Текст книги "Кир-завоеватель"

Глава 34. Воплощение Ра и Осириса

Камбис не встретил должного сопротивления со стороны фараона Амасиса. К началу высадки персов в Египте с помощью союзного флота финикийцев у прибрежного Пелузия фараон внезапно заболел лихорадкой и отдал бразды правления неопытному сыну Псамметиху, вручив ему хекет и никеху[11]11
  Хекет и никеха – скипетр и цеп, символы царской власти в Египте. Цари и боги египетского пантеона обычно держат их в руках. (Примеч автора.)


[Закрыть].

Составлявшие ядро египетской армии наемники-эллины во главе с Фанесом из Галикарнаса сразу предали Псамметиха и провели персов через укрепления. Палестинские проводники также сыграли свою роль, снабдив сухопутную армию Камбиса верблюдами и провизией и позволив ей зайти к Пелузию с суши.

Город, именуемый «Печатью Египта», был распечатан и обречен. Псамметих бежал и укрылся в Мемфисе.

В верхней столице Нила началась подготовка к обороне. Эллинам больше не доверяли, но ионийцы заверили нового фараона, интронация которого прошла поспешно в своей преданности, убив оставшихся в Мемфисе детей предателя Фанеса. Добавив их кровь в вино, они осушили бокалы и произнесли клятву верности Псамметиху перед шакальей головой Анубиса – проводника умерших в загробный мир. Вторым доказательством преданности греков явилось убийство ими персидского посла, присланного Камбисом на галере по Нилу с требованием «земли и воды».

Началась осада Мемфиса. Камбис не ожидал, что после поражения под Пелузием египтяне соберутся с силами. Они бились ожесточенно, но теперь предатель нашелся в придворной среде.

Евнух Камбафей, мечтавший стать сатрапом Египта под защитой персидского гарнизона, устроил заговор против молодого фараона, найдя поддержку у сторонников низвергнутого его отцом Априя. Под благовидным предлогом восстановления прав законной династии Камбафей с помощью влиятельного жречества приступил к разложению армии, боевой дух которой хоть и был подорван сдачей Пелузия, но возродился, словно птица Феникс, после успешных отражений персидских атак на стены Мемфиса.

Тогда жрецы и Камбафей посоветовали Камбису выпустить перед шеренгами священных ибисов, кошек и собак, символизирующих богов Тота, Баста и Анубиса. Их отлавливали по всей долине и в оазисах, количество птиц и животных поражало воображение.

Обороняющиеся египтяне были ошеломлены. Суеверия не позволили им выпускать стрелы в сторону персов. Их невероятное доселе упорство разбилось о примитивные предубеждения. К тому же пошел сильный ливень, что подговоренные евнухом жрецы не преминули истолковать как дурное предзнаменование.

Глашатаи Камбиса разъезжали перед крепостными стенами на колесницах и выкрикивали на всех языках требование о сдаче города, объявляя о приходе истинного фараона.

– Камбис – ваш фараон, ибо он не просто муж Нейфити, дочери Априя, но и воплощение Ра и Осириса, он и есть их возлюбленный сын Гор, что подтверждают знамена Ахеменидов, где изображен сокол!!!

Египтяне размякли. Лишь ионийские эллины, оставшиеся верными Псамметиху, разгадали уловку, но евнух Камбафей с верными людьми уже открыл ворота, и передовые отряды персов вошли в город.

Резня продолжалась два дня. Псамметиха поставили на колени, отрезали нос и уши, выкололи глаза. Его сподвижников и ионийцев распяли за убийство персидского посла, с юношей, которые считались друзьями казненного фараона содрали кожу, высушили ее, продубили и порезали на ремни, чтобы обвязать ими трон нового сатрапа Египта евнуха Камбафея.

Вскоре пали и Фивы. Камбис захватил все оазисы в долине Нила и провозгласил себя по научению жрецов воплощением богов Ра и Осириса. Это ему было делать не впервой, к тому же он искренне в это верил, считая, что ему уже ничего не грозит.

В присутствии привезенной из Персидской державы сестры, носившей его ребенка, он глумился над пленными вельможами, заставляя жен и наложниц казненного Псамметиха подносить ему воду в обнаженном виде.

Роксану вовсе не радовали жестокие развлечения старшего брата. Она не испытывала к нему ни малейшей симпатии, несмотря на то что носила под грудью его дитя.

– Наш отец проявлял милосердие к поверженным врагам, даже к тем, кто искал его смерти… – посмела вспомнить Роксана.

Камбис вскипел от ярости, его кожа и впрямь позеленела, словно он и вправду имел отношение к мумии зеленокожего Осириса – царя загробного мира.

– Как ты посмела упрекать бога? Кир – твой отец, не мой, – прошипел Камбис. – Мой отец – Осирис. Моя мать – Исида. Я есмь воплощение Ра, вышедшего из моря и создавшего мир…

– Как же ты изменился… – вздохнула сестра. – А ведь я знала тебя другим: озорным и веселым, готовым всегда прийти на помощь, восхищающимся отцом и любящим мать. И любящим нашего брата Бардию.

– У меня нет братьев! – закричал на Роксану Камбис, у него начался приступ. То, что уже могло произойти у всех на виду, невозможно было скрыть. Жрецы Мемфиса истолковали падучую как доказательство божественного происхождения. Как же еще!

Камбис извивался на холодном каменном полу, а маги молили Ра и Осириса об облегчении его боли. Роксана гладила брата, искренне жалея его, но лучше бы она выбежала из зала, ибо после приступа Камбис, пришедший в себя, не успев смахнуть пену с губ, обвинил сестру в обострении его болезни.

– Зачем ты напоминаешь мне о нем? Зачем каждый раз упоминаешь его имя?! Ты желаешь моей смерти! Так знай – я не могу умереть, а если смерть все же настигнет меня, то я уподоблюсь богам и воспряну из пепла. Я – фараон, царь света и владыка солнца. Я решаю, кому жить, а кому умирать!

– Я это знаю, и мне не надо повторять очевидное! – в слезах твердила сестра. – Успокойся, я не хочу расстраивать тебя.

– Раз ты это знаешь, то ты знаешь и то, сколько забот лежит на мне. И все равно мешаешь? Если я еще раз услышу от тебя его имя, то казню тебя немедля! Ты поняла меня?! Я спрашиваю: ты поняла меня или нет?! – Камбис все еще шатался. Он уже не корчился от боли, но его мимика и жесты говорили о том, что приступ может повториться.

Маги и жрецы не вмешивались в спор, полагая, что Роксана закончила свою необдуманную речь и не станет больше раздражать фараона. Но она, на свою беду, произнесла:

– Я поняла, что ты способен убить меня так же, как ты убил Бардию, моего брата.

Эти слова сестры Камбис воспринял не как признание безысходности обреченной женщины, а как угрозу. В нем откуда-то появились силы, и он взмахнул плетью, рассекая кожу носящей его ребенка Роксаны. Он бил ее до тех пор, пока она не перестала реагировать на удары.

Сублимация гнева в избиение беззащитной Роксаны избавили его от страха перед падучей. Еще большее облегчение он почувствовал, когда пинал ее ногами.

Маги и жрецы не останавливали его, даже когда заметили, что из чрева жены повелителя потекла кровь. Роксана потеряла ребенка. Камбис мог бы иметь наследника. Он наказал сам себя.

Камбис стоял в исступлении, не осознавая до конца, что натворил. Недавно он убил брата, а только что он лишил жизни собственного сына. Но он ведь бог и способен повернуть время вспять. Он может возвращать жизни убитым, и сам он бессмертен… Мысли путались. Тело вновь одолевала слабость. Ноги подкашивались. Голова кружилась. Он едва не упал – жрецы подхватили его за руки. А потом вошел евнух Камбафей и сообщил ужасные новости из Персии.

Бардия жив… Вавилонские халдеи укрыли его среди мидийских магов.

Земля ушла из-под ног. Камбис потерял сознание, провалившись в туман. Тело обмякло, жрецы унесли его в храм для заклинаний.

Военачальники не сомневались, что как только царь очнется, он прикажет выдвигаться обратно, в Персию, для подавления мятежа лже-Бардии. Ведь не могло же случиться так, что халдеи оживили отравленного брата Камбиса и спрятали его в Экбатанах…

Хотя… От этих пройдох можно было ожидать чего угодно, особенно после того, как Камбис стал фараоном, предпочтя назвать себя воплощением Ра и Осириса, забыв о золотой статуе вавилонского Мардука, из рук которой он принял царство…

Царь царей и фараон Египта оправился не так скоро. Когда он пришел в себя, то узнал, что восстание распространилось, и почти все сатрапии признали власть объявившего себя сыном Кира Бардией. Банкир Эгиби скреплял свои контракты печатью с именем нового царя, это было плохим знаком. Это было похоже на козни халдейской знати.

Магнаты квартала Бит-Шар-Бабили всегда предпочитали слабых царей, ими легче было управлять. Им ничего не стоило излечить Бардию, одурманить его магическими заклинаниями, подавить волю и превратить в послушное орудие в своих интересах, сделать марионеткой.

Камбис решился на поход, но прежде, чем идти на Вавилон и Экбатаны, он осквернил могилу предыдущего фараона Амасиса в попытке изгладить память о нем.

Выходя из Мемфиса, взятие которого совсем недавно ознаменовало триумф персидской армии, Камбис стал свидетелем религиозного праздника египтян, устроенного якобы в честь Аписа – тельца, воплощающего душу бога Птаха.

Царь царей посчитал, что его новые подданные радуются совершенно другому: скорому убытию их нового фараона и его неудачам. Иначе бы они провожали его, рыдая. Гнев Камбиса мог привести к приступу, но он уже знал, как побороть падучую.

Он спрыгнул с белоснежного коня, обнажил акинак и стал разить быка, воплощающего Аписа, нанося колотые и режущие удары в бедра, в горло, в туловище животного. Бык мычал от боли, но вскоре отмучился и упал.

Празднующие разбегались, прячась от сумасшедшего повелителя, посягнувшего на бога. Телохранители Камбиса разгоняли толпу. Тех, кто пытался оказать сопротивление, казнили здесь же, у жертвенника.

Камбис вошел в раж, размахивая мечом во все стороны и не замечая, что лезвие акинака задело и его бедро.

Поверженный телец издох в луже собственной крови. Камбис радовался бычьей смерти, как несмышленое дитя. Безумный царь испил кровь Аписа, обмазался ею, но падучая все же настигла его несколько минут спустя.

Слуги унесли царя на носилках к жрецам. Те же предпочитали заклинания истинному лечению. Никто не обработал и не очистил рану. Заражение стало неминуемым.

Переход через аравийские земли и Палестину занял одиннадцать дней, в течение которых последствия случайного ранения стали необратимыми.

Камбис скончался бесславно, даже не достигнув Вавилона, где правили под именем его брата магнаты и жрецы, вернувшие свою власть в Междуречье. Наследников он не оставил…

Глава 35. Сравнение мощи богов

Эгиби и халдейские магнаты праздновали победу.

Кир, пренебрежительно относившийся к древним ритуалам Мардука и даровавший свободу рабам, был обезглавлен массагетами.

Его безумный сын Камбис, сперва покладистый, а затем потерявший голову от безграничной власти и возомнивший себя воплощением египетского Осириса, забыв, из чьих рук он получил свое могущество, пал от нелепой смерти в аравийской пустыне.

Его брат, младший сын Кира Великого, Бардия, посаженный на царство в Вавилоне и Экбатанах с помощью золота халдеев, на самом деле представлял из себя лишь подобие человека. Его мозг был затуманен последствиями сильнейшего отравления, а затем и многолетнего психологического воздействия, в котором маги являлись мастерами. Их власть установилась прочно. И они были уверены, что приобрели ее надолго.

Но вдруг претензии на престол высказал Дарий, сын Гистаспа, представитель младшей ветви Ахеменидов. Для своих двадцати восьми лет Дарий оказался большим хитрецом. Будучи с детства другом Бардии, о чем все, безусловно, знали, Дарий высказал сомнение в том, что в на троне в Экбатанах сидит представитель законной династии. Он назвал Бардию самозванцем, а вавилонских халдеев обвинил в подкупе магов и жрецов и организации переворота. Началась война за власть.

Война шла с переменным успехом. Однако персидская верхушка, оттесненная вавилонянами и мидянами от главных источников дохода – земель в оазисах Междуречья и золотоносной долины реки Пактол, поддержала Дария.

Когда Дарий захватил Экбатаны и увидел своего бывшего друга, он, конечно, узнал Бардию. Вне всяких сомнений, это был он. Но так же смело можно было утверждать, что Бардия не принадлежал сам себе. А значит – это был и не он. Он мямлил что-то нечленораздельное, а ведь раньше он заливался певчей птицей и не стеснялся травить разные байки. Он не улыбался и был подстрижен наголо, словно маг.

Надев на себя корону, Дарий приказал устроить празднество, назвав его избиением магов. Каждого мага, коего в этот день вылавливали на улицах городов и полисов всех сатрапий, следовало убить на месте.

В Вавилоне быстро смекнули, что Бардия более не представляет ценности, и нашли нового царя, коим провозгласили сына прощенного Киром Набонида. Сражение вавилонян и персов у Тигра закончилось неутешительно для магнатов. Однако въехавший на позолоченной колеснице по Дороге процессий через ворота Иштар в город царь Дарий, увидев трон из чистого золота со своим гербом и сундуки, набитые золотом, великодушно отсрочил наказание заговорщиков, включая банкира Эгиби, его сыновей и коварных жрецов. Сделал он это из рациональных соображений, ведь восстания продолжались. Сатрапии все еще не верили, что Бардия не настоящий, цари провинций требовали доказательств.

Дарий пребывал в нерешительности. Его копьеносец Гобрий, так же друживший с Бардией, посоветовал царю все же казнить младшего сына Кира, ибо опасность, исходившая от него, перевесила на чаше весов память о проведенной вместе беззаботной юности…

– У меня не поднимется рука, – качал головой Дарий. – Ведь я люблю его как брата.

– Тогда ты точно должен его убить, его брат не раздумывал над этим, – убеждал Дария приближенный.

– А может, лучше покончить с Эгиби и всей этой вавилонской сворой? – размышлял вслух Дарий. – А заодно и с золотой статуей Мардука. Как только они лишатся своего палладиума-оберега, Вавилон утратит свое могущество.

– Они слишком богаты. И могут нанять целую армию. Ты не можешь подавлять восстания одновременно везде. Нам удается разбивать их поодиночке, только это в наших силах. Благо они провозглашают себя царьками удельных сатрапий, но не догадываются объединиться вокруг повелителя империи. Бардия – то самое знамя, которое теперь твое по праву, уничтожь его, или они воспользуются его именем, чтобы сплотить вокруг него всех, кто тебя ненавидит, царь, не медли.

– Его уже убивали, и никто не знал, куда он пропал. И вот он возник, но я вижу, что он не претендует на власть. Его глаза все так же блестят при виде птиц и собак. Он так похож на великого Кира. Я не могу сделать это с потомком того, кто возвысил наше племя… – опустил взгляд Дарий. Затем поднял глаза и сказал твердо: – Он будет жить. Вместо него казним какого-нибудь предателя и разошлем во все веси глашатаев, чтобы они возвестили о казни самозванца и всех предателей. Чтобы наши гонцы доставляли указы быстрее ветра, проторим дороги с эстафетами, расставим на них посты с самыми ловкими всадниками, наймем толмачей, знающих все языки, и тогда мы объединим все сатрапии под властью Ахеменидов. Все наши беды от расстояний, так сократим же их скоростью!

– Ты можешь объявить о казни лже-Бардии, но никто не поверит, – усомнился соратник.

– Ты не прав, все поверили, что он мертв, а он все это время был жив. А казнь будет. Тут каждый второй халдей – лже-Бардия, – хитро улыбнулся Дарий.

– Ты слишком мягок для царя. Халдеи сочтут это слабостью. Они растрезвонят об этом через своих соглядатаев и лазутчиков.

– С ними я разберусь, но сперва разузнай, где Эгиби и магнаты хранят свое золото.

– Слушаюсь, царь, – ответил Гобрий и удалился выполнять поручение Дария.

Проходя мимо храма Эсагила в сопровождении своего отряда, слуга царя стал свидетелем избиения одного иудея по имени Даниил. Гобрий удивился тому факту, что самые знатные вельможи халдейского рода устроили мордобой глубокому старику. Гобрий вмешался.

– Он раб! – в один голос закричали халдеи. – Этот иудей призывает своих соплеменников к неповиновению, к бунту!

– К бунту? Против Дария? – Гобрий потребовал подробностей.

– Нет, против хозяев его народа, – ответили халдеи. – Против нас, верных подданных великого Дария.

– Если его вина установлена, почему вы не отведете его на суд к Дарию? – спросил Гобрий, не питающий никаких иллюзий по поводу верности вавилонян.

– Это коварный маг, он может одурманить повелителя и запутать его, сославшись на несуществующий царский закон убиенного Кира, который утратил силу вместе с его смертью. К тому же он был отменен Камбисом!

– И что это за закон?

– Об освобождении иудеев и разрешении им отправиться на родину, чтобы строить храм. Кир позволил моему народу уйти. Он вернул нам священные сосуды и снабдил припасами, – наконец вымолвил избитый старик, вставший с земли.

– Я слышал об этом законе, – что-то припомнил Гобрий. – И отчего же ты здесь, а не в Иерусалиме?

– Я вернулся за остальными, теми, кто не успел уйти. Эгиби повлиял на Камбиса, и сын пренебрег указом отца.

– Ничего удивительного, Камбис пренебрег и самим отцом и даже брата своего убил, – покачал головой Гобрий.

– На самом деле нет. – Из глубины храма вышел банкир Эгиби. Именно он не побоялся выразить сомнение насчет смерти Бардии. Уж он-то точно знал, что заключенный в Экбатанах маг, названный Гаумата, и есть сын Кира.

– Что «нет»? – не понял Гобрий.

– Я имею в виду, что никто не видел трупа. Ни Бардии, ни этого Гауматы. Его надо показать всем вождям и сатрапам, чтобы все убедились, что возмездие состоялось и злоумышленник понес заслуженное наказание. – Эгиби высказал свои слова под всеобщее одобрение.

Гобрий не стал отвечать на это, лишь проронив:

– Я забираю этого иудея во дворец. Завтра представьте доказательства его вины. Он будет либо казнен, либо оправдан.

Вернувшись во дворец, Гобрий рассказал о том, чему стал свидетелем, Дарию.

– Они хотят этого. Хотят, чтобы я убил Бардию, чтобы потом обвинить меня в убийстве наследника Кира.

– Да, мой повелитель, они хотят видеть его труп. Чтобы обвинить тебя в убийстве законного царя. Ведь если казнь будет публичной, все персы и мидяне узнают, что Гаумата и есть Бардия.

– Вижу, Гобрий, теперь ты поменял свое мнение, и больше не хочешь смерти нашего общего друга, – заключил царь.

При разговоре присутствовал глава лучников Аспатин. Он предложил поступить неожиданно для Эгиби и вавилонской знати.

– Бардия должен просто исчезнуть, как исчез после того, как его едва не убил Камбис.

– И как же он исчезнет? – спросил царь. – Ты все равно имеешь в виду убийство?

– Вовсе нет, раз мой повелитель не хочет этого. Коль мы назвали Бардию магом Гауматой, то пусть исчезнет, как подобает магу.

– Ты веришь в чудеса? – расстроился царь Дарий.

– В них верит этот иудей. Он говорит, что Кир был мессией, и что знает, как помочь царю Дарию в его проблеме.

– Он знает о нашей тайне?

– Он знает все… – подтвердил Аспатин.

– Тогда приведи его… – приказал Дарий.

Явившийся в тронный зал пророк Даниил обнаружил полное ведение обсуждаемого вопроса и уверил царя, что поможет ему, если Дарий снимет запрет Камбиса и позволит иудеям уйти, как повелел Кир Великий.

– Тебе самому грозит суд и смерть, а ты печешься о своем племени, – выразил сомнение в способностях пророка решить проблему Дарий.

– Я не боюсь суда. Пусть все свершится завтра, – ответил старец.

– Завтра, так завтра, – согласился Дарий.

На следующее утро халдеи пришли к дворцу целой делегацией. У всех магнатов на руках были глиняные дощечки с контрактами и векселями, завизированные печатью царя Камбиса и царя Бардии о принадлежащих им на правах залога иудейских рабах. Они привели с собой и свидетелей, в том числе из иудеев Ниппура, которые готовы были подтвердить, что узник, называющий себя пророком, призывал к открытому неповиновению и бунту. У пророка Даниила не было шансов, но Дарий позволил ему высказать слова в свою защиту.

– Книги предвосхитили появление Кира, они же вещают об исходе иудеев из Вавилона и восстановлении храма. Вы, халдеи, ничтожны перед боговдохновенными текстами, а ваши боги – идолы и истуканы, рукотворные и бесполезные. Я был еще юношей, когда растолковал сон Навуходоносору и предрек падение его царства, которое есть колосс на глиняных ногах! Теперь оно пало и не восстановится никогда, Мардук никчемен и не защитит вас! Из него новый царь выплавит золотые монеты с чеканкой собственного лика. Так будет!

– Он святотатствует и оскорбляет бога! – кричали халдеи, требуя немедленной казни. – Царь, ты все слышал! Брось его на съедение львам! Пусть разорвут его в клочья! И его мнимый Бог его не спасет.

– Представился случай сравнить силу богов, – изрек Дарий. – Посмотрим, кого они предпочтут спасти.

Народ скопился у рва, чтобы наблюдать удивительную картину: спущенный вниз иудей стоял перед львами, смотрел на них в упор, но они подступались к человеку, но отпрыгивали, словно ошпаренные. Его взгляд обжигал их. Казалось, что он заговоренный или с помощью магии создал невидимый круг, за который хищники не осмеливались заходить. Он простоял так несколько часов, и Дарий приказал спустить ему веревочную лестницу.

– Это ли не чудо? Похоже, он действительно пророк, раз львы не переступили черту, которой никто из нас не видел! Что скажете, жрецы Мардука, я склонен полагать, что ваш бог сильнее, вы же докажете мне это и последуете в ров сами, ведь ваша уверенность в могуществе оберега Вавилона заставляла принимать в праздник Нового года царский скипетр лишь из рук Мардука, иного царя вы не признавали. Вот я и размышляю, то ли отменить этот ритуал вовсе, то ли признать верховенство храма Эсагила. Убедите меня! Спускайтесь. Или вам помочь?!

Делать было нечего. Эгиби и самые почетные жители квартала Бит-Шар-Бабили, те самые, что оплачивали перевороты из своих кошелей, оказались во рву и были разорваны голодными львами в считаные минуты. Верхушка вавилонской знати была уничтожена. С остальными копьеносец Гобрий и лучник Аспатин расправились в тот же день, отпустив пророка Даниила в Ниппур уговаривать иудеев уйти.

На сей раз иудеи послушались Даниила. Третьего шанса им никто бы не предоставил, а упущенные возможности после отказа от возвращения на родину дали о себе знать ужесточением гнета.

Караван растянулся в пустыне. Семьи шли со всем своим скарбом. Следы вьючных животных на песке засыпал южный ветер. Два пилигрима, шедшие пешком в истертых сандалиях, не имели даже меха с водой за плечами. Их поили и кормили другие.

Даниил не знал человека, обритого наголо по моде мидийских магов, но он легко узнал собственный посох, что когда-то очень давно вручил одному каппадокийцу, чтобы тот спас невинное дитя, предназначением которого было вырасти настолько сильным, чтобы стать мессией целого народа.

Этот молодой мужчина был его сыном. Его дорога лежала в чужую страну, но он шел по ней, покорившись судьбе. Останься он дома – интриги и козни свели бы его в могилу. А так у него был шанс узнать истинного бога, который есть один Утешитель несправедливо обиженных и Покровитель невинных. Бардия остался жив.

– Не печалься, сын мой, – прошептал ему старец Даниил. – Тебя ожидает участь лучшая, чем судьба царя, обреченного на вечную войну с вассалами. Рухнет держава, которую ты покинул, как пал Вавилон. Скоро придет новый завоеватель и захватит весь мир. Мы же будем выстраивать храм и завоевывать души…