Текст книги "Хубара. Голаны"

Июль 1984 года. Рекогносцировка

Полевые поездки, с целью уточнения боевых задач бригады, продолжались до конца месяца. Дабы не вызывать беспокойства у военных наблюдателей ООН, контролирующих перемещение войск вдоль линии разъединения, работу проводили небольшими группами офицеров бригады.

Симонов выезжал почти с каждым батальоном, обычно с начальником оперативного отдела, реже, с исполняющим обязанности командира бригады полковником Джума.

Подарочный танк так и лежал в сумке, случая чтобы вручить его генералу Амину никак не представлялось. После своего назначения в президентскую дивизию он не приезжал в свою бывшую бригаду, хотя и перезванивался с бывшим начальником штаба по телефону. Однажды Мухаммад Джума сообщил Володе, что генерал Амин обещал на следующий день приехать в бригаду, забрать какие-то свои оставленные вещи.

Симонов захватил подарочный, начищенный бронзовый танк и электронные настольные часы «Слава», в качестве подарка для Джумы и поехал в бригаду.

Они встретились в «истерахе – доме – служебном месте отдыха командира бригады», построенном при генерале Амине, на самой вершине горы. С кабинетом, спальней, комнатой для гостей, и гостиной – на втором этаже; служебными помещениями, кухней, гаражом, комнатой охраны – на первом. Рядом с домом располагался бассейн и крытая веранда для игры в настольный теннис. Архитектура таких домов была наиболее распространена, и Симонов часто видел подобные строения, даже не в самых богатых деревнях Сирии и Ливана.

Встретились по-дружески, Володя сказал, что с удовольствием вспоминает свою прежнюю работу с генералом, и в знак дружбы, вручил ему танк. Добавив, что надеется на плодотворную совместную работу, с новым командиром полковником Джума, и в знак уважения подарил часы.

Переводчика не было, Симонов старался как мог, используя весь свой словарный запас, донести до друзей именно то, что хотел.

На удивление, они всё правильно поняли, а генерал Амин даже пошутил, обращаясь к Джуме:

– Слушайся, и Владимир тебе тоже подарит танк!

Генерал долго рассматривал свой подарок, поворачивал башню, крутил катки, а затем, спросил:

– Кто сделал эту прекрасную вещь?

– Советские солдаты из ремонтного батальона, – ответил Володя.

– Простые солдаты-ремонтники?

– Да, обычные солдаты, призванные на два года. Это их хобби, в свободное время, – улыбнулся Симонов.

– Я обязательно покажу поделку старому мастеру, делающему красивые люстры, на заказ. Сможет ли он изготовить что-то похожее? – рассматривая танк, сказал генерал и засмеялся, – откроем общее дело!

Проводив его, Симонов предложил полковнику Джума, в ближайшие дни провести заключительные мероприятия с целью организации обороны по изменённым боевым задачам на местности. Володя предложил примерный расчёт привлекаемой техники, средств связи и личного состава.

Надо сказать, что взаимоотношения Симонова и Джумы, в качестве командира бригады, складывались конструктивно и всесторонне. Основываясь на служебных интересах, личностных качествах и совместной службе в охваченном войной Ливане. Новая должность не изменила Джуму, он по-прежнему был коммуникабелен, весел и дружелюбен. Не стеснялся обращаться по различным вопросам, и сам был готов оказать помощь бригадной «хубаре».

В то же время, выслушав предложение советника, он не спешил с принятием решения, но, через какой-то промежуток времени, озвучивал его на совещании офицеров, как своё. Симонов не претендовал на первенство, вероятно, для этого и нужны были советники. Генерал Амин поступал так же.

При подготовке батальонных тактических учений с боевой стрельбой в апреле прошлого года, накрывая мишенное поле, в отсутствии необходимых подъёмников, Симонов предложил ставить цели «на подрыв», как это не единожды делали на учениях в Союзе. Но никак не мог объяснить комбригу, что этот способ из себя представляет. Переводчик тоже не мог понять, зачем взрывать целые мишени, по которым собираются стрелять.

Мишень из мешковины на металлическом каркасе «Танк в окопе», Симонов забрал с огневого городка бригады, рогатки для установки сварили в ремонтной роте. Всё это сооружение установили на бугре, бригадный сапёр закрепил на стойке взрывчатку, детонатор, протянул провода. Володя пригласил командира бригады.

После подрыва удерживающей стойки, мишень перевернулась и стала видна стреляющим. Командир бригады остался доволен, и приказал подготовить сооружение к повторному показу. Утром следующего дня, к «махтабке хубары» съехались командиры батальонов. Генерал, выдавая идею, как свою, долго рассказывал им то, что вчера рассказал и показал ему Симонов.

Поэтому, предложение советника о проведении выезда по боевым задачам бригады, Джума выслушал, но ничего конкретного не ответил. Прошло несколько дней, однажды утром, он попросил Симонова подъехать к нему на «истераху – в дом комбрига на горе». Куда он всё-таки, решил переселиться, после недавнего приезда генерала Амина, несмотря на то, что приказа о назначении так и не было.

Володя приехал. По арабскому обычаю попили чай, не разговаривая о делах службы, вспомнили детей, поговорили о погоде. Симонов спросил Джуму:

– Почему до сих пор нет приказа о твоём назначении командиром бригады?

– У меня нет нужных денег! – как и в прошлый раз, то ли шутя, то ли серьёзно, ответил Мухаммад.

Джума сообщил, что получил разрешение командира дивизии на проведение планируемой им полевой поездки по боевым задачам. Командованием был уточненный расчёт привлекаемой техники – дополнительно к танкам командиров батальонов, разрешалось привлечь танки командиров рот второго эшелона. Для проверки расчёта времени выдвижения на рубежи проведения контратак.

В назначенный день, после краткого инструктажа, танки командиров батальонов и рот двинулись по назначенным маршрутам. Штаб бригады выдвигался на колёсном и гусеничном бронетранспортёрах.

До района обороны Симонов с Рустамом решили поехать на своём Уазике. В предполагаемом районе развёртывания командного пункта бригады, полковник Джума на местности указал размещение его элементов. Офицеры, с вершины небольшого потухшего вулкана, уточнили с командиром бригады, интересующие их вопросы. Симонов с начальником ПВО определили огневые позиции средствам, прикрывающим командный пункт.

Неожиданно арабские офицеры, пригнувшись, ринулись в разные стороны и залегли среди камней. Когда в воздухе явственно возник звон срикошетившей от БТР пули и её удаляющийся вибрирующий звук, Симонов и Рустам тоже оказались на земле, рядом с блестящими гусеницами бронетранспортёра.

Более выстрелов не последовало. Далеко впереди, среди нагромождения камней, появился лёгкий, удаляющийся шлейф пыли.

– Стреляли вон от тех камней, – закричал механик-водитель бронетранспортёра, указывая направление.

Все разом загалдели:

– Я слышал три одиночных выстрела!

– На мотоцикле, собака, уехал, видите пыль?

– Надо узнать, чей этот участок, чья земля? Возможно это её владелец?

Голос полковника Джума прервал говорящих:

– Махмуд, – обратился он к начальнику разведки, – вместе с капитаном Халилем, на машине советников, поезжайте за этим стрелком до ближайшей деревни и спросите у местных, в крайних домах, – кто недавно заезжал в деревню на мотоцикле?

Симонов мысленно улыбнулся бессмысленности этой затеи. Дело в том, что зная нетерпимость граждан страны к каким либо ограничениям и правилам, в том числе и правилам движения транспорта, указом президента страны, ввоз, продажа и эксплуатация любых мотоциклов на территории Сирии были запрещены. Вероятно, такая мера и спасла страну от транспортного коллапса на улицах городов, и огромных жертв автокатастроф на скоростных трассах. Полиция безжалостно отлавливала нарушителей, изымала мотоциклы, останавливала проезжающие большегрузные машины и под колёсами громадных автомобилей превращала их в металлолом.

Но феллахи-земледельцы и скотоводы, нелегально привозили мотоциклы из Ливана и использовали для поездок по полям и пастбищам, там где нет полиции. Но не хранили их во дворах и домах, опасаясь проверок, а прятали не доезжая до деревни. По крайней мере, именно так, Володе объяснил ситуацию переводчик Бассим. Поэтому, в деревню никто на мотоцикле не приедет, а сосед на соседа никогда не донесёт, таковы устои и обычаи!

Что толкнуло неизвестного стрелять по группе сирийских офицеров? Непонятно! Можно было только предполагать причины такого поступка.

Аббас, и назначенные Джумой офицеры, уехали вслед за мотоциклистом.

Остальные двинулись на другую точку, ближе к линии разграничения с Израилем. Володя и Рустам пересели в гусеничный БТР-50 ПУ начальника штаба. Симонов развернул свою карту и следил за маршрутом движения.

Когда впереди показалась брошенная Эль-Кунейтра, и стала видна наблюдательная вышка на израильской стороне, Симонов заметил на обочине заросшей полевой дороги, по которой они ехали, жёлтые, облезлые и выцветшие таблички с надписями по-арабски, ниже на-английском – «Minen. Судя по всему, они двигались прямиком по не обозначенному на картах минному полю. Володя обратил на это внимание полковника Джумы, незамедлительно последовала команда:

– Стой!

Стали разбираться с надписями и сверяться с картами:

– Наверное, это противопехотное минное поле, на французских минах, установленное сирийцами ещё в 1944 году, после объявлении независимости Сирии, – предположил Джума.

– Зачем тогда, Сирии нужно было устанавливать минные поля в глубине своей собственной территории? – усомнился Симонов. – Всего скорее, судя по тому, что оно не обозначено на картах, минное поле установила сирийская армия, в ходе поспешного отступления осенью 1973 года.

Растерзанные и высохшие трупы домашних животных, на ближайших к дороге кустах, и изрытая старыми взрывами земля, красноречиво говорили о том, что минное поле, до сих пор, выполняло свою главную задачу – нести смерть всем, кто на него ступит!

– Значит мины, явно советского производства, – подумал Симонов, и с гордостью отметил, – до чего же хорошие, «долгоиграющие» мины, делала его страна! Жаль, что бестолковые командиры, спешно устанавливающие их в ходе отступления, не удосужились правильно нанести поля на карту.

– И не факт, что они противопехотные, – предположил для себя Володя, – в той войне, главным оружием были танки, хорошие – советские танки! К сожалению, управляемые недостаточно обученными экипажами. Ну, не успела советская «хубара», в то далёкое время, переучить танкистов с древних «тридцатьчетвёрок» на «полстапятки», со стабилизаторами вооружения и ночными прицелами, вследствие их общей малограмотности! Сам процесс обучения предполагает взаимное желание – со стороны обучаемого – чему-то обучиться, со стороны обучающего – чему-то научить. А когда обучаемый ничего не желает, – на выходе, – «пшик – ноль!»

– Колёсный БТР вперёд! – неожиданно приказал Джума, – объяснив Симонову своё решение тем, что резиновые колёса меньше давят на грунт и мины не взорвутся.

– Под колёсным бронником, может, и не взорвутся, а вот под нашим гусеничным, который тяжелее на четыре с лишним тонны, рванёт, ещё и как! – отметил про себя Симонов.

Тихонько поехали вперёд, вслед за колёсным БТР оперативного отдела. Ничего не взрывалось! Но Симонов заметил, что все офицеры, сидящие в бронетранспортёре, инстинктивно поджали ноги, как впрочем, и он сам.

Минное поле преодолели без происшествий. В одном месте, на кустах, в глубине поля, болталось нечто, похожее, или на растерзанное человеческое тело в какой-то одежде, или на шкуру какого-то животного.

Наконец, вышли на рубеж, отделяющий Сирию от Израиля. Тут, согласно картам боевым задач, всё движение вперёд прекращалось. Как уже несколько раз отмечал для себя Симонов, сирийские войска, даже после возможного вторжения Израиля на их территорию, восстанавливали положение, только по границам, определённым решение ООН в 1974 году.

А может быть, имелись и другие карты?

Но! Ещё давно, по приезду в Сирию и знакомству с бригадой, Симонов отметил для себя интересную вещь. Учитывая мощность израильского укреплённого района на Голанских высотах, в случае подготовки Сирией наступательной операции на данном направлении, танковые бригады прорыва должны были иметь в своём составе хорошо подготовленные инженерные отряды обеспечения наступления. С минными тралами, бульдозерами, дистанционными средствами разминирования, инженерными машинами разграждения, танковыми мостоукладчиками и т. д. Ничего подобного в инженерно-сапёрной роте бригады не было. Позже Леонид Петрович – руководитель коллектива, пояснил, что вероятнее всего, советская сторона, учитывая создавшуюся международную обстановку на Ближнем Востоке, не приветствует, в настоящее время, желание сирийской стороны вернуть утраченные территории. Вследствие чего, не поставляет инженерную технику необходимую для наступательных действий.

Джума собрал офицеров к своему БТР, и подвёл краткий итог поездки. По-видимому, привлечённые появлением незнакомой техники и людей, внизу под горой, остановились две легковых машины, с громадными надписями UN на бортах и крышах. На израильской стороне, за забором из сетки и колючей проволоки, медленно проехал патрульный Джип, увешанный какими-то коробками, антеннами, с пулемётом на наружной турели.

Подошли офицеры сирийских подразделений, размещённых в этом районе, обсудили вопросы взаимодействия. Старый полковник артиллерист рассказал, что служит в этих местах с лейтенантской юности, участвовал во всех войнах, выпавших на его долю. Но, как он выразился, – «на Голанах никогда не было так спокойно, как сейчас!»

Вскоре вернулся Аббас, как и следовало ожидать, капитаны Халиль и Махмуд никого не поймали и никто, никого не видел. Подъехал Land Rover Джумы, поблагодарив его за предложение поехать вместе, Володя ответил, что хотел бы ещё заехать в дивизию, и поэтому поедет на своём Уазике.

Желая сократить дорогу, поехали новым маршрутом, выходящим на левый фланг обороны бригады. Вскоре за соседней горкой появилось облако пыли, поднявшись наверх, Володя увидел мчавшийся на максимальной скорости танк. По номеру Симонов определил машину командира роты второго эшелона, рекогносцировавшегося маршрут выдвижения на рубежи контратаки.

– Торопится! Боится опоздать на автобус для увольняемых – «мобит»! – предположил Рустам.

Абасс понял его фразу и засмеялся, что-то сказав по-арабски.

– Говорит, что капитан Ясир к жене торопится, – перевёл Володя.

Танк между тем ходко поднялся на очередную возвышенность и скрылся на противоположном склоне. Стараясь не входить в пыль, тянущуюся за ним, въехали на высоту. Боевая машина командира роты, спускалась к подножью холма, переваливаясь на остатках закаменевшей лавы, преграждающую дорогу. Четырёхметровый штырь антенны мотался над танком в такт движения.

Металлические вышки линии электропередач шагали по высотам куда-то вдаль, неся на своих плечах несколько толстых, как трос, проводов. В лощине, в которую спускалась полевая дорога, провода, провисали довольно низко над землёй.

Всё это Симонов разглядел, когда над танком молнией блеснула яркая вспышка, и прогремел взрыв. Танк прокатился под горку ещё с десяток метров, клюнув носом, остановился. Танкисты, покинув машину, мгновенно оказались на земле и, отбежав на приличное расстояние, присели за камни.

Брошенный танк сиротливо стоял с открытыми люками, из командирского верх поднимался столб чёрного дыма.

– Танк-то из боевой группы, полностью загружен боеприпасами! – пронеслось в голове Володи.

Симонов не успел ещё ничего предпринять, как его помощник Рустам, выскочив из Уазика, добежал до танка, одним прыжком оказался на лобовой броне и ужом нырнул в люк механика-водителя. Выбросив клуб дыма, танк завёлся, присев на корму, помчался вниз, отъехав подальше, остановился. Через мгновение, из командирского люка полетели на землю какие-то дымящиеся тряпки и горящий шлемофон. Следом появился Рустам, спрыгнув на землю, стал ногами засыпать их песком.

Аббас подъехал ближе. Антенна над башней танка стала в два раза короче, отгоревшая половина валялась под ЛЭП, из боевого отделения вился лёгкий белый дымок.

– Антенный ввод расплавился, радиостанция, вероятно, тоже вышла из строя, на командирском месте, всё в копоти и саже, горел чехол радиостанции и шлемофон, – продолжая топтать дымящийся шлемофон, рассказал Сафин, – из блока питания до сих пор идёт дым!

– Вероятно, сгоревший шлемофон был не на голове командира роты? – улыбнулся Симонов, – помнится, в Германии был подобный случай, антенну, как ножом отрезало, а сержанту – командиру танка, ничего, только слегка оглушило!

– Я думаю, у старшего лейтенанта Ясира голова не стала конденсатором.

К машине вернулся экипаж, солдаты заглядывали в люки, громко переговариваясь между собой. Командир роты подошёл к Уазику, оказалось действительно, в момент происшествия он был без шлемофона, электрическим разрядом старшему лейтенанту опалило волосы и слегка контузило. Он постоянно тряс головой, громко разговаривал и жестами показывал, что ничего не слышит. Прижав руки к груди, поблагодарил – «шукран»!

Распрощавшись с «погорельцами» поехали в штаб дивизии.

Отъехав довольно далеко, Симонов увидел впереди маленький шлейф пыли, тянущийся за мчавшимся по полевой дороге мотоциклистом.

– Вон, ещё один Ворошиловский стрелок мчится! – показал на него Сафин.

Мотоциклист увидел машину, свернул и поехал в сторону колышущихся в мареве тёплого воздуха белых строений. Аббас вопросительно посмотрел на Симонова: – мол, ехать за ним?

– Тут таких наездников пруд пруди! Пускай едет! Ну, догоним мы его, и что! Ласково спросим – не ты, случайно, в нас стрелял? И куда он нас после этого ласково пошлёт? «Дугри – прямо» Аббас! – скомандовал Симонов, – сейчас доедем до какой-нибудь, как у нас говорят, рощицы, отдохнём, покурим в тенёчке.

Голанские высоты в любое время года – зелёный оазис на границе с пустыней. Несмотря на знойное лето, здесь круглогодично получают прекрасные урожаи различных сельскохозяйственных культур. Даже не верится, что буквально рядом – в пятидесяти – восьмидесяти километрах, лежит бескрайняя, малонаселённая, выжженная солнцем пустыня. С редкими поселениями, стойбищами бедуинов и причудливыми миражами в раскалённом воздухе.

В котловине между пологих холмов раскинулись зеленые орошаемые поля и небольшой населённый пункт, из пары десятков почти одинаковых домов. В два этажа, с обязательным балконом, ухоженным двором и маленьким бассейном. Чувствовалось, что тут живут люди не бедные! Эту деревню русские между собой называли «Чесночной», вдоль единственной и, вероятно главной улицы, тянулись многочисленные лавки, торгующие всякой зеленью, маслинами всех видов, и способов приготовления, а также разнообразными сортами чеснока.

Оливковая роща на окраине селения дополняла идеалистическую картину.

– Давай Рустам посидим в тени оливковых деревьев! – предложил Симонов, – где в Союзе такая возможность представится? У нас в Сибири маслины не растут. Честно признаться, до Сирии я и не знал, что деревья оливковые, а плоды арабы зовут «зейтун – маслины», если я не ошибаюсь.

На опушке рощи на столбике была прибита табличка, из объяснений Аббаса, прочитавшего её, Володя понял, что это частная территория, без разрешения владельца входить запрещено.

– А нам не больно-то и хотелось, – засмеялся Симонов, переглянувшись с Рустамом

– Правильно Владимир Николаевич, роща только с виду зелёная и тенистая, а вблизи – деревья пыльные, трава под ними сухая. Не то, что под нашей берёзкой!

В это время из-за деревьев появился средних лет мужчина в полувоенной форме и принялся о чём-то разговаривать с Аббасом, причём его хмурое лицо в процессе беседы, становилось всё более приветливым. С интересом посматривая на Симонова и Рустама, мужчина извлёк из футляра, висевшего на плече, громадную трубку новомодного радиотелефона и принялся куда-то звонить. Вероятно получив указания, расплылся в гостеприимной улыбке, со словами «Аглен, нус аглен – приглашаю», широким жестом пригласил следовать за собой.

Володя вопросительно посмотрел на Аббаса. Тот, как мог, объяснил происходящее:

– Аббас говорит, – перевёл Симонов ничего не понявшему Сафину, – что этот человек, вероятно сторож, по телефону сообщил своему хозяину, что приехали русские и хотели бы отдохнуть в роще. Хозяин с радостью разрешил, и обещал приехать через несколько минут.

Сторож проводил гостей в глубину рощи, к небольшому аккуратному дому, с беседкой и красивым прудом. Вода прозрачного ручья, журча, пробегал под полом, увитой растениями, беседки, и втекала в небольшой пруд, где плавала крупная рыба, похожая на форель. Сторож бросил в пруд какую-то еду, и обитатели пруда наперегонки ринулись за ней, вспенив водную гладь.

Хозяин задерживался. Симонов уже пожалел, что они согласились на предложение остаться. Неизвестно, что за люди могут приехать с хозяином, да и сам хозяин неизвестно кто? Аббас, заметив Володино волнение, успокоил, оказывается, он знает этого человека, на одном из его полей работает его младший брат.

Наконец, владелец земли приехал, это был мужчина средних лет, высокий и грузный, в белом арабском одеянии, с чётками, в руках.

Вместе с ним, из шикарного Land Cruiser 60, вышел мальчик лет пятнадцати, и помог выбраться из машины своему младшему брату, – маленькой копии отца, такому же толстенькому, в таком же белом одеянии, с важным лицом. Откуда-то появившиеся слуги, извлекли из объёмного багажника различные свёртки, блестящие термоса и ещё что-то накрытое белой салфеткой.

Всё семейство, не спеша, проследовало к беседке. Первым, перебирая чётки, шёл отец, следом по старшинству оба сына, замыкали процессию двое слуг с поклажей. Всё это напомнило Симонову кадры из старого фильма о Халифе, его наследниках и наложницах. Вероятно наложницы, в этот раз, остались дома, в гареме, под присмотром услужливых евнухов и служанок.

Гости и хозяева громко обменялись приветствиями, рукопожатиями. Али, так звали хозяина, отдав какие-то указания слугам, пригласил прогуляться по его владениям. На удивление гостей, он сносно изъяснялся по-русски. Оказывается, обучаясь во Франции, Али познакомился с русской девушкой, предки которой уехали в Европу, как он выразился, «ещё при последнем русском эмире», вероятно, называя так русского царя.

Али улыбнулся воспоминаниям:

– Я прожил в Париже около восьми лет, отец высылал деньги, я снимал квартиру, мы с Ксенией жили вместе. Потом погиб мой старший брат, я вынужден был вернуться в Сирию, как у нас принято в таких случаях, взять на себя заботу о его детях и жёнах. Ксения отказалась ехать со мной, не желая быть одной из моих жён. Она хотела быть единственной.

Что-то из путаной речи Али, Симонов понял сам, что-то, более доходчиво, знакомыми для Володи словами, пояснял Аббас. По крайней мере, именно так содержание рассказа Симонов пересказал молчавшему Сафину.

Участок был большой, но, несмотря на ручей, под оливковыми деревьями земля была сухой. Володя спросил об этом Али.

– Оливки нельзя часто поливать, на них могут появиться чёрные точки, – ответил он.

Деревья выстроились ровными рядами, на одних были плоды, на других нет. Али пояснил, что они плодоносят через год. Маслины на ветках были разные, на одних деревьях – зелёные, на других – чёрные, на третьи – фиолетовые. На самом краю сада, обособленно росло громадное оливковое дерево, ствол которого невозможно было обхватить. Али по-арабски назвал какое-то числительное, Володя не понял, Али на песке начертил цифру пятьсот.

Оказалось, что это приблизительный возраст дерева.

Когда они вернулись к веранде, всё было готово. От различной зелени, овощей, яблок, и самое главное маслин, приготовленных особыми способами, по разным рецептам, ломился просторный стол.

За прекрасной пищей и чаем незаметно пролетело два часов. Поблагодарив хозяина и пригласив его к себе в Самейн, гости распрощались.