воспринимала его откровенные поцелуи и поглаживания, пока не понимая, что же будет дальше. Муж для нее представлялся как один из тех, которые составляют вторую половину человечества, предназначенную руководить ими, женщинами. Есть мужчины, есть женщины. Так надо. Так устроен мир. Она знала, что после свадьбы мужчина и женщина начинают любить друг друга и в итоге у них появляется ребенок. Она много слышала рассказов, хороших и не хороших, чистых и грязных, о том сладостном удовольствии, которое происходит между мужчиной и женщиной. Но ни в первую брачную ночь, ни потом она ничего подобного не испытывала. И со временем решила, что в ее организме что-то не в порядке, поэтому она этих красочных эмоций не ощущает.

Муж каждый вечер, приходя с работы, ужинал, смотрел телевизор и тащил ее в кровать, дрожа при этом всем телом, непонятно от чего. Нина пыталась тоже показать страсть, как в кино, но почувствовать наслаждение не могла.

Часто они с мужем ходили в гости к подруге. И однажды Нина решилась поделиться с подругой сомнениями по поводу страстных объятий и ощущений, испытываемых во время этих объятий. Оказалось, что у подруги то же самое, что и у неё.

И обе они решили, что всё это враки, придуманные мужчинами, и упорно распространяемые дурами – бабами.

А потом у Нины родился сын.

Ребёнок быстро подчинил её своим потребностям, постоянно напоминая о себе криком. И так по очереди – то муж, то сын – не давали ей спать ночами. Один – нетерпеливыми ласками, другой – настойчивым плачем.

Нина пыталась хитрить.

Подолгу возилась на кухне, дожидаясь, что муж уснёт. Вроде бы он и засыпал. Но стоило ей прилечь – он тут как тут. Давай… О Боже!

Иногда, уделав всех – и мужа, и сына – она лежала с открытыми глазами и думала:

– Что за жизнь у женщин? В чём радость и счастье замужества, о котором все пишут и говорят? Неужели это большой обман? Для меня самая вольшая радость – уснуть спокойно, а самое большое счастье – просто высыпаться.

Несколько дней из жизни холостого человека

Холостяки – из огромного количества мужиков самые непонятные.

Что им не хватает, от чего бегут и к чему стремятся – для всех страшная загадка.

Именно таким человеком пришел к своему сорокадвухлетию Павел Николаевич Жильцов.

Вот так бы и прожил – вначале Паша, потом Павел, а затем и Павел Николаевич – всю свою жизнь холостяком, если бы в один из дождливых осенних вечеров не встретил случайно на улице насквозь промокшую, замерзающую девушку. Она как-то странно озиралась кругом на пустынной улице и, завидя Павла Николаевича, радостно, с явным облегчением бросилась к нему и воскликнула:

– Наконец-то я вас нашла!

И ему после этого оставалось только пригласить ее к себе просохнуть и обогреться.

Девушка, попав в его холостяцкую квартиру, необжитую и тоскливую, сразу изменилась. Из робкой, дрожащей и растерянной превратилась в быструю, уверенную красавицу.

Не слушая возражений, она сразу принялась за уборку квартиры и перестановку убогой Пашиной мебели. Через час квартиру невозможно было узнать: она блестела чистотой и напоминала уютное пристанище необычайно талантливого дизайнера.

А затем девушка совершила еще одно чудо: из малосъедобных, обычных продуктов, хранящихся среди кухонного инвентаря, приготовила великолепно сервированный и необычайно вкусный ужин.

Павел Николаевич разомлел от прекрасного ужина, уюта и очаровательной милой девушки. Он, никогда ранее не нарушавший железный принцип холостяка – не оставлять надолго в своем доме женщину – решил на этот раз его нарушить.

Но Ева – так звали девушку – и сама совсем не собиралась покидать одинокого холостяка. Павел Николаевич вначале от этого немного растерялся, затем решил, что утро вечера мудренее, и с удовольствием упал в нежные объятья.

А утром, открыв глаза, он никого рядом не увидел, и первой его мыслью было: «Обокрали».

Но он ошибся: его ждала чистая ванна, свежевыстиранное и отглаженное белье и, как вскоре обнаружилось, не менее аппетитный завтрак.

Весь день на работе Павел Николаевич решал для себя сложный вопрос. Девушка ему очень нравилась, если уже не больше. Правда, он ничего о ней не знал. Она была необычайно красива и обаятельна, но женитьба… ведь это что-то ужасное. Так и не примяв за весь день решения, он в очередной раз сдался:

«Поживем – увидим».

А Ева вела себя так, будто всю свою жизнь жила с Павлом Николаевичем: прекрасно вела его скромное хозяйство, готовила, стирала, прибиралась, обихаживала его самого. Для нее, казалось, не было выше счастья, чем постоянно угождать ему.

Не однажды он пытался выяснить, где она работает и чем вообще занимается в своей жизни. На это он получал откровенно удивленные ответы:

«Как, где работаю? У тебя, конечно. Как, чем занимаюсь? Украшаю и облегчаю тебе жизнь. И разве ты сам не хочешь этого?» Перед такой прямотой Павел Николаевич смущался и бормотал: «Да-да, конечно, всегда мечтал». И у него пропадала охота к дальнейшим расспросам. Ну, живет, никому не мешает, ничего плохого не делает, пусть и дальше живет.

Со временем Павел Николаевич стал появляться с ней на людях, чем, кстати, произвел сенсацию. В театрах, куда они тоже стали ходить, мужчины теперь не смотрели на сцену; акробатически выкручивая шеи, они пытались подольше задержать свои взгляды на очаровательной спутнице угрюмого Паши. А когда они садились в такси, водители пытались ездить, так сказать, вперед затылком.

Образовалось множество приятных знакомств, и даже руководящие люди стали приглашать Павла Николаевича на чай и в баньки.

Многие старались завести с ним дружбу.

Пошли первые гости. За Евой поволоклись мужчины, и это не укрылось от бдительного ока Павла Николаевича. Но Ева, однажды отправив в глубокий нокаут слишком настойчивого почитателя, навсегда потушила огонек ревности в душе своего хозяина.

Кстати, именно так она почти с самого начала звала Павла Николаевича, несмотря на его горячие и настойчивые протесты. И если не считать этих мелочей, можно сказать, что жизнь у Павла Николаевича вытекла из темной тоскливой заводи на светлую и прекрасную равнину любви и счастья.

Он уже несколько раз заговаривал о женитьбе, но Ева глядела на него удивленно и говорила что-то странное: ей, мол, это запрещено. На вопрос, кем же запрещено, отвечала, что не знает.

Надо сказать, что наш влюбленный, когда с его глаз немного опала пелена первой страсти, стал замечать за своей любимой совсем уж странные вещи.

Так, например, она почти ничего не ела, разве что по его настойчивой просьбе. Никогда не уставала, всегда была веселой и свежей. Не пользуясь парфюмами, постоянно источала тонкий аромат самых модных духов. А однажды он, проснувшись поутру, увидел Еву обнаженной у зеркала. Она расчесывала свои светлые кудри.

В этом для него не было ничего необычного, за исключением одной детали. В зеркальном отражении ее милого животика он не обнаружил… пупка.

Подумав, что это с зеркалом неладно, он нежно позвал ее. Ева повернулась и… Живот ее был гладок, пупок отсутствовал.

Потом он долго пытался выяснить у нее, куда он делся? Ева опять смотрела на него удивленными глазами и отвечала жалобно, что пупка у нее никогда не было и быть не могло. И что никто ее не рожал, что таких, как она, просто создают.

Как создают и кто – она не знает. А затем жалобно попросила не мучить ее больше. Если она его не устраивает, она уйдет, лишь бы он не волновался, не терзал себя и ее тоже.

Павел Николаевич, взбешенный всеми этими недомолвками и идиотскими загадками, в сердцах крикнул:

– Катись на все четыре стороны! Только ведьмы мне в доме не хватало!

Ева вмиг оделась, хлопнула дверью и исчезла.

Павел Николаевич еще походил немного по комнате, попыхтел, а затем, предположив, что Ева где-то во дворе пережидает его вспышку, оделся и не спеша вышел на улицу.

Улица и двор были пусты. Пустым был и этот день, и следующий, и эта педеля и все другие.

Ева пропала.

Эта единственная размолвка и исчезновение Евы так сильно скрутили Павла Николаевича, что он, враз постарев, стал еще угрюмее. Переживал, страшно переживал одинокий холостяк эту свою пропажу. Он искал Еву везде, где вообще можно найти человека или то, что от него иногда остается.

Наконец он понял, что потерял ее навсегда. Как он себя клял за ту утренюю сцену!

– Подумаешь, пупок. Люди без рук и ног живут, а ему, болвану, – при этом он имел в виду, конечно, только себя, – какой-то пупок понадобился.

Так он часто теперь разговаривал сам с собой, шатаясь по комнате из угла в угол.

Дни, прожитые с Евой, казались ему уже далекими и нереальными, и сама Ева, так вдруг возникшая из ниоткуда и так же внезапно исчезнувшая в никуда, казалась существом из какого-то другого мира. И только напоминания знакомых, да вещи, оставленные Евой, не давали ему усомниться, что все это было взаправду.

Вот так Павел Николаевич опять стал холостым.

Правда, осенними вечерами, когда идет холодный дождь, он надевает резиновые сапоги, берет зонт и тем же маршрутом, что и в начале былых недолгих, но счастливых дней, бредет по пустынной улице, мечтая опять встретить ту, которая радостно бросится к нему и воскликнет: «Наконец-то я тебя нашла!»

«Ева» – биологический робот;

Марка – домохозяйка для одиноких мужчин РСК-7683н,

Дата изготовления 2754 г-РХ

Корпорация – SONI-S-10

планета «Земля».

Путь

Вот иду я в темноте.

К цели.

Идти трудно – путь-то незнакомый. Никто до меня им не ходил.

Но я уверен, что идти надо. И только вперед, только прямо. Если не собьюсь с пути, там, впереди, должен быть свет. Так что это движение вслепую – осознанная необходимость.

И я иду.

Упорно. Твердо. Прямо.

Но вдруг ощущаю, что иду не один, что рядом кто-то пристроился. Тоже идут. Вроде как бы и вместе со мной, но в то же время где-то сбоку и сзади. Прислушиваются, как я иду. А иду я нормально. Прямо.

Но вдруг уперся во что-то. Потрогал руками – стена.

Сзади шепчут:

– Разбегись – и лбом. Пробьешь. Вон ты какой большой и сильный.

Мне приятно это слышать.

Разбежался и – тресь!

Чуть не помер.

Полежал немного, отошел.

Плюнул на этих советчиков и стал проход в стене искать.

Осторожно и не спеша.

Руками, не головой. И нашел.

Миновал стену и снова вперед. Попутчики – следом.

И вдруг они подняли меня на руки и понесли. Зачем, непонятно. Сил у меня полно. Ноги ходят. Но ехать – не идти.

Решил, пусть немного понесут.

Но вскоре чувствую: они там внизу что-то завозились, заворчали, что сел, мол, им на шею и поехал. Я обиделся: сами подняли, а я виноват. А когда хотел слезть с них, не дали. Только стало меня после этого мотать из стороны и сторону. Поволокли меня вначале вправо, потом влево. Опять вправо, а потом уж совсем влево, круто влево. Я забеспокоился: дороги ведь не знают, как бы с намеченного пути не сбились.

Плюнул на все протесты, спрыгнул.

Пошел сам.

Легко и быстро. Но слышу; опять попутчики догоняют.

Подбежали. Идут рядом.

Поддерживают меня под локотки, а некоторые даже подщекотывать стали. Это, значит, чтобы веселее идти было. И так расщекотали, что я остановился и давай смеяться, что было сил. И вот мы все стоим и хохочем и хохочем. Сам смеюсь, а чувствую – довольно.

С этим смехом так в темноте и останешься, никакого света не увидишь и до цели не дойдешь.

Собрал волю в комок, оборвал смех и – вперед. Но уже подустал.

Присел отдохнуть.

Вдруг чувствую – щиплет кто-то. Отмахнулся. Но опять щиплют. Потом тумака в бок получил, а когда приподнялся, то и пинка вслед.

Оказывается, это мои попутчики меня подгонять стали. Им, видишь ли, показалось, будто я медленно иду, не так быстро веду их к цели.

А кто их звал? Сами ко мне пристроились.

Тогда я собрал все свои силы и – бегом.

Но оказалось, напрасно. Они успели вцепиться в меня и повисли, как пиявки. И я, может, от усталости, а может, от невнимательности, споткнулся и упал.

Растянулся со всего маху.

Ногу сильно зашиб.

Но и мои непрошенные попутчики с перепугу отцепились от меня.

Иду, хромаю. Переживаю, что так получилось.

И вдруг вижу: впереди забрезжило.

Кое-кто из идущих рядом, завидя мерцание, тут же сорвался и вперед.

Но не все.

Многие остались со мной – помогать идти. А те, кто вперед умчались, скачками, скачками, дальше – больше, то вправо, то влево – пропали, сгинули куда-то с нашего пути.

А путь-то все ухабистее становится, ладно, хоть немного посветлело.

Но как ни осторожно шел, не угадал, в дерьмо вляпался. Видимо, те, что умчались вперед, перед тем, как окончательно метнуться в сторону и пропасть, нагадили нам напоследок.

Ну, да ничего. Меня уже этим не возьмешь.

Почистил ботинки – и к цели. Тем более, все светлее и светлее становится.

Чувствую, близок конец темного пути.

А может, этот конец – начало нового пути к новой цели?

Что ж, я не боюсь.

Все время в темноте шел – и дошел, а уж при ясном свете точно дойду.

Хотя и понимаю, что поначалу будет трудно: очень долго в темноте шел, как бы на свету не опозориться. Но это опять же не главное.

Главное – мрак позади, цель реальна и иду я к ней осознанно.

Сны на продажу

Когда меня спрашивают о перспективах кино в будущем, я отвечаю, что его нет.

Нет не в том плане, что кино не будет, кино будет, но оно будет не совсем то, каким мы его привыкли видеть. Хотя видеть мы будем все тоже – это картинки перед глазами и звуки перед ушами, но делаться кино будет иначе, совсем не так, как оно делается сейчас.

Не секрет, что в наше время рейтинг монтажеров в создании кино резко поднимается. Теперь с помощью компьютерной техники, монтажер высокого класса может сделать приличное кино из ничего. Был бы отснятый материал.

А лучшего материала, чем наши сны нет.

В эпоху развития науки, а в этом направлении уже идут научные разработки.

Ученые уже сейчас пытаются вытащить из наших голов «сны». И есть определенные успехи.

А, что такое сны – это сюжеты. Сценарии будущего кино.

Хотите триллер – вот вам сны наркоманов и алкоголиков. Хотите эротику – вот вам сны юнцов и космонавтов. Хотите мелодраму – вот вам сны юных школьниц. Монтажер берет ваш сон – подработал через компьютер и вот кинодрама, или мелодрама.

Во снах можно увидеть все и по сюжету и по персонажам. Поэтому я так думаю: индустрия кино сильно преобразиться. Самыми востребованными будут лица, которые видят сны наиболее интересные и с помощью компьютерных программ и монтажа будут делаться шедевры мирового кинопроката.

Появятся и свои спящие кино-кумиры и мультимиллионеры, разбогатевшие на продаже своих снов и гении киносонных программ и виртуозы сонномонтажеры.

Так что, я думаю: будущее кино – это КИНО сновидений.

Человечество поделиться на спящих и смотрящих. И это реально.

Общество становится все рациональнее, зачем мучиться писать сценарии, нанимать актеров, декораторов, гримеров, операторов, режиссеров, когда все это уже есть готовенькое в ваших снах. Я думаю, что появятся целые индустрии по поиску интересных снов типа – «Голливудсон».

В общем все, как всегда в истории развития нашей цивилизации.

Все на продажу.

И сны на продажу.

Вот такое ждет вас в будущем КИНО.

С большим приветом. Владимир Седов.

(Материал взят из собственного сна в ночь перед Рождеством 2009 года).