Текст книги "Хубара. Голаны"

Однажды после утреннего построения, Леонид Петрович сказал Симонову:

– Я договорился о получении коллективом нового Уазика, который по сроку должна была получить твоя бригада. Но, сам понимаешь, что не будь этой аварии и моего вмешательства, вы бы машину ещё долго не получили бы. Поэтому, забирай битую машину, командир ремонтного батальона, как мне сообщили, твой хороший знакомый, договорись о ремонте. После того, как поставите машину на ход, вашу старую нужно будет отогнать в ремонтный центр «Кабун». Сдать по документам на разборку.

Сказать, что это известие очень обрадовало Володю – значит, ничего не сказать! Симонов понимал, что руководитель прав, получить новый автомобиль для советников бригады, было нереально. Хотя, как рассказывали знающие люди, на базе в Латакии, Уазиков было пруд пруди, даже песочного цвета. Но эти автомобили предназначались для сирийской армии. Они были без колёсных редукторов заднего моста – такие машины в Союзе шли в народное хозяйства, советникам полагались армейская модификация. Поставки автомобилей шли по разным каналам и ведомствам.

Перевернувшейся машине было около полутора лет, она также предназначалась в Володину бригаду, но была забрана прежним руководителем, взамен «Волги», сгоревшей при взрыве в «Синем доме». Машина шефа эксплуатировалась «по-божески» и была в неплохом состоянии. Особенно располагало то, что Леонид Петрович сказал всё начистоту. Не придумывая какие-то причины и поводы. И действительно, негоже было бы ездить руководителю коллектива на автомобиле после аварии.

Симонов в предрассудки не верил. С командиром ремонтное – востановительного батальона Володя действительно был в приятельских отношениях. Старенький Уазик бригады постоянно «сыпался» и волей неволей приходилось обращаться к Латифу – так звали подполковника командира рембата. Больше всего удивляло Симонова то, что не было случая, чтобы на складе автомобильных запчастей батальона не нашли бы нужную деталь. Арабы практиковали агрегатный метод ремонта. Забарахлил карбюратор, никто не станет искать причину неисправности – карбюратор просто заменят, полностью.

Латиф полностью соответствовал своему имени – он был приветливый, добрый, любезный и интересный. Именно так перевёл Володе имя подполковника переводчик Бассим, которого Симонов всегда старался брать с собой, направляясь к ремонтникам. Пока местные специалисты, под присмотром Аббаса, ремонтировали автомобиль, друзья беседовали «за жизнь».

Подполковник никогда не был женат, в юности он был влюблён в девушку из богатой семьи в старинном городе Хомсе. Её звали Амина. Утопающий в зелени дом её родителей располагался на соседней улице, молодые люди изредка случайно встречались, приходя в ближайшую лавку за покупками. Сначала это были робкие взгляды, позже, коротенькие, стеснительные, нечего не значащие разговоры, в те дни, когда ей удавалось прийти одной, без строгой воспитательницы.

После школы он поступил в военное училище в родном городе. Амина была отправлена родителями на учёбу в Лондон, и влюблённые не виделись несколько лет. Позже Латиф узнал от соседей, что она, закончив учёбу, успешно вышла замуж за состоятельного ливанца, постоянно живущего в Англии и владеющим прибыльным бизнесом.

– А я остался в Сирии, не женатым и не особо богатым! – засмеялся Латиф, заканчивая свой рассказ, – добьюсь, направления на учёбу в Советский Союз, и обязательно женюсь на красивой русской женщине. Привезу её в Сирию и сделаю всё возможное, чтобы ей здесь понравилось.

Володя рассказывал Латифу о России, Москве, академии, где возможно, будет учиться арабский офицер и конечно о Сибири.

Через неделю Симонов забрал из ремонта пострадавший автомобиль. Он выглядел как новый, и уже ничто не напоминало о злополучной аварии. Свой старый заслуженный Уазик Володя своим ходом отогнал в ремонтный центр «Кабун» для разборки. Но сообразительные прапорщики, как выяснилось, разбирать его не стали. Позже кто-то из офицеров коллектива видел эту машину в Дамаске, на ней разъезжал сотрудник финансовой службы контракта.

Неожиданно для всех, из отпуска не вернулся подполковник Лежава, никто вразумительных объяснений этому событию не дал. Одни говорили, что его перевели в другой коллектив, или страну, другие слышали где-то, что он, как человек крайне не выдержанный, серьёзно пострадал в какой-то драке, третьи предполагали, что в этом замешана женщина. Тем не менее, должность так и оставалась вакантной, тем более, что начальник разведки арабской дивизии, сам окончил академию имени М. В. Фрунзе, прекрасно разговаривал на русском и, вероятно, в советнике, по мнению командования, не нуждался.

Убывающие в отпуск, каждый раз в Москве, в десятом главном управлении Генерального штаба, рассчитывались со всеми службами, как «в окончательный расчёт», уже тем самым, предполагая возможность прекращения командировки досрочно. Поэтому личных вещей Лежавы в его квартире не осталась, и позже в неё въехал советник командира новой зенитно-ракетной бригады.

Мирная передышка. Средиземноморье, Латакия

После успешно проведённых учений наступила небольшая пауза, экипажи обслуживали боевые машины. Как и раньше, каждый день, после обеда, часть бригады уезжала в увольнение – «мобит», многие офицеры получили долгожданные отпуска. Симонов узнал интересную деталь проведения отпусков определённой категории офицеров – оказалось, по решению командира бригады, отпускники, от командира батальона, равные им по должности и выше могли отдыхать с семьями на море, в Латакии, на базе отдыха Министерства обороны. Для этой цели из резерва комендантской роты бригады им выделялся автомобиль, как правило, это был, в зависимости от состава семьи, или легковой «Пежо», или микроавтобус «Фольксваген». Можно было взять водителя из бригады, или выполнять обязанности водителя самому.

Володя отметил, что сирийское командование, при всей сложности обстановки, заботится о своих подчинённых.

Он вспомнил ежегодные графики отпусков, составляемые в полках и дивизиях вооружённых силах родной страны и постоянные конфликты на этой почве. Когда по графику, срок запланированного отпуска для советского офицера всё же наступал, его дети, предвкушая долгожданный праздник, строили планы, жена, с трудом добившись на своей работе отпуска, за свой счёт, собирала чемоданы, неожиданно выяснялось, что именно сейчас военнослужащий позарез нужен на службе. Нет, в это время не было никаких учений, никакой «повышенной боевой готовности», никто именно в это время не собирался объявлять стране войну. Просто, вышестоящий начальник решил именно так и не иначе. А получить отпуск в летнее время, порой становилось несбыточной мечтой. Симонов улыбнулся старому армейскому стишку, – «в декабре зимой холодной в отпуск едет Ванька – взводный, летом жарко, зной палит – в отпуск едет замполит, грязный, злой и позже всех – в отпуск едет зампотех».

Вероятно, в арабской стране, постоянно находящейся в состоянии незаконченной войны с неспокойным соседом, с отпусками всё обстояло совершенно по-другому.

Ещё во время знакомства с бригадой, Симонова удивило то, что в комендантской роте на отдельной стоянке стоят штук пять, явно не новых, легковых «Пежо». Однажды, когда их «хубаровский» Уазик встал на очередной ремонт, генерал Амин, выделил Симонову из этого резерва автомашину, на которой Володя проездил больше месяца и даже совершил небольшое путешествие.

Володе и Ларисе посчастливилось побывать в Латакии, на берегу прекрасного Средиземного моря. Николаю Труш, как активному участнику боевых действий в Ливане, представилась возможность возвратиться в Советский Союз морем на российском теплоходе. Счастливая чета удачно совместила окончание длительной командировки с морским путешествием в город Николаев. До порта Латакии им необходимо было сопровождение, – мало ли что может случиться по дороге. Шестичасовой переезд на таком же потрепанном, как и у Симонова Уазике, отъезжающих, явно не прельщал. Труш договорился взять в бригаде микроавтобус, а Володя с Ларисой, сменщиком Николая – Олегом Шмелёвым и Аббасом поехали на достаточно не новом «Peugeot», который Симонов на время получил в комендантской роте. Право выбора авто принадлежало Аббасу. Когда командир роты подвёл их к нестройному ряду этих штатских автомобилей, Аббас сразу направился к машине твёрдо стоящей на всех четырёх колёсах, остальные машины клонились на бок на спущенных шинах. Накачивать их ручным насосом хитрый Аббас явно не желал. На удивление, машина завелась «с пол оборота» и исправно служила все последующие дни.

За сборами, проверкой оружия и кратким инструктажом руководителя коллектива, выехали поздно. Дорога до приморского города заняла около семи часов и утомила экипажи обоих машин. Олег имел рост под два метра и как бы он не укладывал свои длинные ноги в салоне французского автомобиля, им было тесно. На очередной остановке он перебрался в микроавтобус к Николаю. Наконец, в знойном воздухе почувствовались лёгкое дыхание моря. С вершины одного из холмов открылась бесконечная морская гладь, утопающие в зелени улицы старинного города. Корабли, катера и лодки у многочисленных причалов, минареты мечетей и купола храмов. Гористая местность побережья поражала пышной природой и яркостью красок. Стороной, объехав город, остановились перед воротами морского порта, вероятно, той его части, где базировались военные суда. Возле одного из причалов, ярко выделяясь на фоне остальных кораблей, возвышалась белая громадина пассажирского теплохода. Здесь Симоновым предстояло проститься с прекрасными соседями, первыми наставниками в чужой стране, и добрыми людьми – Жанной и Николаем Труш. Прощание было недолгим – приближалось время отправления, портовые ворота закрылись за микроавтобусом.

Солнце давно миновало полдень, время неумолимо двигалось к вечеру, вернуться домой засветло было нереальным, необходимо было позаботиться о ночлеге. Поколесив по узким улочкам и древним набережным, ни одной подходящей вывески, сулящей отдых и ночлег так и не нашли. Остановившись на потрескавшемся от времени граните очередной, обращённой к морю улицы, сфотографировались на фоне средневековых зданий, моря и мачт, стоящих у пирса рыбачьих судёнышек. Из-за каменистого мыса величественно появился белый теплоход, увозящий счастливых друзей на Родину. По предложению Аббаса поехали в пригород, где, как он сказал, можно было переночевать прямо на берегу недалеко от военного санатория. Где он однажды побывал, сопровождая полковника Салех. Действительно, за сетчатым забором, вдоль всего берега тянулись невысокие корпуса военного санатория, там ходили люди в форме и белых национальных одеждах. Остановились у ворот, охраняемых часовыми военной полиции, Аббас сходил и поговорил с ними. Вскоре к машине подошёл лейтенант «шорты», усилиями Симонова и Аббаса, приехавшие с трудом поняли объяснения офицера. Он сказал, что размещение в пансионате осуществляется только по санаторным путёвкам, и он сожалеет, что не может ни чем помочь. На прощание посоветовал проехать дальше по берегу, там имеется лавка, где можно купить еду и питьевую воду.

Приветливый духанщик, предложил канадский паштет в металлической банке, газированную воду и всевозможную зелень. Отъехав ближе к морю, скромно поужинали, благо запасливый Аббас, на захваченной из дома портативной газовой плите мастерски заварил чай и разогрел паштет. А Лариса, из купленной зелени, приготовила салат. За забором, уходящим в море, находился пляж пансионата, где, несмотря на вечер, продолжали купаться люди, слышалась музыка и крики детей. Мужчины, женщины и дети, купались в длинных белых балахонах, заходя по грудь в море, и там окунались несколько раз, подбадривая друг друга весёлые криками.

Володя и Лариса тоже искупались на песчаном пляже подальше от забора пансионата, благо плавками и купальником запаслись ещё из дома. Жена Олега ещё не приехала, он жил один, подсказать было некому и необходимых атрибутов для морских ванн у него не оказалось. Вместе с водителем они отправились в лавку, где Олег приобрёл шикарные, японские плавки. Аббас с юмором поведал Володе, что Латиф, так звали духанщика, рассказал ему историю, произошедшую с его братом, приторговывающим на городском пляже. На пляже в основном отдыхали приезжие европейцы, нежились на солнышке, купались и играли в волейбол.

Накануне брату удалось закупить партию прекрасного японского товара: – лёгких зонтиков от солнца, надувных лягушек и разноцветных рыбок, ярких широкополых шляп, халатов и мужских плавок.

Среди отдыхающих организовалось несколько волейбольных команд, и в пятницу они провели первенство. Одна из команд закупила у брата для финала, небесного цвета плавки с белой полосой по бокам. Их соперники не остались в стороне и приобрели точно такие же, но красного цвета. Брат был счастлив – бизнес удался!

В окончательном споре за первенство, как и предполагалось, сошлись именно эти команды. Наблюдать за игрой собралось большое количество зрителей – отдыхающих, местных жителей и работников отелей. Женщины хлопали в ладоши при каждом красивом ударе, и удачной подаче, задерживая заинтересованные взгляды на загорелых и гибких телах игроков.

Наконец, прозвучал финальный свисток. Капитан победившей команды поднял над головой блестящий на солнце кубок, и вся команда с криками и свистом бросились в тёплые объятия волн. Следом ринулись игроки проигравшей команды и начали шутливо бороться между собой. Вдоволь набултыхавших в морской воде, мужчины начали выходить на берег.

Брат Латифа вместе со своей тележкой, исчез с набережной, как только первые волейболисты появились из пенных волн. Мужчины были совершенно нагими, от японских плавок чудесным образом остались только резинки. Дружный смех зрителей заглушил шум волн и звук турбин взлетающего пассажирского лайнера.

Брат духанщика до сей поры живёт у родни в деревне, не решаясь возвращаться в город.

Олег, выслушав рассказ, предусмотрительно прополоскал в волнах свои новые плавки, перед тем пойти купаться.

Отъезд Трушей совпал с главным мусульманским праздником Рамадан.

Рамадан – месяц обязательного поста является одним из пяти столпов Ислама. В течение этого месяца правоверные мусульмане в дневное время отказываются от приёма пищи, питья, курения и интимной близости.

После ужина Лариса устроилась спать в машине, мужчины расположились на песке, на расстеленной предусмотрительным Аббасом кошме.

Солнце на горизонте опустилось в море, на тёмное небо высыпали многочисленные звёзды, едва видимые в темноте волны, с лёгким шуршанием набегали на берег.

Среди ночи всех разбудили звуки арабской музыки, громкие голоса, крики детворы. Тут и там на берегу, ярко горели портативные газовые фонари, шипели походные плиты. Лёгкий ночной ветерок разносил по берегу запахи разнообразной пищи, дорогих сигарет, пряного дыма кальянов. Вдоль воды гуляли празднично одетые люди, слышались гортанные крики продавцов предлагающих разнообразный товар. С рассветом шумные компании погрузились на свои автомобили и разъехались по домам.

Едва первые лучи Солнца багровым светом осветили море, не выспавшиеся путешественники стали собираться в дорогу. Природа тихонько просыпалась, на песке куда-то спешили крабы, по торчащим из воды развалинам древнего строения ползали отвратительные вараны, над головой суматошно кричали пухлые чайки, пикируя на остатки еды, оставленные ночными гостями.

К воротам пансионата подъехали два микроавтобуса с большими, шумными семьями арабских офицеров, приехавшими отдыхать.

Наскоро перекусив у знакомого духанщика, отправились в обратную дорогу. К вечеру Симонов и друзья были дома, в Самейне.

В бригаде, не попавшие в отпуск офицеры и не уехавшие в увольнение солдаты, сами находили себе занятие я свободное время. Некоторые занимались своеобразной охотой, именно осенью и весной, берега появившихся после дождей огромных луж становились пристанищем для стай мелких и крупных перелётных птиц. На берегу огромной лужи, недалеко, от стоящего на отшибе, домика бригадных советников, Симонов встретил одного из командиров рот с пневматической винтовкой в руках. Следом шёл его солдат, со своеобразным ожерельем на шее – на проволоке, как на кукане для рыбы висело с полсотни убитых птиц, отдалённо напоминающих воробьёв. Позже Аббас пояснил, что этих птичек ощипывают, жарят, и это считается деликатесом.

В пятницу утром, жизнь в бригаде замирала, все свободные от службы солдаты, собирались у телевизоров. По одному из зарубежных каналов, показывали утреннюю гимнастику для женщин. На экране стройные девушки-гимнастки, под руководством юноши-тренера, разучивали с предполагаемой телевизионной аудиторией несложные упражнения. Принимали на гимнастических ковриках различные положения, качали мускулы, вырабатывали гибкость, демонстрировали собравшейся публике свои привлекательные формы. Что вызывало бурю восторгов у сидящих перед телевизором молодых людей. Когда юноша-тренер рукой поправлял в нужное гимнастическое положение девичьи тела, поддерживал гимнасток при выполнении наклонов, зрители замирали и позже взрывались одобрительными выкриками. Чувствовалось, что каждый в этот момент хотел быть тренером этих задорных и симпатичных девчонок. Вероятно, это была самая популярная программа данного телевизионного канала. Жизнь и молодость брали своё, – все тяготы военной службы и неустроенной полевой жизни, трагедии прошедшей войны, и возможность быть убитым своими же, в гражданской войне внутри страны, исчезали лёгким облачком перед красотой и очарованием гимнасток. Перед завораживающей красотой этих незнакомых женщин! Всё плохое и страшное забывалось и каждый сидящий перед голубым экраном, мечтал о своей, единственной и неповторимой.

«Истераха» комбрига. Люди пустыни – бедуины

Именно так, или почти так, назывался служебный особняк полковника Джумы, доставшийся ему от предыдущего командира бригады. Слово это переводилось, как «место отдыха». Сирийские офицеры только два раза в неделю имели возможность ночевать дома в кругу семьи. Официальный рабочий день заканчивался в четырнадцать часов, и треть бригады ежедневно убывала в увольнение – «мобит», с тем, чтобы рано утром следующего дня возвратиться назад. Для этой цели в бригаде имелся специальный транспорт. Вся процедура отрабатывалась и шлифовалась годам и действовала безупречно.

В пункте постоянной дислокации бригады рядовой и сержантский состав жил в палатках и спальных помещениях, пристроенных к боксам для хранения танков, БМП и другой техники. Что обеспечивало своевременный выход боевых машин из парков и рассредоточения на местности, для снижения поражения при возможных налётах авиации противника.

Офицерский состав довольствовался служебными кабинетами и помещениями в расположении подразделений, где они и ночевали.

Место отдыха командира бригады было построено ближе к вершине горы, вокруг которой располагалась бригада. И выглядело, как маленький замок, притулившийся к скале. На самом верху горы, выше истерахи, занимал оборону и постоянно находился на боевом дежурстве зенитно-ракетный батальон (дивизион) бригады.

Симонов несколько раз бывал там, ещё при прежнем командире генерале Амине. Помимо «истерахи», у комбрига имелся просторный кабинет и в штабе бригады. Иногда когда дежурство полковника Джумы совпадал с выходным днём бригады, – в субботу, к нему в «истераху» приезжала семья.

В один из таких дней, Джума пригласил Владимира с семьёй в гости. Симонов не стал вызывать Аббаса, и они поехали на Уазике втроём с Ларисой и дочкой Юлей. День был тёплый, ярко светило солнце, после прошедших дождей, кое-где зазеленела трава, маленькие птички плотной стайкой то и дело перелетали дорогу перед самым автомобилем.

На взгорке паслось большое стадо баранов, невдалеке, на каркасе из чёрных от времени палок, колыхались под порывами ветра разноцветные куски материала и дырявые брезенты, изображающие палатку. Тут же стоял колёсный трактор с прицепленной металлической бочкой, на колёсах от пушки Д-30, и древний пикап, неизвестной марки, с ржавыми дырами на крыльях и помятой кабиной.

На треноге, сооружённой из древних жердей, висел какой-то мешок, четыре молодых женщины попарно раскачивали его, толкая, друг другу. В тени навеса человек десять детей, судя по всему, играли в какую-то игру, кидая маленький мячик в стоящие невдалеке вёдра.

– Кто это? – спросила сидящая на переднем сидении Юля

– Это бедуины, люди пустыни, занимающиеся скотоводством. Я тебе о них уже говорил.

– Папа давай, если можно, подъедем поближе.

Симонов свернул с дороги и поехал в сторону палатки. Женщины не переставая качать, наблюдали за машиной, что-то крикнув детям. Те, молниеносно исчезли за брезентами. Из палатки вышел средних лет мужчина с чёрной густой бородой и юноша, по-видимому, сын. Они с тревогой и любопытством наблюдали за приближающейся машиной.

– Они недавно тут появились, – пояснил Юле отец, – с неделю назад. Вечером палатки не было, а утром еду – смотрю, стоит!

Подъехав и остановившись достаточно далеко, Симонов через снятую верхнюю половину водительской двери поздоровался с мужчинами.

Те сдержанно ответили. Володя спросил, нет ли собаки? И, получив отрицательный ответ, вышел из машины. Подошёл к хозяевам и с каждый поздоровался за руку. Сказал, что он советник командира бригады, чьи строения виднелись на склонах ближайшей горы.

Мужчины переглянулись, немного расслабившись от неясного ожидания причин такого визита.

Старший бедуин поинтересовался:

– Ты француз?

– Нет, – засмеялся Володя, – французов тут давно уже нет. Мы русские, из Советского союза. Моя жена и маленькая дочка Юлия, – показал он на сидящих в машине.

– Советский Союз – это Россия, – поддержал разговор юноша. – Я читал, там всё время холодно и идёт снег. Говорят, что ночью к домам приходят белые медведи, а если облиться водой и постоять ночь, можно замёрзнуть и стать скульптурой.

Володя не стал его переубеждать.

Увидев, что приезжие люди, не несут какой либо опасности, из-за кусков материала и брезентов появились женщины, их было четверо. Затем, осторожно выглядывая, по одному, смущаясь под взглядами иностранцев, появились черноглазые, с копнами кудрявых, иссиня чёрных волос, чумазые, дети. Их было явно больше десятка. Вышли из машины и Лариса с Юлей. Бедуинки с любопытством рассматривали Ларису, а детвора, смущённую Юльку.

Арабы говорили на каком-то диалекте, и Симонов многого не понимал, лишь догадываясь о смысле разговора.

Выяснилось, что у Али, так звали главу семейства пять жён, четверо из них, уже не по разу становились мамами, а вот пятая, самая молодая жена, только собирается родить. Кстати, увидеть будущую маму так и не удалось, как понял Симонов, она, по обычаю, избегала встреч с чужими людьми. Каждая женщина естественно знает своих детей, но воспитывают их все вместе – сообща, не деля на своих и чужих. Два старший сына сейчас охраняют стадо, а средний сын, который читал про Россию, вместе с отцом охраняют дом, привозят на тракторе воду, увозят на продажу в город товар. Только отец и этот средний сын ходили в школу, умеют читать и писать.

На вопрос Симонова, – почему старшие сыновья не знают грамоты? Али ответил:

– Мой дед не умел писать и читать, но знал много молитв, запомнив их от отца. Он был одним из самых богатых людей в округе, уважаемым и почитаемым. К нему приходили за советом, он помогал решать споры и конфликты.

Оказалось, что на треного висел бурдюк, в котором женщины сбивали масло из овечьего молока.

Всё услышанное Володя переводил своим девчонкам. Уезжая, из уважения, Симоновы купили небольшой кусок масла, чем очень обрадовали скотоводов.

Распрощавшись с радушными хозяевами, по своим следам выехали на асфальт и направились в бригаду. Каждый думал о своём, осмысливая увиденное и услышанное.

Отъехав достаточно далеко, Симонов оглянулся на трепещущий рваным брезентом и цветными тряпками дом бедуинов посредине жаркой пустыни. И неожиданно для себя подумал:

– Где же, за каким барханом, трудолюбивый Али уединяется с очередной женой, чтобы зачать следующего продолжателя рода несгибаемых бедуинов.

Какое-то время ехали молча. Ещё раз, оглянувшись назад, пытаясь разглядеть в жарком колышущемся воздухе рваную палатку, Юлька тихонько сказала:

– Наверное, грустно жить одним посреди громадной пустыни? Каждый день одно и то же, пыль, жара и одни и те же люди.

– Иногда они переезжают на другое место, где больше корма для баранов, – поправив Володя.

– Всё равно скучно, – повторила дочь, – мы живём хоть в маленьком, но посёлке. У нас есть свет, вода, телевизор, кино по вечерам, вокруг много людей. И самое главное, подойдёт время, и мы уедем назад в Россию, а они тут так и останутся.

Джума радушно встретил гостей у въезда в свою резиденцию. Симонов и раньше бывал в «истерахе», но обычно встречался с командиром бригады в его кабинете. На этот раз они, сопровождаемые хозяином, поднялись по выложенной белой плиткой лестнице, на второй этаж, в уютную гостиную. Где познакомились с Азиль – женой Мухаммеда Джумы и его симпатичными сыновьями. На удивление Симонова, возле окна скромно сидел арабский переводчик Бассим, который, по слухам, был куда-то откомандирован.

Заметив Володино удивление, Джума пояснил, что между собой они могут обойтись и без переводчика, а женщинам есть о чём поговорить и для этого понадобится «мутаржим» – переводчик.

Неожиданно в стене открылась дверь, за ней оказалась кабина лифта, из неё два солдата охраны выкатили тележку с закусками и быстренько сервировали стол в центре гостиной.

Стол ломился от обильных яств и фруктов, названия многих из которых Володя даже не знал. Чисто с арабской неспешностью, покушали, попили удивительно душистого чая, поговорили. Что-то Ларисе и Юле пояснял Симонов, основной разговор умело переводил Бассим.

За окном смеркалось. После застолья Джума пригласил всех на воздух в небольшой сад, где с веток свисали громадные гроздья винограда, и сибирские гости с удовольствием попробовали его. В глубине огороженной территории находился небольшой бассейн с прозрачной водой, подсвеченной разноцветными лампочками. Симонов отдал должное вкусу и архитектурному замыслу прежнего командира бригады, при котором и строился этот дом.

Детям разрешили искупаться. Юля отказалась, сказав, что не взяла купальник. Братья с удовольствием плюхнулись в воду и неумело проплыв до противоположной стенки выбрались из воды.

Дети быстро нашли общий язык, мальчишки что-то показывали ей внизу под горой, в неярком свете лампочек освещения. Она пыталась повторить за ними незнакомые слова, это естественно не получалось. Мальчишки в ответ, ломая язык, пытались выговорить за ней русские слова. Что вызывало смех всей дружной компании.

Лариса и Азиль о чём-то беседовали с помощью Бассима. Джума сказал Симонову, что с утра запланировал кросс в одном из батальонов и пригласил Володю поучаствовать в судействе. Но Симонов отказался, сославшись на необходимость с утра заехать в дивизию. И ради смеха, рассказал, что неделю назад утром по дороге в бригаду, обратил внимание на то, что солдат на машинах вывозят к месту старта, и они потом бегут в сторону бригады, с запада на восток. То есть от Голанских высот вглубь Сирии, что может привести к выработке рефлекса отступления. Джума понял шутку, и вместе посмеялись.

На небо высыпали по южному яркие звёзды как будто множество новогодних лампочек кто-то невидимый развесил в чернильной глубине небосвода. Распрощавшись с радушными хозяевами, и пригласив их в гости, поехали домой.

Проезжая знакомой дорогой мимо невидимой в ночи палатки бедуинов, Юлька сказала:

– И как людям пустыни не страшно спать среди песков? Не в доме с закрытыми дверями и окнами, не за забором с бассейном, а в палатке из рваного брезента. Бр.. страшно!

Утром, решив свои вопросы в дивизионной «хубаре», не доезжая бригады, Симонов увидел стоящую на обочине грузовую машину, тумбы обозначающие финиш и капитана Халиля, сидящего за столом. Тот пояснил, что теперь кросс бегают так, чтобы восходящее солнца светило в спину и не мешало бежать. Первые двадцать человек возвращаются в бригаду на машине, остальные пешком.