Текст книги "Отпечатки"

– Здравствуйте, – голос Оксаны практически дрожал, ее встречала тощая спина в полупрозрачном лонгсливе.

– Добрый день. – стилист тут же обернулся.

– Доброе утро, – донеслось откуда-то из-за стоек с одеждой. Оксана знала этот голос, он принадлежал Сергею, и она не ошиблась. Между вешалок появился знакомый силуэт.

– Оксана! Верно? – стилист подошел слишком близко и взял ее за предплечье. Его хватка была слишком слаба для мужчины. Но сила ему и не требовалась. В его деле ценился хороший вкус и уникальность.

– Верно, – Оксана растерялась.

– Прекрасно… – стилист задумался, рассматривая свою подопечную. – Кажется, я не представился, – тут же опомнился он. – Аркадий!

– Аркаша, позвони, когда закончишь, – Сергей направился к выходу, – и запиши на мой счет.

– А вы…

– Нет, я вернусь после, – отвечал Сергей на предполагаемый вопрос Оксаны.

Дверь захлопнулась. Стилист внимательно изучал хрупкое тело, переданное в его умелые руки. Взгляд застыл на подбородке, соскользнул по шее и облюбовал ключицу, спрятанную под самой обычной рубашкой, небрежно заправленной в клетчатую юбку. Аркадий разглядывал свою подопечную словно эстет, настоящий ценитель всего прекрасного, он распознал перед собой никем не признанное творение. Сделав несколько шагов назад, он замер. Оксана чувствовала себя неловко, она чувствовала себя обнаженной и беззащитной. В то же время она пыталась уловить мысли человека напротив. Она боялась и переживала за то, что ее внешность, ее образ и черты столь ужасны, что даже стилист не в силах это исправить. «Вот такая я замухрышка», – подумала она. Аркадий в этот момент, словно услышав ее мысли, тут же их оспорил.

– Потрясающе! Какие строгие черты в столь хрупком теле, – воодушевленные звуки заполнили пространство. – Шифон, – тут же добавил он.

Оксана пребывала в непонимании, а Аркадий кружил вокруг нее, пытаясь проработать образ. – Вы слишком зажаты и скромны, ваше тело нуждается в свободе. Расстегните верхнюю пуговку.

– Что?

– Ваши ключицы должны стать вашим почерком. Вашей личной эстетикой. Смелее.

Оксана совершила робкое движение.

– Потрясающе, просто великолепно, – расцвел Аркадий, – именно отсюда и начнем! Ангелина! – тут же крикнул он.

Из мастерской вышла элегантная женщина лет сорока. В черном пиджаке и полосатой рубашке с голубым оттенком. Вниз по бедру скользил ремень, сдерживающий просторные джинсы, он придавал некую неряшливость, словно его забыли заправить, но этот стильный жест был проделан нарочно. На пальце левой руки красовался перстень с невероятно крупным камнем зеленого цвета. А закатанные рукава пиджака позволяли засветиться на оголенных запястьях часам и нескольким браслетам.

– Что скажете? – в голосе Аркадия пела интрига и соблазн. Он ждал, что и его подруга, которая заглянула на чашечку кофе, поддастся этому соблазну и примется кружить вокруг Оксаны в поисках подходящего образа. Ангелина была fashion-стилистом и имела с Аркадием много общих интересов. Но соблазну она не поддалась.

– Ужасно тощие ноги, – сказала она достаточно равнодушно и застыла рядом с другом, прожигая Оксану своим строгим отточенным взглядом, – чем вы думали, когда нацепили эту юбку, – обратилась она к Оксане, – что это? Школьная форма? Тогда нужны лакированные туфельки! Кеды не в тему. А если вы рок-звезда, нужны мартинсы или милитари, кеды опять не в тему. Да и чулки нужны, либо колготки с зацепками. Вот рубашка вам к лицу, но я бы расстегнула еще пуговицу, – и не дожидаясь, пока Оксана отреагирует, Ангелина самостоятельно расстегнула ее рубашку. – Так лучше! Теперь я вижу ваш подбородок. Просто он сливался с шеей. А сейчас… да! Так лучше! Шея ушла в декольте, а подбородок вернулся на лицо. Я бы начала отсюда, а ноги надо спрятать. Трубы, бананы или брюки – классика, – Ангелина посмотрела на себя. – У меня тоже ужасные ноги, поэтому я ношу палаццо. Вам, кстати, тоже пойдут, и тогда кеды можно оставить! – Ангелина поправила очки и застыла в позе мыслителя. – А ключицы прекрасны. Строгие и утонченные. В вашем каре достаточно черного! Больше не потребуется. Белый шифон и все же брюки, оттенок слоновая кость. Да! Открытые плечи? – она посмотрела на Аркадия в поиске одобрения.

– Что вы?! Нет! Это слишком пошло! – Аркадий даже мимикой выразил свое несогласие.

– А я бы с большим удовольствием посмотрела на эти ключицы, – у Ангелины был исключительно профессиональный интерес. Ей приходилось часто работать с моделями разных типажей, и эстетика тела, как ей казалось, могла украсить абсолютно любой наряд, даже самый нелепый. Главное, подчеркнуть естественную красоту модели, и тогда любой показ окажется успешным.

– Так завоюйте, – Аркадий стал игривым, – и мужчины пускай завоевывают. Мы не обнажим всю ключицу, заинтересуем, бросим приманку и оставим маленький секрет, тот, о котором будут мечтать мужчины.

– V-образный вырез?

– Он самый!

– Без воротника?

– Определенно!

– Строгий?

– Конечно!

– Длинный прямой рукав?

– Естественно!

– Как же это подло!

– О-о-о, это разобьет множество сердец, – с лица Аркадия не сходила игривая мимика. – Я за блузкой, – Аркадий поторопился к вешалке.

– Попробую подобрать брюки, – Ангелина поторопилась вслед за ним, будто увидела соперника, которого следует обойти на дистанции.

И вернулись они так же одновременно. Приблизившись к Оксане, они переглянулись. А Оксана даже не сдвинулась с места. Диктофон в ее руке прибавлял нелепости ситуации. Она рассчитывала на другое стечение обстоятельств. В ее планах была кратковременная примерка и продолжение прерванного разговора с Сергеем. Именно так она представляла сегодняшний день. Но теперь она понимала, что застряла здесь надолго.

– В примерочную! – настойчиво скомандовала Ангелина.

Она, привыкшая к работе с моделями, вела себя соответствующе. По ее выражению лица и блеску глаз было заметно, что она рада такому времяпрепровождению. Она, приехавшая на дружеские посиделки, окунулась в излюбленное дело. К тому же здесь было над чем трудиться. Оксана не была похожа на тех особ, с которыми работала Ангелина. Взять модель, которая уже имела свою личную обертку, и добавить пару штрихов мог каждый, а вот обтесать глыбу и породить шедевр доводилось лишь единицам. Ангелине выпал редкий шанс. Оксана вышла из примерочной. Аркадий замер в восторге.

– Вы рождены, чтобы носить шифон, – в его голосе играла чуть ли не колыбельная.

– Размер ваш! – так же строго, в своей манере, подметила Ангелина.

– Скорее к зеркалу, – эмоции владели Аркадием, – вы только полюбуйтесь, – продолжал он петь свою колыбельную, стоя у Оксаны за спиной.

Их взгляды соприкоснулись в отражении. Оксана видела другую себя, ту, которую она прятала под безвкусными нарядами. Образ был ей мил и приятен. Наивная воздушная улыбка выдала ее с потрохами. Отчасти это было похоже на открытие нового и великолепного, на щеках появилось смущение.

– Чего-то не хватает, – слетело с уст Ангелины, и она тут же удалилась.

Пока Аркадий изучал ноги Оксаны, Ангелина отыскала недостающий элемент.

– Вот! Попробуйте это, – протянула она компактный минодьер на цепочке в оттенке панг.

– Безумно! Просто безумно, – не переставал восхищаться Аркадий. – Но я бы предпочел оголить щиколотку.

– Исключено! – отрезала Ангелина. – Складка брюк на кедах – это бунтарство и протест. Выглядит неряшливо и запоминается. Слияние стилей! Такая особа не останется без внимания. Пока одни будут разгадывать ключицу, другие будут пытаться не подавать виду, что возмущены этой оплошностью. Третьи просто не заметят всего и будут смотреть исключительно в глаза.

– Блестяще, – всхлипнул Аркадий, одобряя задумку подруги, и в очередной раз взял Оксану за предплечье, – ну а что вы скажете?

– Мне нравится, – неуверенно отвечала Оксана.

– Так вы еще и скромница, – подметила Ангелина, – значит, не рок-звезда! Получается школьная форма. Отсюда и сутулость. Во внешности читается наш внутренний мир. Внешность говорит о многом. Ваш мир скучен. Вы недолюбливаете себя или разочарованы опять же в себе.

Оксана задумалась и, уходя от ответа, посмотрела в пол, а затем обратилась к Аркадию:

– А когда вернется Сергей?

– Вы же слышали, он сказал, что вернется после. Чай или кофе?

– Нет, пожалуй, ни то ни другое, – Оксана собралась позвонить Сергею, но ее отвлекли звуки открывшейся двери.

Сергей словно чувствовал, что преображение свершилось, и то самое «после» наступило. Пройдя вглубь салона, он окинул Оксану взглядом.

– Симпатично, – достаточно сдержанно высказался он, – вы выполнили свою часть сделки, а значит, настал мой черед. Пройдемте, – указал он на дверь.

Для дальнейшего общения они переместились под один из зонтиков стильного летнего кафе. Такого же стильного, как и все в этом районе. Это был достаточно богатый район, и люди полностью соответствовали местным стандартам. Новый образ Оксаны позволил ей влиться в общую массу. Но внутренняя неуверенность по-прежнему сдерживала ее свободу. Она, которая никогда не обращала внимания на внешний вид, вдруг придала этому значение. Но не для того, чтобы раскритиковать, она искала образы, которые также хотела бы примерить на себя. Потом она вдруг подумала, что поддалась соблазну, и ей стало стыдно. Ее так не воспитывали, одежда – это всего лишь вещь, а красота – она внутри. Теперь Оксана думала о том, что образ действительно важен. Как показать свой внутренний мир, если тебя сторонятся? Находя позу одной особы, сидящей за столиком неподалеку, уверенной, Оксана последовала ее примеру и откинулась на спинку стула, расправив плечи, а затем закинула ногу на ногу.

– Чайник кипятка и две кружки, – обратился Сергей к официанту.

Оксана была удивлена такому заказу. А еще она обратила внимание на простоту в общении Сергея. Употребление слова «кружка», как ей казалось, неуместно в таком обществе. Но Сергей был тем, кто он есть, и не пытался изображать из себя манерного джентльмена. Все стало на свои места, после того как Сергей достал из кармана брюк бумажный пакетик с чаем.

– Заехал в чайную лавку, взял немного «тегешки».

– Чего? – Оксана не понимала, о чем говорил Сергей.

– Чай! «Те Гуань Инь», вроде так называется. Ивану Александровичу нравился. Прекрасный напиток для душевных посиделок. Опьяняет и развязывает язык. Вам понравится это состояние, легкое, воздушное и искреннее. И мысли такие же. Но люди все равно выбирают алкоголь. Пить чай не модно. Вы видели эти прилавки в магазинах с огромным выбором бутылок. Просто невозможно пройти мимо. И чайный прилавок где-нибудь в закутке, который еще и отыскать удается не сразу. Да и выбор так себе. Пара сортов и те пакетированные. Заходишь в любой алкомагазин – вечно очередь, а про чайные лавки никто и не слышал. Такой менталитет у нашего общества. Вас еще и высмеивать будут, если вы предпочтете чай. Откуда в нас все это?

Параллельно своим рассуждениям Сергей заварил чай и разлил по чашкам. А Оксана успела включить диктофон, и мысли Сергея были записаны. Оксане они казались достойным и увлекательным объектом рассуждений, из которых можно почерпнуть выводы.

Сделав глоток, Сергей словно разочаровался.

– Иван Александрович заваривал намного лучше. Или его присутствие придавало особый вкус чаю… быть может, и жизни, – Сергей осмотрелся. – Напомните, на чем мы остановились.

– Вы рассказывали про день, когда он купил цветы вашей маме. И что мама убрала рюмку в сторону.

– Да! Он хотел показать, как это важно! Когда мама улыбается.

– Получилось?

– Получилось! И многое другое получилось… Не могу выделить каких-то значимых событий на протяжении всей зимы, кроме того что перед Новым годом он привел меня в магазин и купил мне куртку. Мама тогда на меня здорово накричала и велела вернуть. Я уже знал на тот момент, где он живет, и, надев свою старую куртку, расстроенный пошел к нему. Тогда он и познакомился с моей мамой. Он отказался принимать подарок обратно и проводил меня домой. Он был вежлив, и на заявление мамы, что нам не нужны подачки, довольно грамотно разъяснил свои намерения. Он сказал, что это всего лишь подарок и что ни меня, ни мою маму это ни к чему не обязывает. Сказал, что я маленький слабый ребенок и что слабым надо помогать. Сказал, что когда я вырасту, он научит меня зарабатывать, и что в будущем я сам смогу купить себе куртку. Как видите, могу. У него все получилось. А еще я рад, что вписался в сюжет.

– В какой? – озадачилась Оксана.

– Он говорил, что он писатель, что он автор и он решает, какую роль сыграет, какое место займет персонаж, и если персонаж не вписывается, каким бы он ярким ни был, от него приходится избавиться. В жизни то же самое, если человек не вписывается в вашу картину, не стоит весь сюжет ломать ради него. Он говорил, что есть второстепенные персонажи, но на то они и второстепенные, чтобы дать толчок главному герою и остаться где-то на прочитанных страницах.

– Так, может быть, вы и есть главный герой и это ваша история.

– Нет, это его история. А я второстепенный персонаж, который просто вписался в сюжет. Все, что окружает меня, это его история, и она все еще пишется.

– А где же тогда ваша?

– Моя? Моя история – это моя семья и то, что останется после меня. Те отпечатки, которые я оставлю в людях. Вот кто мы такие! Мы не при жизни! Мы после жизни… мы – это наши отпечатки.

– Мне кажется, это слишком сложно. Разве разумно забегать так далеко?

– Знаете, я не знаю, разумно или нет, но для себя я решил так. Так всегда было. Необходимо хранить для следующего поколения то, что в дефиците. Когда люди голодали, бабушки хранили закатки, мешки муки и соли для детей, потом еды стало в изобилии, но не стало достатка материального, и бабушки обзавелись пыльными сервизами, а потом передали их детям и внукам. Теперь человечности не хватает, добра, скромности, справедливости. Простых человеческих качеств, и Иван Александрович это прекрасно понимал.

– Может быть, вы и правы.

– Главное, чтобы это пригодилось точно так же, как и тот отпечаток, который оставил после себя Иван Александрович.

– Да, именно к Ивану Александровичу я и хотела бы вернуться.

– Я весь ваш, – Сергей собирался закурить и уже достал сигарету, но, опомнившись, что находится в кафе, тут же пресек свою затею, бросив сигарету на стол.

– Вы сказали, что это он научил вас зарабатывать. Но насколько мне известно из всевозможных источников, он не оставил после себя ничего…

– Еще раз повторюсь, он оставил отпечаток, – Сергей перебил Оксану, – и, по-моему, я уже упоминал, что он был достаточно обеспечен. Просто его не интересовал материальный мир, а сбережения просто копились на счетах.

– Хорошо! То есть это он помог вам построить компанию?

– Знаете, он… даже не знаю… я же по-прежнему необразованный мальчишка.

– Вы хотите сказать, что вы не получили никакого образования?

– Девять классов и то с большим трудом.

– И все же вы владелец и основатель Empty can, – сказала Оксана на чистом английском. – Как такое возможно?

– Я хорошо усвоил урок.

– Какой?

– Придется забежать немного наперед. Мне было пятнадцать, нет, наверное четырнадцать. Да, четырнадцать, я заканчивал восьмой класс. Был уже конец учебного года. Все готовились и подтягивали свои знания, чтобы годовые оценки не разочаровали родителей. Ну все как всегда! Меня оценки не волновали, какие могут быть оценки, когда у тебя появился друг. Естественно, я много времени проводил в его компании. Я прибегал домой, бросал портфель и отправлялся на его поиски в парк и на набережную. Он часто там бывал. Мама тоже не переживала за мои оценки. Она знала, что я смогу списать, и ее это, наверное, устраивало, ну либо просто смирилась. Учителя, конечно, были от меня не в восторге, но я находил способы переходить из класса в класс. Меня никогда не оставляли на второй год. В общем, я как-то выкручивался. Я был прошаренным. Так это называется. В один из таких дней, когда я разыскал его на набережной, Иван Александрович купил две банки газировки. Одну мне, вторую себе. А когда он допил, то не отдал мне пустую банку, как это обычно бывало. Это был один из многих уроков, которые мне предстояло постепенно усваивать на протяжении всех лет нашей дружбы. Он спросил, за сколько я сдаю банку. И я ответил, что за два рубля. Тогда он сказал, что готов продать ее мне за один рубль, что я заработаю немного меньше, но сэкономлю время на поиске. А потом он спросил, сколько банок я могу собрать за день. Я сказал, что около сотни. И он, посчитав, что это будет стоить двести рублей, сказал, что десять человек смогут собрать тысячу банок, что я их выкуплю за тысячу, а продам за две. И в итоге за день заработаю в пять раз больше. В четырнадцать лет я освоил правило перепродажи на более выгодных условиях, – Сергей усмехнулся, вспомнив дальнейшее развитие истории, и в том же духе навеянных воспоминаний продолжил свой рассказ. – В общем, я пришел в школу и принялся двигать созревший в голове подростка бизнес-план. На перемене, когда мы курили за школой, я сказал одноклассникам, ну и другим ребятам, что готов покупать пустые банки по одному рублю. После этого банки, вместо того чтобы отправиться в мусорку, отправлялись в мой портфель. Места в портфеле было достаточно. Зато теперь он хотя бы для чего-то пригодился. В общем, мой стартап провалился. Быстрого обогащения не произошло. Через два-три дня слухи разлетелись по школе и дошли до директора. А там и до инспектора ПДН. В общем, скажем так, проект пришлось заморозить. Но урок я усвоил. Иван Александрович тогда сказал, что это нормально. Сказал, что директор – это местная администрация, а с администрацией надо либо делиться, либо иметь своих людей. Связи! И в шутку сказал, что надо было сунуть полтинник ему в карман. Если честно, я даже не сразу понял, что это была шутка. Он так серьезно и уверенно все это сказал, что я готов был заплатить директору. А потом наступило лето, и я все же сколотил бригаду. Раньше я собирал банки всего в одном районе плюс парк и набережная, теперь мы трудились чуть ли не в половине города. За лето я помог маме закрыть пару кредитов. Ну и в школу себя одел.

Сергей прервал свою историю и полез в карман брюк. Телефона в кармане он не обнаружил.

– Сколько времени? – обратился он к Оксане.

– Без пятнадцати три.

– Мне пора.

– Но мы же только пришли, – возмущалась Оксана.

– А разве я обещал, что потрачу на вас весь день? – достаточно резко высказался Сергей.

– Нет.

– Продолжим при следующей встрече, – Сергей встал, выпрямился и полез во внутренний карман пиджака. – Вот! Это вам.

На столе перед Оксаной застыл футляр. Она с недоверием, граничащим с любопытством, открыла крышку в поиске содержимого и обнаружила новые очки в стиле минимализма.

– Всего доброго, – попрощался Сергей и ушел, не позволив Оксане опомниться.

 
                                     * * *
 

Прошла неделя, затем вторая, а следующая встреча так и не состоялась. Оксана уже обработала весь материал. Да и работать на самом деле по-прежнему было не с чем. Статья была скучной и поверхностной. Отдельные фрагменты не переплетались воедино, а те, как казалось Оксане, достойные абзацы были приукрашены ей же. Ее уютная квартира сужалась день ото дня, и места для мыслей становилось все меньше. Она проводила время в ожидании обещанного. В будни ее маршрут пролегал от дома через парк и до кафе. Жажда растворялась в стакане фреша либо смузи, и тот же самый тротуар вел ее обратно к подъезду. Лифт сменялся диваном в гостиной, а собеседника заменял диктофон. Но собеседник из него был так себе, постоянно твердил одно и то же с уже надоевшей интонацией. Пару раз Оксане звонил Дима, всячески юлил и просил прощения, и теперь приглашал на свидание. А еще всю ответственность за их совместную скучную жизнь перекладывал на Оксану. Самовлюбленный Дима был отшит после того, как он случайно вскользь упомянул, что ему известно о преображении Оксаны. То ли он ее где-то видел, то ли общие знакомые рассказали. В общем, он не мог упустить возможности выйти в свет с новоиспеченной красоткой. Такой возможности ему не предоставили. Оксана видела невозмутимость, с которой ушел Сергей, прервав беседу. Свою невозмутимость она только-только пыталась приручить, но ее уже хватило, чтобы сказать нет. Только трубку она бросала в спешке, чтобы случайно не размякнуть и не согласиться, пойдя на поводу у неуверенности и податливости.

После унылых, немного депрессивных будней Оксана ездила к родителям. На этот раз помимо цветов она прихватила коробку конфет. Родители оценили эти сладкий и ароматный знаки внимания, помимо подарков они оценили и образ Оксаны. Впрочем, образ оценили все, и соседи, и знакомые, которые встречали Оксану в парке, и завсегдатаи кафе, в котором она проводила время, но никогда не была объектом внимания. Теперь на нее смотрели все и иначе, а она каждый раз добавляла интриги, принимая позу уверенной леди. Откинувшись на спинку стула, расправив плечи и забросив ногу на ногу, Оксана наслаждалась напитками. Она больше не убегала из кафе с большим бумажным стаканом. Так же на нее пялились дворники, забывая о своей работе. Пялились парни, даже те, кто прогуливался, держа за руку свою вторую половинку, и даже таксист, тот, что отвез ее к дому родителей. Первое время все это внимание приносило Оксане еще больше дискомфорта, позже она просто перестала обращать внимание на ротозеев, но настал момент, когда прилив уверенности нахлынул сам по себе, не дожидаясь приглашения и каких-либо тренировок. Это случилось в тот момент, когда трое молодых парней, идущих ей навстречу, словно позабыв, где они находятся, полностью сосредоточились на Оксане. Аллея была переполнена, Оксана не обращала на них внимания и не обратила бы, но один из трех наткнулся на другого мужчину, который шел немного позади Оксаны и точно так же оказался во власти ее образа. Оксана лишь рассмеялась, бросив на произошедшее мимолетный взгляд через плечо. Но потом, успокоившись, вдруг осознала, что именно она является виновницей столь нелепой ситуации. Теперь она могла по достоинству оценить значимость поступка, который был оказан Сергеем в отношении ее наряда, хотя изначально даже слова Сергея казались ей оскорбительными, а высказывания стилистов в ее адрес не выражали ничего, кроме унижения. Теперь, стоя в прихожей и принимая комплименты от родителей, Оксана не прятала глаз, она смотрела на отца и ловила его эмоции, его состояние и восхищение. Все эти взгляды, всюду сопровождавшие ее на протяжении двух недель, научили ее достойно принимать любые знаки внимания. Но взгляд отца был иным. Он не скользил по фигуре наглыми помыслами оценщика. И Оксана тут же вспомнила слова Ангелины про тех третьих, которые будут смотреть исключительно в глаза. Что именно присутствовало во взгляде отца, Оксана не понимала, но он был ей знаком, она знала его раньше, и встречались они очень часто. Намного чаще, чем она могла вспомнить. Она ловила этот взгляд с самого раннего детства. Впервые они встретились в роддоме, когда отец впервые взял ее, еще совсем крошечную, на руки. Она была прекрасна, самое прекрасное создание, которое только могла родить женщина, более прекрасное мог сотворить лишь Всевышний, но и к ее красоте он руку приложил. Именно эти мысли выражали искорки в глазах напротив. Этот взгляд Оксана различала среди множества других точно таких же, но предназначенных для других детей, каждого ребенка сопровождали эти восторженные взгляды: они присутствовали на утренниках в детском саду и дома в кругу семьи, эти взгляды вырывались наружу по поводу и без. Все эти искры были адресованы самым прекрасным детям, каждому. Оксана видела эти черты и это внутреннее немое благословение всегда. Когда она бежала к столу, когда разбрасывала игрушки, когда падала с велосипеда, и даже когда приносила двойку в своем дневнике, искры никогда не угасали. Эти искры сопровождали ее всюду: на линейках, на первом и на последнем звонке, на протяжении всех одиннадцати школьных лет и даже на выпускном и на вступительных экзаменах в институт. В магазине, на детской площадке, в машине и в автобусе, он был везде. А потом она его потеряла. Теперь Оксана понимала, что сами искры не угасли, просто она под грузом, свалившимся на плечи, постепенно опустила глаза в землю и видеть, что происходит перед ней, больше не могла. Образ помог ей выпрямить спину и вновь посмотреть перед собой. И распрощавшись с видом своих же собственных кед, Оксана вновь наткнулась на те самые искры, которые горели и по сей день.

Сидя за столом, отец еще раз подметил перемены, властвующие над дочерью. Она больше не клонилась к столу, пытаясь дотянуться до чашки чая. Она, выпрямив спину, достаточно элегантно подносила чашку к губам, а взгляд по-прежнему смотрел прямо, не обращая внимания на содержимое посудины. Мама подчеркивающим тоном поглядывала на отца, отец отвечал тем же. Но им было плевать на образ, их впечатлило ощущение присутствия того забытого и растраченного. А потом посиделки перекочевали на диван. Был попкорн и орешки, был сериал и блики монитора в темной комнате. Было сонливое утро после пролетевшей наспех ночи. Было воскресенье, и ни у Оксаны, ни у ее родителей не было совершенно никаких дел. Оксана проснулась после обеда. Отец читал книгу, мама хлопотала на кухне. Часы показывали половину четвертого. Настроившись на бесцельный и совершенно походивший на прежние остаток дня, Оксана собиралась уехать, но отец, не успевший поднять тему за ужином, все же решил поинтересоваться ее успехами.

– Как твоя статья? Написала? – спросил он.

– Нет, в процессе, – хотя процесс двигался медленно, и Оксану это немного расстраивало.

– Уже не терпится прочесть! Я вот только так и не смог понять, зачем тебе это? Есть много тем, которые можно осветить, которые будут обсуждаемы. Открой журналы и газеты, забей в поисковике, посмотри, что сегодня пользуется спросом и что волнует массы.

– Отец, мне надо! Просто надо и все!

– Нет! Я тебя не отговариваю, просто пытаюсь понять мотив. Чем-то же ты руководствуешься. Может, кто-то предложил хорошие деньги или большие перспективы, быть может должность.

– Ничем! Он мне интересен, разве этого не достаточно.

– Более чем, – отец выдержал паузу, чтобы выразить свои мысли в правильном свете, – возможность заниматься тем, что тебе интересно, и оставаться в рамках выбранной профессии не позволит тебе разочароваться в восьмичасовом рабочем дне. Видела эти унылые лица на автобусных остановках? Они разочаровались, их рабочий день проходит в ожидании, когда стрелка на часах преодолеет назначенную метку. А твоя профессия будет занимать куда больше времени. Я рад, что ты отыскала интерес, даже не успев заключить свой первый договор.

Оксана улыбнулась и поцеловала отца в щечку, и в знак благодарности и за напутствие, и на прощание, крепко-крепко обняла маму и поцеловала так же заботливо, как и отца, улыбнулась еще раз и выскочила за дверь.

Дома ее встретили два незаменимых товарища: ноутбук и диктофон. Товарищей Оксана не удостоила своего внимания, а попросту приготовилась ко сну. Понедельник разменял следующую неделю, а от Сергея по-прежнему не было никаких вестей, и Оксана не решалась позвонить. В предыдущий раз было проще, был повод, поход к стилисту, в этот раз условий не было и соглашаться было не с чем. Оксана подумала о том, что Сергей попросту про нее забыл, но ранее ей казалось, что он человек слова. Оксане не казалось, он действительно был именно таким. Но на протяжении последних двух недель он был занят решением поступающих задач. Параллельно задачам и ведению дел Сергей приводил в порядок свое внутреннее состояние путем отдачи долга человеку, перевернувшему его мир. В один из дней, поставив в известность администрацию кладбища, Сергей завез землю и подсыпал могилку. Рабочих он не привлекал, все делал своими руками, предварительно закатав рукава своей белой рубашки. Убрал старые венки и вырвал все сорняки. Сторож Виктор наблюдал за происходящим со стороны и не вмешивался в процесс. Он никак не мог сопоставить в своей голове две фигуры: мусорного магната, который сидел, как ему казалось, где-то там в кожаном кресле и самого обычного работягу, который самоотверженно трудился на могиле неизвестного. Виктор видел многих родственников ушедших, они приходили погрустить, поделиться, повспоминать, высказаться и помолчать, или же просто потому, что так принято, принято навещать, но когда дело доходило до ремонта скамейки, установки памятника либо оградки, в дело вступали наемные рабочие. Родственники руку не прикладывали. Да и делали они все это, чтобы было как-то культурно и стандартизировано, чтобы не хуже, чем у остальных. Сергей все делал сам, и своим трудом он чтил память. В другой день, теперь уже сплотившись с профессионалами, Сергей установил мраморный памятник и поребрик. Виктор продолжал наблюдать со стороны. Прошло еще два дня, и на углах поребрика появились черные вазы все из того же мрамора. Появились новые лавочки и стол, появилась и оградка. И вскоре вся территория внутри ограды была засыпана гранитной крошкой, а на могиле высажены цветы. А спустя еще пару дней, после того как Сергей покинул кладбище и уже как-то по-приятельски попрощался с Виктором, предварительно устроив совместный перекур у рукомойника, сторож, измученный вопросом, кто же здесь захоронен, прогулялся к могиле. На ограде он обнаружил памятную табличку и короткую фразу: «Быть для кого-то». Сама фраза ему ни о чем не говорила, но немного заставила содрогнуться и пробудила еще больший интерес. Движимый любопытством Виктор переступил через ограду и, оставив следы на гранитной крошке, приблизился к стеле. Серыми цифрами на гладкой черной поверхности были запечатлены даты жизни и смерти, а чуть выше были выгравированы имя и фамилия. Виктор это имя знал, как и многие жители города. Но знал он лишь имя и ничего о человеке, который его носил, лишь то, что он был писателем. У Виктора в сторожке была даже книга его авторства, о появлении которой он ничего не знал. «Наверное, осталась от прежнего сторожа, как и другое барахло», – подумал Виктор.

Помимо облагораживания местности, на протяжении последних двух недель Сергей решил множество текущих задач. Точнее, в основном все задачи решала Марина, он лишь ставил подпись на договорах, в которых практически ничего не понимал, кивал головой и закрывал рты оборзевшим предпринимателям и бизнесменам, которые мнили себя верхушкой общества. Сергей раз за разом одергивал и приземлял зазнавшихся. Компания по сборке автоматизированных сортировочных линий за прошедший период успела получить юридический статус. Новоиспеченные партнеры ознаменовали событие бутылкой шампанского. В сборочном цехе раздался звон бокалов, и партнеры пожали руки. Договоры уже были подписаны, так что пожатие было лишь формальностью и признанием со стороны Сергея независимости двух молодых умов. Марина продолжила опекать и направлять неумелых предпринимателей.