Текст книги "Хубара. Голаны"

Апрель 1985 года. Сирия. Прощание

Дни неумолимо бежали к завершению месяца. До отъезда оставалась неделя. Симонов сдал в бригаде полученное обмундирование, секретные карты с нанесёнными задачами. Они тут же перекочевали к офицерами оперативного отдела.

Рассчитался со службой артиллерийского вооружения – сдал на склад свой ПМ и остаток боеприпасов. Отполированный от частого ношения автомат АКС, переписали на Сафина.

Полковник Джума устроил в бригаде прощание с офицерами. В здании, предназначенном для офицерской столовой, накрыли столы. Командир бригады сказал тёплые слова благодарности и вручил подарок – автомобильную магнитолу, пообещал приехать в гости в Сибирь.

Володя поблагодарил арабских друзей за совместную службу, пожелал здоровья и мира.

Симонову было грустно расставаться с этими людьми, позади остались три года нелёгкой службы. Было всякое – хорошее, и не очень, весёлое и грустное, но самое главное, удалось добиться взаимопонимания и доверия, как бы трудно это не было!

Накануне в коллективе был избран новый секретарь «профсоюзной» организации. И Симонов впервые за всё время своей работы на этом посту, вспомнил, что его ни разу не вызвали в Дамаск на какую нибуть конференцию, заседание, или иной форум. В то время, как его предшественников Дудилина и Лежаву, с их слов, вызывали почти каждую неделю и им требовался для выезда чей-то автомобиль. И сколько из-за этого было скандалов и нервотрёпки.

Симонов рассчитался со всеми службами в Управлении главного военного советника, получил на руки заграничные паспорта и билеты на рейс Аэрофлота.

Накануне, как у русских людей принято, сделали для друзей «отходную», вспомнили всех, с кем посчастливилось служить, кого вспомнили добрыми словами. И тех, кто удостоился только упоминании фамилии.

В очередную пятницу, Аббас и Рустам, проводили Володю, Ларису и Юльку в аэропорт. Друзья тепло попрощались, и когда Володя обнял верного водителя, он вдруг почувствовал, что большой и сильный Аббас плачет.

Через несколько минут мощный лайнер оторвался от земли, разворачиваясь, самолёт накренился и в круглый иллюминатор Симонов увидел далеко внизу, редкую зелень, на начинающих желтеть склонах невысоких гор, глинобитные домишки, вереницей выстроившиеся вдоль высыхающих весенних озёр, военную технику в окопах, вокруг давно потухших вулканов, и бесконечную пустыню, простирающеюся до самого горизонта.

Увидел чужую землю, ставшую за эти годы, гораздо ближе и понятнее!

Вскоре лайнер пересёк белеющую пенными гребнями волн береговую линию и внизу, отражая солнечные блики, раскинулся бесконечный простор Средиземного моря.

Впереди был дом, встреча со старшей дочерью и родителями, новая служба, в неизвестном пока месте, с её трудностями, делами и заботами! Впереди была Родина!

Май 1985 года. Москва

Москва встретила путешественников первым весенним дождём, под аккомпанемент глухих раскатов уходящей грозы. Получить место в гостиницах военного ведомства было почти невозможно, особенно вернувшимся из подобных командировок. С момента пересечения государственной границы в аэропорту Шереметьево, они переставали представлять интерес для десятого главного управления Министерства обороны. Поэтому Володя, вместе с семьёй, сразу поехал на квартиру женщины, которая с пониманием принимала таких гостей. Жена погибшего военнослужащего, испытавшая на себе все прелести армейской службы, рада была помочь любому. Её добротой пользовались многие из самейского коллектива «хубары».

Отдохнув и побродив в воскресные дни по Москве, в понедельник с утра прибыл в десятку, рассчитался со всеми службами, получил причитающиеся деньги и был откомандирован в распоряжение Главного штаба Сухопутных войск. Съездил на Старую площадь, где получил хранящийся там партийный билет и заплатил партийные взносы за три года. Выяснилось, что помимо «профсоюзных» взносов в сирийских лирах, необходимо было рассчитаться с партией ещё и в рублях.

Симонову почему-то вспомнился разговор в Дамаске с советским офицером – из состава военных наблюдателем Организации Объединённых Наций в Сирии, которые получали денежное содержание в американских долларах. Так как, хождение доллара в Советском Союзе было запрещено, а за купюру номиналом в десять долларов можно было свободно сесть в тюрьму, офицеры UN меняли доллары в финансовой части управления Главного военного советника на чеки «Внешторгбанка».

– Интересно, в какой валюте они платили членские взносы нашей партии? Неужели этими «проклятыми буржуйскими» долларами? – усмехнувшись, подумал Симонов, выходя из здания с толстыми коврами на полу, и редкими, неспешно идущими сотрудниками в его длинных коридорах.

В Главном штабе Сухопутных войск Володю ждала беседа с представителя управления кадров. По-видимому, тот старец, который отправлял Симонова в командировку, всё же ушёл на пенсию, и на этот раз, с ним разговаривал полковник, примерно Володиного возраста, спокойный и рассудительный. Беседа продолжалась недолго, представитель кадров предложил Симонову должность командира полка. Володя задал вопрос: – «где может находиться этот полк?» – объяснив свой интерес тем, что он уже не молод, подрастают дети, которым надо продолжать учёбу в высших учебных заведениях. За чередой нескончаемых переездов, его семья прилично намаялась по частным углам, а на прежнем месте службы, всё таки, есть квартира.

Полковник ответил, что существует резерв офицеров, для заполнения появившихся вакантных должностей этой категории, и пока Симонов будет находиться в отпуске, такая вакансия, где нибудь откроется.

Симонов прикинул, что подобная вакансия может появиться в любой «дыре», вроде Чадана, где не то, что до института, или техникума, до ближайшей железной дороги, тысяча вёрст. И какой-нибудь «шустрый», московский-дальневосточник, вроде Юрия, обязательно оставит это «забытое богом место», для Симонова. Перед возвращением на Родину, они с Ларисой уже обсуждали подобное развитие событий..

Без обиняков Володя сказал, что он многие годы воспитывал солдат и сержантов – чужих сыновей, настало время, подумать о собственных детях и попросился на преподавательскую работу.

Как показалось Симонову, полковник даже обрадовался такому повороту событий.

Володя был откомандирован в распоряжение Главного управления военно-учебных заведений (ГУВУЗ), которое, находилось в этом же громадном здании, несколькими этажами ниже.

В военно-учебных заведениях очень удивились подполковнику, вернувшемуся из длительной командировки, желающему вернутся назад, в холодную Сибирь, и не просившего место в тёплой Украине, Белоруссии, или хлебосольной Москве. Вакантных должностей в двух военных училищах города, где до командировки служил Симонов и куда он просился, не было.

Володе предложили Челябинское, или Ташкентское танковые училища. От Ташкента Симонов сразу отказался, за три года службы в Сирии жара прилично надоела. Челябинск от Сибири недалеко, но там, как признались ему сами офицеры управления, квартирный вопрос стоит очень остро, училище довольно молодое и не располагает необходимым жилищным фондом.

Было предложено ждать! Симонов ждал, он не имел при себе военной формы и ежедневно ходил в ГУВУЗы, как на службу, в гражданской одежде, ему даже выписали постоянный пропуск. Через несколько дней, управление в полном составе, уехало проверять Бакинское и Орджоникидзевского военные училища.

Симонов остался за постоянного дежурного, до полудня отвечал на звонки и записывал телефонограммы. От вынужденного безделья частенько выходил на лестничную площадку покурить, где познакомился с седым полковником из другого управления, тоже любившего покурить в свободное время. При нём всегда находилась малинового цвета папка с тиснением – «На подпись».

Однажды, как обычно, они курили на площадке. С нижних этажей на лестницы донеслись какие-то голоса, тяжёлое пыхтение людей поднимающих что-то тяжёлое. Вскоре мимо, волоча за собой огромный дерматиновый мешок с какими-то бумагами, проследовали два потных старших лейтенанта.

– Вот и я так же начинал, – неожиданно признался полковник, когда тяжёлые вздохи смолкли наверху – а теперь! – и помахал перед Симоновым своей тоненькой папочкой.

– Кому как повезёт, – подумал Володя, – одни там, куда пошлют и где могут убить. Для других, земли за Московской кольцевой дорогой не существует.

Остаться в столице Володя никогда не хотел. За три года учебы в академии, Москва, с её постоянно бегущими куда-то жителями, с толкотнёй в метро и магазинах, ужасно надоела. Слушатели получили квартиры в только что построенном доме нового микрорайона в Орехово-Борисово, в двух комнатной квартире жили две семьи. Для того, чтобы добраться до конечной остановки автобуса и не превратить обувь в кусок грязи, на ботинки надевали целлофановые пакеты. Дорога до академии, с автобусом, электричкой и трамваем, занимала два часа, вечернее возвращение на метро, с тремя пересадками, и автобусом, ещё больше.

Знакомые – коренные москвичи, жившие на «Текстильщиках», признавались, что не помнят когда выходили всей семьёй в театр, парк им. Горького или на ВДНХ. Рано утром их проглатывала пасть метро, а поздно вечером, с толпой спешащих домой, выплёвывала назад.

Симоновых тянуло домой, они скучали по старшей дочери, родным и своей квартире, где всё это время жила, вызванная из Забайкалья, мать Ларисы.

Наконец, управленцы вернулись, Володе ничего не оставалось делать, как согласиться на Челябинск. Устав от ожидания, он почти согласился и сказал, что подумает субботу и воскресение и утром в понедельник даст ответ.

Воскресным вечером Симоновых пригласили в гости Илья Мошечков, тот самый, который знакомил Володю с картами, в первые дни по прибытию в Сирию. Илья был коренной москвич, очень хотел остаться служить в столице и добился должности в десятом управлении Генштаба. Мошечковы уехали из Сирии на год раньше Симоновых и женщины часто переписывались.

Как бывает при встрече старых друзей, засиделись далеко за полночь и остались ночевать. За столом Володя рассказал Илье историю со свои назначением, время было позднее, но после обмена мнениями, решили всё же позвонить в Новосибирске, в управление кадров СибВО, офицеру, с которым Симонов служил ещё в Абакане. В Новосибирске было ранее утро понедельника. Выслушав друзей, Виктор из Новосибирска коротко ответил:

– Бери предписание в распоряжение командующим Сибирским военным округом. Жду!

Через несколько дней, съездив в Новосибирск за назначением, и вернувшись, домой, в сибирский город, Симонов в советской парадной форме представлялся начальнику военного училища, в которое был назначен.

В большом кабинете, с мягким ковром на полу и тяжёлыми портерами на окнах, на уставной доклад Симонова, из-за стола поднялся среднего роста седой генерал с орденским планками на груди.

– Откуда вы прибыли? – с интересом спросил хозяин кабинета.

– Из Сирийской Арабской Республики, товарищ генерал-майор, – ответил Симонов.

– Где и кем, вы там служили? – уточнил генерал.

– Какой ему интерес до этого, – раздражённо подумал Володя и чётко ответил:

– Я был советником командира такой-то танковой бригады, такой-то танковой дивизии, товарищ генерал майор!

Генерал вышел из-за стола, подошёл и поздоровался за руку:

– Здравствуйте!

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

Неожиданно Симонов узнал в этом человеке, того самого, плотного, седого мужчину, машину которого они с Аббасом, в Ливане, буксировали ночью из ущелья, в горном районе Хаммана.